Трагедия в 3 актах

Моя жизнь была не вполне типичной для молодой аристократки моего круга. Мы жили в Корнуолле, в деревне Лумаут. Моя мама – Мэри Литтон-Гор - была истинной английской леди и редкостной красавицей: у нее был высокий рост, стройная фигура, большие темно-серые глаза, красивые волнистые волосы рыжеватого оттенка и кроткая улыбка. Кроме этого, она была очень умна – много читала и интересовалась психологией. Нрав ее очень добрый, однако, несмотря на все достоинства, личная жизнь ее была несчастливой. Мой отец – Рональд Литтон-Гор, за которого она, вопреки воле родителей, вышла замуж по любви, был ничтожеством, и, хотя я помнила его довольно смутно, не могла испытывать к нему ничего, кроме холодной ненависти. Он имел знатное происхождение, но, увы, не был хорошим человеком. Он причинял ей горькие страдания изменами и кутежами. То, что я запомнила из самого раннего детства, это их ссоры и то, как он заставлял ее плакать. Когда мне было 3 года, отец умер от пневмонии, и мама, по ее словам, «даже испытала облегчение». С того времени мы и обосновались в Лумауте. С тех пор мама жила в честном вдовстве, посвятив жизнь только мне. Братьев и сестер у меня не было, поэтому она безбожно опекала меня и баловала, и мы невероятно любили друг друга. Она была самой доброй, нежной и ласковой на свете. Такой и осталась навсегда. Еще одним фактическим членом нашей семьи была наша верная служанка – Элизабет, которую мы называли Элиза. Я, буквально, выросла у нее на руках, и она обожала меня без памяти. Добрая и веселая, она являлась моим верным и любимым другом – и нередко сообщницей в детских проказах, а я была отчаянной шалуньей, к примеру, обожала прятаться и разыгрывать людей, запросто могла и на дерево залезть. Не умевшая мне отказывать, Элиза потакала мне безмерно, чем иногда сердила маму. Прошли годы, но для Элизы я по-прежнему оставалась ее «крошкой Мими». Собственно, мое имя было Гермиона, или сокращенно – Мими, но в детстве я была такой толстой, круглой, неуклюжей и неустойчивой, что получила прозвище «Яйцо», которое прилипло ко мне на всю жизнь, став неофициальным именем. Когда я была маленькая, то часто падала, набивала шишки, но не плакала, не сдавалась – поднималась – и шла дальше. Вновь и вновь. Это было совершенно в моем духе. Но, если неуклюжесть исчезла довольно скоро, то с внешностью была просто беда. Полная, нескладная, маленькая, круглолицая, белобрысая, с носиком-пуговкой, и с тонкими, как мышиные хвостики, косичками, я была типичным «Гадким Утенком», предметом насмешек со стороны кузин – и жутко не нравилась сама себе. Но я была неугомонным сорванцом, способным дать фору любому мальчишке – и это давало мне повод невероятно гордиться собой. *** Когда мне было 12, в моей жизни произошло значимое событие – поездка в Лондон, к родственникам. Столицу я находила прекрасной, хоть и шумной. Многое меня в ней смущало – и, прежде всего, обилие людей – безумный водоворот лиц, костюмов, судеб. Кроме мамы и ее любимой сестры – тетушки Хелен, компанию мне составляли 2 ее дочери – Гризельда и Анастасия, приходившееся мне кузинами; уже сложившиеся, ладные барышни 16 и 14 лет соответственно. Конечно, тот визит в Лондон был для меня далеко не первым, но очень примечательным… - Яйцо, - гордо и торжественно объявила мне Анастасия. – Сегодня мы едем в театр! - Да! – добавила Гризельда. – На премьеру пьесы «Владыка озера Ломонд»! - Как интересно! А меня возьмете? – оживилась я. - Это для взрослых. Ну, ладно, так и быть, возьмем! Эти девчонки, которые сами были немного старше меня, обожали подчеркивать, что я маленькая… Да и выглядела я в свои 12 совершенным ребенком! - Ура! – по-детски обрадовалась я и захлопала в ладоши. - В главной роли – Чарльз Картрайт! – важно уточнила Анастасия. - Кто это? – наивно удивилась я, округлив глаза. - Ты не знаешь Чарльза Картрайта?! Вот это позор! – брызнула смехом Гризельда. - Это очень известный актер! - снисходительно улыбнулась ее сестра. – Но откуда тебе знать? Ты же еще маленькая. Да и что ты вообще можешь узнать в своем Лумауте? Девочки переглянулись и весело захихикали, а мне стало очень обидно. Но когда я увидела на сцене прекрасного капитана Венстоуна, вся обида прошла – я восторженно любовалась его величественным видом и восхищалась его храбростью, всем сердцем волнуясь за него в его приключениях; когда же представление завершилось, зрительский зал взорвался громоподобными овациями, а я все не могла прийти в себя от переполнявших эмоций. - Эй, Яйцо! – послышался тихий голос Гризельды, тронувшей меня за плечо. – Ты что замерла?! - О, да, похоже, наша Плюшка всерьез очарована Капитаном, - смеялась Анастасия. - А знаете? – с присущей горячностью заявила я, задетая колкостями сестер. – Спорим, что… Сейчас я пойду и возьму у него автограф! Девочки снова захихикали, а я решительно направилась к своей цели. Ждать пришлось долго, но оно того стоило! - Что Вам угодно, юная леди? – с чарующей улыбкой спросил Чарльз Картрайт. - Ваш автограф, сэр, если можно, - важно произнесла я. - С радостью! Могу ли я узнать Ваше имя? - Яйцо Литтон-Гор, - деловито представилась я. - Яйцо? – его сильно удивило мое имя, но он тут же рассмеялся. – Что ж, очень приятно. Было что-то притягательное в его смехе – и во всем облике. Не могу точно сказать, сколько ему было лет – наверное, 50 или чуть-чуть побольше. Красивые темные волосы слегка поседели, но глаза сияли добротой и веселостью. Никогда не забуду того жеста, с которым он подписывал мне автограф, а потом вручил его. - Сердечно благодарю, - улыбнулась я. – Вы самый замечательный Капитан на свете! - Благодарю Вас, мэм, Вы очень любезны, - учтиво отвечал Чарльз Картрайт. Я убежала, не помня себя от радости. - Завидуйте молча, -с невыразимой гордостью сказала я вредным сестрам, показывая заветную реликвию. У них округлились глаза. - Ну и ну! Никакой скоромности, - перешептывались кузины, когда я в компании мамы от них отошла. - Определенно, этот Гадкий Утенок умеет добиваться своего! Я не подала виду, что слышала их, однако дала себе слово, что однажды стану красивой, назло этим мерзким девчонкам! *** С тех пор Чарльз Картрайт стал моим кумиром, и я не пропускала ни один спектакль с его участием. Каждая роль его была настоящей сенсацией. Аристид Дюваль, шеф Секретной службы; сыщик Гэлбрайт из Скотланд-Ярда; и другие герои, такие блистательные, храбрые, мужественные, благородные, - они воплощали собою Мечту об Истинном Рыцаре – такую пленительную и недосягаемую! Его великолепная игра завораживала, заставляла замирать весь зал. Но самой любимой моей ролью так и остался капитан Венстоун, которым я грезила в подростковом возрасте. И восхищение героем я в большой мере перенесла на актера. Девушки увлекаются знаменитостями, такое бывает часто. Но я была достаточно умна, чтобы понимать: я и он – люди с разных планет, между нами пропасть. Зияющая и непреодолимая. Я с волнением смотрела на сцену и понимала: сейчас я покину зрительский зал и вернусь в затягивающую трясину глухой английской провинции, а он - в блестящий, шумный, роскошный мир, к которому привык! Ничего не поделаешь! Хотя его автограф, как обрывок несбыточной сказки, я бережно хранила все эти годы… Я также хранила вырезки из газет со статьями о нем, проявляя неподдельный интерес к жизни кумира. А жизнь у него била ключом, особенно личная. Неисправимый холостяк, Чарльз Картрайт имел громкую славу отчаянного ловеласа, и о его головокружительных романах судачили сплетники и писали все газеты. Была в его жизни и очень романтичная история. Он горячо любил одну юную актрису… Ее звали Марта Лили Мэдисон. Потом эта бедняжка умерла от чахотки, а он сильно страдал. Этот случай заставил меня еще больше восхищаться своим кумиром и даже – стыдно сказать – я немного завидовала той девушке, которая смогла стать его Истинной Любовью. Она была любима великим Чарльзом Картрайтом! Счастливица! – несмотря на свою раннюю смерть…