Добро пожаловать в Байсюэ

Цзи Ли опускается на диванчик, который уже кажется ему «своим», и оглядывается в поисках знакомых лиц. Идея не очень, конечно — он здесь знает только Яньли, Бовэня и господина Чжоу, которого как раз и не видно. Значит, он не каждый день в клубе, как Цзи Ли показалось в начале. — О, привет. Нет, всё-таки не показалось. — Здравствуйте, господин Чжоу, — Цзи Ли отодвигается, освобождая место на диванчике. — Зачастил ты к нам, — нет, люди не могут так мурлыкать, это чисто физически сложно. Как ему удаётся? — Ну, что поделать, раз на работу сюда взяли, — Цзи Ли фыркает, криво усмехаясь. Господин Чжоу подсаживается ближе, смотрит с бесстыдным кошачьим любопытством. — Ну-ка, рассказывай. И как он тебя уболтал? — А меня надо было убалтывать? — это и в самом деле звучит странно, Цзи Ли ведь не был против этой идеи. Господин Чжоу качает головой, будто дёргает несуществующим кошачьим ухом. — Я буду удивлён, если нет. Ты так выглядел после второй ступени семинара... — его передёргивает, — в общем, тебе можно было посочувствовать. — Будете считать меня двинутым, если я скажу, что согласился почти сразу? — Цзи Ли улыбается и разваливается на диванчике, вдруг поняв, что опасается господина Чжоу просто по привычке. — Буду считать, что у тебя есть другой мотив, кроме денег, — он довольно щурит глаза. — Я прав? — А я могу не свидетельствовать против самого себя? — смеётся Цзи Ли. — Это тоже ответ, — господин Чжоу пожимает плечами. — Если что, я не собираюсь лезть к тебе в душу, Хуайсан. Просто приятно знать чуть больше остальных, — он обворожительно улыбается кому-то в зале и приветственно взмахивает рукой. — Пойду я. Приятно было поболтать. Он только хвостом не взмахивает, текуче поднимаясь на ноги. Настоящий кот: пришёл, посидел пару минут, помурчал — и пошёл дальше по своим кошачьим делам. Удивительный человек, совмещающий ненавязчивость своего общения с ощущением настороженности, остающимся после него. Цзи Ли провожает господина Чжоу взглядом, замечая, как тот почти ласково цепляет за ошейник какого-то пацана едва ли старше самого Цзи Ли. А потом он забывает про этих двоих, потому что... Потому что господин Сун. Ох блядь. Он даже ходит иначе, нет, серьёзно, как можно одной только походкой показать, кто тут хозяин? Цзи Ли не знает, как, но факт остаётся фактом: у Бовэня это получается просто охренительно. Небрежно подвёрнутые рукава рубашки, блестящий серебром пин на нагрудном кармане — и, о чёрт, это что, веер? Вне зависимости от того, что он собирается со мной сделать, мне пиздец, думает Цзи Ли, глядя на медленно приближающегося Бовэня, который не особо-то и торопится к нему, то и дело останавливаясь и заговаривая с кем-нибудь. И каждый его шаг набатом отдаётся у Цзи Ли в голове, длинные пальцы мерно барабанят по деревянной рукояти веера в такт сердцебиению, а тёмный внимательный взгляд ни разу не останавливается на Цзи Ли дольше секунды, не давая упасть в какое-то сладкое состояние предвкушения. — Не скучаешь? — да как эти Верхние проворачивают такой фокус? Что Бовэнь, что Ичжоу — они явно знают секрет превращения из «старших братьев» в... вот в это. Цзи Ли краснеет, обрывая собственные мысли, пока они не дошли до чего-нибудь неприличного. — Нет, господин Сун. Теперь точно нет, — он улыбается. — Вот и славно. Тогда сначала верёвки, потом экшен. Пойдём, покажу, где можно переодеться. Ох, точно, переодеться. В шорты. Цзи Ли вздыхает и поднимается с диванчика. Чёрт с ним, если он хочет работать моделью — это не самое смущающее, с чем придётся столкнуться. Привыкнет. Зал, в который господин Сун его приводит после, попросторнее того, для закрытых экшенов, да и людей здесь... хватает. — Ложись, — Бовэнь кивает на одну из двух ещё свободных кушеток, держа в руках коробку с верёвками, и Цзи Ли сглатывает. Ложиться? Он присаживается на край, барабаня пальцами по обивке, и придушенно ахает, когда Бовэнь мягко давит ему на грудь, заставляя лечь на спину, и нависает сверху. — Я всё ещё не кусаюсь, Хуайсан. Помнишь? О да. Он помнит. И о том, что дерзостью отвечать не должен, тоже. Но так хочется. С другой стороны, сейчас у них не экшен... — А вы помните, что я всё ещё не против, чтобы вы меня покусали, господин Сун? Бовэнь коротко смеётся, заполняя эту внезапную страшноватую тишину, и наклоняется ближе. — Дошутишься. «Я не шучу», — думает Цзи Ли, глядя прямо ему в глаза и стараясь не дышать. Очень близко, даже слишком — он может рассмотреть крошечную родинку под глазом Бовэня, почуять мягкий аромат его парфюма, обычно теряющийся в клубе, успевает увидеть, как в улыбке дергается уголок губ... Бовэнь выпрямляется, с почти слышимым звоном разрывая струну, протянувшуюся между ними, и привычно остро щурится. — Я тебя понял, — он понижает голос, и у Цзи Ли сердце ухает куда-то в район живота. Понял что? — Но не сейчас. — «Не сейчас?!» Посторонние звуки врываются ему в голову неостановимым штормом, и это хорошо — даёт отвлечься от того, что произошло прямо сейчас. Бовэнь с шорохом распускает верёвку, почему-то не убирая эту смущающую улыбку со своего лица, и наклоняется, подхватывая Цзи Ли под колено. Всё это приобретает какой-то уж слишком двусмысленный подтекст. — Поставь ногу и прижми пятку к бедру, — произносит Бовэнь так, будто это всё — рядовой случай, по десять раз на дню бывает. — Нет, не так сильно, я всё равно верёвкой примотаю. Да, хорошо, — он гладит Цзи Ли по колену и садится в ногах. Цзи Ли закрывает глаза и пытается не думать, а ощущать. Плотно ложащиеся витки верёвки, тепло сидящего рядом человека, лёгкий дискомфорт от жестковатого джута... Не думать не получается, особенно когда Бовэнь закрепляет узел на щиколотке и переходит к обвязке бедра, то и дело соскальзывая пальцами с верёвки на ногу. Хочется, хочется думать о том, как эти пальцы ощущаются на коже, хочется представлять следы от них, царапины, точечные синяки... — Ты уже спишь? — тихо смеётся Бовэнь сверху, и Цзи Ли недоумённо хмурится, приоткрыв один глаз. — Нет? А что? — Улыбаешься так, будто тебе что-то хорошее снится, — его хлопают по бедру и легко тянут за обвязку. — Как ощущения? Нигде не жмёт? Это самый простой обвяз, и, по-хорошему, нам с тобой надо было начинать с него. Но, знаешь, как начали, так начали. Цзи Ли прислушивается к собственным ощущениям, пытаясь отогнать чувство горячей ладони на коленке, и мотает головой. — Порядок. — Вот и отлично, — Бовэнь напоследок хлопает его по не обвязанной ноге и поднимается с кушетки. — Тогда переворачивайся. Чего? Цзи Ли снова хмурится, щурясь от света, и шевелит согнутым коленом из стороны в сторону. — Куда? — На живот, — улыбается Бовэнь. — Покажу кое-что. И чего он опять задумал... Цзи Ли ухмыляется и садится, опираясь на руки. Колено тут же неудобно вжимается в грудь, но неудобство перекрывается тем, что Бовэнь подхватывает его сзади за пояс, помогая улечься и не повредить ногу. «Я мог бы и сам», — думает Цзи Ли, но пусть лучше так. Ох, да. Намного лучше. — Если бы не верёвки, я бы подумал, что сейчас будет массаж, — хмыкает он в обивку кушетки, вспоминая Цзанцзиня, который стонал ему в телефон. — Это можно устроить, если хочешь, — вдруг соглашается Бовэнь, обходя его и протягивая к спине свободные концы верёвки от его щиколотки. Цзи Ли фыркает, покраснев, и встречается с ним взглядом. — Я же сказал, что ты дошутишься, — Бовэнь выглядит как кот, нашедший полное птенцов гнездо, когда опускается перед ним на корточки, держа в руках верёвку, и чуть тянет её на себя. — Я могу повторить, что не шучу, — сипит Цзи Ли, стиснув зубы от медленно растущей боли. — Повторишь это на экшене, Хуайсан, — тихий вязкий голос Бовэня должен быть почти не слышен за посторонним шумом по всем законам физики, но почему-то пробирает Цзи Ли до костей. А потом Бовэнь отпускает верёвку и уже своим обычным тоном продолжает. — Собственно, так можно из обычного бондажа сделать болевой, особо не заморачиваясь. Обвязать грудную клетку, например, и сплести обе обвязки в одну. Да вы издеваетесь, господин Сун. Неприкрыто издеваетесь и явно наслаждаетесь происходящим, чтоб вас. — А если нога занемеет? — Можно быстро развязать, если это просто онемение и боли нет, — Бовэнь садится сзади и обхватывает ладонью его ступню, чуть нажимая пальцами посередине стопы. Цзи Ли тихо стонет: то ли случайно, то ли, что вероятнее, специально, Бовэнь давит на болевую точку, от которой будто током простреливает по всей ноге. Судя по тому, что давление тут же исчезает — всё-таки случайно. — Прости. Слишком сильно? — Ага. Может, развяжете меня? — Может, и развяжу, — задумчиво усмехается Бовэнь, накрывая ладонью взъём его стопы и легко нажимая. — А может, и нет. Цзи Ли не успевает возмутиться, когда его запястья перехватывают джутовой петлёй и стягивают вместе. — А ещё можно не заморачиваться с грудной обвязкой, — буднично объявляет Бовэнь, накладывая вторую петлю чуть выше первой. — Господин Сун, я вас сейчас лягну, — выдыхает Цзи Ли в нагревшуюся обивку, утыкаясь в неё лицом из-за невозможности опереться на руки. Бовэнь, зараза, прижимает свободную ногу к кушетке и ржёт. — Чем? Сука! Цзи Ли дёргает руками, но быстро понимает, что так будет только больнее. Не обвязанную ногу Бовэнь зафиксировал так, что, кажется, зажать её тисками было бы милосерднее, и блядь! Бовэнь! — Господин Сун, вы... — Я? — Бовэнь мастерски изображает вежливое недоумение, только вот впечатление портится тем, что он почти навалился сверху и обездвижил Цзи Ли, и о-ох, чёртов подтекст. — Вы нечестно себя ведёте, — наконец выдаёт Цзи Ли что-то хотя бы относительно приличное. — М, неужели? И в чём же это проявляется? — В том, что ещё немного — и мне начнёт нравиться то, что вы делаете, — шепчет он едва слышно. Не сказать не мог, но говорить стыдно. — Что, прости? Я не расслышал, — раздаётся мягкое у самого его уха. — Ещё немного — и мне начнёт нравиться то, что вы делаете, — выдыхает Цзи Ли громче, поворачиваясь в сторону Бовэня. Тот внимательно смотрит сияющими глазами и улыбается так, будто выиграл в лотерею. — В этом и суть, — он слишком, слишком близко, так нельзя. Это нечестная игра. Цзи Ли закрывает глаза. — Развяжите меня, господин Сун. Пока Бовэнь сматывает верёвки и перекидывается фразами с кем-то, Цзи Ли сидит на кушетке и пытается собрать мысли в собственной голове. Что ж. С одной стороны, отличие публичных связываний от обычных небольшое: он всё равно концентрируется на Бовэне, оставляя окружению роль белого шума. С другой... с другой стороны они заигрались. И с третьей — ему это нравится. Хочется больше. Хочется дойти до грани, когда шутка — это шутка, и сбросить их обоих за эту грань. Цзи Ли даже не успевает испугаться этой мысли. — Здесь останемся, или пойдём в общий зал? — Бовэнь кладёт ладони ему на плечи и смотрит сверху вниз, мягко, уверенно, с какой-то невозможно близкой теплотой. «Смотри так всегда», — мысленно вздыхает Цзи Ли, уходя из-под касаний и укладываясь на спину. — Хочу здесь. И людей меньше, и тише, и раз уж мы тут начали... — Я тебя понял, — улыбается Бовэнь, садясь у его плеча, и Цзи Ли на секунду прошивает знакомыми нотками в тоне. — Ты хотел попробовать что-то новое, да? Как насчёт частичной сенсорной депривации? Цзи Ли замирает. Идея Бовэня кажется просто отличной для завершения этого ёбнутого вечера: одновременно и пугающе незнакомо, и достаточно заманчиво. — Можно. А почему частичной? — Хочешь полную? С наушниками и подвешиванием? — он звучит беспокойно, и Цзи Ли понимает, почему: та его сумасшедшая идея с болевым бондажом ещё долго будет им припоминаться. — Хах, пожалуй, нет, — он закидывает руки за голову и нервно улыбается. — Частичная — это завязанные глаза? Бовэнь молчит пару секунд, а потом кивает. — Да. И, может быть, поиграем с тактильными ощущениями. Поднимайся, хватит валяться. И раздевайся по пояс. «Поиграем». Цзи Ли усмехается, слезая с кушетки и стягивая футболку через голову: звучит лучше, чем должно. — Стоп-слово? — походя интересуется Бовэнь, подводя его под крюк, на котором на верёвке висит две кожаных петли. — Цзянь. Мне сюда руки просунуть? — Цзи Ли краем глаза замечает парочку, устроившуюся на кушетке у стены, и ещё одну у деревянного креста. Людей стало поменьше, и это должно успокаивать, да? Должно же? — Сюда, но не сразу. Стой смирно, Хуайсан. Ну как не послушаться такого тона? Цзи Ли замирает, смеясь от собственной покорности. Последнее, что он видит — тёмно-синяя полоса ткани, зажатая в пальцах Бовэня. Сам Бовэнь прижимается к его спине, и вряд ли это было так уж необходимо с его-то длиной рук, но Цзи Ли вовсе не против. — А теперь руки, — тихо произносят ему на ухо, и, не давая двинуться самостоятельно, обхватывают пальцами его запястья и тянут вверх, вкладывая кисти в петли под крюком. — Вот так. Цзи Ли сжимает пальцы, чувствуя шероховатость кожи, и зажмуривается под повязкой. Интересно, что Бовэнь придумал к депривации. Если попросил раздеться, то уж точно что-то... Тихий бумажный шорох оглушает его пониманием. Ах да. Веер. Что ж. Будет по меньшей мере интересно. Бовэнь всё ещё за его спиной, Цзи Ли чувствует его тепло и дыхание, греющее волосы на макушке. Бумажный край веера невесомо касается его бока над поясом шорт и мягко скользит выше, к рёбрам, по чувствительной коже над подмышкой, вызывая дрожь, и обрывается у запястья. А потом слышится тихий смешок, короткий шорох, обрывающийся глухим щелчком — и задницу Цзи Ли обжигает ударом, больше неожиданным, чем болезненным. Он давится вздохом, напрягая руки, и поражённо моргает, задевая ресницами ткань повязки. Да уж. Веером его ещё не пороли. Бовэнь обходит его и, кажется, встаёт спереди. Веер шуршит, то складываясь, то разворачиваясь, обдаёт волнами воздуха, не давая угадать, что будет: удар или касание? Боль или ласка? И главное: если будет, то где? Второй удар задевает ещё и бедро, и Цзи Ли тихо шипит, запрокидывая голову. Ноги подкашиваются, и потерянное, пусть и на время, зрение только усугубляет дезориентацию. Веер с нажимом проезжается по его волосам, от загривка к макушке, заставляя вернуть голову в нормальное положение. — Закружится ещё, будет плохо, — выдыхает Бовэнь на ухо, и Цзи Ли стискивает зубы, зная, что покраснел. Он не знает, сколько прошло времени. Может быть, всего минут десять, а может, и полчаса. Веер почти нежно касается его раскрытым экраном, скользит то по груди, то по рукам, иногда легко, даже невинно шлёпая по открытой коже, и Цзи Ли искусывает губу до онемения, не зная, чем всё это кончится. Но процесс, которым Бовэнь явно наслаждается, судя по его редким комментариям, едва ли дошёл до середины. Будто почувствовав его настроение, Бовэнь с щелчком закрывает веер и обрушивает на него ещё один удар. И ещё. И ещё раз. Веер мерно свистит створками, и Цзи Ли кажется, будто этот ритм вводит его в транс и заставляет сердце биться в такт хлёстким ударам. Боль быстро становится привычной и заполняет собой вместе с ощущением, от которого Цзи Ли хочется взвыть. «Ещё». Ему хочется больше. К тому, что Бовэнь зароется ладонью ему в волосы, он оказывается не готов. Да и то, что происходит потом, больше похоже... Да ни на что это не похоже! — Говорил же, что дошутишься, — почти интимно выдыхает Бовэнь ему на ухо, оттягивая за волосы назад. А потом с силой впивается зубами в шею. Цзи Ли орёт, вырывается и ожидаемо падает, выскользнув руками из петель. Точнее, почти падает. — Я думал, ты и правда не против, — Бовэнь смеётся над ним! Опять! Цзи Ли шипит и бьет по руке, которой Бовэнь держит его поперёк живота. — Пустите. Бовэнь как-то беззащитно вздыхает и на секунду будто вжимается носом в укушенное место. — Хм. А если я не хочу? — Тем более. — Хуайсан, ты грохнешься на пол, если я тебя отпущу. — И что. — Ты маленький вредный чертёнок, — с необъяснимой нежностью выдаёт Бовэнь, разворачивает Цзи Ли к себе лицом и развязывает тканевую ленту на его глазах. — Вы меня обслюнявили, а вредный почему-то я? — Цзи Ли моргает от непривычно яркого света — чёрт возьми, сколько же времени прошло? — и недовольно поджимает губы. — Не вижу противоречий, — он довольно улыбается. Я зато вижу, морщится Цзи Ли. Охуеть какие противоречия. Спорим, никто из тематических пар так не делает? Спорим, так могут делать только те, кто ещё и в личных отношениях состоит? Чего ты добиваешься, Бовэнь? — Если вы решили обратить против меня все мои шутки, то тогда с вас ещё массаж, — хмыкает он, потирая шею. Укус ноет, и если надавить, то можно представить, будто Бовэнь укусил во второй раз... — Сейчас? Или позже? — он не кажется удивлённым, даже наоборот, будто ждал этого. — Позже. Мы закончили? — Если ты так считаешь, то да, — Бовэнь снова запускает пальцы в его волосы, прочёсывая пряди, и смотрит так, что Цзи Ли на секунду теряется. — Сильно болит? — С... — Цзи Ли замирает на полузвуке. Если подумать, то нет. Ох чёрт. — Жопа болит сильнее, — признаёт он, хмурясь. Чёрт. Чёрт! — Сам как себя чувствуешь? Спать не хочется? Ой, строит из себя. Заботливого. Цзи Ли прислушивается к собственным ощущениям и вскидывает брови. Спать не хочется, хочется, наоборот, бодрствовать как можно дольше, чтобы злиться на Бовэня, который так бесчестно играет и больно кусается, и чтобы Бовэнь укусил ещё раз, а может быть, и не один, а может быть, и не в шею... — Нет. Не хочется. Это потому что практика другая? — Возможно, — Бовэнь протягивает ему футболку и весело щурится, косясь на его шею. Пиздец, там же след остался наверняка! Ичжоу с Цзанцзинем оборжутся, когда узнают. — Мы можем поэкспериментировать и узнать, хотя я ставлю на то, что это из-за нашей вчерашней встречи. — Угу, или из-за укуса, — бурчит Цзи Ли, одёргивая футболку и всё ещё сердито глядя исподлобья. — Я бы сказал, что в таком случае не против кусать тебя в конце каждого экшена, но, кажется, тебе не понравилось? — почти натурально огорчается Бовэнь. — Но результат мне нравится. Ты наконец-то похож на живого человека после экшена, это не может не радовать, — он хлопает Цзи Ли по плечу и затыкает сложенный веер за пояс. — Мне... — уши горят, будто их ошпарило кипятком, щёки тоже. — Мне не не понравилось, господин Сун. Но это было неожиданно. — Даже с учётом того, что ты сам об этом чуть ли не просил? — Но не с такой же силой! Ох, зря он это сказал. Бовэнь замирает, как кобра перед броском, и смотрит мягким гипнотизирующим взглядом — не оторваться. — Ах, значит дело в силе? И с какой же нужно тебя кусать? Хотел за грань? Вот она — шагай. — Ну максимум вот с такой, — выдыхает Цзи Ли, и с лицом самоубийцы хватает Бовэня за запястье — до шеи не дотянется — чтобы сжать зубы на его предплечье, не больно, но ощутимо. Бовэнь ждёт пару секунд, а потом кивает и треплет Цзи Ли по волосам свободной рукой. — Я понял. Цзи Ли злобно сжимает челюсти сильнее, прежде чем отпустить его, и с каким-то мстительным удовольствием видит, как Бовэнь едва заметно морщится от боли. — А вот так — не надо. Вы ещё и за шею укусили, там же больнее! — Я понял, Хуайсан, — повторяет Бовэнь, притягивая его к себе. Цзи Ли даже не может возмутиться: после выброса адреналина накатывает приятная усталость, не сонливая, но требующая расслабленности и рук Бовэня, обнимающих его за плечи. Только через несколько минут Цзи Ли, валяющийся на кушетке головой на коленях Бовэня, вспоминает, что, вообще-то, у них могли быть зрители. И тут же кладёт на это — кому какая разница? Чужие тематические отношения их не касаются... — М-м, господин Сун? Бовэнь чуть сжимает пальцами его плечо: слушает. — Кажется, проблема с публичными экшенами для меня не проблема. — Это хорошо, — мягко отзывается Бовэнь, и Цзи Ли поворачивает голову, чтобы увидеть, как он улыбается. — И я бы хотел обсудить второе ваше предложение. Ох, они оба знают, о чём он. — Сейчас? — Нет, лучше без свидетелей. — Ну, тогда на втором свидании, Хуайсан. — И об этом нам тоже лучше поговорить. — Как ты пожелаешь. Цзи Ли криво улыбается, отвернувшись. Если бы всё было так, как он пожелает, ох, господин Сун, если бы. Из клуба его забирает Ичжоу. Косится на шею и то ли одобрительно, то ли наоборот, хмыкает; Цзи Ли успел полюбоваться на себя зеркало и знает, какой роскошный его ждёт синяк на следующее утро. Ему и засосов-то таких раньше не доставалось, а тут — укус. Цзанцзинь жмётся к плечу Ичжоу разморенным котёнком, чуть ли не на ручки просится и ожидаемо забирается на заднее сиденье с ногами, сворачиваясь клубком и не оставляя для Цзи Ли места. — Садись вперёд, младший братец, — устало вздыхает он, накрываясь тонким походным одеялом, которое Ичжоу уже несколько месяцев возит в багажнике просто так. Цзи Ли кивает и садится. — Я смотрю, у вас всё прошло хорошо? — улыбается он, пристёгиваясь и прижимая к себе рюкзак. — Не хуже, чем у тебя, — Ичжоу зыркает на него и приглушает музыку, чтобы не мешать Цзанцзиню. — Откуда синяк? — Его Бовэнь укусил, — сонно отзывается Цзанцзинь с заднего сиденья, и Цзи Ли мгновенно краснеет, отводя взгляд. — Я видел. — Ты видел?! — Мгм, — он ворочается, видимо, пытаясь устроиться поудобнее, и тихо вздыхает. — Зашёл в зал не вовремя... С другой стороны, ты так орал, младший братец, что было любопытно, что это с тобой делают. Только зачем ты укусил его сам? Ичжоу награждает его тяжёлым взглядом, от которого хочется спрятаться как можно дальше и надёжнее. — Может, ответишь ему? Цзи Ли оглядывается через плечо и мотает головой: — Он уже спит. — Не сплю. — Хватит меня закапывать! Ичжоу, хмыкнув, выезжает на дорогу и надолго замолкает. Цзанцзинь тоже молчит — видать, и правда уснул. Цзи Ли достаётся бесконечная лента фонарей и вывесок, выжигающая неоном сетчатку глаза. Он откидывается на подголовник и закрывает глаза, гася под веками яркие кислотные всполохи.