Догадка появилась сама собой.
— Малыш, все нормально. Скажи, где ты? Я тут же стал говорить на пол тона тише и от былого гнева не осталось и следа. Панические атаки у него бывали не часто, но всегда это его жестко подкашивало. — Эй, сделай вдох, помнишь? Я сейчас же приеду, только назови адрес, слышишь меня? Он не отвечает, громко всхлипывает и так же неспокойно дышит. Как загнанный зверь. — Эй, я люблю тебя, все хорошо. Эти слова словно дают ему больше кислорода, позволяют сделать вдох и он, запинаясь и заикаясь, называет мне адрес ебаной, блять, заправки. Заправка. То есть та, которая на дороге. На ебучей трассе. ага. В моей голове сразу возник образ Брендона в грязном сортире у холодной стены. Дрожащий, одинокий, испуганный, маленький. Это буквально чуть не заставляет меня самого начать жутко паниковать, но я беру себя в руки. Нет. Нужно помочь ему. — Я выезжаю. Эй, а давай мы с тобой поговорим? Ладно? Поговори со мной немного, а то будет скучновато ехать одному! Ладно? Он не дурак и прекрасно понимает, что я хочу отвлечь его от того, что сейчас с ним происходит. У меня были панические атаки когда-то давно, я представляю какого ему. Окутанный пеленой беспросветного мрака он сидит один, совершенно замерзший с окоченевшим от паралезующего страха, телом и пытается не потеряться в закоулках своего собственного разума. До боли знакомо. — Да, Рай, я.. — Он говорит это слишком сломленно, что заставляет меня буквально бежать до машины и нести эту чушь для него дальше. Идея. — Малыш, какую собачку ты хочешь? Животные всегда вызывали в нем самые светлые мысли. Он давно говорил мне, что хотел бы свою собаку. Думаю, что мы и правда должны завести собаку. — Не могу. Я выдавливаю педаль газа и гоню по вечерней дороге забив на дорожные правила и безопасность. — Можешь, ты можешь, Брендон! Я пытался придумать что-то, что можно было бы ему сказать. Нужно как-то вернуть его в нормальное состояние. — Мал-ень-кую. Сказать это у него получилось не сразу. Он почти задыхался. — Маленькую? А кличку ты уже придумал для нашей собачки? Я приулыбнулся. Он отвлекается, это работает, но. — Нет. Но это звучит слишком неуверенно, по этому полуулыбка быстро сходит на нет с моего лица. Это звучит на столько неуверенно, что это мне, блять, совсем не нравится. Если он не уверен в чем-то, то в его голове сейчас лютый пиздец. — Давай вместе подумаем? Связь обрывается, я громко матерюсь и пытаюсь снова дозвониться до него, но ничего не выходит. Минусы жизни далеко за городом — наихуевейшая связь. Отбросив телефон я сосредотачиваюсь на дороге. Сейчас нужно только доехать до него. До этой чертовой заправки. Меня немного трясет. Доехав до названного им адреса я бросаю машину и бегу в сторону заправки, иду в сортир и снова звоню Брендону. Его телефон откликается в одной из кабинок. — Брен, это я. Открывай. — Рай? Теперь его голос звучит воспаленно, будто он пытается перестать плакать. — Да. Да, это я. Я дергаю дверную ручку как только слышу, что он открыл дверь. Он забился в самый угол и обхватил свои колени руками. — Боже, Брен. Я поднимаю его и обнимаю. — Все теперь хорошо. Как я и думал, он дрожит. Не только от страха и волнения, он замерз, по этому я отдаю ему свою куртку и сразу после этого он цепляется за меня. За мою одежду. За мои волосы. — Тише, я тут. Пойдем отсюда, хорошо? Он дрожит и всхлипывает пока я веду его до машины, потом мы забираемся на задние сиденья, я прижимаю его к своей груди и глажу по волосам. — Все хорошо, хорошо. Повторив ему это еще около десяти раз, мне все же удается вернуть его в адекватное состояние. Он перестает шмыгать носом и дрожать, заворачивается в мою куртку и просто вырубается.Может быть, мы не приедем к Джону сегодня. И он точно будет винить в этом себя. А я точно оспорю это и не позволю ему во всем обвинять себя. Потому что я выбрал его вместе со всеми тараканами в его голове и понял, что когда эти паршивые насекомые в его макушке поднимут бунт, я буду дезинсектором. Иначе и быть не может.