Добро пожаловать в Байсюэ

— Хуайсан? Цзи Ли разлепляет глаза — кажется, он успел задремать в этом до жути неудобном положении, раз не услышал, когда закончился семинар и толпа людей наполнила коридор. Бовэнь сидит рядом, хищный, взведённый, с каким-то сдерживаемым торжеством в глазах, и дышит так, будто только что с тренировки. Хотя, наверное, семинар это и есть тренировка. — Здрасьте, господин Сун, — бормочет Цзи Ли, устраивая щёку на предплечье. — Всё кончилось? — Можно и так сказать, — Бовэнь сжимает в кулак ладонь, лежавшую на колене, будто пытается от чего-то себя сдержать. — Как ты? Давно здесь сидишь? «Он не заметил», — бухает в голове у Цзи Ли, и облегчение смешивается с обидой и злостью отвратительно горьким коктейлем. А чего он ожидал. — Я не увидел большей части показательного связывания, — у Цзи Ли вдруг вспыхивает в голове напрочь больная идея. — Могу я попросить вас показать его на мне? Бовэнь замирает. — Ты хочешь болевой бондаж с подвешиванием? — Мгм, — на большее Цзи Ли просто-напросто не хватает. Ему достаётся очень долгий и внимательный взгляд. Очень, очень внимательный, будто Бовэнь пытается что-то найти в его лице. — Тогда идём, — наконец выдаёт он, поднимаясь, и болезненно хмурится. Цзи Ли кажется, что он только что сел в поезд, который едет в ад. ... Бовэнь достаёт коробку с верёвками и разворачивает ткань, вынимая мотки по одному. Пожалуй, может хватить и пяти, если заморочиться. Наточенный нож ложится рядом — очень бы не хотелось, конечно, использовать его сегодня, но Цзи Ли слишком уж нервный. По-хорошему, ему стоило отказать в экшене и отправить домой. Бовэнь просто надеется, что Цзи Ли знает, что делает и на что напрашивается — даже учитывая, что о болевом бондаже он знает ровно столько, сколько увидел на семинаре перед тем как уйти — а ушёл он ещё до подвесов, Бовэнь запомнил. Плюс, он сам предложил ему «попрактиковаться» — но, чёрт возьми, имелся в виду обычный бондаж! — Придётся раздеться, — бросает он через плечо, и слышит сдавленный вздох. — Совсем? Цзи Ли звучит как-то совсем убито. — Ну, до белья, — Бовэнь пожимает плечами. — Чтобы не было риска зажать кожу одеждой, это не совсем соответствует той боли, которая нам нужна. Он подкатывает рукава и разворачивается. Цзи Ли сидит на кушетке и мнёт в руках снятую футболку, пряча взгляд. — Штаны точно нельзя оставить? — Прости, — Бовэнь разводит руками. — Мне бы не хотелось оставлять на твоих ногах защипы от верёвок и ткани, а это может выйти случайно. Если не хочешь, можем остановиться на обычном бондаже и не идти так далеко. Цзи Ли дёргается, будто от боли. — Нет. Хочу далеко. Какой же упрямый, думает Бовэнь с нежностью. Какой же всё-таки упрямый. Не прилетело бы ему за это упрямство... — Тогда придётся, Хуайсан. Цзи Ли крепко зажмуривается и быстро сдёргивает с себя тёмные джинсы. Складывает их на край кушетки и, неловко переступая, встаёт. Бовэнь вздыхает: ему будет больнее, чем они оба рассчитывают. — Посмотри на меня, — он уже не отслеживает собственные движения — сейчас имеет значение только роль, и в ней он чувствует себя привычнее, чем где-либо ещё. Цзи Ли распахивает глаза и отводит взгляд, его щёки под пальцами Бовэня разом становятся теплее. — Хуайсан. На меня. Да, вот так. Стоп-слово? — Цзянь, — его голос едва слышен, будто ещё секунда — и он грохнется в обморок. — Молодец. Идём. Он ставит Цзи Ли под крюком и разматывает первую верёвку. Цзи Ли немного отвлекается, рассматривая скользящий по пальцам джут. Хорошо. Ему стоит отвлечься и расслабиться. — Руки, Хуайсан. Прямые, за спину. Таким шуганым Цзи Ли не был даже на втором посещении, это грустно. Возможно, решит, что бдсм это не его — а жаль, он хороший нижний: послушный, гибкий, допустимо ершистый. Сделать бы что-нибудь с его откатами после экшенов — и будет идеальным. Бовэнь заходит ему за спину и накидывает петлю на запястья, завязывая и вкладывая узел ему в руку. — Ты же помнишь, что стоп-слово придумали не просто так? — он сжимает его дрожащие пальцы и дожидается короткого кивка. — Чудно. Потому что на твои крики и просьбы прекратить я реагировать не буду. Цзи Ли кивает ещё раз; волосы на его загривке встают дыбом. Ну, то ли ещё будет. Вторая петля ложится вплотную к первой, закрепляя, Бовэнь обвязывает оба слоя и поднимает верёвку, накладывая её выше локтей. Цзи Ли тихо вздыхает, когда петля затягивается туже, сводя его локти вместе, и пытается согнуть руки. — Нет. Выпрями. — Больно... Больно. А чего он хотел от болевого бондажа. Бовэнь давит ему на локти. — Выпрями. Цзи Ли всхлипывает и скрипит зубами, но подчиняется. — Умница, — Бовэнь гладит его по плечам и опускает верёвку вниз, затягивая узел между запястьями. Дальше — только на крюк, но это в самом конце. Следующий моток уходит на обвязку груди. Цзи Ли пошатывается, жмурясь и стискивая зубы, и дышит шумно и часто, но больше не издаёт ни звука. Бовэнь даёт ему пять минут, чтобы боль в плечах дошла до нужного уровня, и проверяет обвязку, потянув за верёвки на груди спереди. Как и стоило ожидать, Цзи Ли прорывает стоном, когда джут впивается под лопатками. — Ты поразительно звучишь, — улыбается Бовэнь, закрепляя узлы. Любуется выражением крайней растерянности на лице Цзи Ли и объясняет, — Мне нравится твоя реакция на боль. Судя по тому, как жалобно он смотрит, сводя брови не то от боли, не то от эмоций, объяснение не сильно-то и помогает. Но на данный момент это не проблемы Бовэня. Он обвязывает его левую ступню, уводя длинные концы к пятке, и оставляет так — будет финальным аккордом. — Согни правую ногу в колене. Обвязка на бедро — самая простая, да и не в ней вся соль: Бовэнь заводит конец верёвки к колену и пропускает его через петлю на груди, закрепляя. При первой же попытке опустить колено Цзи Ли тихо воет, жмурясь, и подтягивает его обратно к груди, тут же заваливаясь назад. Бовэнь мягко тянет его за талию, не давая упасть, и улыбается. — Держу. Остаётся только добавить боли. Предпоследний моток уходит на то, чтобы обвязать правую ступню Цзи Ли и провести петлю от большого пальца назад к шее. Бовэнь чуть натягивает верёвку — и Цзи Ли, захрипев, махом опускает колено, чтобы тут же заорать от боли под лопатками. Чудесно. А теперь — руки. Бовэнь даже отчасти надеется, что Цзи Ли заплачет — было бы совсем уж идеально. Но он держится и только тихо скулит, когда Бовэнь накидывает верёвку с рук на крюк и подтягивает к его левой пятке, уводя запястья вверх за спину. Еще сантиметр — и Цзи Ли приходится встать на носок. Ничего. Скоро опять опустится на полную ступню. — Хуайсан? Посмотри на меня. Он вытирает платком его лицо и шею, не без удовольствия отмечая, как Цзи Ли дрожит — уже не только руки, уже по пояс. Смотрит, правда, с вызовом, будто пытается что-то доказать. Такой хороший. — Если почувствуешь, что теряешь сознание или тебя мутит — говори сразу. Понял? — Понял, — слабо отзывается Цзи Ли. — Умница, — кивает Бовэнь, а потом тянет его за колено на себя. Только нашедший положение, причиняющее меньше боли, Цзи Ли поражённо выдыхает и срывается в захлёбывающийся крик, вздрагивая всем телом. Он бы упал — но Бовэнь держит его за талию, с трудом сдерживаясь от того чтобы не прижать к себе. Хочется, безусловно. Но пока не время. Минут через пятнадцать, в течение которых Бовэнь то и дело тянет его за обвязку то на груди, то на бедре, крики стихают — к боли сложно привыкнуть, но можно её принять. Либо у Цзи Ли кончились силы, что не то чтобы хорошо, но терпимо. — Глаза на меня, Хуайсан, — тихо командует Бовэнь. И когда Цзи Ли смотрит на него пустым стеклянным взглядом, вздыхает и поднимает с пола нож. Главное — не суетиться и не опускать руки резко, чтобы не пережать плечи. Бовэнь чувствует себя экзоскелетом, в который вшили автоматику, отточенно выполняющую предписанные ей функции — развязывает те узлы, которые можно быстро развязать, режет то, что распутывать придётся дольше нескольких секунд. Цзи Ли валится на него как марионетка, не падая только потому, что Бовэнь успевает вклинить бедро между его коленей и вжать в себя. — Сейчас, подожди немного, — он сам не слышит собственного шёпота, зато медленное свистящее дыхание Цзи Ли будто усиливает чуткость слуха в разы. Он относит Цзи Ли к кушетке и наскоро закутывает его в плед. Одежду они заберут потом — явно не проблема первой важности. Сейчас ему нужно тихое место, где их не будут трогать, вода и что-то сладкое. Мозг выдаёт наиболее подходящее решение за секунду — и Бовэнь выходит из зала, стараясь не думать о том, что Цзи Ли в его руках дрожит вряд ли от холода. Юйчэнь очень кстати попадается ему по дороге в кабинет. — Можно тебя напрячь на пару минут? — Бовэнь крепче обнимает Цзи Ли за плечи. — Мне бы бутылку воды и шоколадку, у нас в баре есть. Я буду в кабинете. Принесёшь? — Конечно, — Юйчэнь, золото, кивает и отходит, не задавая вопросов. Хотя нужны ли вопросы, когда Цзи Ли у него на руках колотит так, что заметно даже через плед. Отодвигать плотные тяжёлые шторы без рук трудновато, но Бовэнь справляется и садится в кресло, удобнее устраивая Цзи Ли у себя на коленях. Он безвольно приваливается плечом к его груди и смотрит в никуда из зелёного махрового кулька, всё ещё трясясь как в лихорадке. — Ну, тише, — кажется, ему еще не доводилось так ласково разговаривать. Надо признать, это приятный опыт. У Цзи Ли начинают дрожать губы, и это тоже хороший знак. Расплачется — ему станет легче. Юйчэнь молча заходит, ставит рядом бутылку с водой и кладёт на стол трубочку и шоколадку. Кивает, чуть улыбаясь, и так же молча выходит. Золото. Не напрасно он себе фамилию подобрал. — Тебе нужно попить воды, — Бовэнь мягко раздвигает пальцем губы Цзи Ли и вкладывает в них трубочку. — Пожалуйста. С третьей попытки он всё-таки проглатывает воду, едва не закашлявшись. Ясно. Бовэнь отставляет бутылку на стол и прижимает Цзи Ли к себе, обнимая крепче. — Ты так хорошо держался, — шепчет он в покрытую испариной шею. — Так много вытерпел. Цзи Ли всхлипывает ему в плечо и пытается отстраниться. — Я испачкаю... — Испачкай. Цзи Ли тихо хлюпает носом, пока Бовэнь шепчет, как ему повезло, что Цзи Ли решился на такое, какой он славный и смелый, и что его доверие очень важно. Долго, тихо, мягко он рассказывает, как ему нравится Цзи Ли, и насколько комфортно проводить с ним экшены. На комплименте его ногам Цзи Ли срывает в плач, и Бовэнь неслышно охает, накрывая ладонью его затылок и зарываясь пальцами в волосы. Потом. Он расспросит его потом, а пока нужно дать ему успокоиться и прийти в себя. — Давай попробуем снова, хорошо? В этот раз Цзи Ли берёт бутылку сам, но Бовэнь всё равно кладёт ладони поверх его пальцев, помогая удержать. Он жадно пьёт, захлёбываясь водой и слезами, и смотрит куда угодно, но не на Бовэня. — Я вам плечо заляпал, — тускло произносит он, выпустив трубочку изо рта и прижимая полупустую бутылку к груди. Бовэнь улыбается и вытирает ему щёки и нос платком, а потом тянется за шоколадкой. — Ну и ладно, — он шуршит оберткой и отламывает дольку. — На, съешь. Цзи Ли послушно пережёвывает шоколад и снова обхватывает губами трубочку, выпивая остаток воды. Хорошо. Это хорошо. — Молодец, — Бовэнь забирает у него бутылку. — Тебе не холодно? Ноги не мёрзнут? Всхлипнув, Цзи Ли мотает головой и поджимает ноги, пряча их под пледом. Бовэнь вздыхает и сгребает его в охапку, обнимая. — У тебя красивые ноги, ты в курсе? Ответа он не получает. Цзи Ли утыкается лбом в его шею и плачет снова. — Всё хорошо, — Бовэнь гладит его по волосам и мягко сжимает ладонью плечо. — Всё хорошо, Цзи Ли. ... Просыпаться от того, что у тебя затекло всё, что могло затечь, и от ощущения, что у тебя два сердца, причём второе мерно бьётся где-то под щекой — непередаваемо. Стараясь не шевелиться, Цзи Ли проверяет, где он и что с ним. Глаза будто засыпало песком — а как ещё. Он, наверное, годовой запас сегодня выплакал, и весь в рубашку Бовэня. Руки — руки не болят, плечи вроде бы тоже, он всё ещё не одет, а на его бедре под пледом лежит что-то тёплое... Цзи Ли осторожно приоткрывает один глаз и пытается рассмотреть хоть что-нибудь сквозь мутную пелену. Ага. Вот, значит, как. Это рука Бовэня. Так. Хорошо. Ладно. Цзи Ли пытается вывернуться, но добивается обратного эффекта: Бовэнь недовольно мычит и стискивает его сильнее. — Цзи Ли, не уходи, — вздыхает он, и у Цзи Ли что-то вязко взрывается в голове. — Я и не собираюсь... вы меня за ногу держите, господин Сун... Когда до него доносится сопение, Цзи Ли откровенно зависает. Бовэнь спит. Спит и не хочет, чтобы он уходил, во сне. Так. Это, безусловно, приятно, но его пальцы всё сильнее впиваются в бедро Цзи Ли, и он предпринимает ещё одну попытку высвободиться, отцепив его руку. Бесполезно: Бовэнь фыркает и берёт его за руку, сжимая пальцы в ладони. Цзанцзинь бы назвал их сладкой парочкой, а потом сдох от смеха... Цзанцзинь. И Ичжоу. Они же, наверное, его ждут! Цзи Ли выпутывает вторую руку из складок пледа и неделикатно трясёт Бовэня за плечо. — Господин Сун! Проснитесь! Пожалуйста! Бовэнь, всхрапнув, сползает в кресле ещё ниже и обнимает его обеими руками, что-то бормоча сквозь сон. А потом вздыхает, приоткрывает на секунду глаза, улыбаясь краешком губ: — Я поговорил с Минцзюэ, всё в порядке. Он ждет твоего звонка, как сможешь. Я тебя отвезу, — и засыпает снова! Цзи Ли молча лежит у него на груди ещё пару минут, а потом осторожно тычет пальцем в щёку. — Господин Сун. — М-м? — Я всё ещё не одет. — М-м, — его обнимают крепче. — Холодно? — Нет, но это немного смущает. — М, почему? — Потому что я не одет? — Цзи Ли озадаченно моргает и поднимает голову, удостаиваясь внимательного, но всё ещё сонного взгляда из-под ресниц. — Ты в пледе. Почти одет. Будешь спать дальше? Цзи Ли вздыхает и укладывает голову обратно на грудь Бовэню. Как-то это всё напоминает очень бредовый сон. — Попытаюсь. А сколько сейчас времени? Бовэнь с тяжёлым вздохом отнимает руку от его плеч и тянется к столу за телефоном. Щурится от холодного света экрана и прищёлкивает языком. — Многовато. Тебе надо на работу утром, или ты можешь поспать в клубе? Цзи Ли ёжится, его будто окатывает ледяной водой. — Сколько времени, господин Сун? — Давай я буду Бовэнем после закрытия клуба, м? Половина четвёртого утра. Тихо взвыв, Цзи Ли прячет лицо в рубашке Бовэня, и только потом понимает, что сделал. — Ой, извините... извини... я... — он трёт лицо ладонью. — Это будет самая странная ночь в моей жизни. Бовэнь усмехается, окончательно проснувшись. — Но не значит же, что самая плохая, верно? Цзи Ли вдруг отпускает, и он смеётся от облегчения так, что, кажется, взлетел бы, не держи его Бовэнь за плечи и колени. — Верно.