Боли стальные объятия

Джон Росс что-то рассказывал, но Джоанна не слушала, отрешённо глядя на скользящие по небу облака в обрамлении солнечных лучей. Ей отчаянно хотелось попросить профессора сменить тему, чтобы расспросить о Джеффри. С тех пор, как его перевели в реанимацию, Джоанна практически ничего не знала о друге. На все вопросы медсёстры лишь отмахивались, мол, «по-прежнему, никаких прогнозов», а мистер Росс и вовсе пресекал на корню любые вопросы о Джеффри. Девушка тихо сатанела, начиная ненавидеть весь медперсонал больницы. Ну как они не могли понять, что она переживала? От бессильной злости Джоанна стиснула зубы и сжала кулаки. — Ты слушаешь меня? — Словно издалека раздался голос Джона. — Нет, — резко ответила девушка, даже не повернув голову в сторону профессора. — А зря. — Тот, казалось, не замечал тона пациентки. — Я рассказывал об операции. Тебе совсем не интересен план лечения? Джоанна отрицательно покачала головой, а мистер Росс вздохнул: — Жаль. В дверь раздался тихий стук, заставивший Джоанну вздрогнуть от неожиданности. — Войдите, — ответила она. В палату робко вошёл Энтони и остановился на пороге. Девушка смотрела на родственника пристально, словно пытаясь прочитать мысли, определить, не притащил ли он и сегодня незваных гостей. Но мистер МакКормик, видимо, осознал ошибку и после инцидента вёл себя как ни в чём не бывало, но вдруг стал несмелым, смотрел на Джоанну иногда таким умоляющим взглядом, что той хотелось отправить любимого дядю ко всем чертям и запретить навещать её. А вот профессор при появлении давнего приятеля очевидно воспрял духом. — Энтони. — Он кивнул на кровать, где, поджав колени к груди, сидела Джоанна. — Хорошо, что пришёл с утра. Думаю, мне без тебя не справиться. Твоя племянница — своенравный крепкий орешек. — Так ведь МакКормик, — гордо заявил мужчина, целуя Джоанну в лоб, прикрытый банданой, и усаживаясь рядом. — Нечем гордиться. — Вздохнул Джон. — Ума не приложу, как без согласия пациента продолжать лечение. А ведь операция должна состояться совсем скоро. Энтони вопросительно взглянул на приятеля, но тот продолжать не торопился. Да, Джоанна дала согласие на информирование дяди о состоянии её здоровья, однако говорить словно её не было, Джон не мог. Не позволяла природная интеллигентность. Джоанна отвела глаза от окна и взглянула на профессора. Тот смотрел исподлобья, задавая немой вопрос. Девушка вздохнула и махнула рукой. — Валяйте, мистер Росс. Я постараюсь быть внимательнее. Он, откашлявшись, тихо заговорил: — Как я уже сказал, операцию откладывать дальше не вижу смысла. Надо пользоваться моментом, пока новообразование замерло. Нам повезло, что опухоль неинвазивная, дольчатая, а, значит, есть все основания для положительных прогнозов. Метастазы не выявлены, поражена лишь одна грудь, что только облегчает нам работу. Поэтому спешу обрадовать: мы проведём квадрантэктомию! Профессор, улыбаясь, переводил взгляд с недоумевающего Энтони на закипавшую Джоанну. Девушка знала страсть лечащего врача к медицинским терминам, которые, он был в том уверен, невозможно было не знать всем без исключения, но никак не могла привыкнуть. Поэтому все эти специфические словечки только злили, усиливали непонимание её состояния и дальнейшей судьбы. Джоанна поморщилась, даже не стараясь скрыть недовольство, что не ускользнуло от Джона. Он ничуть не смутился, но пояснил: — Мы удалим около четверти молочной железы, а именно часть, в которой находится опухоль. Сделаем отдельный надрез в подмышечной ямке, чтобы удалить оттуда лимфоузлы, дабы избежать рецидива. В палате воцарилась тишина. Джоанна не могла понять, радоваться или плакать. Отчётливо ощущала лишь одно: было страшно. Ужас обнял липкими лапами, проникая под кожу, доставая до самого сердца, и оно от отчаяния билось медленнее, словно предчувствуя неизбежное. Девушка буравила взглядом сложенные в замок ладони, которые мгновенно стали влажными. Испарина проступила на лбу, бандана, казалось, вымокла насквозь. В эти жуткие для неё мгновения получилось забыть обо всём, включая Джеффри. Но не надолго. Джоанна с трудом взяла себя в руки, на время отогнав мысли о предстоящей операции. Девушка, кашлянув, умоляюще посмотрела на Джона. — Мистер Росс, спасибо за всё. Я выслушала вас, поняла и полностью доверяю медперсоналу больницы и лично вам. Но я умоляю: скажите, что с Джефом? Профессор недовольно поморщился, всем своим видом показывая, как надоели эти постоянные расспросы. Наконец, словно взвесив все за и против, ответил: — Ты же понимаешь, Джоанна, что я не вправе разглашать врачебную тайну. Твоего имени нет в перечне лиц, которым мистер Паркер позволил давать информацию о состоянии здоровья. — Понимаю! — Джоанна всем телом подалась вперёд, понимая, что Джон готов приоткрыть завесу тайны. — Но и вы поймите! Джеф стал мне очень близок, именно он вселил в меня надежду на выздоровление и давал силы бороться с болезнью. Его нет, и я начинаю опускать руки. — Могу сказать только одно: возвращение в палату мистера Паркера пока не предвидится. Джоанна, застонав, откинулась на подушку, от безысходности стиснув зубы. Она прекрасно понимала, что ничего хорошего эта новость не сулила. Видимо, Джеффри стало совсем плохо. Как она могла помочь другу? Джоанна не могла оставаться в стороне. Она схватила за руку Энтони и жарко заговорила: — Дядя, умоляю, помоги ему! — Чем? — Ошарашенно смотрел на племянницу мистер МакКормик. — Заплати им! Дай, сколько нужно. Я верну всё, до последнего цента, при первой возможности. Только спаси Джеффри, дядя! Энтони прятал глаза, а Джон, вздохнув, поднялся и направился к двери. Джоанна с плохо скрываемой злостью смотрела профессору вслед, будучи уверенной, что Джефа не лечили из-за отсутствия у того финансовой возможности. Уже на пороге Джон Росс оглянулся и тихо сказал: — В этом мире деньги решают не всё, Джоанна… Профессор осторожно прикрыл за собой дверь, а девушка умоляюще посмотрела на Энтони. — Прошу тебя… Она готова была цепляться за любую возможность помочь Джеффри. По щекам катились слёзы, в голове шумело, в висках будто стучал отбойный молоток. Энтони старательно отводил глаза, но Джоанна так вцепилась в его ладонь, что промолчать шансов не было. Но обнадёживать он не спешил, словно знал о Джефе чуть больше. — Я не бог, моя девочка, — наконец прошептал мужчина, сочувственно взглянув на племянницу. Джоанна закрыла лицо ладонями, размазывая по щекам солёную влагу. Она не могла смириться с тем, что никогда больше не увидит друга, его невероятных глаз, не возьмёт за руку, не услышит голоса. Но, видимо, помощи ждать было неоткуда. Она уткнулась в подушку, пытаясь сдержать рыдания, кусала губы, скрипела зубами от собственной никчёмности и бессильной злости на проклятый рак. Джоанна ощутила лёгкие поглаживания — Энтони пытался успокоить её. Он терпеливо ждал, когда пройдёт истерика. Когда девушка наконец утёрла слёзы, сделала глоток воды и потускневшим взглядом уставилась в окно, дядя осторожно заговорил: — Думаю, нам стоит поговорить о… — Прошу, не надо, — тихо взмолилась Джоанна, осознавая, что этот разговор добьёт её окончательно. — Мне сейчас не до него. — Дорогая, но парень преодолел двенадцать тысяч миль, чтобы увидеть тебя, поддержать, быть рядом. — Разве я просила об этом? — Он не находит себе места, Джоанна. Не ест, не пьёт, искренне переживает. Он любит тебя. Девушка почувствовала, как затрепетало сердце. Она тоже любила, в глубине души ждала, но лишь сейчас, когда парень оказался рядом, поняла, что его приезд в Нью-Йорк был лишним, никому не нужным. — Не будем о нём, — тихо, но твёрдо поставила точку в этом разговоре Джоанна. Энтони вздохнул, но не решился продолжить. Он взглянул на часы и поднялся. — Совсем забыл про встречу с инвесторами. Пора бежать. — Наклонился и слегка коснулся губами холодной щеки Джоанны. — Не приходи вечером, — как можно мягче, чтобы не обидеть, попросила девушка. Ей отчаянно хотелось побыть одной. — У тебя и без меня полно дел. — Ты — главное. Поэтому не говори ерунды. — Правда, дядя, сегодня не нужно. Энтони пожал плечами и кивнул: — Как хочешь. Тогда пока? — До завтра. Джоанна долго смотрела в пустоту, а в ушах всё ещё звучал голос Энтони. «Он любит тебя». Она это знала, понимала, что делала парню больно, но осознанно избегала встреч и уж тем более разговоров. Он тянул к себе, словно магнит; наверное, просто их любовь была настолько сильна, что уже не знала преград. Но Джоанна из последних сил ещё боролась и с нею, и с собой. Больше всего на свете, кроме выздоровления Джеффри, она хотела броситься в объятия жениха и рыдать на его груди, позволяя гладить себя по голове, целовать в висок и шептать банальные слова поддержки. Глупо, но сейчас она могла отдать за это многое. Слабость давала о себе знать, и Джоанна закрыла глаза, прежде всё равно взглянув на любимую фотографию в простенькой рамке. Девушка то забывалась тревожным сном, то просто лежала, не открывая глаз. Под вечер же заставила себя встать с постели, переодеться и выйти в парк. Это стоило Джоанне неимоверных усилий, но она твёрдо решила не сдаваться, бороться и за себя, и за Джеффри. Девушка медленно шла привычной дорогой, погрузившись в тяжёлые размышления. В голове роились самые сумасбродные идеи, как попасть к Джефу в реанимацию, но страх сделать только хуже оказывался сильнее. Но как дать ему знать, что она переживала, молилась за него, мысленно ни на минуту не оставляла его. Джоанна так устала, что не добрела до любимой скамейки, а тяжело опустилась на первую попавшуюся. Дыхание сбилось, ноги дрожали от напряжения, глаза закрывались. Она не просто устала — была вымотана до предела, а ведь ничего сверхъестественного не сделала. Джоанне стало по-настоящему страшно. Ужас липкими ладонями проникал под кожу, сжимая сердце, обдавал холодом душу, леденил кровь. Пытаясь хоть как-то отвлечься от навалившегося кошмара, девушка, сделав над собой усилие, разомкнула ресницы и, запрокинув голову, всмотрелась в позолочёное солнцем небо. Листья клёна, нависшие над ней, слегка покачивались от едва уловимых дуновений тёплого ветра. Остывающим воздухом он скользил и по горячей коже Джоанны, вызывая озноб. «Наверное, опять поднялась температура», — удручённо подумала она, впрочем, уже привыкнув к частым изменениям в самочувствии. Девушка вздрогнула, когда рядом вдруг кто-то сел. Она с надеждой покосилась в сторону, ожидая увидеть Джеффри, но задохнулась от неожиданности и возмущения, не увидев друга. Джоанна попыталась встать, но слабость была в ту минуту на стороне судьбы. Парень, сидевший рядом, положил прохладную ладонь на её руку. — Пожалуйста, останься. — В родном, любимом голосе было столько мольбы, что Джоанна невольно сдалась. Она откинулась на спинку скамьи и смотрела прямо перед собой, не понимая, как вести себя дальше. До смерти хотелось броситься в его объятия, но что-то внутри не позволяло это сделать. — Кристиан, уходи, — тяжело выдохнула Джоанна. — Не трави душу. Она ощущала его взгляд, полный любви и нежности, и хотела бы ответить ему тем же. Джоанна даже себе не могла ответить, зачем выстраивала между ними глухую стену? Ведь любила Кристиана всем сердцем, больше жизни. Но когда-то принятое «единственное верное решение» не оставляло им шансов, а менять намерения было совершенно не в её характере. Да, она делала больно и себе, и ему, но иначе пока не могла. — Не уйду. — Кристиан был непреклонен. — Позволь мне хотя бы просто быть рядом, пусть изредка. — Мне сейчас не до глупых разговоров. — В душе росло раздражение. — Оставь меня. Кристиан вздохнул, поднялся и отошёл от скамейки на пару шагов. Он прислонился спиной к раскидистому клёну и не сводил глаз с Джоанны, всем своим видом давая понять, что это максимум, что он мог сделать на её просьбу уйти. Девушка досадливо поморщилась, однако где-то в глубине души её приятно поразила настойчивость Кристиана, которой раньше так не хватало. Джоанна хотела было окликнуть парня, но заметила приближавшуюся к ней женщину в компании медсестры. Последняя кивнула в сторону девушки, и её спутница, поправив солнцезащитные очки, неровной походкой направилась к Джоанне. Ей на мгновение показалось, что женщина вот-вот лишится чувств, поэтому следила за незнакомкой пристально, готовясь в любой момент броситься на помощь. Джоанна разглядывала женщину, гадая, кто это такая и что ей было нужно? Внешне женщина определённо кого-то напоминала, но Джоанна никак не могла понять — кого? Чёрные как смоль волосы с редкой проседью ниспадали на открытые плечи без признаков загара, несмотря на знойное лето. Пока женщина медленно приближалась к скамейке, Джоанна беззастенчиво разглядывала правильные черты лица: ровный нос, идеально очерченные губы, узкие скулы. Густая чёлка заканчивалась аккурат по линии очков, закрывая брови. Женщина была худощавой, но это нисколько её не портило. Когда она подошла вплотную и сняла солнцезащитные очки, Джоанна ахнула — перед ней стояла мать Джеффри. В этом не могло быть никаких сомнений, ведь глаза у них были совершенно одинаковыми. У девушки похолодело внутри, предчувствие неизбежного сжало горло. Джоанна ловила ртом воздух, но тщетно — страх с новой силой вцепился в грудь, отчаяние разрывало изнутри, а взгляд прозрачно-зелёных глаз не оставлял ни единого шанса на хорошие новости. — Миссис Паркер? — едва слышно спросила Джоанна, машинально сдвигаясь к краю скамьи, словно пытаясь защититься. — Вы — мисс МакКормик? — так же тихо поинтересовалась женщина, хотя, судя по всему, не сомневалась в этом ни минуты. — Джоанна. — Элизабет Паркер. — Как Джеффри? — Не выдержала девушка. Голос дрогнул, как бы она ни старалась скрыть истинные чувства: тревогу, страх, граничащий с отчаянием. — Мой мальчик… — Пауза, казалось, тянулась целую вечность. — Джефа больше нет. — Элизабет тяжело опустилась на скамейку. Она не плакала, лишь смотрела сухими глазами куда-то вдаль, крутила в руках очки и сжала губы так, что они побелели. Джоанне казалось, что её парализовало. Девушка не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, а грудь словно сдавило стальным обручем. Она невидящим взором смотрела в пустоту, не до конца осознавая слова миссис Паркер. Сначала Джоанне показалось, что та неудачно, зло пошутила, ведь держалась женщина так стойко, словно говорила о срубленном старом дубе в любимом саду: с грустью, но не более. Девушка в недоумении взглянула на Элизабет и мгновенно поняла, что жестоко ошиблась. Руки женщины дрожали, она, судя по всему, держалась из последних сил, чтобы не дать волю чувствам, не поддаться накатывающей истерике, не сдаться на милость боли, рвущей душу. Джоанна не могла не соответствовать, чтобы не дать Элизабет повода перестать быть сильной. — Джеффри рассказывал о тебе, — тихо заговорила миссис Паркер. — Знаешь, мой сын тоже долго не признавался, что болен. А когда сказал… Было уже поздно. Время неумолимо, Джоанна. Я не успела проститься с Джефом… Он очень хотел, чтобы ты не повторяла его ошибку, но не решился заговорить с тобой об этом, потому что у вас была какая-то нелепая договорённость… Джоанна почувствовала, как по щекам побежали слёзы, обжигая не только лицо, но и душу. Она давно заметила, что Джеффри что-то хотел сказать, но не давила на него, считая, что он обязательно поведает ей всё в своё время. Но оно так и не наступило… Элизабет поднялась и направилась к госпиталю. Джоанна смотрела вслед умоляюще и неожиданно бросилась за женщиной. — Я хочу… попрощаться с Джеффри. Элизабет покачала головой. — Мы увозим его в Калифорнию. У меня было несколько минут, чтобы повидать тебя. Теперь моя совесть перед сыном чиста. Позвони матери, расскажи всё. Уверяю, нет ничего важнее поддержки самого родного человека… — Услышав эти слова, Джоанна невольно покосилась на Кристиана, всё ещё наблюдавшего за разговором женщин. А миссис Паркер коснулась руки девушки и грустно улыбнулась. — Здоровья тебе, девочка. Борись. И уверенно, быстро зашагала прочь. Джоанну трясло так, что даже не было сил сопротивляться, когда моментально подоспевший Кристиан, осторожно приобняв за плечи, помогал добраться до скамейки. Девушка опустилась на прежнее место, ощущая, как силы стремительно покидали её. А в голове звучал голос Элизабет: «Позвони матери». Новость о смерти Джефа и эти слова окончательно выбили из колеи. Сердце отказывалось верить, принимать, но разумом Джоанна понимала, что самое страшное случилось, к этому шло, это было неизбежно. Слёз не было, но глаза резало, словно внутри был песок. Кристиан сел рядом, положил ладонь на колено. Джоанна, казалось, этого даже не заметила. Долго сидели молча, наблюдая за опускавшимся за деревья солнцем, слушая лёгкий шелест листвы над головой. Мимо изредка проходили люди, но девушка не обращала внимания ни на кого, будто забыв даже о Кристиане. Она смотрела в одну только ей видимую точку и думала о Джеффри. В памяти то и дело вспыхивал его образ, невероятного цвета глаза, бледная кожа. Джоанна помнила хриплый, но пронзительный голос, напевающий что-то из «U2», задумчивый взгляд, тонкие пальцы, перебирающие струны гитары. И Джеф, и Джоанна до последнего верили в чудо, и сейчас только у девушки остался шанс на него. Подумав об этом, она вздрогнула, вцепилась пальцами в деревянную поверхность скамьи, рискуя загнать под ногти занозы, но даже не беспокоясь об этом. Джоанна кусала губы, чтобы не завыть от нечеловеческой тоски, растекавшейся по венам, проникавшей в каждую клеточку организма, отравляя его, как метастазы. Джоанна ощутила, как пальцы Кристиана, дрогнув, сжали её колено. Она в недоумении перевела взгляд на парня, словно не ожидала, что оказалась на скамейке не одна. Кристиан смотрел сочувственно, при этом морщась, словно от боли, сжимая зубы. Создавалось впечатление, что и он с трудом сдерживал слёзы. — Я понимаю твои чувства. Терять близких так тяжело. — Кристиан сцепил пальцы в замок так, что ногти побелели. Джоанна саркастически усмехнулась. — Правда? Да что ты можешь знать о смерти? Парень опустил глаза и вздохнул, а она с вызовом смотрела в висок, с удивлением заметив седину в чёрных волосах. Но Джоанна была искренне возмущена словами Кристиана, которого все, от мадам Рокье до друзей и хороших знакомых, оберегали от негативных эмоций, рисуя мир розовыми красками. — Поверь, чувства твои разделяю. Знаешь, почему я не приехал сразу, как только нашёл твою сим-карту на диване? Потому что в день, когда ты исчезла, мне сообщили о смерти мамы… Кристиан замолчал. А Джоанна не могла поверить в услышанное, вглядываясь в склонившегося ещё ниже парня, словно пытаясь найти хоть какие-то признаки злой шутки. Она мысленно умоляла его рассмеяться или хотя бы улыбнуться, давая понять, что неудачно попытался поддержать, уверить, что действительно понимал её, как никто другой. Но Кристиан так и не поднимал голову, а Джоанна знала, что он пытался быть сильным, ведь мадам Рокье была для него эталоном женщины вообще и матери в частности. Они были так близки! Девушка с трудом сдержала порыв обнять Кристиана, но дала волю слезам. Теперь она оплакивала не только друга Джеффри Паркера, но и мадам Рокье, к которой относилась как к родной. Эта боль была невыносимой. Мысли путались, но ясно Джоанна улавливала лишь одну: позвони матери. Но теперь эта фраза звучала в голове голосом мамы Кристиана. Обнять любимого Кри-Кри Джоанна так и не решилась, побоявшись дать слабину и позволить парню жалеть её, чего она терпеть не могла с самого детства. — Мне очень жаль, — выдавила она из себя, сглотнув наконец ком, встала и направилась к больнице. Джоанна боролась с желанием обернуться, броситься к Кристиану, прижать к себе, чтобы он понял, что она рядом, поддержит и будет любить всегда. Возможно, когда-нибудь потом, а сейчас… Девушка ворвалась в палату, схватила мобильный и набрала номер. Захлёбываясь слезами, устав бороться с болью и отчаянием, едва услышала в трубке родной голос, простонала: — Мама… Мамочка…