Самая страшная тайна

— Что ж до твоей глупой головушки всё никак не доходит-то, а? — деланно устало вопросил Голубин, медленно и даже как-то лениво усаживаясь напротив Евы. — Когда я что-то прошу, делать это нужно быстро и незамедлительно, желательно, улыбаясь. Понимаешь? Стул он прихватил с соседнего столика и восседал сейчас на нём так грозно и уверенно, что становилось не по себе. Отчитывать её вновь собрался. Ещё и ухмыляется, гад. И не надоело ему? — Чего молчим? Или ты рот открывать только для одного горазда? — заметив её нежелание говорить, он мерзко улыбнулся, демонстрируя внушительные клыки. — Так мы можем договориться, я не против и такие извинения получить. Было понятно, чего он хочет. Снова вывести её из себя, подразнить, ткнуть носом в свою никчёмность перед ним. Ведь она не в силах даже толкнуть его хорошенечко, не то, что ударить. Он всегда так делал, а она всегда велась, как собачка преданная. Но спустя года Беляева научилась хорошо защищаться. Не физически, нет. За словом в карман она никогда не лезла, и колко ответить ему особого труда не составит, но... нужно ли ей это? Не проще ли проигнорировать? Почему-то до этого момента, такая мысль не посещала её голову. Ведь, правда. Она же ему быстро надоест своей кирпичной мордой и нулевой реакцией на все его выходки! Попробовать точно стоит. Ева медленно встала, окинув парня ничего не выражающим взглядом, отряхнула колени от несуществующей пыли и, круто развернувшись, быстро зашагала прочь из столовой. — Я не понял, — послышалось спустя несколько секунд. Дальше — скрежет стула и торопливые шаги. — Ты оглохла, что-ли? Куда собралась? Внутреннее Я злорадствовало, хитро потирая ручки. Голубин орал что-то ещё, но Ева уже выходила из столовой, и общий гул в холле удачно заглушил его слова. Кретин. Как же он ей надоел. Уже входя в пустую женскую раздевалку, её вдруг озарило. Получилось. Она ушла. Вот так просто взяла и ушла, ни слова ему не сказав. Она... ну, молодец, наверное. Поступила по-взрослому ещё и сухая из воды вышла! Гордость сыграла вверх и уголки губ черноволосой стали подрагивать. Какая же она молодец! Ещё пару раз таких выкрутасов и он точно отстанет. Не сможет не отстать! Кому интересно возиться с безэмоциональной куклой? Найдёт себе новую игрушку и дело с концом. Так-то! А сейчас нужно переодеваться. В раздевалке никого не было, значит, уже был звонок на урок и все давно в спортзале. Сменив джинсы на чёрные лосины, а серый свитер на синюю свободную футболку с Риком и Морти, Ева пошла в зал. Вокруг стоял шум, повсюду летали... баскетбольные мечи? Точно! Сегодня же игра с 11"б". Как она могла забыть? Ещё Максим, кажется, что-то говорил об этом... Заметив на скамейке ужасно недовольную и злую Ксюшу, Беляева направилась к ней. — Уроды! — только и сказала та, досадливо хлопнув ногой по полу, когда заметила подпругу. — Взяли и скрутили меня, как куклу тряпичную! Ну, не козлы ли? — Прости, это я виновата, — начала Ева, присаживаясь рядышком. — Если бы знала, что мы их там встретим, давно бы увела тебя оттуда, — почесала она виновато затылок. — Это только наши с Голубиным тёрки, ты здесь не причём. — Да не извиняйся ты, — отмахнулась блондинка и глубоко вздохнула, переводя взгляд подруге за спину. — А чего он злой такой? О чем говорили? Ева нахмурилась и оглянулась, немного опешив. Одетый в белую футболку и чёрные шорты, с убранными в пучок волосами, Глеб вошёл в зал. Первое, что привлекло внимание, — открытые руки с множеством татуировок, начинающихся от кистей и заканчивающихся... а, черт пойми, заканчиваются ли они вообще? Беляева не знает, как-то не доводилось видеть Голубина голым, знаете ли. Узкие бёдра и достаточно широкие плечи на контрасте — он прямо-таки излучал угрозу. А ещё он смотрел на неё(!). Прямым, многообещающим таким взглядом. Какого?.. — Я не знаю, мы и не говорили толком... точнее, я не говорила. Посчитала, что будет лучше его просто игнорировать и ушла, —кареглазая растерялась и отвернулась, смотря на подругу чуть испуганно. — Почему он смотрит? — Ты — дура, — выдала вдруг Лебедева. — Что? Чего ты обзываешься? — возмутилась Ева. — Ты его этим только разозлила, теперь жди беды, — Ксюша хмыкнула и повела плечом, также отводя взгляд от блондина. Смотря перед собой, стала наблюдать за парнями из параллельного класса, с которыми у них сегодня игра. — Он же явно не просто так к тебе пристаёт уже который год, думаешь, твой игнор его остановит? — Ну, да. — Манда, Ева, не тупи. Неужели ты не понимаешь? — Не понимаю чего? — удивилась она и аж вся подобралась. Может, Ксюша что-то знает и сейчас раскроет ей эту страшную тайну? Блондинка смирила её долгим, внимательным взглядом. Почесала лоб и вздохнула. — Не понимаешь, — заключила она. — Ладно, я просто дам тебе совет, но учти, тебе он может не понравиться. — Да говори ты уже! — Расположи его к себе. Они сказали это одновременно. Ксюша только хмыкнула, а Беляева широко раскрыла глаза в удивлении. Что она сказала?! — Но зачем? Он меня терпеть не может, а ты хочешь, чтобы я с ним общаться нормально начала? Бред, — она покачала головой. — Это всяко лучше, чем ваша... то, что у вас сейчас. Блин, Ев, я правда могу посоветовать тебе только это. Позови его на день рождения, вы выпьете, поговорите по душам, может, он тебе и скажет, почему ведёт себя так с тобой. — Да ты шутишь, — всё не верила Ева. — Позвать его... ты вообще как себе это представляешь? Подойду я к нему такая: «О, Глеб, привет, давно не виделись, как ты? Я конечно понимаю, что бешу тебя и всё такое, но не хотел бы ты ко мне на днюху придти? Там все близкие будут, и я вот решила тебя тоже позвать. Что, почему так таращишься? Удивлён? Да я тоже сейчас стою и ахуеваю тут, если честно. Ну так что, придёшь?» Это я должна сказать?! — Именно, — просто выдала Лебедева и улыбнулась. Глаза Евы угрожающие сузились. — Или хочешь, я у него спрошу? — Нет! — Сама спросишь? — Нет!!! — Да почему? — Ты серьезно сейчас? — Беляева заломила бровь. — Не говори со мной больше об этом, иначе мы поссоримся, — она отвернулась. — Как пожелаешь. Дальше сидели молча. Осадок от разговора с подругой всё ещё оставался, когда настало время вставать и строиться. Поэтому, хмурая и немного злая Ева не смогла удержать язык за зубами, как пообещала себе ранее, когда на неё со всего ходу налетел лохматый Голубин, чуть ли не снося её с ног. — Не мешайся, — огрызнулся он, задевая её плечом. В глазах потемнело, и Ева до боли сжала зубы, быстро смаргивая яростную пелену с глаз. Парни, а именно они должны были играть первыми, сейчас разминались, носясь с мечами по всему залу, и можно было предположить, что толкнул он её случайно, но... что-то, как-то не верилось. — Пошёл ты, — огрызнулась в ответ. Поверьте, это было самое безобидное, что крутилось в тот момент на языке. Но Глеб, кажется, так не думал. Беляева наблюдала за тем, как резко он затормозил, как медленно развернулся и уставился на неё, будто не веря, а потом стремительно зашагал в её сторону, отбросив баскетбольный мяч в сторону. — Всё, — он схватил её за руку и потащил в сторону выхода. — Ты напросилась. — Стой, Глеб! Куда ты? — вскинулся Максим, заметив их. — Сейчас игра, вернись, блять! — орал он, порываясь броситься следом, но его остановил Артём, сказав что-то. — Давайте сами, я в вас верю, — крикнул им и без намёка на надежду в голосе, вытаскивая Еву из зала. — Не смей трогать меня, — вырвала она свою руку, смотря на него с отвращением. — Я тебя ещё не трогал, — фыркнул парень, толкнув её в спину. — Шагай. — Куда? Они вышли в холл. Стало не по себе. Он молчал, а она неосознанно шевелила ногами, подталкиваемая им сзади. Почему-то возражать больше не хотелось. Он что-то задумал. Это она поняла, когда Голубин свернул в сторону мужского туалета. Только не это. Он опять запрет её в кабинке! Ева уперлась ногами в пол, цепляясь за угол стены. Она туда не пойдёт! — Нет! — зашипела, когда Глеб стал тянуть её, нагло ухватив за бёдра. Ноги её поднялись вверх. — Отпусти! И он отпустил. Плашмя упав и содрав себе все локти и колени, Ева, игнорируя головокружение, предприняла попытку сбежать, но, как говорится, недолго музыка играла. Подняв её поперёк живота, блондин быстро дошёл с ней до туалета, закрыв за ними дверь, и особо не церемонясь, скинул её на пол. Сам прошёлся вдоль кабинок, проверив, нет ли тут кого. Но было пусто, что не могло не радовать. — Поднимайся, — приказал он, голос его был холоден. Ева не могла. Всё тело болело, будто по нему грузовиком проехались. Всего за пару минут, он два раза швырнул её так, что синяки не будут сходить ещё очень долго. — Поднимайся, я сказал, — он дернул её за косу. Пришлось подчиниться. Еле встав на колени, она руками упёрлась в пол, начав подниматься. Неожиданно, на её плечи надавили, заставляя вернуться в прежнюю позицию. — Нет, не полностью, — сказал Глеб и почему-то усмехнулся. — Вот так стой. Ева посмотрела на него с долей непонимания и возмущения. Ей стоять перед ним на коленях? Да он вообще рамсы попутал?! Голубин отошёл на шаг, сунув руки в карманы шорт, смотря на неё вмиг потемневшими глазами. Чего это он? — Я дам тебе выбор, Беляева, — начал хриплым голосом, от которого мурашки пошли по коже. — Ты мне сегодня очень хорошо потрепала нервы, знаешь ли. Поэтому... мне нужна компенсация. — Я извинюсь, и ты отпустишь меня? — изогнула она бровь, устало вздохнув. Ей надоело. Надоело стоять тут, как дуре, на коленях, и ждать не пойми чего. Уж пусть лучше она извинится, раз он так просит, и они покончат с этим. Глеб долго не отвечал. Казалось, он серьезно задумался. — Нет, — ответил он наконец, заставив черноволосую хмуриться от непонимания. — Поздняк метаться, сейчас мне твои извинения не нужны. — Ну и чего тогда притащил меня сюда?! — взорвалась она. — Запри уже в этой чертовой кабинке и проваливай отсюда! Тяжело задышала, зло смотря на него. Нет, ну правда. Надоел. Ещё и зыркает на неё так плотоядно и решительно, будто... собрался делать что-то нехорошее. Чего ему надо-то? — Я хочу минет, — вдруг выдал нахальный блондин и глаза Евы сами — сами! — нашли то место, которым, видимо, этот козел думал, когда говорил ей это. Внушительный такой бугор оттопыривал его спортивные шорты, заставляя одновременно смущаться и ужасаться. — Ты... ты не в себе. Беляева упорно смотрела в пол, поражённая его словами, да и... этим. Он хочет, чтобы она сделала ему минет? Отлично. Этот день точно войдёт в историю самых худших и нелепых в её жизни. — Я так и знал, — хмыкнул он, ничуть не расстроившись. — Тогда ты показываешь мне грудь, — пожал он легко плечами. — Выбирай. Вот теперь она подняла глаза. Ах, вот как мы заговорили? Про этот выбор он говорил? — Знаешь, это не смешно, — начала Ева, кряхтя и поднимаясь на ноги. — Значит, грудь, — решил он и заслонил собой проход, когда Ева попыталась выйти. — Ты серьезно? Зачем тебе моя грудь? — не верила она. Даже позволила себе самокритично усмехнуться. — Никогда не поверю, что ты ни разу не видел женские прелести, — на этих словах Ева скривилась, но продолжила вполне уверенно: — Иди Надьку попроси, если у тебя так чешется, от неё толку больше будет. И она не врала. У Нади Самойловой — их общей одноклассницы — была твёрдая «троечка», которой та, между прочим, очень гордилась. Об этом вся женская раздевалка узнала ещё в девятом классе, так что... Да и ни для кого не секрет, что она к Голубину неровно дышит. Уж что-что, а грудь ему покажет с радостью. От прохода тот не отступил. Наоборот, нахмурился как-то, глядя на неё серьёзными, болотистыми глазами. — Ты дура? Я хочу, чтобы ты мне её показала. Какой толк тогда в твоём наказании? — Наказании? Ты называешь это наказанием?! — Так, всё, — шикнул он на неё, скрестив руки. — Показывай давай, или обратно на колени садись, я и так тебе выбор дал. — Да ты в край обнаглел... — сжала Ева руки в кулаки, отступая. Подошла к окну за самой дальней кабинкой, в которой обычно Голубин ее закрывал, «наказывая», (и почему не сделает так в этот раз?) и уставилась долгим, пустым взглядом в школьный двор. Ситуация складывалась просто ужасающая. Понятное дело, таким способом он хочет в очередной раз унизить её. И, что самое страшное, у неё действительно нет другого выхода! Он и так дал ей выбор, а если она откажется, не дай бог заставлять начнёт... Голубин же может. Черт. Почему это всё происходит с ней? Кто-нибудь, когда-нибудь ответит на этот вопрос? Шумно выдохнув через нос, она повернулась к нему, уже ждущему. Глаза его странно блестели. «Так, это просто грудь,— стала успокаивать она себя. — Он таких десятки видел. Ты точно будешь не первая!» — повторяла она словно мантру, но выходило не очень. Руки тряслись, будто у неё приступ какой-то, в горле пересохло, а сознание вдруг отчаянно заверещало: «Это же Голубин!!! Ты что делаешь?!» Но чертового выбора, как обычно, у Евы не было, поэтому разумное сознание пришлось захлопнуть и запихнуть куда подальше. Всё также стоя у окна, она начала медленно снимать футболку через голову, до сих пор не веря, что всё-таки делает это. Что пошла на такой опрометчивый поступок. Не дай Бог, кто узнает... это ж, что будет?! «Нет! Не думай об этом!» Наконец избавившись от верхней одежды, Ева скомкала любимую футболку в руках и стыдливо отвела взгляд в сторону. Позор. Щёки её залил румянец. Боже, что она творит?... Глеб вдруг двинулся с места. Она не смотрела на него, но поняла это по его неторопливым шагам, и шороху одежды, которая на нём была(!), в отличии от некоторых. И кротко вздрогнула, так как он сократил расстояние между ними и теперь стоял в непосредственной близости. Нет. Так нельзя. — Сними это, — указывая на её хлопковый бежевый лифчик, хрипло проговорил Глеб, и она крепко зажмурилась, чувствуя, как жар окутывает её до кончиков ушей. В самом деле, с чего она взяла, что все пройдёт так просто? Голубину ведь лишь бы унизить! Козлине этой редкостной! Пришлось снимать лиф и начинать позориться с новой силой. Не то, чтобы она была обладательницей «маленьких» грудей... Твёрдая двоечка её всегда вполне устраивала. Да и с её общей массой тела, грудь смотрелась вполне большой. Просто сам факт того, что она сейчас стоит практически обнаженная перед Голубиным, добавлял масло в огонь, и становилось стыдно втройне. Подняв голову, наткнулась на два безумно расширенный и темных глаза цвета настоящего изумруда. Да, цвет их действительно был красив, но... почему он так смотрит? Её тело всё сжалось, и когда Глеб поддался вперёд, наваливаясь на неё, она не смогла выдавить из себя и слова. От его устрашающе горящих глаз, хотелось закрыть нагую грудь или вовсе отвернуться. Пахло от него, конечно, потрясающе, но страха сей неуместный факт не убавлял. Ева попыталась поднять руку вверх, чтобы прикрыться, ведь она уже сделала, что он так от неё требовал, но попытка оказалась тщетной, и парень только сильнее прижал её к подоконнику. Резко, будто бы не в себе, приподнял её за талию и усадил на него. — Не трогай меня, — прохрипела она, потеряв дар речи. Её трясло. — Я тебя не трогаю, — так же глухо прошептал он ей, чертя кончиком носа линию от её подбородка до мочки уха. Немного спустился вниз и уткнулся им куда-то в шею. Глаза Ева раскрыла настолько широко, насколько могла. Это... что такое? Чего он делает? Они так не договаривались! И тут он глубоко вздохнул, будто бы... нюхая её? Господи, да он псих! Застыли они так с минуту точно. Голубин действительно её не трогал, просто стоял, плотно прижавшись, и тепло дышал ей в ключицу. Косу он её распустил, положил руку ей на затылок и так и замер. Она тоже невольно расслабилась, стараясь не потревожить или — не дай Бог! — разозлить его. Было непонятно, сколько бы они ещё вот так простояли, но прозвенел звонок. Глеб даже не вздрогнул, в то время как Беляева шарахнулась от неожиданности и больно ударилась локтем о стену справа, тихо зашипев. — Вали отсюда, пока я не передумал, — почти беззлобно бросил блондин, отходя на шаг и почему-то не смотря на неё. И что это было? Думать об этом сейчас не хотелось. Ева в считанные секунды натянула футболку обратно. Спрыгнула с подоконника и быстро помчалась прочь из мужского туалета, старательно игнорируя пытливый взгляд Голубина себе в спину.