последнее прощание

      К нему обыкновенно не прислушивались. Его боялись, сторонились, но вряд ли прислушивались. Это стало таким обычным делом, что когда всадники тут же согласились с предложением, он на несколько мгновений опешил, но взял себя в руки. С чего вдруг такая щедрость?       Однако думать позже ему уже не стоило — он героически погиб, переродился и вспомнил прошлую жизнь лишь после гибели Старкиллера, осознав вдруг, что этим и уничтожением Хосниан принес невообразимо великую жертву Смерти. Смерти, что лежал недалеко и самозабвенно материл на чем свет стоит оставившую ему прелестнейший шрам на лице мусорщицу. Ему определенно не нравилось, что на пути Первого Ордена встала мусорщица (потому что, будем честны, с Чумой у него было проблем выше крыши, хотя она поставляла к нему просто отборнейший товар).       — Даже знать не хочу, о чем ты думаешь, — заявил он однажды, когда они нежданно встретились на мостике ранним утром.       — Совпадений в нашей жизни не бывает, — угрюмо заметил Смерть — сомневаться после стольких лет работы бок о бок не приходилось — и, видно, едва сдержался от закатывания глаз. — Не думаю, генерал Хакс, что вам стоит лезть в это.       — Я тоже не думаю, — Хакс заложил руки за спину и вздохнул. — Но почему-то именно мне приходится наблюдать за вашей драмой в первых рядах.       — Завидуй молча, — фыркнул Смерть, кивнул на прощание и отправился по магистерским делам. Хакс вновь тяжко вздохнул. За шестьдесят веков он насмотрелся на драму вдоволь, и прямо сейчас меньше всего ему хотелось интересоваться кто прав и виноват и почему она ни криффа не помнит. Отправив безрадостные мысли пылиться на самых дальних полках, он вернулся к прямым обязанностям генерала, выслушивая доклады один за другим и молясь только, чтобы некто двое не уничтожили галактику за выяснением отношений.       Хотелось свидиться с Войной — они слыли в хороших ты-не-лезешь-ко-мне-а-я-к-тебе отношениях — и спросить совета, но Война вряд ли будет ему рада, тем более если он придет с вестью, что голубки нашли друг друга. Помнится, последние двадцать веков она только и делала, что хвостиком ходила следом за Чумой.       Боже, мусорщица, ну кто так прячется?       — Почему ты рыжий? — она только закончила с обработкой последнего региона Европы, когда обернулась и с интересом воззрилась. Сегодня работали в паре и волей-неволей впервые так хорошо общались. Вопрос застал его врасплох.       — Что?       — Ну, рыжий, — она пожала плечами. — Голод ведь никогда не изображают рыжим.       — Я люблю огонь, — честно признался он. — Наблюдать, как горят трупы погибших. Интересно.       Чума глянула на него странно, но промолчала. Чума вообще вела себя с ним спокойней обычного, не хамила и не лезла с доставучими вопросами, не вела себя как героиня дешевой мыльной оперы и не строила не пойми что. Была... обычной? Иногда ему казалось, что Чума обычная только рядом с ним. Неужто родственную душу чует?       — Хочу, чтобы ты сделал мне одолжение, — голос механический, заложенные за спину руки сжимаются то и дело в кулаки. — Поработай на Сопротивление.       — Смерть устал от своих жертв? — тянет насмешливо он, косясь на маску. — Дурацкое ведро, хоть при мне в нем не ходи!       — Хочу покоя, — честно признается, послушно снимая шлем, смотрит невидяще на вокодер, вздыхает. — Я чувствую, она вспоминает. Не хочу, чтобы когда она все вспомнит, осталась одна.       — Так мы... умрем? — голос сводится до шепота на последнем слоге, Хакс прочищает горло. — Навсегда? Ты в это серьезно веришь?       — Я чувствую это, — Смерть смотрит на мерцающие вдалеке звезды. — Не зря мы оказались в Первом Ордене, не зря уничтожилась Хосниан и погибли джедайские ученики. Нам ничего не простят. Мне точно, а у тебя еще есть надежда. Передай Рей, что...       — Ты ее любишь и не хотел бросать, но бросил ради общего блага, — Хакс закатывает глаза. — Плавали, Рен, знаем. Ты только продержись до поцелуя, а там... как пойдет.       Смерть тепло ему улыбается, не говорит ничего, лишь смотрит благодарно, и Хакс кивает, чувствуя, что подписывает себе смертный приговор.       И когда выпадает шанс сбежать на Соколе, он отказывается. Не умирать же придурку в одиночку, так хоть свидятся на том свете. Заодно и глянут, есть ли тот вообще. Продырявленный бок ноет, по крупицам забирает жизнь, Хакс морщится, стискивает зубы и рвано дышит через нос. Все будет хорошо, небытие ведь тоже интересно. Они ведь всегда встречали смерть как старого       друга.       Прости, дружище, но, кажется, тебе придется разгребать все самому. Да пребудет с тобой Сила.