Боли стальные объятия

Во мраке вспыхивали и пропадали кислотно-яркие разноцветные круги, растворялись друг в друге, превращаясь в причудливые фигуры. Ослепляющие вспышки раздражали распадающееся сознание — сфокусировать внимание на чём-то одном никак не получалось. Где-то будто вдалеке слышались голоса, но невозможно было разобрать ни слов, ни даже интонации — только гул. Дышалось тяжело, до одури болело горло, словно его скребли острыми иглами, раздирая гортань в кровь. Круги и фигуры сменились цветной рябью. Хотелось открыть глаза, но сил не хватало. Сбоку противно пищал аппарат, похожий на кардиомонитор. Этот звук раздражал, но какое-то время не давал снова погрузиться в беспамятство. Однако наркоз опять брал своё, и Джоанна проваливалась в чёрную бездну, но уже без жутких кислотных сновидений. Сколько прошло времени на границе беспамятства и сознания, она даже не представляла. — Джоанна, просыпайся. — Прямо над ухом раздался громкий голос. Ресницы девушки дрогнули, но веки были тяжёлыми. — Ты меня слышишь? Джоанна попыталась ответить, но получилось невнятное мычание, которое было расценено верно, потому что мужчина заговорил снова: — Вот и отлично. Всё позади. Приходи в себя. Если что-то потребуется — зови медсестру. Послышались удаляющиеся шаги, хлопнула дверь. Джоанна неимоверным усилием приоткрыла глаза, но разглядеть палату не получилось — всё плыло белым пятном. Голова мгновенно закружилась, к горлу подкатила тошнота. Девушка слабо застонала и снова сомкнула веки, пытаясь прислушаться к ощущениям, но кроме слабости не чувствовала ровным счётом ничего. Даже мыслей не было. Тяжёлый сон снова увлекал в темноту, и Джоанна сдалась. Эта борьба, казалось, длилась вечность. Но в конце концов Джоанна сделала усилие, предварительно мысленно обозвав себя слабачкой и тряпкой, открыла глаза и рывком села на кровати. Делать этого не стоило, потому как ослабленный организм моментально отозвался жутким головокружением и тошнотой. Девушка на всякий случай закрыла рот ладонью, борясь с желанием снова принять горизонтальное положение. — Давай, Джоанна, — прошептала она. — Хватит лежать. Оперевшись ладонями в кровать, девушка медленно раскачивалась из стороны в сторону, стараясь унять сердцебиение и головокружение. Это давалось нелегко, но опять сдаваться Джоанна не собиралась. Напротив, она попыталась приподняться, но тут же поняла, что переоценила собственные силы — слабость была такой, что пришлось вернуться в исходное положение. Только сейчас обнаружила, что безымянный палец левой руки онемел от пластмассовой «прищепки», от которой тянулся тонкий провод к одному из стоящих рядом аппаратов. Девушка сдёрнула её, но вовремя вошедшая медсестра возмутилась: — Не нужно ничего снимать. — Палец онемел, — с трудом ворочая языком, пожаловалась Джоанна. Слова давались довольно тяжело. Медсестра молча переодела «прищепку» на средний палец и внимательно осмотрела пациентку. — Как вы себя чувствуете, мисс МакКормик? Джоанна только поморщилась и опустила голову. Тошнота становилась всё более ощутимой; девушка жестами показала медсестре, что вот-вот начнётся рвота, и машинально опять сорвала «прищепку». Сестра помогла добраться до уборной, где Джоанну тут же вырвало. Она хваталась то за живот, то за горло, а судорожные позывы не прекращались. Её выворачивало наизнанку, из желудка извергалась лишь жёлтая жидкость, ведь в последнее время она почти не ела. Сколько это продолжалось, Джоанна не знала. Она в изнеможении опустилась прямо на пол в уборной, задыхаясь и откашливаясь. Болело всё, голова кружилась, перед глазами плыли цветные круги. Губы мгновенно стали сухими. Вошедшая медсестра молча помогла подняться и дойти до кровати. Джоанну снова мутило, и в этот раз вернуться в уборную она не успела. Когда всё закончилось, тяжело дыша, легла в постель и виновато посмотрела на медсестру. Та ободряюще улыбнулась. — Всё в порядке, мисс. Не переживайте. От стыда Джоанна закрыла глаза, слушая, как девушка гремела шваброй и ведром, убирая бледно-жёлтое содержимое желудка. Как только всё стихло, и Джоанна начала вновь погружаться в сон, раздались шаги. Пришлось открыть глаза — перед ней стоял грузный мужчина в очках и медицинской форме. Он взял её запястье, задумчиво прощупал пульс и удовлетворительно кивнул. — Обезболивающее ставим? Джоанна прислушалась к себе — ничего не болело, за исключением желудка и гортани, поэтому она отрицательно покачала головой. — Не нужно. — Боль возобновится в любой момент, а вам нужно поспать. Завтра вы вернётесь в палату. Эта новость приободрила Джоанну — реанимация угнетала. Девушка слабо улыбнулась: — Хорошо. Мужчина кивнул и вышел. Тотчас появилась медсестра, держа в руках наполненный прозрачной жидкостью шприц. Укол подействовал почти мгновенно — оставшись в одиночестве, Джоанна закрыла глаза. Она снова впала в забытье, предварительно справившись с мучительным головокружением и тошнотой, отдающей кислотой во рту. Проснувшись, Джоанна почувствовала себя вполне сносно, однако, видимо, действие обезболивающего прошло, потому что до зубовного скрежета болела грудь и подмышкой. Прижать левую руку к телу было невозможно — боль пронзала тело, словно тысячи стрел. Девушка застонала и открыла глаза. Слабое головокружение ещё осталось, а вот тошноты не было. Яркое солнце заливало палату, заставляя Джоанну зажмуриться. Окно находилось в изголовье, но это не спасало от лучей, проникающих сквозь стекло. Свет вселял в душу надежду на выздоровление и придавал сил. Девушка села на кровати и, увидев на тумбе предусмотрительно оставленный кем-то стакан с водой, потянулась к нему и жадно выпила жидкость одним глотком. Прислушалась к себе — желудок пока не реагировал, не мутило. Это внушало оптимизм. В палату вошёл Джон Росс, заставив Джоанну приподняться. Острая боль пронзила грудь и руку, и девушка, вскрикнув, откинулась на подушку. Профессор ободряюще улыбнулся: — Доброе утро. Как самочувствие? Джоанна, всё ещё переживая болевой шок, лишь поморщилась. Неужели он сам не понимал, как мог чувствовать себя пациент после операции? Отчего-то этот вопрос Джона возмутил до глубины души, но виду она не подала. Да и боль была сильнее обид. — Сегодня вернёшься к себе, — снова заговорил профессор Росс. — Впереди ещё много процедур, но самое главное — удаление опухоли — мы сделали. Всё прошло успешно, ждём гистологию. Джоанна лишь кивнула, зная, что операцией лечение не заканчивалось. Впереди ждала как минимум ещё иммунотерапия. Но сейчас ей хотелось хотя бы вернуться в палату, чтобы была возможность снова видеть дядю Энтони и Кристиана, по которым уже успела соскучиться. Джон говорил много, но Джоанна не слушала. Она мысленно уже прогуливалась в больничном парке, держа за руку Кристиана, болтая ни о чём, наслаждаясь солнцем, дождём, снегом, тихим или шквалистым ветром. Она вдруг захотела жить: дышать, радоваться мелочам, любить… И помнить. Помнить Джеффри, который так помог, сам того не подозревая; остров, который подарил ей много счастливых моментов; весь этот кошмар в нью-йоркской онкологической больнице… Да, это стало частью жизни, и Джоанна не хотела это забывать. — Ну всё. — Джон потрепал девушку по плечу, выводя из раздумий. — Позже тебе помогут вернуться в отделение. Увидимся завтра. — До свидания, профессор. — Джоанна посмотрел на мужчину, ощущая, как в душе разливается безграничная благодарность за его терпение, хладнокровие и профессионализм. — Спасибо за всё! — Уже и не ждал от тебя подобного! — Рассмеялся Джон и мягко пожал её ладонь. — До встречи. И мужчина вышел из реанимации. А Джоанна вдруг ощутила жгучий стыд за своё поведение до операции. Постаралась оправдать себя нестабильным психическим состоянием, но в её же глазах это выглядело сомнительным доводом. Поэтому решила исправиться в будущем и улыбнулась. Жизнь оказывалась прекрасной несмотря ни на что! До палаты дошла самостоятельно и без проблем, правда, под пристальным и чутким наблюдением медсестры. Джоанна ещё ощущала сильную слабость и лёгкое головокружение, периодически накатывавшую тошноту, но она привыкла к этому состоянию ещё до операции. Сейчас к всему этому добавилась боль в груди и подмышкой. Обезболивающее, как оказалось, помогало лишь на короткое время, и Джоанне приходилось терпеть. Войдя в палату, девушка первым делом распахнула окно, вдохнула морозный позднеосенний воздух и оглядела окрестности госпиталя. Листья с деревьев уже облетели, погребая под собой пожухлую жёлтую траву, но снега ещё не было. Небо казалось прозрачным — в нём не наблюдалось ни облака. Синеву разрезали лишь прохладные лучи остывающего, почти уже зимнего солнца. Внизу туда-сюда сновали люди и машины, и Джоанна с упоением слушала гул оживлённого мегаполиса, подставив лицо успокаивающему ветру, который, как ни странно, снимал боль и дарил умиротворение. За спиной брякнул лежавший на столе телефон, оповещая о принятом сообщении. Девушка ещё несколько минут, глубоко вдыхая, созерцала осенний Нью-Йорк. На губах появилась несмелая улыбка, щёки тронул лёгкий румянец, глаза блестели, во взгляде неизменно читалось желание жить. Наконец Джоанна плотно закрыла окно и взяла мобильный. Присвистнула, увидев невероятное количество неотвеченных звонков. Пролистала журнал, с удивлением и недовольством обнаружив, что все они были от родителей, братьев и дяди, и ни одного — от Кристиана. Сердце заныло от пугающей догадки: неужели он сдался, не выдержал, не смог? Глаза мгновенно заволокло туманом, по щеке скользнула слеза, упав на потухший экран телефона. — Это же Кри-Кри… — тихо хмыкнула Джоанна, пытаясь обмануть себя безразличием. — А чего ты хотела, милая? Чтобы он любил лысую, измождённую болезнью, постаревшую истеричку? — Прислушалась к себе; стиснув зубы от злости, отметила, что действительно в глубине души надеялась именно на это. — Ну и дура! — Рявкнула во весь голос, глотая уже ручьями бежавшие слёзы. — Какая же ты идиотка, несостоявшаяся мадам Рокье! Вдруг вспомнился последний вечер и прощальная ночь на Острове Любви. Джоанна схватила сумку, нашла подаренное Кристианом кольцо и сжала его в кулаке, другой ладонью утирая влагу со щёк. Первым порывом было выбросить украшение в окно, но она не смогла даже разжать пальцы — слишком дорого оно было! — Пусть будет так, — немного успокоившись, решила девушка. — Сама виновата. — И она бережно вернула кольцо на прежнее место. С отчаянной тоской вспоминала встречи с Кристианом здесь, в госпитале. Как же она была черства, как сурова и надменна! А ведь всегда хотела просто прильнуть к его груди, расплакаться, как девчонка, почувствовать поддержку самого родного человека. А получилось, что своими руками испортила всё, лишив и себя, и его хрупкой, призрачной надежды на любовь. В руке снова ожил телефон. Джоанна с надеждой взглянула на экран. Мама… Девушка полулёжа устроилась на кровати, накрыла ноги одеялом и поднесла трубку к уху: — Я в порядке, мамочка. Услышав голос дочери, миссис МакКормик разрыдалась. Джоанна и сама с трудом сдерживала слёзы. — Наконец-то! — только и смогла произнести мать, и в трубке вновь послышались рыдания. — Перестань, мам, — взмолилась Джоанна. — Иначе я тоже расплачусь. С минуту миссис МакКормик молчала, видимо, успокаиваясь, и наконец спросила: — Как ты себя чувствуешь, моя девочка? Мы с отцом места себе не находим. — Неплохо. Болит грудь и рука, но не смертельно. — О том, как терзалась душа, говорить совсем не хотелось. Это была только её тоска. Джоанна расспрашивала мать о семейных делах, о лошадях и доме, избегая разговоров о себе. Да и что она могла сказать? Уже долгое время жизнь ограничивалась четырьмя стенами палаты и дальней скамейкой в больничном парке. Операция — самое из ряда вон выходящее событие за всё это время, но о ней Джоанна по известным причинам рассказать не могла абсолютно ничего. Поболтав ещё и с отцом, Джоанна тепло простилась с родителями и хотела было отложить мобильный, но вспомнила об SMS. Она, словно собираясь с духом, покрутила телефон в руках и, приподнявшись на подушке и тяжело вздохнув, открыла сообщения. Дыхание сбилось от радости, когда увидела, что Кристиан истерзал телефон именно этим способом. Невольная улыбка тронула сухие губы, пальцы подрагивали от переполнявших сердце эмоций. Не спал всю ночь. И пока не ответишь — не усну. Сейчас могу лишь молиться и думать о тебе. Надеюсь, что ты ничего не чувствуешь. Иначе мне придётся убить хирурга, ведь он причинил тебе боль… Прошло уже пять часов с момента начала операции… Это самые страшные часы в моей жизни. Шесть часов… Джоанна, может, проснёшься и уже ответишь? Психическое здоровье начинает меня подводить. Где дядя Энтони хранит коньяк? Или виски? Или хотя бы сигареты? Любуюсь фотографией в гостиной. Ты была милейшим ребёнком. Вернулся мистер МакКормик. Ему звонил Джон Росс и сказал, что операция прошла успешно. Да здравствует коньяк! Как ты, моя?.. Мне нужно услышать, что всё хорошо, от тебя. Сели ужинать. Кусок в горло не лезет. Зато лезет виски… Теперь я знаю, где Энтони хранит алкоголь. Если ты не ответишь в ближайшее время, мне придётся навестить реанимацию, а потом пройти курс реабилитации в клинике для алкоголиков. Ты не подумай ничего такого, мы выпили совсем немного. Здравствуйте, меня зовут Кристиан, и я — алкоголик… Глубокая ночь… Льёт дождь… Неизвестность сводит с ума. Джоанна?! Дядя Энтони всегда так храпит? Джоанна громко хохотала, рискуя переполошить весь этаж. Она давно так не веселилась, а в душе разливался тёплый свет, нежность к Кристиану ломала все преграды, которые девушка так долго и тщательно выстраивала. Любовь снова оказалась сильнее её же собственного нрава. Как же могла подумать, что Кристиан сбежал? Именно в этот момент Джоанна сорвала с него ярлык, пообещав себе больше никогда, ни при каких обстоятельствах не сомневаться в нём, в силе его духа и характера. Всё ещё улыбаясь, девушка открыла пришедшее недавно сообщение. Интересно, рядом с окном реанимации есть водосточная труба? В палате вновь раздался заливистый смех. В памяти, словно плёнка киноленты, закружились кадры их студенчества. Джоанна, оказалось, помнила всё до мелочей, до взгляда, до шёпота, до самого тихого вздоха. Но где-то за пределами остались боль и слёзы, разочарования и расставания, будто их и не было никогда. Внезапно захотелось, как прежде, рывком прижать сопротивлявшегося Кристиана к себе, прильнуть к губам и промурлыкать: «Мой любимый Кри-Кри». В дверь постучали, и вошла медсестра, толкая впереди себя передвижной столик, на котором располагался нехитрый ужин для послеоперационных больных. Джоанна поморщилась — выглядели блюда совсем неаппетитно. Да и тошнота давала о себе знать, поэтому есть уж точно не хотелось. — Как вы сияете, мисс МакКормик. — Улыбнулась девушка. — Приятно видеть вас такой. — Спасибо. Медсестре придвинула стол ближе, пожелала приятного аппетита и вышла. Джоанна же на ужин больше не взглянула, предвкушая встречу с Кристианом. Хотела позвонить, но решила, что разговор с глазу на глаз будет гораздо лучше. В дверь действительно тут же раздался стук, и девушка машинально поправила бандану на голове. Улыбка вновь озарила бледное лицо, и вид уже не был таким измождённым. Однако в проёме показался цветущий дядя Энтони. — Девочка моя дорогая! — бросился он к племяннице и покрыл лицо поцелуями. — Как же я волновался! Джоанна поймала себя на том, что смотрела поверх плеча Энтони в ожидании Кристиана. Но в палату больше никто не входил. Разочарование застыло на губах нервной улыбкой, в глазах снова читалась тоска. — Я была в надёжных руках профессора Росса, дядюшка. — Это не могло меня успокоить. Как и Кристиана, и… — Энтони многозначительно замолчал, через плечо покосившись на дверь. Джоанна, проследив за его взглядом, смотрела туда же в надежде увидеть входящего Кристиана. Дверь действительно приоткрылась, и девушка замерла в ожидании. Спустя мгновение радостно воскликнула, на удивление легко, не чувствуя ни слабости, ни головокружения, вырвалась из рук Энтони и бросилась в объятия вошедшему высокому рыжему мужчине. Его голубые глаза сияли радостью, он смешно морщил веснушчатый нос, будто пытаясь сдержать слёзы. Сильными руками мужчина обвил хрупкий стан Джоанны, а она, задохнувшись от счастья, повисла на могучей шее нежданного гостя. — Том! Не может быть! — целуя брата, повторяла девушка, не веря глазам. — Как ты здесь оказался? — Самолётом, — усмехнулся Том. — Не мог усидеть на месте от волнения. Да и дела образовались в Нью-Йорке, так что всё сложилось как нельзя лучше. — Мужчина выразительно посмотрел на Джоанну и чмокнул её в нос. — Но даже если бы работы тут не оказалось, я бы всё равно был здесь. Джоанна стушевалась под пристальным взглядом брата, в котором без труда угадывались жалость, сожаление и даже стыд, будто он мог забрать болезнь себе, но не сделал этого. Том взял сестру под руку и проводил до кровати, бережно помог лечь и поцеловал: — Тебе нужно больше отдыхать. — У меня больше нет сил лежать, — рассмеялась Джоанна, закатывая глаза. — Это неважно. — Том был неумолим. Энтони с нескрываемой нежностью смотрел на племянников. Они казались ребятнёй, по которой он так скучал — слишком быстро малыши выросли и жили каждый своей жизнью. — Кристиан очень переживает, — наконец тихо сказал дядя, на что Том незамедлительно отреагировал, показательно фыркнув: — Как он вообще здесь оказался, этот француз? — Так же, как и ты, — парировал Энтони. — Самолётом. — Ему тут не место. — Насупился Том, напомнив Джоанне, каким он был в подростковом возрасте. Надувал губы он всё так же, вызывая невольную улыбку. — Или это не тот оболдуй, который неоднократно разбивал сестрёнке сердце? — Тот самый, — деланно вздохнула Джоанна, однако всем своим видом показывая, что этому была только рада. — Ну и дура. — Беззлобно бросил Том. Он явно не хотел обидеть сестру, но злость на Кристиана, судя по всему, со временем нисколько не утихла. — Полегче, дружище. — Одёрнул мужчину Энтони. — Кристиан — хороший парень, переживает за Джоанну не меньше твоего, а любит, наверное, сильнее. По крайней мере, дурой не называет. — Ты на чьей стороне, дядя? — притворно возмутился Том. — На стороне любви. — Пожал плечами Энтони, вызвав у Джоанны невольную улыбку. — Перестаньте немедленно, — взмолилась она. — Обсуждать человека в его отсутствие очень невежливо. Кстати, а где предмет спора? — Мы ночью немного выпили… — начал оправдываться Том, а Джоанна, вспомнив сообщения, рассмеялась. — Да нет, нормальный парень. Но если посмеет обидеть тебя ещё раз — в бараний рог скручу. Он пожалеет, что на свет родился. Этот разговор заставил Джоанну забыть о боли в груди, о плохом самочувствии, и она миллион раз пожалела, что оградилась от родных, лишив себя близких людей и такой необходимой поддержки. Она тонула в голубых глазах брата, ощущая погружение в тепло семейного очага, ставшего таким далёким. Время в кругу родных пролетело незаметно. Наконец Энтони поднялся. — Нам пора. — Он тронул за плечо племянника. — Джоанне надо отдыхать. — Конечно! — Том, опомнившись, вскочил и виновато развёл руками. — Извини, сестрёнка, так давно тебя не видел, что совершенно потерял счёт времени. — Ну что ты. — Снисходительно улыбнулась Джоанна и сжала ладонь брата в своей. — Я счастлива, что ты рядом. Мне очень не хватает родителей и Стива, но лучше хоть кто-то, чем совсем никого. — Ну спасибо, — проворчал Энтони, вызвав дружный смех племянников. Мужчины, шумно попрощавшись и зацеловав Джоанну почти до обморока, вышли из палаты. В воздухе повисла непривычная для последнего часа тишина, проникая в душу необъяснимой тревогой, отражаясь в невесть откуда взявшихся слезах, заполнивших глаза девушки, пробегая ознобом по коже. Джоанна поёжилась и взяла телефон. Когда в трубке раздался голос Кристиана, улыбнулась. — Наконец-то! — выдохнул он. Девушка слышала, как он перевёл дух, видимо, с нетерпением ожидая этого звонка. — Родственники уже ушли? — Почему ты не пришёл с дядей Энтони и Томом? — вместо ответа спросила Джоанна. — Не хотел мешать семейству МакКормик. Я был бы лишним. Девушка благодарно кивнула — Кристиан снова угадал её желание. Она не хотела распалять внимание между мужчинами, что неизбежно случилось бы, если бы они пришли все вместе. — Как ты? — Не могу сказать, что в полном порядке, но вполне терпимо. Мне грех жаловаться — всё могло закончиться гораздо плачевнее. — Почему ты хотела отказаться от операции? — помолчав, вдруг спросил Кристиан. — Сорвалась. — Усмехнулась Джоанна и призналась: — Нервы сдали. Когда ты придёшь? — Завтра. — По голосу стало ясно, что Кристиан был польщён. Он и не думал скрывать радость от того, что она ждала встречи. — Была бы моя воля — вообще бы не уходил. — Это было бы здорово. Ладно, тогда до завтра. — Пока… Джоанна, я… — После… — перебила девушка. — Что? — После меня… — Молчание, казалось, длилось вечность. — Я люблю тебя, Кристиан.