Боли стальные объятия

Город неспешно окутывали сумерки. В воздухе ещё звенел дневной зной, нагретые солнцем здания источали едва уловимое тепло. Заходящее солнце окрасило небо в сине-жёлтый цвет. Прохладный ветер, путаясь в переплетающихся ветвях, играл изумрудными листьями клёна, под которым на скамейке сидели двое. Парень держал в руках гитару, перебирая струны длинными, тонкими пальцами, и грустная мелодия расплывалась по тихому парку. Девушка, запрокинув голову, следила за самолётом, который сигнальными огнями напоминал мерцающие звёзды. Когда мелодия смолкла, Джоанна опустила глаза и посмотрела на подрагивающие руки Джеффри. — Устал? — участливо поинтересовалась она. — Немного, — признался парень. Джоанна перевела обеспокоенный взгляд на зелёные, слегка затуманенные глаза. Уже несколько дней состояние друга внушало тревогу, хоть Джеф и старался не показывать боль. Он мужественно, как уже, казалось, всю жизнь, ходил с девушкой на прогулки, играл на гитаре, рассказывал смешные истории, однако заметно быстрее уставал, в глазах застыли безысходность и отчаяние, что причиняло боль и Джоанне. Они сдружились, уже не представляя стен больницы и этот парк друг без друга. Встречались только на прогулках, но могли часами гулять по бесчисленным дорожкам или сидеть на излюбленной скамейке в самом дальнем уголке парка. Говорили обо всём: о роке и мотогонках, к которым оба оказались неравнодушны, о Техасе и Калифорнии — родных штатах, детстве и юношестве, но никогда не говорили об онкологии. Этой темы, не сговариваясь, избегали, впрочем, им и без неё было, что обсудить. А когда выяснилось, что Джеф прекрасно играл на гитаре, Джоанна только что не визжала от восторга. И в один прекрасный вечер Джеффри появился в парке с новеньким инструментом в руках. Когда они, как обычно, уселись рядом на дальней скамейке, и парень коснулся струн, сердце Джоанны затрепетало, по телу пробежала дрожь. В тот момент на неё лавиной обрушились воспоминания. Именно тогда девушка поняла, что была связана невидимыми нитями и с Францией, и с друзьями, и с Кристианом. Память не убить, не отформатировать — она была живее, чем сама Джоанна. Теперь каждый раз, когда Джеффри перебирал струны, девушка мысленно уносилась в прошлое или погружалась в мечты, чего не позволяла себе в другое время. Она пыталась быть сильной, но потрясающая музыка, исполняемая другом, делала её уязвимой для воспоминаний. Джоанна вновь посмотрела в небо, нашла взглядом самолёт и в образовавшейся на мгновение тишине неожиданно для себя тихо запела: Les jours passent sur la maison d'en face Je pense à toi Je pense à toi Ça ne fait pas un an tout à fait Que tu as fermé Les volets Moi j'ai décidé de t'attendre Peut-être qu'en septembre Tu reviendras Moi j'ai décidé de t'attendre Peut-être qu'en septembre Tu seras là Она ощущала на себе удивлённый взгляд Джеффри, но всё так же смотрела в потемневшее небо, отчаянно стараясь сдержать рвущиеся наружу слёзы. Самолёт давно исчез из виду, светлая полоса сливалась с серыми облаками, а в душе Джоанны вдруг всколыхнулась робкая надежда, что тот самый лайнер из далёкой Франции принёс в Нью-Йорк Кристиана. В ту минуту он внезапно стал необходим ей, как воздух, вода, как сама жизнь. Девушка сглотнула мешавший дышать комок и продолжила почти шёпотом: Les jours passent et les amis se lassent Je pense à toi Je pense à toi Ta guitare tu sais Est toujours là Et elle s'ennuie autant que moi Moi j'ai décidé de t'attendre Peut-être qu'en septembre Tu reviendras Moi j'ai décidé de t'attendre Peut-être qu'en septembre Tu seras là Джоанна наконец отвлеклась от мыслей и в недоумении обнаружила, что Джеф подыгрывал на гитаре, словно знал эту песню и не раз аккомпанировал ей или Элен. Его пальцы пробегали по струнам, глаза были задумчивы, губы что-то невнятно шептали. Девушка замолчала, не в силах отвести взгляд от друга. В эту минуту Джеффри казался особенно уставшим, даже жалким, и Джоанна почувствовала жгучий стыд за свою минутную слабость. Судя по всему, ей сейчас было гораздо лучше, чем Джефу, но она умудрилась эгоистично раскиснуть, напрочь позабыв о человеке, который в последнее время стал самым родным и близким, потому что был рядом и понимал без слов. — Прости. — Джоанна положила голову на острое плечо парня. — Что за песня? — Это… — Девушка запнулась, на мгновение словно растерявшись, отказываясь вслух говорить о ранящем сердце прошлом, но тут же решилась: — …написали мои французские друзья. Я же говорила, что училась в Париже… — Помню. Хоть я ни слова не понял, но мне понравилось. Да и ты стала совсем другой, когда напевала. — Это — моё прошлое. Причём, прекрасное, но уже далёкое, неповторимое… Давай не будем об этом. О песне — хоть до утра, но не о прежней жизни. — Джоанна подняла голову и умоляюще взглянула на друга. Джеффри понимающе кивнул, соблюдая негласное правило их дружбы, взял пару аккордов и тихо попросил: — Переведи. Я ни черта не понимаю по-французски. Джоанна вздохнула, но дословно пересказала текст песни на английском. — Красиво… — задумчиво протянул Джеф и снова начал наигрывать мелодию, воскрешая в памяти девушки прекрасные моменты прошлого. Она вдруг с ужасом осознала, что давным-давно потеряла запись песни и даже не вспоминала о ней. Лишь изредка на Острове Любви Элен напевала эти слова, и в те минуты Джоанна прижималась к Кристиану, словно давая понять, что помнила всё до мелочей, что до сих пор была благодарна за песню и любила своего Кри-Кри как прежде и даже сильнее. Он отвечал жаркими объятиями и поцелуями, благодаря за ещё один, очередной шанс, который она вновь великодушно предоставила и Кристиану, и их любви. А сейчас Джоанне до зубовного скрежета захотелось услышать «Peut-être qu'en septembre» в студийной обработке. Девушка закусила губу, чтобы не застонать от этого простого, но несбыточного желания. Плотные сумерки незаметно окутали парк, повсюду зажглись фонари. Джоанна, вздохнув, бросила быстрый взгляд на здание больницы и посмотрела на Джеффри. — Пора возвращаться, — уныло констатировала она. Сердце же не покидала тревога за Джефа, чьё лицо в холодном свете выглядело мертвенно-бледным. — Пойдем. — Парень поднялся и протянул руку Джоанне. Плечо к плечу, изредка вздрагивая от прохладных порывов ветра, они пошли к госпиталю. Возвращаться, как всегда, не хотелось, но сегодня Джоанна даже не думала всеми возможными способами оттягивать возвращение в палату — Джеффри определённо нужно было отдохнуть. Да и дядя Энтони, наверное, уже заждался. Девушка снова вздрогнула, но на этот раз ветер был ни при чём — пронзительный звук резал слух. Джоанна не сразу поняла, что Джеф волочил гитару по асфальтированной дорожке, а та издавала громкий, жалобный стон, словно взывая о помощи. Парень и сам, казалось, не заметил, как рука опустила инструмент. — Чёрт! — выругался Джеффри, пряча глаза от пристального, хмурого взгляда Джоанны. Но она всё понимала, и ледянящий страх за друга сковал душу. Девушка потянулась за гитарой. — Давай понесу. — Вот ещё! — возмутился Джеффри. Он выглядел абсолютно потерянным, уставшим, но сдаваться не собирался. По крайней мере, в присутствии Джоанны. — Джеф… — Девушка понимала тщетность попыток завладеть инструментом, но так просто отступить тоже не могла. — Всё в порядке. — Да ни черта не в порядке! — вспылив, воскликнула Джоанна, чем невольно привлекла внимание бредущих к больнице людей, но даже не заметила этого. — Ты уже который день в таком состоянии! Что говорят врачи, Джеф? — Мы не говорим о диагнозах. Забыла? — Его голос был тихим, ровным. — Помню! Но сейчас мне плевать на глупые договорённости. — Всё хорошо, — отчеканил парень, взял Джоанну за руку и, словно не замечая её сопротивления, увлекал девушку в холл, в лифт, и выпустил её ладонь только у своей палаты. — До завтра. Встречаемся в то же время на этом самом месте. И, не дав Джоанне сказать ни слова, открыл дверь, но неожиданно привалился боком к стене. Девушка, вскрикнув, бросилась к Джеффри. — Потерпи! Помогла тяжело дышащему парню войти в палату, уложила на кровать, распахнула окно, впуская в помещение прохладный вечерний воздух, и выскочила в коридор в поисках медсестёр. Молоденькая Алиса, видимо, услышав шум, уже бежала к ней. — Джефу плохо! — выдохнула Джоанна. — Идите к себе, мисс МакКормик, — тоном, не терпящим возражений, распорядилась Алиса и скрылась в палате, хлопнув дверью перед самым носом Джоанны. Та попыталась было ослушаться и уже взялась за ручку, но звучный голос за спиной заставил замереть. — Она права — вам нечего здесь делать. — Доктор, имени которого Джоанна не знала, плечом оттеснил её от двери и вошёл в палату так стремительно, что девушка не успела разглядеть ровным счётом ничего. Опустив голову, на ватных ногах побрела в конец коридора, к себе, машинально прихватив гитару, которую в суматохе умудрилась аккуратно прислонить к стене. Джоанна на мгновение замерла перед дверью, отчаянно не желая встречаться с дядей, который каждый вечер неизменно ждал её после прогулки. Девушка, выдохнув и крепче сжав гитару, вошла внутрь и в недоумении устремила взгляд в пустоту — Энтони не было. Джоанна бережно опустила инструмент на кровать и взяла со стола мобильный, который отчего-то никогда не брала на прогулки. Телефон, словно от тепла рук, завибрировал, оповещая о входящем звонке. Дядя. Джоанна поднесла трубку к уху. — Я тебя потеряла. Что-то случилось? — не утруждая себя приветствиями, сразу перешла в наступление девушка. — И тебе добрый вечер, моя девочка. Как ты? — Я первая задала вопрос, — капризно надула губы Джоанна, ощущая, как в душе росло волнение. — Всё в порядке. Дела компании задержали — встречал в аэропорту потенциального заказчика из Франции. При упоминании уже ставшей родной страны Джоанна внутренне сжалась в комок, словно защищаясь от ненужных сейчас воспоминаний. Но тут же тревога сменилась необъяснимой благодарностью неведомому французу, избавившей её от обременительной сегодня компании Энтони. — Прости. — Спустя мгновение, снова услышала она голос дяди. — Затвра обязательно приеду. — Да всё нормально, — даже весело ответила Джоанна. — Отдыхай. Спокойной ночи. — Целую, родная. Девушка положила мобильный на стол, даже не взглянув на остывший ужин. Аппетита не было уже давно, а сегодня и подавно: состояние Джеффри напрочь выбило из колеи, несмотря на то, что в этом месте всегда нужно быть готовым… ко всему. Джоанна выпила стакан воды и подошла к окну, распахнула створки и забралась на широкий подоконник. Отвернулась лицом к вечернему городу, до самого горизонта утопающему в огнях. Ветер обдувал разгорячённую кожу, по телу пробежал озноб. Снизу доносился отдалённый гул машин — Нью-Йорк был привычно оживлёным, спешащим, галдящим голосами на самых разных языках, а ей оставалось только завидовать. Джоанна так хотела, чтобы всё было, как прежде: размеренное, даже монотонное течение жизни, редкие встречи с друзьями, тихие вечера в объятиях Кристиана за просмотром очередного фильма, разговоры ни о чём… Это всё тогда казалось таким привычным, обыденным, а сейчас вдруг стало значимым, жизненно необходимым. В воспоминаниях, которые никак не хотели отпускать, просидела, глядя на мерцание далёких огней, до глубокой ночи, пока не обнаружила, что дрожала. Соскочила с подоконника и поплотнее закрыла створку. Образовавшаяся в палате тишина сдавила виски, отзываясь шумом в ушах. Девушка прошла в душ, но вода не принесла желаемого облегчения: согреться никак не получалось, хотя из крана лил почти кипяток, голова разболелась ещё сильнее, а к горлу подкатила тошнота. Джоанна, облачившись в пижаму, вышла из ванной, выключила свет в палате и юркнула под одеяло, мысленно упрашивая Морфея принять её в свои объятия, чтобы забыться хотя бы на несколько часов. Но тот был неумолим: сон не шёл, и Джоанна крутилась с боку на бок, то дрожа от холода, но обливаясь потом от неимоверной духоты. Несколько раз открывала и закрывала окно, укрывалась одеялом, сворачиваясь калачиком, но через несколько минут скидывала его, казавшееся таким тяжёлым, что становилось сложно дышать. Наконец, не выдержав этой пытки, Джоанна накинула толстовку, снова распахнула окно, залезла на подоконник и прислонилась спиной и голым затылком к холодному стеклу. По телу снова пробежал озноб, но девушка этого не заметила: как заворожённая, она смотрела на расстелившиеся внизу огни фонарей, ночью казавшиеся ещё ярче и теплее. Вдруг захотелось, словно крылья, расправить руки и ощутить лёгкость полёта, свободного падения. Это сейчас казалось возможностью хотя бы на несколько секунд стать свободной от боли и тщательно скрываемого от всех, даже самой себя, отчаяния. Джоанна с трудом сдержала порыв вскочить, встать на край подоконника, раскинуть руки, оттолкнуться навстречу ветру… Она потеряла счёт времени, опомнившись, лишь когда небо немного посветлело, а из коридора донеслись негромкие голоса, быстрые шаги, шум колёс каталки. Эти звуки давно стали привычными — в отделении едва ли не каждую ночь кому-то становилось хуже, а кто-то вообще уходил навсегда. Это давно было не новым, Джоанна уже и не обращала внимания на подобные ситуации по ночам, но сегодня какая-то невидимая сила заставила её слезть с подоконника и выйти в коридор. Она с ужасом обнаружила, что шум доносился от палаты Джеффри. Напрочь позабыв, что была босиком, в наброшенной на пижаму толстовке, бросилась к столпившимся у двери медсёстрам, пытаясь разглядеть, что происходило внутри. Но девушки стояли так плотно, что увидеть хоть что-то было решительно невозможно. Джоанна остановилась в паре шагов от палаты, стараясь не привлекать к себе внимания, но когда в дверном проёме показалась каталка с лежащим на ней без чувств Джеффри, девушка вскрикнула и кинулась навстречу. — Джеф! — Возглас, казалось, отозвался ночной тишине коридоров больницы, в самых отдалённых её уголках. Джоанна не сводила глаз с бледного лица друга. Кислородная маска закрывала заострившийся нос и мертвенно-белые, плотно сжатые губы. От громкого вскрика не дрогнул ни один мускул, не открылись веки, одна рука покоилась на груди, в вену другой была введена игла капельницы. Девушка бросилась было к Джеффри, но на пути снова возникла Алиса. — Мисс МакКормик, идите к себе, пожалуйста. — Джеф! — Та словно не слышала медсестру, пытаясь прорваться к каталке. Однако тут же оказалась в руках рослого парня в медицинском костюме. Он сжал её в объятиях, а Джоанна обессиленно трепыхалась, пытаясь вырваться, но понимала, что силы были неравные. По щекам потекли слёзы отчаяния, сквозь пелену которых она видела, как увозили Джеффри. — Куда его? — простонала, сдаваясь, позволяя увести себя в палату. — В реанимацию, — просто ответил парень, как будто Джефа пригласили посмотреть воочию бейсбольный матч, и закрыл за собой дверь, оставляя Джоанну в одиночестве. Девушка бросилась на кровать, уткнулась в подушку и громко зарыдала. Сил сдерживаться не осталось, и Джоанна до судорог в ладонях сжимала кулаки, в кровь кусала губы от раздирающей душу боли. Она не тешила себя напрасными надеждами, не пыталась лгать, что «ничего страшного не происходило, ведь Джеф был в надёжных руках профессионалов». Она всё понимала, но принять и смириться не могла. К подобному невозможно было привыкнуть; при всей предсказуемости диагноза ухудшение в состоянии здоровья всегда было неожиданным. Джоанна провалилась в сон неожиданно, но, как показалось, буквально на несколько минут. Её разбудил звук открывшейся двери и голос вошедшей медсестры. — Ваш термометр, мисс МакКормик. Джоанна, не открывая глаз, протянула руку и взяла градусник, слушая невнятное ворчание, наверное, из-за распахнутого до сих пор окна, ведь с улицы ощутимо веяло прохладой. Девушка прислушалась к себе, понимая, что ночное состояние не прошло: знобило до такой степени, что зубы отбивали ритм, и она мысленно молилась, чтобы виною этому была ночная свежесть, сменившая духоту. Но непроходящая тошнота, ломота в теле, адская головная боль говорили не в пользу здоровья. Поэтому Джоанна совершенно не удивилась, когда вернула термометр медсестре и услышала взволнованный голос: — Что же вы молчите, что плохо себя чувствуете? Девушка выскочила из палаты, но вернулась довольно быстро. За ней вошёл мужчина — доктор-онколог, бывший «правой рукой» профессора Росса. Джоанна так и не смогла разлепить веки, ощущая, как они брали кровь из вены, наощупь выпила какие-то таблетки и снова рухнула в постель, услышав лишь тихий мужской голос: — Не оставляй её, пока не придёт профессор. Я сам отнесу кровь в лабораторию. Джоанна ощутила, как закружилась голова, и тут же то ли уснула, то ли потеряла сознание, провалившись в чёрную бездну. Она больше не ощущала грани между сном и действительностью: слышала то голос Джона Росса, говорившего, что «…это нервы, …не затягивая, оперировать…», то звуки гитары, наигрывающей «Peut-être qu'en septembre»; видела то измождённое, бледное лицо Джеффри, то казавшегося почти чёрным на его фоне загорелого, жизнерадостного Кристиана. Джоанна от физической и душевной боли скрежетала зубами, впивалась ногтями в белую простынь, металась по постели, призывая смерть. Она ощущала опустошённость, усталость, обречённость. Она понятия не имела, сколько времени провела в беспамятстве. Когда наконец открыла глаза, чувствовала себя совершенно разбитой, словно месяц без перерыва занималась изнуряющей физической работой. Палату заливал солнечный свет, но было не душно, а вполне комфортно. Девушка попыталась встать, но сидящий рядом дядя Энтони, которого она не сразу заметила, положил ладонь на плечо, словно убеждая не торопиться. — Рано, девочка. — В хриплом голосе мужчины слышалась тревога, даже страх. — Как же ты меня напугала! Джоанна, поняв, что дядя был прав, опустила голову на подушку. Слабость брала верх над желанием встать. Девушка с трудом приподнялась на подушке и закрыла глаза, тяжело дыша. — Джон сказал, что всё это — последствия потрясения. Что случилось? — Джеф… — только и смогла выдохнуть Джоанна. — Тот парнишка, с которым ты подружилась? Джоанна едва заметно кивнула — не было сил говорить. Да и не хотелось, по крайней мере, с дядей. А вот расспросить профессора Росса о состоянии Джеффри было бы очень неплохо. Но Джона в палате не было, поэтому девушка совсем не стремилась поддерживать ненужный, беспредметный разговор. Однако Энтони не оставлял попыток разговорить племянницу. — Ему стало хуже, да? — участливо поинтересовался он. — Да… — шёпотом ответила Джоанна. — Всё будет хорошо. Он поправится, поверь. Девушка лишь усмехнулась — тут редко кому-то становилось лучше. Чаще всё случалось с точностью до наоборот. Джоанна и не думала убеждать себя в правдивости слов дяди, понимая, что это была лишь жалкая попытка утешить её. — Знаешь… — Энтони начал так вкрадчиво, что Джоанна заставила себя открыть глаза и устремила на родственника удивлённый взгляд. Мистер МакКормик же буравил взором пол, что на него — прямого и всегда уверенного — было совсем не похоже. — Думаю, что тебе сейчас нужны положительные эмоции. Поэтому я позволил себе… Мужчина тыльной стороной ладони вытер со лба испарину, а Джоанна вдруг напрочь забыла о слабости. С глаз спала пелена, и девушка, предчувствуя недоброе, села, свесив ноги с кровати, и уставилась на Энтони. То ли от недомогания, то ли от ожидания сердце колотилось, словно она только что преодолела марафонную дистанцию, губы дрогнули. — Не томи, — простонала Джоанна. Энтони тяжело поднялся и медленно подошёл к двери. Девушка, затаив дыхание, следила за ним, ожидая чего угодно. Мистер МакКормик выглянул в коридор и кому-то кивнул. «Джеффри!» — проскользнула первая догадка в голове Джоанны. Конечно, ведь не зря дядя спрашивал о нём! Но девушка, понимая, что это вряд ли могло быть реальностью, уныло опустила голову. «Родители? Братья? Будущая жена дяди?» — мысленно перебирала варианты Джоанна. Но отметала один за одним, пока их совсем не осталось. Джоанна подняла голову и онемела. Мгновение она, от удивления и неожиданности открыв рот, смотрела на робко топатвшегося в дверном проёме парня, но тут же вскочила с постели, машинально отметив, что стояла неуверенно, — слабость не отпускала, — дотянулась до брошенной на стол бейсболки, чтобы скрыть отсутствие волос и метнула взгляд в сторону мужчин. Оба, понурив головы, ждали своей участи. — Убирайся отсюда! — воскликнула Джоанна, заметив, как парень нервно теребил край рубашки. — Какого чёрта, дядя? Она обессиленно упала на кровать и заплакала. Краем глаза заметив, что Энтони сделал робкий шаг навстречу, Джоанна жестом остановила его и едва слышно выдохнула: — Уходите… Оба… Она сказала это тихо, но так твёрдо и уверенно, что мужчины, помедлив, были вынуждены подчиниться. Когда за ними закрылась дверь, разрыдалась в голос от обиды на себя, несправедливости жизни и злости на дядю. Не так Джоанна представляла эту встречу. Точнее, даже не думала, что она когда-нибудь случится.