Самая страшная тайна

— Ну и, как он? — девушка в ожидании посмотрела на подругу. Рыжая, раслабленно откинувшись на спинку стула, хитро сощурилась. — Не уж то интересно стало? Кажется, ещё вчера ты меня осуждала, а теперь... — Нет, ну серьёзно, — перебила её та, нетерпеливо поёрзав на месте. — У вас с Голубиным правда что-то было, или Смирнова мне опять напиздела? Если так, то я прибью её... — Да подожди ты! Сядь на место, —рыжая схватила подругу за руку, что уже успела вскочить на ноги, и потянула её обратно за стол. — В этот раз Анька тебе не соврала. Мы переспали, — наконец выдала она, широко улыбнувшись. Синеглазая взвизгнула: — Расскажи! Ева навострила ушки. Не то чтобы она подслушивала, скорее... стала случайным свидетелем этого пикантного разговора. В школу сегодня она пришла немного раньше обычного, что вообще бывает очень редко. А всему виной очередные скандалы её матери с отчимом. Пришлось наспех собираться и идти в единственное место, где её мало того что не выгонят, но ещё и накормят. За определённую сумму, конечно же. Школьная столовая, а-ля лучшее место 27 государственной школы, была почти пуста, когда Беляева переступила её порог. Заняв излюбленное место почти в середине, Ева устроилась поудобнее и, не обращая внимания на единых посетителей самой сердцевины школы, принялась за остывающий кофе и шоколадный маффин. Сегодня решила себя побаловать. Тратить деньги Голубина, точнее, уже её деньги оказалось очень приятным действом. Через несколько минут должна была подойти Ксюша, осталось только дождаться её, и они вместе пойдут на физкультуру. Из-за того, что она была первым уроком, Еве даже пришлось заплести косу. Наверное, именно поэтому две болтушки, чьих имён она к сожалению не знала, но кажется видела вчера у Кирилла дома, сели рядом и завели такой открытый разговор. Скорее всего, приняли её за кого-то из младших классов. Потому что, узнай они, кто сидит буквально через столик от них, вряд ли бы стали обсуждать подобное в её обществе. — Рассказать? Мне казалось, ты знаешь, как это делается. — Очень смешно, — русоволосую ни на миг не позабавил стёб подруги. — Расскажи лучше, верны ли слухи? Он правда... ну... груб с девушками? Ева картинно закатила глаза и еле удержалась, чтобы не фыркнуть. Он груб абсолютно со всеми, как этого можно не замечать? — Ну... он придушивал меня пару раз... — рыжая поправила челку. А. Они в этом смысле. — О! — кажется, русая ждала опровержение сплетен, потому что удивленно вздохнула. — И как? Неужели тебе понравилось? — А ты как думаешь, Нат? — рыжая довольно ухмыльнулась, демонстрируя почти фиолетовый засос на шее, вперемешку с отпечатками пальцев, видимо, от его руки. Наташа, как поняла Ева по контексту рыжей, некоторое время молчала, задумчиво теребя цепочку на шее. — Нет, всё-таки не понимаю, — выдала она, начав выводить на поверхности стола какие-то узоры. — Я многое могу понять, правда. Но это... это же страшно. — Так в этом и суть! — горячо уверила её рыжая. — Я ведь понимаю, что он ничего мне не сделает, но это чувство опасности... — Не знаю, как это может нравиться, — пожала плечами Наташа. — То ли дело Максим, — она мечтательно улыбнулась. — он хороший, добрый, справедливый... Чегооо?! Ева чуть не произнесла это вслух. Кажется, эта девушка совершенно не знает Лазина. Да, возможно он и выглядит как самый безобидный из всей троицы, но воспоминания о том, как безжалостно он закрыл Еву в мусорном баке на заднем дворе школы в младших классах, пусть и по приказу Голубина, были прямыми на то доказательствами обратного. Он далеко не ангел, каким видит его в своих глазах эта Наташа. Захотелось даже подойти к ней и предупредить, что она глубоко ошибается, но Ева вовремя себя одёрнула. — Да-да, а ещё у него дома на стенах обои в цветочек весят, — фыркнула её подруга, видимо, тоже не веря одной только оболочке. — Опустись на землю, Варнина, твой Максим ничем не лучше моего блондинчика. Да и не станешь же ты отрицать, что Голубин привлекательный. — Ну... — Да ладно, просто признай! — Ну хорошо, — захихикала Наташа. — он ничего. Но это не отменяет того, что характер у него ужасный. — Ну, характер-то у него не в штанах. — О, Боже! Вика! — русая захихикала ещё громче, прикрыв ладонью глаза. — Ну а что? — в тон ей засмеялась рыжая. — Но он такой тощий... — выдавила Наташа. — Максим вот... — Это только так кажется! Знаешь, какие у него руки сильные? А плечи? А... — Ой, только не говори, что ты влюбилась. — Конечно, нет! — распахнула глаза Вика. — Но эти руки вытворяли такое... А этот взгляд... — мечтательно вздохнув, она снова откинулась на спинку стула. — Доброе утро! — послышался звонкий голос подруги совсем рядом отчего Ева вздрогнула, поспешно отводя взгляд от девушек, боясь быть застуканной за подслушиванием. — Доброе... — скорее прошипела, чем проговорила, злясь, что подруге снова удалось ее напугать. Ксюша обогнула столик и уселась напротив Беляевой, поставив на стол клубничный чизкейк с кофе. Ева поняла, что они тут надолго, и решила тихонечко поделиться: — Я тебе такое расскажу! Хотелось поделиться той информацией, которую тайком подслушала буквально пару минут назад. Почему-то прям язык чесался обсудить это с подругой. — Для начала, дорогая моя, мне нужно знать, — перебила её вдруг Лебедева, по-деловому раскладывая столовые приборы перед собой. —что будем делать на выходных? — А что на выходных? — Ты будто не знаешь. Ева Знала. И совершенно не хотела этого обсуждать. Недавно подслушанный диалог тут же вылетел из головы, освобождая место совсем уж хмурым мыслям. — Я не хочу праздновать. — Серьезно?! Прозвучало, как обвинение. — Ну да, а что? — простецки пожала плечами. — Ничего, Ева, — устало вздохнула блондинка, будто только что разочаровалась в подруге, на которую возлагала большие надежды. Хотя, собственно, почему «будто»? Так оно и было. — Просто мне казалось, своё восемнадцатилетние нужно отмечать так громко и грязно, чтобы потом всю жизнь вспоминать этот день с краснеющими от стыда щеками, понимаешь, о чём я? Дождавшись утвердительного кивка от черноволосой, Ксюша продолжила: — Рассказывать о нём своим детям, внукам и гордиться тем, как прошла наша молодость, — Лебедева мечтательно прикрыла глаза и улыбнулась, но потом резко встрепенулась, вынимая изо рта чайную ложечку, которую до этого упоительно облизывала. — Это же ещё нужно место найти, где праздновать! Раз ты опять об этом не позаботилась, придётся мне разбираться. — Но я же сказала, что не имею ни малейшего желания... — Нет, Беляева, нет! — без малейших стыда и совести перебила ее подруга. — Хватит уже спорить, доверься мне. Я всё сама устрою, ты потом мне ещё спасибо скажешь. Ева потупила взгляд. Катись оно всё. Даже возражать не хочется. Пусть Ксюша делает, что хочет, толку отговаривать её все равно нет. В конце концов, можно просто не приходить. На собственный день рождения, да. Горькая усмешка сама налезла на губы. Блондинка косо на неё посмотрела. Когда же кто-нибудь поймёт её нежелание праздновать этот никчемный день? Какой смысл-то? Из года в год одно и тоже происходит. Она бы лучше провела его в кругу семьи, на своей маленькой, уютной кухне, как когда-то в детстве, нежели всё это. Но кого интересуют её желания? Конечно, Ксюша желает ей только лучшего, вон, даже вызвалась организовывать ей праздник. И по-правильному, нужно ценить это. Ценить дружбу, которую она имеет и ещё много чего, но... Но что-то внутри назойливо зудит о том, что все эти «празднования» ещё выйдут им боком. Ей в особенности. Предчувствие это, что-ли. Называйте, как хотите. Пока Ксюша вслух размышляла о том, куда бы лучше им поехать и кого позвать, Ева снова прислушалась к разговору за соседним столиком. — И я думала подойти к ней, поговорить... — Наташа увлечённо рассказывала о чём-то своей рыжей подружке, жестикулируя руками. Видимо, они уже сто раз поменяли тему разговора и сейчас кого-то бурно обсуждали. Ева уже хотела отвернуться, не желая вмешиваться в чужие дела, хотя совсем недавно её это мало волновало, но тут русая вдруг как-то странно взглянула рыжей за спину и напрягалась. — Вот чёрт... — прошептала она. — Не оборачивайся. — Что, почему? — не поняла Вика, так же напрягаясь, но не обернулась. Ева, как и рыжая, сидела ко входу спиной и была озадачена не меньше. Да что там такое? — Там Голубин, — поведала Наташа. — Он идёт к нам? — Не уверена, просто в нашу сторону. — Что там? — Идёт... да, кажется, к нам. — Как я выгляжу? — Отлично, но можешь расстегнуть верхнюю пуговицу. — Он заметит? — Нет, успеешь, он ещё далеко! — Ох, мамочки... — рыжая быстро расстегнула пуговицу. — А волосы в порядке? — Да, только поправь немного чёлку. — Блять, расчёска! Где моя расчёска!? — Тише, он уже рядом! — Ну... что там? — Погоди, стой, он... Всё это время Ева не дышала. Совсем. Ну вот почему ей так не везёт сегодня? Столкнуться с ним с самого утра! Эта шутка, что-ли? И какого черта эти клуши замолчали? Что там происходит? Где он?! Только бы не заметил, только бы... Ева едва ли не вздрогнула, мысленно чертыхаясь, когда справа от неё на скамейку упал чёрный рюкзак. Обладатель его так и не появился в поле зрения, по всей видимости, оставаясь стоять у неё за спиной. Не успев полностью развернуться и убедиться в своих догадках, Ева была остановлена настойчивым давлением на плечи и буквально приклеена обратно к скамье. Опасливо скосив взгляд влево, приметила до боли знакомый перстень на татуированной руке и шумно выдохнула. Да твою же мать. Каков был шанс, что подойдут не к ним и вообще не заметят? Кажется, нулевой. Взгляд метнулся к подруге. Та с не меньшим шоком и возмущением на лице пыталась избавиться от настойчивых лап Шатохина на своих коленях. Он что-то говорил ей, а блондинка морщилась, шарахаясь от него, будто он чумой поражённый. Они попали. — Ну что, Беляева, — тихий шёпот в ухо. — Я жду твоей исповеди. — Исповеди? — пискнула и прокашлялась, мысленно отчитывая себя за трусость. Какого хрена им нужно? Проследив взглядом, как Лазин «вежливо» выпроводил двух болтушек из столовой и уже возвращается к ним, Ева обреченно закатила глаза. — Её самую. Куда вчера пропала? — Я не понимаю, о чём ты. — Не понимаешь... — Глеб выпрямился, до этого шумно дыша ей куда-то в затылок. Какое-то время он просто стоял, ничего не делая. Потом взял в руки её длинную косу и начал тихонько перебирать ту меж пальцев. Это насторожило. Ева понимала, что данные действия не к добру, но на какой-то миг стало даже очень приятно. — Не понимаешь, говоришь? — и неожиданно, его рука медленно – черт, так медленно, – намотала эту самую косу на кулак, пока Ева испуганно смотрела куда-то в середину стола, округляя свои глаза всё больше и больше. Он что вытворяет?! Больно не было, было лишь... странно? Да, наверное. Другое слово вряд ли подошло бы в данной ситуации. Странно и... волнующе? Чёрт. — Отпусти, — резко выдохнула и потянулась вверх, чтобы ослабить его хватку, вот только Голубин перехватил её руку быстрее и завёл ей за спину, заставляя протяжно вскрикнуть. А вот теперь стало больно. — Нет, — коса под давлением руки натянулась. Пришлось закинуть голову вверх и тут же встретиться с тяжелым взглядом изумрудных глаз. — Сначала извинись. — Что?! За что? От наглости блондина хотелось взвыть. Ему придумать что-ли больше нечего, фантазия закончилась? Решил потешить себя какими-то сраными извинениями, да ещё и не понятно за что? Это уже больше похоже на извращение какое-то! Совсем у человека крыша поехала. — За то, что ушла в тихую. А. Ну это правда. Вчера, сразу после «триумфального» выступления этого козла на публике, Ева никому ни слова ни сказав, по-тихому ушла домой, за что её уже с утра по телефону отчитала и Лебедева, которая, как оказывается, активно её там искала; и Кирилл, что на пару с блондинкой места себе не находил, ведь нормально пообщаться они так и не успели, не то, что попрощаться. Вообщем, Ева уже достаточно наслушалась. И уж тем более не собиралась оправдываться перед Голубиным. — Я не буду извиняться. Еле слышно. От того и смешно. Как бы смело в своей голове она ему не противостояла, в реальной жизни всё всегда было по-другому. — Вот как, — Глеб снова хмыкнул, совсем не по-доброму, и отпустил её волосы. — Артём, Макс, — он кивнул своим прихвостням на выход из столовой. — И эту прихватите, — кивнул на притихшую Ксюшу. — Так, давай только не задерживайся тут, у нас сейчас игра, — попросил его Лазин, стоявший всё это время рядом и молча наблюдавший за всем спектаклем со стороны. Глеб сказал ему что-то в ответ, перед тем как парни послушно вышли за дверь, волоча за собой сопротивлявшуюся блондинку, но Ева не вслушивалась. Перед глазами вдруг всплыла картинка десятилетней давности, когда Голубин впервые унизил её на глазах у всех и всей школы, и было это как раз таки в этой самой столовой. Тогда она ещё не знала, что в последующие годы станет для него человеком, унижать и обижать которого будет считаться пределом нормы. Только ему, конечно же. Другим он почему-то не позволял, да никто и не хотел особо. Кроме Шатохина, разве что. Но его Глеб сразу присмирял, и от этого было немного спокойнее, но всё же... Почему она? Сколько лет её мучает один и тот же вопрос? Как давно он достаёт её? Будто бы преследует постоянно – с беспощадной, нечеловеческой настойчивостью. Упорно не даёт ей покоя ещё с самого детства. В младших классах – сидел сзади на уроке, обрезая кончики волос; проходил перед ней в коридоре и шипел отвратительные вещи про её семью и о том, какой страшной и мучительной смерти она заслуживает. Спустя годы бесконечных, страшных угроз, она научилась стойко выносить его издевательства. Но так и не поняла, чем обязана такому отношению к себе, ведь ни разу за всю жизнь не оскорбляла его первая и уж тем более не смотрела в его сторону. Тогда, может, проблема в нём?