***
Примерно в часа три дня, меня разбудил лай собаки, где-то со двора. Но я не был расстроен этому, а даже наоборот: я чувствовал себя просто превосходно. Голова перестала болеть, а дымка, преследовавшая меня все утро, исчезла. Вот теперь попробуйте сказать что-то, про то что сон не лечит. Хотя, возможно такое состояние было вызвано мной же, но я этого осознавать не хочу. Такое уже было и не раз. Если я знаю, что на следующий день произойдет что-то, чему я не очень-то сильно обрадуюсь, то в моем организме, будто рычаг дергается, и я проваливаюсь в такое состояние. Мне вроде и пофиг, да я и мало запомню, правда голова болит, но это несильная проблема. Теперь нужно просто не забыть вернуть кроссовки Тому, чтобы он меня не съел прям в школе. Я перевернулся на спину, потянувшись — все тело от долгого сна в одной позе затекло. Хотел встать и пойти на кухню, сделать хотя бы чай. Не помню, чтобы что-то покупал вчера, а что-то другое съедобное в доме закончилось, но только хотел подняться с кровати, ужа даже сел, как почувствовал запах, какой-то выпечки и еле уловимое бренчание за стенкой — там, где находится кухня. Все это ввело меня в некоторый ступор. За все более, чем полгода проживания в этом месте моя тетка готовила на кухне только два раза, причем без преувеличения, поэтому и продуктов у нас нет. Только последние пару недель я периодически замечаю молоко или яйца, купленные не мной, но особого значения не придаю, хотя это мне помогает, учитывая скорые итоговые, времени у меня остается не так уж и много. Я аккуратно встал и подошёл к двери из комнаты, взявшись за пошарпанную от времени ручки, интересно, кто жил в этой комнате до меня? Или это просто гостевая? Вряд ли я узнаю. Перед тем как выйти, я сделал глубокий вздох, ситуация не внушала доверия. Всего один метр перед поворотом, за которым просторная гостиная соединённая с кухней и столовой. Сейчас запах стал более отчетлив и ужасно сильно напоминал мясной пирог, который обожала готовить моя мама. В один момент, я очутился несколькими годами ранее, но тут же подавил этот приступ ностальгии, наконец, зайдя в кухню, выполненную в мягко-оранжевых, бежевых тонах, какие часто используют в маленьких семейных домиках на окраинах города. Моя тетя повернулась и спокойно посмотрела на меня, стоя в фартуке и с маленьким ножичком в руках. Я же посмотрел на нее с испугом, говоря честно, я не понимал, кто стоит передо мной в данный момент. Такая спокойная, на кухне, она и впрямь больше походила на мою маму, но не на ту Эмбер которую я узнал в ноябре прошлого года. Ее карие глаза сначала немного метнулись куда-то мне за спину. На дверь в ее комнату, но потом она будто собралась с мыслями: — Торд… — она немного остановилась, — присядь, пожалуйста, нам нужно поговорить. Эта правда важно, выслушай меня, — я насторожился еще больше, ох как мне это не нравится. Эмбер указала своим ножичком на барную стойку, приделанную к стенке. Она, к слову, завершает кухонную зону, на которой постелена плитка уже потрескавшегося мрамора. Странно, но стол на шесть человек стоял у почти панорамного окна, отделенный от кухни гостиной, вся эта композиция неудобная, но приятная глазу. Так или иначе садиться мне не хотелось, особенно, когда она держит пусть маленький, но нож в руках. Похоже, тетя быстро заметила мою растерянность, положив нож на доску с нарезанным наполовину яблоком, успокоила и сама села за барный стул, поджав ноги, и зачем ей вообще сдался этот стол? Делать было нечего, я тоже сел, на противоположную сторону, спиной к гостиной. — Так, о чем ты хотела поговорить…? — Я немного наклонил голову, задавая этот вопрос. Ее светлые волосы, небрежно собранные в пучок на макушке, явно неумело и на скорую руку, встрепенулись вместе с головой. Цвет ее прядей чем-то напоминал мой и мамин — медный, но все же отличался, склоняясь куда-то к более светлому. — Да, в общем… Я многое хотела обсудить, все-таки с того момента, как произошел тот несчастный случай с твоими родителями, много воды утекло, — она глубоко вздохнула, похоже ей давался этот разговор довольно трудно, — я думаю, будет правильно начать с самого начала, чтобы ты понял, почему все получилось так. Я сглотнул. — Как «так»? — глупо, но после того, как тетя замолчала, я не мог тоже молчать, иначе получается, ну уж очень неловко. — Я младше твоей мамы на пять лет, — мне было достаточно этого предложения, чтобы понять — разговор будет долгий, возможно неприятный, но похоже и впрямь важный, — мы жили в Норвегии, она очень горела изучением разных языков, особенно ей в душу запал английский, поэтому ей нравилась Англия. Она говорила, что здесь очень красиво, и она будет здесь жить, когда вырастет. Я, будучи младше нее, тоже начала изучение языка, культуры и так далее, мне это тоже нравилось и, примерно так мы выросли. Должен ли я что-то говорить, когда она делает такие долгие паузы в тридцать секунд? — А потом Глория встретила твоего отца. Он так же был из Норвегии, ты знаешь это, — мама говорила мне про детство, любовь к английскому, встрече с отцом, но в этих рассказах я не помню упоминания сестры. Но вот сейчас я сижу перед ней, — она долго уговаривала его поехать жить в другую страну, сама учила его языку, посвящала в традиции и в итоге он согласился, под напором ее нескончаемой энергии, энтузиазма. Я не была против, наоборот — я была рада за сестру. Когда они переехали, мне было всего пятнадцать, ей двадцать. С каждой минутой в этой квартире становилось все более комфортно, атмосфера была расслабляющая и похоже женщина, сидевшая передо мной тоже начала чувствовать себя лучше. — Они получили гражданство, пускай это было сложно, из-за возникших проблем, они не унывали. Я помню, когда Глория звонила нам по видео звонку… Она была счастлива там находиться, — Эмбер улыбнулась и немного помолчала, — мне было 19, когда я узнала, что она беременна тобой. Родители умерли рано, а я была против того, чтобы тебя растили в Англии. Я думала, будет лучше в родной стране, но она меня не слушала. Говорила всегда: «Родится свой — будешь решать», но мы все еще хорошо общались. Тебе четыре, Глории двадцать девять, мне двадцать четыре. Я даже не задумываюсь о будущей семейной жизни, продвигаюсь по карьерной лестнице и просто отдыхаю, — Эмбер замолчала минуты на две, я насторожился, но она все же продолжила, — а потом мы очень сильно поссорились. Мы собрали в кучу все: твое воспитание и место, где ты должен расти, моя личная жизнь и тому подобное. Это очень сильно ударило по нашим отношениям, и мы перестали общаться вообще, похоже Глория даже не рассказывала тебе обо мне. Не знаю насчет нее, но я до сих пор жалею, что никто из нас так и не решился позвонить и помириться… Я опустил взгляд на бежевую поверхность стола. Так мы сидели минут пять, просто молчали, но вот это молчание уже не было неловким. Мы просто обдумывали ситуацию и все. Так бы, наверное, продолжалось и дальше пока тихое пищание не нарушило всю эту идиллию. Эмбер сразу же подскочила с место, растеряно выключая таймер на телефоне. Сейчас она выглядела совсем другой, хотя, может, я просто сильно редко ее вижу. Может, она всегда такая, но из-за своих проблем я совсем не заметил ее проблем? — Хах, я совсем забыла про пирог, — она взяла в руку прихватку и быстро достала из духовки, уже готовое блюдо. Пахло, как дома, а предшествующий этому приятному запаху разговор, заставлял меня чуть ли не плакать. Тетя жалела, что не успела помириться с мамой, а я, что не успел наладить с ней нормальный семейный контакт, — этот пирог было первое, что Глория научилась готовить. Она его любила, — Эмбер тихо посмеялась, проверяя деревянной палочкой пирог на готовность, — хочешь кусочек? Не волнуйся, готовить я умею, честно. Просто последние годы как-то совсем не ладится, — она взглянула на меня с немым вопросом. — Почему нет? — я, как это люблю делать, криво улыбнулся, посмотрев на ее пусть уже чуть морщинистое, но все же молодое лицо. Эмбер улыбнулась в ответ. — Ты так похож на нее. Мне много, кто это говорил, но из ее уст это звучало по-другому. Я уверен, что этот момент запомнится мне на долго. Пять вечера. И я будто снова очутился в том маленьком доме на окраине Гилфорда — города, где я родился и жил. Кто бы мог подумать, любимое блюдо мамы хранит столько воспоминаний о ней. Вроде я даже обронил пару слез, но заметны они не были. — Я обещала Глории, случись с ней что, я заберу тебя к себе, потому что своих детей у меня никогда не было, и желания не появлялось, — перед нами стояли пустые тарелки и чашки с недопитым чаем, а наш разговор возобновился, — ты попал ко мне в неудачный момент. Примерно до тридцати четырех я искала себе кого-то, и, отчаявшись, ушла во все тяжкие на несколько лет, а тут в самый пик моих гуляний мне сообщают такое, я не могла отказаться, обещала же. Но и как-то стараться заботиться, особенно, когда ты пережил такое… Я не могу себя оправдывать, мои слова звучат глупо, и совершенно неправдоподобно, но мне очень жаль, — часть ее слов были не связаны между собой, а голос часто прерывался. Но отчаяние, с которым она взглянула на меня, похоже Эмбер даже не надеялась на мое прощение. Но до этого мы говорили два часа, она смогла создать идеальную атмосферу. Разве я могу не простить единственного родного мне человека?***
— Боже, я правда чувствую себя лучше, чем когда-либо, одна мысль о нем заставляет улыбаться, — уже семь, мы все еще за барной стойкой: пьем чай и стараемся хоть капельку покрыть все полгода, что мы не разговаривали, — кстати, пока ты спал, я ходила в магазин, купила печенья, подожди минутку. Оказывается, она все же себе кого-то нашла, влюбилась по уши. Он то и раскрыл ей глаза на ситуацию со мной и, примерно, полтора месяца она усиленно готовилась к этому разговору. — Я не знаю ешь ли ты такое, но надеюсь, да, — пачка песочного печенья соприкоснулась с поверхностью, а Эмбер снова села, улыбнувшись мне. Явно она была рада тому, что я понял ее, даже поплакала чуток. — Ага, — я не мог не улыбнуться в ответ, пока откусывал первый кусок печенья. Мы говорили медленно, совершенно не торопясь, зная, что у нас много времени. Сейчас у нас его предостаточно, и мы не будем тратить его впустую, слепо портя отношения с близкими нам людьми. Мы оба наступили на эти грабли и дважды делать этого не собираемся. — Славно, — она опустила глаза, — я бы хотела попросить тебя кое о чем. Понимаю звучит эгоистично с моей стороны, но ты был бы не против почаще гулять днями? Просто мне уже тридцать шесть, сам понимаешь, я все же дошла до момента, что и детей хочу, и мужа… — она смутилась, все же говорить с подростком о таком не очень хочется. — Я понимаю, просто попрошу больше смен в кафешке. В любом случае, начало у твоих отношений уже есть. Эмбер выдохнула с облегчением, радуясь, что не пришлось объяснять все в больших подробностях. — Спасибо.***
На улице уже смеркается, многие люди давно дома, пришедшие с работы, ужинают в большом семейном кругу. Думая об этом пару недель назад, я бы невольно разозлился, но сейчас лишь небольшой поток воспоминаний и печали пронесутся перед глазами. Возможно, все еще не потерянно. Возможно, я еще получу хотя бы один ужин в компании, которую смогу смело назвать семьёй.