В поисках невесты

Утро не переставало удивлять Иное. Только встав, девушка отметила резкие перемены в поведении принцессы Карин – девушку словно подменили. Она стала злой, раздражительной, нервной… На все расспросы она только отмахивалась и что-то бормотала про какую-то наглую особу. В конце концов, Карин сорвалась и убежала куда-то, не забыв хлопнуть дверью. В добавок ко всему Иное нашла на прикроватной тумбочке томик стихов. Тех самых, которые она в спешке всучила растерянному Шифферу. Под восторженные вздохи принцессы Юзу смущенная графиня раскрыла книгу, и ей на колени выпал листок бумаги. - Иное, ну что там? – изнывала от любопытства Юзу. Орихиме глянула на несколько строк, написанных аккуратным убористым подчерком. «Женщина», - гласила записка, - «Ты права, эти стихи и правда очень красивые. Вот только ты читаешь их лучше, чем я. Не могла бы ты прочесть их мне вслух? Сегодня в полдень, в библиотеке. Улькиорра Шиффер». Иное перевела ошеломленный взгляд на готовую завизжать от восторга принцессу. Юзу широко улыбнулась и защебетала: - Орихиме, я так за тебя рада! Это же почти признание в любви! Как это романтично! Он зовет тебя на свидание! - Ваше Высочество! – запротестовала Орихиме, предательски краснея, - Это никакое не свидание! Мы просто будем читать стихи! - Да, конечно, - покладисто согласилась принцесса, вообще не слушая девушку, - вот только странное место он выбрал для свидания… Краснеющая Иное еще тридцать минут пыталась разубедить принцессу. Безуспешно, впрочем. *** Утро для принца не удалось. Он никак не мог забыть глаза маленькой герцогини. Ее милое личико прочно обосновалось в памяти рыжего принца и мешало тому спать. Уснул несчастный только под утро, и Исида не преминул разбудить Его Высочество. Даже чай подал, в постель. Вылил прямо на венценосную рыжую голову. Только через час Ичиго успокоился и поплелся одеваться под ехидное хихиканье друга. Из-за горячего утреннего душа из чая мысли о Рукии временно отступили, но потом нахлынули с новой силой. Ичиго прикрыл глаза – он вспомнил, как она сидела, освещенная луной, и как ветер играл с короткими черными волосами… И как она легла на колени к этому Абараю. Принц досадливо поморщился. Кто он вообще ей, этот рыцарь? Друг, знакомый, любовник? От последнего варианта хотелось выть. Волком, прямо на луну. Ну, или на солнце на худой конец. А еще хотелось взять и придушить этого Абарая. На завтрак Ичиго не спустился. Исида пробовал было его растормошить, но Ичиго не реагировал. То есть вообще. Принц сидел на подоконнике и просто смотрел куда-то за окно, поверх головы графа. Урю сначала испытал досаду. Потом ехидное веселье. Потом злость. Потом забеспокоился. Ичиго никогда не вел себя так – только лет шесть назад, когда Иное по простоте душевной назвала его «солнышком». Впрочем, к завтраку не спустились многие. В общем-то, были только оба Кучики и Юзу. Исида теперь вообще ничего не понимал – и где носит его сестру, принцессу Карин, Тоширо и Мацумото? Бьякую удивило отсутствие Шиффера. Кучики уже привык к тому, что Ренджи – человек крайне непунктуальный, но Улькиорра редко позволял себе опаздывать. В общем-то, сегодня он опоздал впервые. Первые пять минут стояла гробовая тишина. Затем Бьякуя обратился к своей сестре, отложив вилку и серьезно глядя на нее. - Рукия, - начал он, - тебя не было утром в комнате. Где ты была всю ночь, позволь узнать? Рукия вздрогнула и сглотнула. - Я? Н-нет, что вы, брат, я ночевала у себя, - затараторила она, - просто рано утром я решила прокатиться верхом, вот и все. Мы с Ренджи… - герцогиня прикусила язык. Бьякуя недобро сверкнул глазами: - Значит, с Ренджи? Рукия робко кивнула. Бьякуя хмыкнул, но продолжать допрос не стал. Абараю он потом все выскажет… Когда найдет паршивца. Исида наблюдал за этим диалогом с неприкрытым весельем. Оказывается, Кучики не такой холодный, как о нем привыкли думать. Но его позабавила реакция молодой герцогини. «Не знал, что она по ночам гуляет с рыцарем Абараем», - усмехнулся граф, отпивая вина, - «Может, это как-то связано с поведением Ичиго? надо будет поподробнее расспросить об этом Его Королевскую Задницу». - …Кстати, а где Его Высочество? – спросил герцог, глядя почему-то не на принцессу, а на Исиду. Граф замялся: - Ну, он… Его Высочество не желает выходить. Теперь удивилась Юзу: - Правда? Интересно, почему? Я схожу к нему, извините меня, - с этими словами она встала из-за стола и понеслась к обожаемому братцу. Минут через десять, когда все более или менее разговорились, принцесса снова вошла в зал. Вот только вид у нее был довольно растерянный. - Брат не хочет завтракать, - сообщила она, - но он сказал, что хочет видеть госпожу Кучики. Повисла тишина. Все медленно повернулись к Рукии. Бьякуя смотрел вопросительно, Юзу – непонимающе, а Исида – с каким-то странным блеском в глазах. - Какого черта? – вдруг выразилась госпожа Кучики. Исида вскинул тонкую бровь, Юзу хихикнула, а Бьякуя до треска сжал в руке стакан и в сотый раз мысленно приказал повесить Абарая. За язык. *** «Чертов Ичиго. Чертов воображала! И какого дьявола ему от меня надо?!!» - думала Рукия, поднимаясь в комнату принца. Еще и брат на нее странно покосился… Ну вырвалось у нее словечко, ну с кем не бывает? Зато попадет не ей, а Ренджи… В другой момент девушка непременно насладилась бы этим фактом, но сейчас ее радость омрачал один наглый, рыжий, противный… В общем, понятно, кто. Ей действительно было очень обидно. Она злилась на него. Даже не так – она его почти ненавидела. Ренджи она так ничего и не рассказала – не решилась. Мало ли что решит сделать этот сумасбродный рыцарь. Но поплакаться у Ренджи на коленях Рукия согласилась. Странно, но почему-то ей показалось, что она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Но девушка успокоила себя, решив, что ей просто почудилось из-за стресса. И вот теперь она стоит под дверью, не решаясь постучать. И зачем он ее вообще звал? На кой черт, как говорит Ренджи? Но с другой стороны, Ренджи говорит еще и так: «Пока не попробуешь – не узнаешь». Девушка глубоко вздохнула, зажмурилась и толкнула дверь. *** Ичиго сидел на широком дубовом подоконнике и задумчиво глядел в окно. Зачем он попросил Юзу позвать эту Кучики? Ичиго и сам не знал. Ему просто захотелось ее увидеть. Увидеть ее сияющие глаза, услышать звонкий голос… она такой счастливой выглядела, когда сидела там, на берегу, с Ренджи… Кулаки принца самопроизвольно сжались. Чертов Ренджи! От одного воспоминания о рыцаре хотелось рычать, рвать и метать. Ичиго не понимал, что с ним… Нет, даже не так. Он прекрасно понимал, что с ним происходит, вот только не мог понять – почему? Из-за чего он вдруг стал ревновать эту мелкую, наглую, вздорную, красивую… Красивую? Ичиго застонал и приложился затылком о стену. Дверь скрипнула, и в комнату кто-то вошел. Ичиго даже не повернулся, продолжая бездумно глядеть в окно. - Эй, ты чего расселся? Принцесса Юзу волнуется, что ты не выходишь. Хватит валять дурака и спускайся завтракать. От этого голоса по телу пробежали мурашки. Она и правду пришла… Почему? Он же так ее обидел? Ичиго медленно развернулся и посмотрел на Рукию. Девушка стояла, скрестив руки на груди, и с презрением смотрела на принца. Но даже сейчас она казалась чем-то… Невероятно милым, чудесным… - Эй, ты чего так на меня смотришь? – спросила Рукия, постепенно выходя из себя, - ты меня, вообще, зачем звал? - Не знаю, - честно ответил Ичиго. Девушка удивленно распахнула глаза, а потом снова прищурилась: - То есть – не знаешь? Ты издеваешься, да? - Нет, не издеваюсь, - все так же тихо ответил Ичиго. Принц слез с подоконника и шагнул к девушке. Та невольно сделала шаг назад – уж больно четко она помнила случившееся в саду. Рыжий странно двинул рукой – словно хотел коснуться ее, но не решился. Глубоко вздохнув, Ичиго заговорил – тихо, медленно, какой-то долей боли в голосе. - Рукия, - начал он, - то, что я сказал тогда, в саду, было… Не просто глупо, а несправедливо. Я… Я понимаю, что сказанул лишнего и теперь прошу у тебя прощения. Пожалуйста, извини меня. Девушка застыла, на зная, что сказать. Он… Просит прощения? У нее точно не галлюцинации? Рукия медленно покачала головой, горько усмехнувшись. И он думает, что простого «извини» хватит, чтобы загладить ту боль, что он ей причинил? - Я понимаю, что то лишь слова, - продолжил он, словно услышав ее мысли, - Но я искренне сожалею и прошу дать мне шанс. Рукия, поверь мне, и я докажу, что могу стать тебе… Хорошим другом. На последней фразе Ичиго запнулся, словно хотел сказать что-то совсем другое. Рукия растерялась. Она не знала, что ей делать. Раньше всегда можно было спросить совета у Хисаны, или у Ренджи, даже у брата. А сейчас ответ нужно было дать немедленно – и это был очень важный ответ. Девушка посмотрела в карие глаза принца. В них она увидела грусть, волнение и… Сожаление. Искреннее сожаление. Его слова могли врать, но глаза – никогда. Рукия прикрыла на мгновение глаза и проговорила: - Я думаю, что… Мы можем стать друзьями, Ичиго. Я Вас прощаю, Ваше Высочество. Ичиго улыбнулся – робко, несмело, и все-таки протянул ей руку. Дотронулся до ее ладони, медленно поднес к лицу, осторожно поцеловал. Рукия на этот миг забыла, как дышать. Легкое прикосновение теплых губ к прохладной коже, быстрый взгляд из-под рыжих ресниц. - Я стану для вас хорошим другом, госпожа Кучики, - улыбнулся Ичиго, выпрямляясь и делая шаг назад. - Жаль, что только другом, - шепотом добавил он, глядя, как Рукия исчезает за дверью. *** Карин не спеша гуляла по саду. Девушка так и не успокоилась – глаза ее метали молнии, а ладошки были сжаты в кулак. Еще с утра ее настроение упало ниже плинтуса. Спускаясь вниз, она увидела, как герцогиня Хинамори что-то восторженно рассказывает снисходительно улыбающемуся Тоширо. Момо прямо-таки льнула к нему, чуть ли не заглядывая графу в рот. Карин взбесилась – да как этой герцогине вообще наглости хватает! Принцесса видела, как Момо улыбалась – по-змеиному фальшиво, неискренне. «Да как он вообще этого не замечает? Он что, слепой?!», - негодовала девушка. Она даже не посмотрела на графа, который пожелал ей доброго утра, а сразу направилась на улицу – успокаиваться. Юзу уже не раз подшучивала над сестрой – говорила, что она влюбилась в графа. Но сейчас принцесса его люто ненавидела. За его глупость, за его безразличие, за то, что он проводит время с этой… этой… «Даже зла на нее не хватает!», - девушка пнула ни в чем не повинную сакуру и побежала дальше, к конюшне. Там никого не было, только три коня. Одного она уже видела – на нем выезжал рыцарь Абарай, когда их встречали. Девушка подивилась – у этого жеребца была ярко-красная грива. «Как и у его хозяина», - прыснула принцесса, вспоминая Ренджи и его шевелюру. Второй конь был ослепительно белым. Вернее, вторая. Сразу было видно, что это кобыла – от нее веяло изяществом, хрупкостью. «Вряд ли на ней разъезжает Бьякуя», - решила Карин, - «Наверное, это лошадь его сестры». Третий конь был даже не гнедым, а скорее, рыжим. Длинная грива, мощная шея, а на лбу – тонкая, ровная белая полоска. Конь стоял, безразлично глядя на торбу с овсом. Почему-то он показался принцессе очень похожей на ее брата, Ичиго. Карин хихикнула. Ичиго с детства не любил лошадей, и Карин всегда его подкалывала. Она сама любила это занятие и ездила во много раз лучше принца. «Тоширо рассказывал про свою лошадь. Хьеринмару, кажется…», - пронеслось у нее в голове. Воспоминание обожгло память, и к горлу подступили непрошенные слезы. Почему-то стало невыносимо обидно. За все короткое их знакомство девушка привыкла, что больше всех он общался с ней, и ей было приятно. А сейчас появилась эта Момо, и теперь Тоширо проводит все время с ней! «Ладно, надо выкинуть его из головы. Лучше покатаюсь», - решила она, ловко перепрыгнув через ограждение. Рыжий конь посмотрел на нее с опаской и негромко заржал. Девушка подняла руки вверх и ласково сказа, подходя ближе: - Тише, тише. Я – друг. Я ничего тебе не сделаю… Карин осторожно провела ладонью по морде. Конь подался вперед, и девушка засмеялась: - Извини, но сладкого нет. Знала бы – обязательно бы взяла. Конь фыркнул, словно соглашаясь с ней. - Интересно, как тебя зовут? – спросила девушка, оглядывая коня. У королевских коней часто под грудью крепилась брошь с именем. Но здесь такой не было. - Его зовут Китаказе, - раздался у девушки за спиной хрипловатый голос. Девушка даже оборачиваться не стала – она и так знала, что за спиной у нее стоит, пристально оглядывая ее, граф Тоширо Хицугая. *** Тоширо уже второй день ломал голову. Во-первых, он не понимал, что стало с Момо. Раньше она была совсем другой – скромной, тихой, доброй… А теперь клеилась к нему, вела себя не просто вызывающе, а даже вульгарно, а в ее некогда доброй улыбке таилась ложь. Даже в карих глазах скопился яд. Хицугая делал вид, что не замечает этого, надеясь вскоре разобраться во всем. А во-вторых, Карин. Она начала странно себя вести – нервничать, злиться. Принцесса кидала на Момо злые неприкрытые взгляды, а сегодня утром даже не поздоровалась с ними. Тоширо начал постепенно понимать – Карин ревнует. Она ревнует его к Момо. Тоширо усмехнулся – вот ведь глупая. Но ревность принцессы много прояснила – в том числе и статус их отношений. Граф понимал, что испытывает к Карин нечто большее, чем просто дружбу. С Хинамори он тоже дружил – но рядом с ней он не ощущал такого волнения, такого желания общаться с ней еще, больше. Наоборот, в последнее время ему хотелось куда-нибудь сбежать от надоедливой герцогини. А вот Карин… Тоширо не привык долго с кем-то общаться, не привык кого-то любить. Всю жизнь мальчик рос в холодном отчуждении, даже сестру называя не иначе как «Мацумото». Но эта принцесса с мальчишескими замашками влезла в его жизнь раз и, скорее всего, навсегда. Он уже никогда не забудет ее улыбку, ее звонкий смех, ее черные, горящие огнем глаза… Ее тонкую светлую кожу, шелковые волосы. Он уже не сможет забыть ее – принцесса-воровка украла его сердце и отдавать не собиралась. Граф бездумно бродил по саду, как вдруг услышал звонкий смех. Ее смех. Тоширо улыбнулся – он всегда улыбался, когда его принцесса смеялась. Наверное, только она и могла заставить его улыбаться. Граф встряхнулся и поспешил на ее голос. Карин обнаружилась в конюшне. Хицугая бесшумно подошел к двери, глядя на ее тонкий силуэт. Девушка стояла около одного из коней герцога Кучики. Бьякуя как-то раз рассказывал ему о своих лошадях – не без гордости, можно сказать. - Извини, но сладкого нет. Знала бы – обязательно бы взяла, - произнесла тем временем Карин, гладя коня по рыжей морде. Граф снова не сдержал улыбки – в этом вся Карин. Искренняя, открытая, веселая… Его принцесса. - Интересно, как тебя зовут? – спросила она, оглядывая нетерпеливо фыркающую лошадь. Тоширо шагнул вперед и негромко произнес, глядя на тонкую спину принцессы: - Его зовут Китаказе. *** Девушка судорожно втянула воздух. Ну вот, зачем он пришел? «У него же есть Хинамори», - с досадой подумала девушка. Тем временем Тоширо подошел к ней и положил руку на спину коня, нежно гладя. Карин фыркнула и отвернулась, скрестив руки на груди и понимая, как это по-детски выглядит. - Вы даже не поздороваетесь со мной, принцесса? Утром вы ничего не сказали нам с герцогиней, - продолжал Тоширо, буравя принцессу взглядом. Та даже не обернулась: - А что вы хотите услышать? Доброе утро? Так идите к герцогине, она скажет вам все, что захотите. Хицугая хрипло рассмеялся, обходя девушку и заглядывая ей в глаза. - Зачем мне герцогиня, если вы можете сказать это сами? К тому же, вы мне кое-что должны, Ваше Высочество. Карин в гневе повернулась и наткнулась на широкую улыбку графа. «Да он издевается!». Внутри нее все бушевало, но внешне она и виду не подала. - И что же я вам задолжала, граф? – она специально выделила его титул, надеясь задеть. Но Тоширо даже внимания не обратил на это, подходя ближе и наклоняясь к ее лицу. - Вы кое-что у меня украли, Ваше Высочество, - прошептал он, опаляя неожиданно горячим дыханием ее губы, - и не хотите отдавать. Карин растерялась. Впервые Тоширо был так близко к ней. Его жаркое дыхание, колючие белые волосы, пронзительные бирюзовые глаза… Колени принцессы неизвестно почему начали дрожать, а на лице выступил предательский румянец. Мысли спутались в один огромный радужный комок и медленно укатились, оставив принцессу саму разбираться во всем. Собрав последние остатки здравого смысла, девушка чуть отодвинулась и спросила, еле шевеля вдруг разом пересохшими губами: - И что же я у вас украла? - Мое сердце, - ответил Тоширо, наклоняясь и мягко накрывая ее губы своими. *** Иное Орихиме направлялась в библиотеку, где Улькиорра назначил ей встречу. Слова Юзу прочно засели в рыжей голове графини – может, Улькиорра и правда назначил ей свидание? Девушка от волнения пропустила завтрак и пришла в библиотеку за час до назначенного времени. Как тихо… Легкий ветерок, неуловимый запах книжной пыли да таинственный полумрак. Орихиме не спеша прошла вдоль первого ряда, кончиками пальцев проводя по корешкам книг. Она пошла дальше, туда, где в прошлый раз встретилась с Шиффером. Он показался ей… Немного странным. Не называл ее по имени, не улыбался… А его глаза? Разве у нормального человека могут быть такие красивые глаза? Орихиме вздохнула. Улькиорра был странным, но от этого он был ей как-то… Ближе, что ли. Ее саму всю жизнь недолюбливали при дворе за странный цвет волос. Горничные боялись, считая ее ведьмой, а фрейлины открыто высмеивали. Девушка не обижалась на них – считала, что они правы и это она странная. Орихиме улыбнулась и сняла с полки первую попавшуюся книгу. Это оказались баллады. Графиня любила читать баллады, а еще больше она любила, когда мимо проезжали бродячие артисты и менестрели и пели эти баллады. Ее завораживали разные истории, наполненные бархатным баритоном исполнителя и переливами квидерры. Орихиме пролистала книгу, и взгляд ее зацепился за знакомые строки – ее любимую балладу, про священника и ведьму. Девушка так и замерла, перечитывая любимое произведение. История была немного грустной – девушке было жалко ведьму, которая должна сгореть на костре только из-за цвета волос. И еще ей было жаль священника, который взошел на костер вместе с ней. В детстве она даже плакала, когда брат ей читал эту историю. Орихиме часто сравнивала себя с этой ведьмой. Зачитавшись, девушка и не заметила, как быстро пролетело время. Поэтому и не заметила, как сзади к ней кто-то подошел. - Ты уже здесь, женщина? – спросил холодный глубокий голос у нее за спиной. *** Улькиорра не нервничал. Такому куску льда были вообще чужды подобные эмоции. Он ни коим образом не волновался, конечно нет. А то, что он раз пять уронил брошь, когда закалывал плащ – ну так это ни о чем не говорит. Как и то, что Улькиорра забыл спуститься к завтраку и минут сорок искал свой плащ, который развевался у него за спиной. В библиотеку Шиффер спустился на полчаса раньше. Женщины не было. «Женщинам свойственно опаздывать», - хмыкнул Улькиорра, проходя вглубь библиотеки. Он обошел, все ряды и двинулся к месту их прежней встрече. Надо сказать, что она его заинтересовала. Странная, наивная, глупая… Необычный цвет волос привлекал внимание, а теплая улыбка проникала в самое сердце. Даже у Шиффера было сердце. Замерзшее, ледяное, забывшее, что значит любовь и нежность сердце. Нет, он не влюбился. Ну, разумеется, нет, что еще за глупости? Да и в кого? В это рыжее, неуклюжее недоразумение? «С очень красивой улыбкой», - подсказал ему ехидный внутренний голос. Улькиорра вознегодовал: «Какая еще улыбка?! Нет, улыбка-то, может, и красивая, но…» - Шиффер запутался и мысленно послал голос к черту. Тот не остался в долгу, в красках расписывая все достоинства рыжей. Улькиорре оставалось только скрипеть зубами и крыть свою шизофрению. Наконец он добрался до нужного места. К его удивлению, там он увидел знакомый тонкий силуэт с рыжими волосами. Мертвое сердце пропустило удар, а голос гаденько хихикнул. Шиффер одернул себя и подошел к Орихиме, что-то увлеченно читающей. Она настолько увлеклась, что даже не услышала его шагов. Длинные рыжие пряди выбивались из прически и падали на страницы, и тогда девушка нетерпеливо их откидывала, по-детски встряхивая головой. Улькиорра улыбнулся – в этом вся она. Непосредственная, как ребенок. Заткнувшийся было голос начал что-то напевать про отмороженного влюбленного, и улыбка Шиффера пропала. - Ты уже здесь, женщина? – спросил он ледяным, уже привычным, тоном. *** От неожиданности девушка вздрогнула и выронила книгу. Резко обернувшись, она облегчённо выдохнула – за ее спиной стоял Улькиорра. Он сохранял полную невозмутимость. Иное пропищала, смущенно улыбаясь: - Разве можно так подкрадываться? Я испугалась. - Я не подкрадывался, - спокойно возразил он, - просто ты зачиталась и не заметила меня. Девушка вспыхнула и наклонилась за книгой. Но вместо теплого кожаного переплета ее рука наткнулась на холодную, бледную ладонь Улькиорры, тоже присевшего за книгой. Девушка подняла на него взгляд, и ей вспомнились слова Юзу. Девушка покраснела еще больше, а Улькиорра поднял тонкую бровь. Поспешно вытащив книгу, Орихиме встала. Шиффер пожал плечами и тоже поднялся, отряхивая идеально чистый плащ. - А что ты читала, женщина? – неожиданно спросил он. Иное вскинула на него серые глаза, и на ее лицо вернулась широкая улыбка. - Ах, это, - она раскрыла книгу, - это моя любимая баллада, помните, я вам говорила? Про священника, влюбившегося в ведьму. Мне она нравится еще с детства. Девушка еще что-то говорила, но он не слышал. Он смотрел на нее и чувствовал, как лед в груди медленно тает. Он смотрел на ее губы, на ее милое, детское личико, на светящиеся радостью серые глаза… «Цвета звезды», - подумалось ему. - Прочти мне, - он сам не понял, что попросил. Иное не удивилась, только кивнула и с готовностью перелистнула страницы. - Не здесь, - зачем-то он потащил ее к своему любимому диванчику. Девушка села, положив книгу на колени, а он сел рядом. Рыжие волосы волной легли на спинку дивана, огнем горя на черной ткани плаща. Вздохнув, девушка негромко начала читать. Как мог священник в ведьму влюбиться? Как могла полюбить она? Об этой странной и старой истории расскажет гитара моя….. Шло страшное время, кровавое время, пылали костры у церквей По первому легкому подозренью сажали невинных людей. И вот однажды в старинную церковь прибыл суровый солдат Священника просит он души очистить тем ведьмам, что завтра сгорят Улькиорра глянул на девушку. Ее голос, бархатный, нежный, ласкал слух. Он раньше слышал эту балладу – но тогда она его так не зацепила. Может, дело в ее голосе? Или… В ней самой? Священник прибыл в сырую темницу, ступил на холодный пол И в камеру тесную в подземелье стражник его привел. Там девушка тихо спала на соломе, в рванье, на руках – кандалы. Прикрыты глаза, а рыжие пряди струятся по полу тюрьмы. Улькиорра прикрыл глаза, представляя эту картину. Сырая камера, на ледяном грязном полу – гнилая солома. И на ней, в рваной мешковине, спит девушка. Она, Орихиме. Ее детское личико спокойно, волосы струятся по каменным плитам. И тяжелые, грубые цепи, тянущиеся от хрупких запястий у стене. Улькиорра прерывисто вздохнул, а его мертвое сердце сжалось. Орихиме запнулась, но тут же продолжила чтение. Священник застыл, в изумлении глядя на детское ведьмы лицо Он к ней подошел и коснулся руками лба, потревожив сон. Ведьма глаза тихонько открыла, села на грязном полу. Чуть улыбнулась – ровно, спокойно, звякнули цепи в углу. Она улыбнулась чуть виновато, сказала, ей жаль, что теперь Из-за чьих-то лживых доносов ей на костре гореть. Шифер машинально глянул на ее волосы. «Может, и она ведьма?», - проскользнула шальная мысль. Внутренний голос демонстративно вздохнул, выражая свое презрение. Улькиорра мысленно фыркнул, посылая голос подальше и слушая продолжение истории. Священник ушел от ведьмы в смятенье не мог позабыть он весь день Глаза ее серые, голос, улыбку и наручников грубых тень… На спасение шансов у ней не осталось, вынесен приговор А на площади перед старинным храмом готовят уже костер… И вот на площади толпы народу, что на казнь пришли посмотреть. И он увидел из окон церкви, как ведьму ведут на смерть. Он выбежал к ней, вперед протолкнулся, крепко ее обнял. И громко, во всеуслышание крикнул, чтоб каждый его услыхал: «Мне стыдно за вас, мои прихожане, она не виновна ни в чем! А вы из-за странного цвета волос, грозите бедняжке костром. Раз так, то, пожалуй, меня не услышат, но я ее не отпущу Казнь состоится – но только тогда, я за ней на костер пойду». …Он нежно сжал ее хрупкую руку, в большие глаза заглянул, И в мертвом, слегка виноватом молчанье, прямо в огонь шагнул. Они оба сгорели в пламени диком, а когда догорел костер Из дыма и кучки золы на помосте две души отлетели с огнем. Священник и ведьма вместе сгорели, крепко друг друга обняв И он за любимой последовал слепо, не испугавшись огня… Орихиме дочитала и захлопнула книгу, устало прикрывая глаза. Улькиорра сидел, откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза. То ли дело в его настроении, то ли в ее голосе, но его действительно зацепило. Сердце снова подавало признаки жизни, болезненно зацарапав ребра. Иное повернулась к нему и негромко сказала: - Мне нравится эта баллада, несмотря на то, что она грустная. Священник настолько сильно любил ведьму, что пошел за ней на костер. - Такое встречается только в балладах и легендах, - возразил Улькиорра, бросая взгляд на девушку. Орихиме вздохнула: - Да… А я часто представляла себя на месте нее. Но мне было бы очень страшно, и я бы точно расплакалась бы, - она улыбнулась, и от ее улыбки защемила сердце. Грустная, пропитанная сожалением и горечью, она проникала в душу и застревала там, не давая дышать. Улькиорра пораженно замер – он и не знал, что она может так улыбаться. И зачем она ему все это рассказывает? Зачем раскрывает свою душу? Ему, совершенно незнакомому человеку! Иное, заметив перемены во взгляде Улькиорры, встряхнулась, и улыбка ее снова стала доброй и мягкой. - Ну, вам понравилось? – спросила она, кладя книгу на колени. Улькиорра кивнул: - Да, красивая история. Оба замолчали, не зная, что сказать. Наконец Улькиорра по-прежнему спокойно сказал: - Я прочитал те стихи, что ты дала мне, женщина. Красиво, но… В них чего-то не хватает. Девушка удивилась: - Правда? А я и не замечала… И чего? - Души, может быть… - Улькиорра замялся. Иное покачала головой, наматывая рыжую прядь на палец. - Души… - протянула она. Улькиорра кивнул: - Да. Вот только есть ли она вообще… - он усмехнулся. Орихиме посмотрела на него широко распахнутыми глазами и горячо кивнула: - Конечно, есть! Шиффер холодно посмотрел на нее и с неожиданно резкой горечью спросил: - А где она? Смогу ли я ее увидеть, почувствовать? Душа – это всего лишь придуманное людьми слово. Орихиме прикрыла глаза, а затем с тихой решимостью сказала: - Я верю, что она есть. Душа – это сама суть человека. Моя суть, твоя, любого человека. Иное неожиданно взяла его руку и прислонила к своей груди. Глаза Улькиорры расширились, и он с недоумением посмотрел на графиню. Та пояснила: - Прислушайся. Что ты чувствуешь? Шиффер прикрыл глаза и ощутил нетерпеливое биение сердца. Тепло… Его сердце было холодным и брошенным, а ее – радостно стучало, чуть ли не билось об ребра. Такое же, как его хозяйка… В груди Улькиорры стало больно, что-то заворочалось – начало просыпаться его собственное сердце, разбуженное ее теплом. «Да кто она такая?», - в сотый раз поразился Шиффер. Она смогла заставить его жить, улыбаться, чувствовать! Это было… Странно и почему-то больно. - Больно... – прошептал он, кладя ладонь на собственную грудь. Девушка сжала его руку и заглянула ему в глаза. - Это твоя душа, Улькиорра, - прошептала она. Шиффер растерянно кивнул, откидываясь на подушки. Ее тепло успокаивало, боль отступала. Улькиорра резко потянул ее на себя, прижал маленькую горячую ладошку к своей груди. Девушка не удивилась, придвинулась ближе. - Твое сердце такое же, как мое, - радостно сказала она. Улькиорра медленно покачал головой, отпуская ее. - Нет, не такое, - сказал он, - мое сердце не умеет любить. Оно только гоняет кровь по венам. Оно замерзло. Иное вскинула голову и почти с гневом посмотрела на него. - Неправда! – вскричала она, и, словно испугавшись этого порыва, добавила уже тише: - Пусть оно и замерзло, его можно согреть. Наверняка найдется кто-нибудь, кто сможет это сделать. Девушка встала и зашагала прочь, а Шиффер так и остался сидеть на диване. Книга, упавшая с колен девушки, сиротливо лежала на полу. Улькиорра устало прикрыл глаза и пытался успокоить разбушевавшееся сердце. Его можно согреть... Так она сказала. «Если кто и сможет его согреть, то только она», - подумал Шиффер, вспоминая ее теплую ладонь на своей груди. И сердце билось, сбрасывая многолетний лед. Оно билось, теперь уже не просто гоня кровь по венам. *** Карин отстранилась, глядя широко распахнутыми черными глазами на невозмутимого графа. Что, черт возьми, здесь только что произошло? Девушка судорожно выдохнула: - Ты… Я… Ты зачем… - Зачем я тебя поцеловал? – уточнил Тоширо, - Или зачем остановился? Карин и сама бы сейчас не ответила на этот вопрос! Принцесса помотала головой, растерянно дотрагиваясь до своих губ. Тоширо подошел, беря ее руку в свою и чуть сжимая. - Так ты вернешь мне мое сердце? – спросил он, серьезно глядя на нее. Карин вдруг улыбнулась – широко, искренне – и покачала головой. - Нет, не верну, - с улыбкой сказала она, - но ты можешь взять мое. Тоширо с минуту переваривал услышанное, а затем глупо улыбнулся. Резко притянув принцессу к себе, он поднял ее на руки и закружил, хрипло рассмеявшись. Карин тоже расхохоталась – чисто, звонко, счастливо. - Очень романтично, - фыркнула девушка, - мы, вообще-то, в конюшне! Тоширо поставил девушку на место и усмехнулся: - Зато оригинально. Принцесса пожала плечами и прижалась к груди графа. - Но смотри, - строго сказала она, - чтобы больше не заставлял меня… нервничать. - Ты хотела сказать, ревновать, - заявил Тоширо, целуя девушку в макушку. Принцесса вывернулась из его объятий и возмутилась, предательски краснея: - Ничего я не ревную! - Ревнуешь, ревнуешь, дорогая, - ехидно протянул Хицугая, медленно отступая к двери. И правильно сделал. - ТОШИРО! А НУ СТОЙ, ЧЕРТ ТЕБЯ ВОЗЬМИ! Все желающие могли наблюдать увлекательнейшее зрелище – хрипло хохочущий Хицугая удирал по саду от злой и красной принцессы Карин. *** Ичиго с тревогой посмотрел на часы. Уже пробили шесть, а Карин еще не видно. «И где ее носит?», - искренне удивился он. Сам принц сидел с саду, в одной и самых отдаленных его частей. Он думал. Перед Рукией он извинился, но осадок в душе остался. Конечно, она ему не поверила. После всего, что он ей наговорил… Ичиго поморщился. Сердце болезненно заныло, скуля в такт разбуженной совести. Ичиго застонал и ударил себя по лбу. Лучше не стало. «Но какая же она… Красивая», - подумалось ему. Да, герцогиня было очень красивой. Просто очень-очень. Казалось бы, на фоне той же Мацумото, Рукия казалась серой мышкой, ан нет! Ичиго и думать забыл про Мацумото. А Рукия казалась ему такой… хрупкой, беззащитной. Фарфоровая кожа, огромные синие глаза, тонкие, аристократичные черты лица… Мягкие волосы, к которым безумно хотелось прикоснуться. Ее забавное поведение. Она запросто обращалась к нему на ты, чего он долгие годы не мог добиться от Иное и чего и сейчас не может добиться от Исиды. Но теперь они стали друзьями. Дружба – это хорошо, дружба – первый шаг к… А к чему? К любви? А оно ему надо? Он же так страстно не хотел жениться. Да и не мог он влюбиться в нее за столь короткое время! Тут же в памяти всплыл образ красноволосого рыцаря, и у Ичиго появилось стойкое желание эту красноволосую голову открутить. Или не только голову… Ревность закопошилась внутри, требуя крови и зрелищ. И тут же подключился ехидный внутренний голос: «Ты же сказал, что не любишь ее. А ревнуют только тех, кого любят!» - Заткнись, - как-то обреченно отозвался Ичиго. «Ты уж определись, любишь или нет», - продолжал ехидничать голос. - Не знаю, - пожал плечами Ичиго. Голос фыркнул: «Да ты прям гений! Вот только пока ты здесь сидишь и не знаешь, твоя герцогиня там с рыцарем неплохо время проводит!». Это был весомый аргумент, и противопоставить ему было нечего. Но идти к Рукии сейчас было как-то… Неправильно, что ли. Как будто он навязывался. Или пытался втереться к ней в доверие. «Подойду к ней завтра. К тому же, у нее завтра день рождения», - решил принц, успокоив, таким образом, свой внутренний голос и заодно и свою совесть. *** - Карин, ты, где была весь день? Ты не спускалась к завтраку! Что-то случилось? – озабоченно спрашивала Юзу у растянувшейся на кровати сестры. Все три девушки были в комнате. Иное о чем-то мечтала, глядя в окно, а Карин лежала на кровати с совершенно идиотской улыбкой. Юзу уже час пыталась что-то вытянуть из сестры, но та только улыбалась и молчала, глядя в потолок. Наконец, ей надоело мычание сестры, и Карин сказала, потянувшись: - Хорошо, хорошо! Я гуляла с Тоширо. Глаза Юзу заблестели, и она оживилась: - Что же ты сразу не сказала! И что он? - Мы гуляли, разговаривали… - протянула Карин. - И? – нетерпеливо взвыла Юзу. - И все! – соврала Карин, изо всех сил стараясь не покраснеть. Юзу надулась: - Так не интересно… Иное, а как твое свидание? Иное вздрогнула и покраснела, аки маков цвет: - Ваше Высочество! Это было не свидание! Мы читали балладу! - А вы целовались? – лениво поинтересовалась Карин. Орихиме покраснела еще пуще: - Ваше Высочество, и Вы туда же! Нет, я же сказала! Юзу расстроилась, заявив, что так не интересно. Карин легла обратно, дотрагиваясь до своих губ и растерянно улыбаясь. А Иное сидела и глядела в окно, рассеянно думая об их с Улькиоррой разговоре. Он сказал, что его сердце замерзло… «Тогда я попробую его отогреть!», - решила девушка, смотря на проплывающие в вечернем небе розово-золотые облака. *Кому интересно: Квидерра - это средневековый музыкальный инструмент, похожий на лютню. Таким часто пользовались менестрели и бродячие артисты. А Китаказе в переводе означает "Солнечный ветер"