Трагедия в 3 актах

Осталось 9 дней до казни и 8 – до «побега». Оправив письмо Чарли, я не особенно надеялась на ответ – разве ему сейчас до этого?! – но все же каждый вечер сама проверяла почту, опасаясь, что, во избежание моих новых душевных ран, мама и Элиза могут перехватить письмо от Чарли – и не дать его мне… Смутная надежда все же не обманула меня – и невозможно описать словами, что я почувствовала, обнаружив пришедший с вечерней почтой конверт с надписью: «Лондон. Пентонвилль. Чарльз Картрайт»! Не смея верить глазам, я поспешила в свою комнату… плотно закрыла дверь… хотела вскрыть конверт… но не решилась… и, вместо этого, обезумев от радости, принялась носиться по комнате и смеяться от счастья. Такого состояния у меня не было уже давно – с того самого дня… ПОСЛЕДНЕГО дня, когда мы были так счастливы… Немного успокоившись, но задыхаясь от волнения, я присела на кровать, вновь взяла в руки конверт… Что же там? Укоры? Брань? Пусть так! Даже твои упреки я приму с радостью, как благословение, возлюбленный мой! Но, развернув довольно длинное послание, я не увидела там ни одного дурного слова – только бесконечность любви, нежности и боли. И, казалось, я даже слышала ласковый голос любимого, говоривший мне: «Моя бесценная! Спасибо тебе за дорогое письмо! Оно подняло мой дух и подарило новые силы! Я сделал, как ты велела, любовь моя, - подал прошение, хотя сам и не дорожу своей жизнью, потому что знаю, что заслужил смерть. Я также знаю, что Бог никогда не простит меня, но все же не хочу умирать с неочищенной совестью. И я хочу, чтобы именно ты стала добрым и светлым Ангелом, принявшим мою последнюю, горькую исповедь… Предвижу, это оттолкнет тебя от меня, моя дорогая Гермиона, но так даже лучше – потому что грязная и убийственная тайна, которую я тебе сейчас поведаю, поможет тебе возненавидеть меня, освободиться от своей любви, которую ты продолжаешь питать ко мне и которой я недостоин! Бедная моя девочка! Если бы ты знала, кто я на самом деле! Если бы ты знала, кому ты без остатка подарила свое сердце, отдала невинность и доверчиво вручила свою судьбу! Я – дьявол, для которого виселица окажется малой карой!.. Я открою тебе, почему НА САМОМ ДЕЛЕ я убил своего лучшего друга, Толли, с которым мы вместе выросли! Конечно же, не потому, что он знал о моем формальном браке с другой женщиной… точнее, не только поэтому… Любимая, ты знаешь, КАК я доверяю тебе, и, несомненно, я рассказал бы тебе правду о несчастной Глэдис, которая потеряла связь с реальностью много лет назад!.. Должен тебе признаться, в этом есть моя вина. Глэдис очень любила меня, а я довольно быстро охладел к ней, вскоре после свадьбы. Моя стремительная театральная карьера, оглушительная слава, гастроли, - все это все больше разделяло нас. Я все реже появлялся с ней на приемах, и Глэдис все чаще оставалась одна. Дошло до того, что я переставал ночевать дома, и мое бесстыдное распутство заставляло Глэдис ужасно страдать (при том, что она всегда была неуравновешенной), и она стала лишним человеком в моей жизни… А Толли… Он не просто всегда был равнодушен к женщинам… Он испытывал влечение к мужчинам… Это причиняло ему огромные мучения, и, собственно, именно поэтому Толли заинтересовался психиатрией – чтобы исследовать и изучить свою больную, порочную душу. Мы всегда были лучшими друзьями, но его любовь ко мне не была просто братской и дружеской, и я знал это… Одно время, много лет назад, нас даже связывала противоестественная близость… Глэдис что-то подозревала, это нанесло ее и без того хрупкой психике последний, сокрушительный удар, и она оказалась в сумасшедшем доме… Наваждение прошло. Но мы по-прежнему оставались близкими друзьями. Так и оставшись одиноким, Толли всецело посвятил себя карьере, добился блестящих успехов, всеобщего уважения, заслужил безупречную репутацию… Он вел добродетельную жизнь, чего нельзя было сказать обо мне. Толли кое-как мирился с моими бесконечными романами с женщинами; ведь он, как прежде, оставался неотъемлемой и важной частью моей жизни, а я значил для него очень много… Если не все… Таким образом, нас связывала не только дружба, но и неизбывная вина перед Глэдис, и наш постыдный секрет… Эти болезненные и мучительные отношения затянулись на много, много лет… Потом, безмерно устав от разгульной жизни и шумного света, я переехал в Лумаут. Встретил тебя… и полюбил той любовью, которой не знал даже в пору невинной юности… Вначале я запрещал себе даже думать об этом, но, к своему ужасу, заметил, что мои чувства взаимны… Нас тянуло друг к другу все больше и больше… И это оказалось сильнее меня… Толли сразу это понял… За столько лет мы научились понимать друг друга даже без слов… Но он думал, что это у меня, как обычно, не всерьез и ненадолго… Увы, мой бедный друг не знал лишь об одном: я хочу разделить с тобой не только постель – но и всю свою любовь, судьбу, душу, сердце, помыслы… всю свою жизнь… вернее, то, что от нее осталось… И уж тем более Толли не подозревал, что я мечтаю сделать тебя своей законной женой, несмотря на формальный брак с Глэдис, о котором уже почти никто не знал. Но я очень боялся рассказать Толли о своих намерениях и о том, что ты значишь для меня на самом деле. Зная, КАК он относится ко мне до сих пор, я боялся, что он не сможет смириться с этим – и просто не даст нам жить! Я серьезно опасался, что Толли сделает все, чтобы не допустить нашего союза - воспользуется ситуацией с Глэдис или, что еще хуже, скажет тебе о том, что было между нами… При данных обстоятельствах я не мог рассчитывать на его обычное понимание и благородство… У меня был один выход – рассказать все тебе… Но ты такая чистая и непорочная! – разве я мог рассказать тебе ТАКОЕ?! – тогда я потерял бы тебя навсегда! А я не мог!.. Поэтому необходимо было сохранить от тебя эту гнусную тайну любой ценой! И у меня возник замысел убить Толли… Это было страшно… И мне помог мой актерский инстинкт… Мне несколько раз приходилось играть убийц и злодеев – вот я и теперь решил превратить убийство в подобие представления с «генеральной репетицией» - это была такая психологическая защита от понимания того, что я собирался совершить… Но когда умер преподобный Стивен, смерть перестала казаться игрой, и неотвратимое понимание того, ЧТО я сделал, настигло меня со всей беспощадной ясностью… Вот истинная причина, почему я будто бы охладел к тебе тогда… Меня охватил безмерный ужас и глубокое отчаяние, оказавшиеся, на какое-то время, даже сильнее любви… Поспешный отъезд во Францию…был частью моего плана, но, с другой стороны, я, действительно, надеялся остановиться… и сбежать… Как думал, навсегда… Не только от тебя, но и от Толли, и от себя самого, и от своей вопящей совести… Я вовсе не лгал, когда говорил тебе… и Толли, что меня смущает наша с тобой сумасшедшая разница в возрасте, но это была лишь вершина айсберга. А твой поцелуй с Оливером окончательно укрепил мое решение оставить тебя навсегда… Я ревновал тебя безумно, но увидев вас вместе, испытал даже некоторое облегчение, надеясь, что ты постепенно забудешь меня с ним… Но, пробыв во Франции около 2-х недель, я понял, что не могу без тебя жить… Твой образ неотступно преследовал меня повсюду… И в отчаянии я вернулся в Англию, в дом Толли, намереваясь довести свой дьявольский план до конца… А ему я горько пожаловался на то, что разлука с тобой оказалась непосильной… Но возвращаться в Лумаут мне стыдно, не хочется выставлять себя таким дураком… Тогда мы, словно бы вместе, придумали авантюру с «дворецким Эллисом», а Толли пообещал пригласить тебя на свою ближайшую вечеринку, где соберется много гостей (чтобы придать нашему свиданию благовидный характер). Мы даже заключили пари, узнают они меня или нет… Но главной гостьей на том празднике должна была стать ты, любовь моя… Ведь это, в первую очередь, для тебя предназначался сюрприз Толли с разоблачением «Эллиса»! Прошло еще 2 недели. Я продолжал тщательно планировать и готовить убийство своего самого дорогого друга… Говорил с ним… Улыбался ему… И ужасался того, ЧТО собираюсь сделать с ним… Это было немыслимо... И вот наступил тот вечер! Среди гостей я увидел тебя… Но сердце твое было не с ними, а… со мной! Бедная малышка, ты так грустила обо мне, не подозревая, что я рядом! Сколько усилий мне стоило не раскрыть себя и не броситься в твои объятья!.. А Толли тем временем умирал от смеха над наивностью гостей, которые никак не узнавали меня… Я в тот момент делал выбор – самый страшный в своей жизни – между вами обоими… И, подливая яд в его бокал, я убивал не его, а нашу мерзкую тайну, которая должна была умереть вместе с ним… Что было дальше, ты знаешь… Когда Пуаро вместе с нами взялся за расследование, страх разоблачения толкнул меня на убийство безвинной миссис де Рашбриджер… Ты придала моей жизни особую ценность, и я не хотел оказаться на виселице, поэтому необходимо было запутать Пуаро любой ценой… Но в то же время - безмерная страсть и твое присутствие рядом сделали меня глупым, неосмотрительным и беспечным. Поэтому моя попытка направить Пуаро по ложному следу оказалась довольно неумелой, и, кроме того, я не счел даже нужным уничтожить свой химический аппарат и прислушаться к твоим словам о мисс Милрей… Должен признать, я недооценил Пуаро… и он все понял… кроме истинной причины убийства Толли, которую я поведал лишь тебе… Раньше я проклинал Пуаро, а теперь я даже благодарен ему за разоблачение… Я все равно не смог бы жить дальше, после всего того, что совершил, даже находясь рядом с тобой, мой нежный, любимый Ангел. Я совсем не сожалею, что умру, я знаю, что должен… Но мне очень жаль, что я лишил жизни 3 человек и причинил тебе столько страданий… Еще мне очень жаль оставлять тебя так скоро, Радость моя, но очень прошу – не горюй обо мне… Я этого не заслуживаю… И, пожалуйста, сожги это письмо, как только прочтешь его! Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел его, кроме тебя! Я хранил нашу с Толли тайну долгие годы и не открыл ее ни Пуаро, ни на суде. А что бы это изменило? Я безмерно виноват перед другом, который так любил меня, и все, что я могу сделать для него сейчас, - защитить его доброе имя от несмываемого посмертного позора… Прощай, жизнь моя! Пусть я стал тебе отвратителен… но я люблю тебя так сильно, Единственная моя! И каждая моя мысль, каждое чувство, каждый мой вздох и биение сердца – лишь для тебя… Твой дивный образ… это то, что я увижу в свое последнее мгновение… и мне будет не так страшно умирать… Ты… и моя любовь к тебе – все, что занимает сейчас мои мысли и чувства… Навсегда твой, Чарли». *** Прочитав это, я испытала всепоглощающую, ни с чем не сравнимую, эйфорию и радость. Я смеялась и плакала одновременно от разрывающих сердце чувств. Вновь и вновь я покрывала бесценное письмо горячими поцелуями, прежде, чем, следуя воле Чарли, все же решилась уничтожить его, хотя содержание вовсе не казалось мне таким уж убийственным… Ведь, в отличие от многих других людей, я ни в малейшей степени не была ханжой и никогда не осуждала людей за их страсти, если даже те противоречат общепринятым общественным нормам. Впрочем, он прав… я должна уничтожить письмо немедленно, даже не дожидаясь нашего «побега»… рисковать нельзя! Ради ИХ памяти!.. Бедный Чарли! Бедный Толли! Что творит с людьми любовь! …Прошло немало времени и наступила глубокая ночь, прежде, чем я смогла хоть как-то собраться с мыслями и написать любимому слегка сумбурный, но полный любви и искренности, ответ: «Мое дражайшее Сокровище! Я так благодарна тебе за то, что ты нашел в себе силы написать мне! – и особенно за твою кристальную честность, откровенность – и, конечно же, безмерное доверие ко мне! Я понимаю, чего тебе это стоило… Ты просто не представляешь, КАКОЕ облегчение я сейчас испытываю, узнав ВСЮ правду!!! Пожалуйста, не допускай черных мыслей, что Бог никогда не простит тебя! Конечно, простит! Ведь Его милость больше, чем мы могли бы вообразить! И мне очень жаль, что твою Глэдис постигло такое ужасное несчастье! И это горе ты носил в своем сердце столько лет, любимый мой! Что же касается вашей с Толли тайны, то она вовсе не стала для меня шокирующей или убийственной! Наоборот, нечто подобное я и подозревала. Я много думала о том, что случилось, – и поняла, что единственной причиной, заставившей нашего добрейшего друга так яростно противиться нашему браку, могла бы стать только ревность с его стороны! А тебя могло бы подтолкнуть к убийству лишь безвыходное положение… Так что твой честный рассказ лишь подтвердил правильность моей догадки… Бедный Толли, мне так жаль его! – с каким грузом он жил всю свою жизнь! И как сильно он любил тебя все эти годы! Естественно, он мог бы и не проявить по отношению к нам свойственного ему благородства и мог бы решительно отказаться отпустить тебя ко мне окончательно (к тому же он оказался хранителем тайны твоего брака с Глэдис… Какая горькая насмешка Судьбы!) Ведь любовь сильно меняет людей – и не всегда в лучшую сторону… Вот мисс Милрей – она святая… Любя тебя всем сердцем, она не только великодушно пожелала нам счастья, но и попыталась спасти нас… Благослови ее Господь! В любом случае, милый, ты должен был рассказать мне и о Глэдис, и о Толли все, как есть – и, клянусь, это ничуть не поколебало бы моей любви к тебе! И я вовсе не считаю тебя дьяволом! Просто ты – гений, творческая личность, страстная натура… Таких людей часто… заносит… и они попадают в подобные истории… Я в высшей степени терпимый человек – и все понимаю… К тому же я так бесконечно люблю тебя, Чарли, и моя любовь сильнее всех твоих… маленьких слабостей… Особенно тех, которые имели место в далеком прошлом… Я ни в чем не виню ни Толли, ни тебя… ни даже себя! Хотя каждый из нас здесь виноват по-своему… Но мы не столько виновники, сколько жертвы этой чудовищной ситуации… Словно сам дьявол жестоко посмеялся над всеми нами, связав наши сердца и судьбы в тугой узел, который практически невозможно распутать, только разрубить… Теперь я понимаю, ПОЧЕМУ ты так боялся быть откровенным с нами обоими! Мой бедный! Как же ты страдал! Ты был загнан в угол! Мне даже страшно вообразить, что переживал ты, мой возлюбленный, когда делал мучительный выбор между мной и Толли, и когда жесточайшие чувства и сомнения терзали твою душу на части… все это время! И, когда ты, совершив убийства (столь противные твоей благородной натуре), стал злейшим врагом для себя самого… Но я ни в чем не виню тебя, любовь моя, и, клянусь, если бы мы сейчас могли сбежать и жить вместе долгие годы, я никогда не упрекнула бы тебя ни словом, ни даже в мыслях! А этот усатый тупица! – он так ничего и не понял! Потому что дальше своего носа не видит! Как же я ненавижу его! За то, что он погубил нас! Хотя мог бы просто отпустить! И за это я его никогда не прощу! Даже на том свете… …Вновь и вновь я мысленно возвращаюсь в тот вечер, в Йоркшире… Какая же я была дура, что в безвкусном Эллисе не узнала своего красавца! Своего милого! О, если бы я была чуть внимательнее – и разоблачила бы тебя раньше, чем Толли попытался сделать это… возможно, это разрушило бы твой черный замысел, и тот вечер закончился бы совсем по-другому… Наш Толли остался бы в живых, а ночью, когда все легли спать, мы бы с тобой просто сбежали… Куда? Да все равно! Хоть в лес, как Тристан и Изольда! Только я бы очень не хотела, чтобы между нами лежал меч… Потому что я такая бесстыдница, что это трудно представить!.. Конечно, если только дело касается тебя… Прости мне неуместную игривость, любимый мой… Получив твое письмо, это нежданное и великое благословение Небес, я немного сошла с ума… Сейчас, когда я пишу эти строки, ночь поглотила все вокруг… И мне так хорошо и спокойно, как не было уже давно… Надеюсь, эта ночь принесла тебе хоть немного отдыха и покоя… А я сейчас мысленно с тобой… Обнимаю и целую тебя так горячо и сильно, как ТОГДА, помнишь?.. Если бы я сейчас могла сжать тебя в своих объятьях, желанный, и так умереть…вместе!!! Быть может, ты чувствуешь то же самое? Я снова плачу, Чарли… Я так сильно, так безумно и безмерно люблю тебя, что это невозможно выразить словами!!! Будь спокоен, я выполнила твой наказ - и сожгла твое письмо, хотя оно было моей святыней… Кстати о письмах. Наверное, у вас с этим не так просто, так что можешь не отвечать мне, любовь моя. Скоро я приду к тебе за ответом… Только не переставай меня ждать!.. Обещаешь? Впрочем, сердцем я всегда рядом с тобой! Твоя навсегда, Гермиона». *** Это послание я поспешила отправить на следующее же утро. Ведь времени у нас уже не так много… Точнее, его почти совсем не осталось… В этом письме я была предельно искренна с Чарли во всем, кроме одного… я не сообщила ему о своих планах на «побег»… Во-первых, это было бы крайне неосмотрительно, ведь это же тюрьма, и письмо могли прочесть другие люди. Во-вторых, не хотелось волновать и ранить возлюбленного раньше времени… Пусть пока он ничего не знает… Так будет лучше…