Вечная весна.

Мой сон побеспокоил Шурик. — Алена, вставай! — Что случилось? — Дрюсик всю ночь у воды спал. Катя к нему подходила, он отвечал, что если его кто нибудь еще побеспокоит, он утопится. Я к нему подходил, он уже рвался к воде. — А что же я смогу сделать? — Может, он хотя бы тебя послушает. Я надела купальники вышла к берегу. Шуру я попросила остаться у машины. Я тихо подошла к Андрею, он почувствовал, развернулся и посмотрел с ненавистью. — Я просил тебя приходить? — Нет. — Так зачем ты пришла? Я села рядом с ним. — Меня жалеть не надо, я сам со всем разберусь! — Я не жалеть пришла, просто посидеть решила с тобой. Я не думала, что тебе так ее приятно общество со мной. Я тогда пойду. — Дурака из меня не делай, я знаю, что тебя Шура позвал. Я не беспомощный сам во всем разберусь. А ты иди дальше с ним спи. Я услышала голос Шуры. — Ты на нее не ори! Она заботится о тебе, а ты, как козел себя ведешь. Если бы ты ей не нужен был, она бы и не пришла! — Ты что здесь делаешь? Думаешь у меня кишка тонка? — Да, у тебя кишка к тонка! — Сам напросился. Андрей встал и побежал в воду. Он бежал так быстро, что брызги не успевали сформировываться. — Стой здесь. — сказал Шура. Он рванул за Андреем. Андрюша со всего лету упал в воду и не вставал. Шура подбежал к нему, пытался поднять, но Андрей голову из воды не высовывал. Шура схватил его за шею и потащил за собой. Андрей вырывался, падал в воду, Шура снова его доставал. Когда они были на берегу, Шура крикнул: — Он без сознания! Я подбежала к ним. — Умеешь искусственное дыхание делать? — Умею. Шура порвал на нем рубашку, аккуратно уложил. Я откинула его голову назад. 30 ударов на 2 вдоха. Я нажала ему на грудь, зажала нос, вдохнула. Все по кругу. Ничего не помогало. — Делай, этому лосю много надо. Я делала еще раз и еще. Вдруг он стал кашлять. Он выплевывал воду. — Слава богу! Когда он успокоился, Шура пошел за полотенцем. Андрей повернулся на бок, обнимая мои бедра. Он целовал их и гладил. — Спасибо, ты моя спасительница… — Не дуростью ли занимаешься? — Дуростью… — слабым голосом сказал он. Пришел Шура, намотал на него полотенце, взял на руки и унес в машину. Мы сняли с него всю одежду, растирали его тело до красна. — Сейчас я за водкой схожу. Когда Шура ушел, Андрей припал к моим рукам и нежно целовал их. — Спасибо! — Такого дурака я еще не видала. — Прости меня, прости, я с дуру сделал! — Ну, явно, не по здравому смыслу. Андрей осмотрел себя. — А как теперь быть? — С чем? — С одеждой? Вся сырая. — Голый пойдешь. — Как это? — Вот так. В следующий раз думать начнешь, может. Андрей повесил нос. Стыдно стало. — Тебя кто за язык тянул? — Никто. — Так что ты творишь? — Я со злости… Катя она… — Я знаю… — Ты слышала? — Да. — Прости и меня, и ее, она очень… — Я ни на кого не обижаюсь. — Правда? — Конечно. К нам пришел Шура, поставил стопку водки и сказал: — Пей. Сейчас Катя придет… — Ты ее позвал? — Нет, она видела, как Алёна тебя откачивала и как ты лобызал ее задницу. Андрей вздохнул, выпил водку. — Бежит… Алёна, встань за меня. — указал Шура. Я встала за его спиной. Катя влетела в машину и ударила Андрея по лицу. — Никогда тебе это не прощу. Андрей резко встал, схватил ее за руку. — Не трогай меня! — крикнула она. — Кто тебя трогает?! Она вырывалась из его рук. Он прижал ее к себе и стал что-то шептать. — Ты себя в первую очередь позоришь, что ты здесь устроила. — Это ты что здесь устроил? — Я тонул, а что устроила ты, я решительно не понимаю. — Отпусти меня. — И что будет? — Отпусти. — Пожалуйста! Андрей ослабил хватку, и Катя побежала к их машине. Андрей вздрогнул и побежал за ней. Он стала что-то доставать из машины, бросать. Они орали друг на друга Она замахнулась на него, но он остановил ее руку. Он что-то прокричал ей в лицо, она ответила: — Нас с ребенком ты больше не увидишь! Она пошла к нам. Шура выкинул меня за кусты. — Шура, ты можешь отвезти меня домой? — Могу. Шура посмотрел на меня, убрал ветку, которая загораживала его лицо, и сказал: — Я ее отвезу, ты усмири этого ебаря. — Хорошо. Шура наказал мне выходить строго через определенное время. Я вышла из кустов. Андрей стоял, оперевшись на капот машины. Как только я подошла, Андрей потребовал: — Дай мне ключи от твоей квартиры! — Зачем? — Я буду жить у тебя. Я достала свои ключи, он выхватил их у меня из рук, сел в машину, завел и уехал. Я осталась одна. Вот смех. Не осталось никого. Я собрала свои вещи и пошла пешком домой. Идти пришлось долго. Я решила, что не буду брать такси. Через мою прогулку прошло утро, день, вечер. Дома я была уже к ночи. Я забралась пешком на 5 этаж. Постучалась в свою квартиру. — Кто там? — Это я. Дверь открылась. В квартире было темно. — Ты где была? — Гуляла. — С кем? — Одна. Он пустил меня в прихожую. — Я полы помыл, снимай здесь. Я сняла обувь, он помог снять куртку. — Есть будешь? — А что есть? — Котлеты пожарил, которые у тебя в морозилке были. — Рыжие? — Да, эти с сыром внутри. — Давай. Мы прошли на кухню. Я села за стол. Он поставил передо мной тарелку, положил туда рожки и котлету. — Спасибо, ты ел? — Нет, я не хочу. Я жевала макароны, а он протирал все полки. — Ты сколько раз в день протираешь поверхности? — Раз в неделю. Андрей недовольно вздохнул. — Хотя бы… — Ну, на меня ты чего злишься? — Я не злюсь на тебя. — сказал он и вышел из кухни. Я доела свой поздний ужин и пошла в комнату, где сидел он. Андрей держал в руках книгу и с сосредоточенным лицом читал. Я легла рядом с ним и обняла. — Я читаю. — Я вижу. — Я не могу читать в такой обстановке. — Так не читай. Андрей кинул на подоконник книгу. — Не злись. — Легко тебе сказать! — он скинул мои руки и вскочил с дивана. Он встал к окну и скрестил руки на груди. — Она грозится, что я больше не увижу ребенка. И что ты мне предлагаешь делать? Успокоиться? — Пока что да. Андрей фыркнул и ушел в другую комнату. — Молодой человек, вы все-таки в моей квартире, ведите себя прилично. — сказала я, когда пришла в соседнюю комнату. Андрей повернулся, а на его глаза блестели слезы. — Разве я сделал что-то плохое в этой жизни? Почему вселенная так надо мной издевается? Андрей подошел ко мне и прижался, взяв меня за талию. Я гладила его по голове. — Это всего лишь испытания, мой маленький. — Сколько можно? Что я такого сделал? Может мне в храм? — Если ты хочешь в храм — сходим в храм. — Пожалуйста. Завтра же. Мы сели на пол. Он наклонил голову мне на бедра. — Извини меня, пожалуйста, я столько неприятного тебе сделал за эти несколько недель. — Это кризис в отношениях. Он должен быть. — Зачем? — Чтобы мы поняли: можем мы друг друга терпеть или нет. — Можем? — Думаю, что да. Андрей прижался ко мне, как маленький мальчик. Он плакал. И что-то бормотал. Он захлебывался от слез и шептал детские глупости. Когда он успокоился, он накинулся на меня, как похотливое животное. — Доброе утро! Он обнимал меня и целовал уши. — Доброе! — потянулась я. — Выспалась? — Ага. — Ну и хорошо. Я вырвалась из его крепких рук и легла на него. Он гладил мою голову. — Так сладко с тобой спать, ты бы знала! Он откинул голову на подушку. — Устал? — Ага. — Разворачивайся! — Зачем? Он неторопливо лег на живот. Я села на его задницу и стала массировать его шею, спину и руки. — Какие у тебя ручки нежные! Он заставлял меня делать еще и еще. — Всё? — Да. Спасибо. У тебя великолепные руки. Он перевернулся на спину и усадил меня на свой живот. — Я тебе кушать приготовил. — Что ты приготовил? — Котлету твою любимую. — Рыжую? — Да, и… — С батоном. — Ты хочешь котлету с батоном? — Конечно! — Тогда давай, пойдем. — А ты мне еще должен. — Чем? — Натурой. Его глаза заискрились. Он подмял меня под себя и сказал: — Я готов отплачивать тебе всю жизнь. Мы вышли на кухню, где меня ждали бутерброды с котлетой. — Спасибо большое! — поцеловала я его. — Не за что. — улыбнулся он. — Ты хочешь есть? — Я, нет. А чай у тебя есть? — Конечно. Я подошла к шкафчику и открыла дверцу. — Ничего себе! Андрей подошел ко мне, сел на корточки и спросил: — А зачем так много? — Ну, я по ночам чай пью. — А у тебя есть простой? — Да. — я достала баночку. — И лимон? — Будет сделано! Я достала лимон, вымыла его и стала резать. Вдруг его сильные руки нежно гладили мои кисти. — Какие у тебя ручки нежные! Я смутилась. — Ты всегда смущаешься, когда слышишь похвалу. — Это плохо? — Это очень хорошо. Это очень привлекает. Все мужчины это замечают и делают тебе еще больше комплиментов. Не понимают только, откуда в тебе столько скромности. — А казалось бы… — Нет, это очень красиво. Я готов в эту же минуту зажать тебя застенчивую в каком нибудь углу и выдрать всю эту застенчивость. — Зажмешь потом? — Конечно. Как ты можешь так спокойно говорить о том, чего В СССР нет? — А что теперь не трахаться что-ли? — Ну, это правда! — засмеялся он. — Если бы мужчины умели работать своим… — Ну, я понял. — В СССР секс бы был. — Думаешь не умеют? — Каждая вторая мне говорит, что не знает удовольствия от секса. — Зато каждая актриса знает! — Ну, из песни слов не выкинешь! Работа у нас такая. — У нас? — У них! Андрей одобрительно кивнул. — Чай готов! Я поставила кружку рядом с Андреем. Он принялся пить чай. — Ален? — М? — А ты не думала о детях? — Ты мне предлагаешь завести детей? — Ну, не, мне хватает. А серьезно, это ведь счастье для каждой женщины. — А какое счастье? Бегать туда-сюда, над пеленками рыдать сидеть, сторожить каждую минуту, чтобы дитя ничего не наделало? Нет! Если будет, пусть будет, а специально гнаться за этим — нет! — А почему? — Я не люблю беготню, панику. Я так насмотрелась на это, когда мои родители бегали из комнаты в комнату и не знали, что делать. Хотя я не одна, а нас трое. — Видимо, тяжело на тебя повлияли братья. — Да ладно братья, а если приедут родственники из Одессы? У каждого брата и сестры еще по трое детей, мы впятером не можем уместиться, а тут они. Я села рядом с ним. Он обнял меня за талию. — Как я тебя люблю! — Я тебя больше жизни люблю! — сказал он. — Такого не может быть. — Почему? — Не существует таких людей, ради которых ты бы отдал жизнь. Если будет выбор, каждый выберет жизнь, а не человека. — А нужна мне эта жизнь без тебя? — Не знаю. — Не нужна. — Я жизни без тебя не вижу. Ты как мой проводник, в лучшую жизнь В светлую жизнь. Я никогда таких как ты не встречал. Всю жизнь искал, но не видел. — Если бы не было этой ссоры, ты бы до сих пор жил со мной? — Да. — Ты так уверен? — Да. — Почему? — Никто меня так не любил. Я бы не простил себя на твоем месте. Даже если я не виноват. Я искал таких как ты, но не нашел. Я жить без тебя не мог. Я искал любовниц, жен, никто не мог тебя заменить. Все началось с детства: родители уезжали, я оставался с нянькой. Мама строгая была. Не чувствовал я любви. Увидел тебя в третьем классе, влюбился, всем ради тебя жертвовал, чтобы с тобой быть. Под окнами мальчишкой стоял, чтобы сразу с утра тебя гулять позвать. Защищал тебя всегда, чтобы тебе хорошо было. Всем жертвовал. Не зря жертвовал. Потом старше становился, еще больше тебя любил. Там была детская влюбленность. Сейчас уже понимаю, что старше был, по-настоящему любил тебя. Ждал тебя с занятий по рисованию, чтобы тебя до дома проводить, лишний раз тебя за руку подержать. Чтобы не забыть твои прикосновения. В последних классах хотел тебя постоянно. Ждал домой к себе, все время ждал. И не зря. Приставал к тебе, как животное, но так любил, так любил! Потом эта ссора. Галя… Она ведь мне не нужна была. Любил ее до тебя, когда тебя увидел, сразу ее забыл, может встречал ее, взгорал, не нужно все равно была. Была может влюбленность к ней и в отношениях с тобой, но не мой она человек. Хотел, чтобы только ты рядом стояла, чтобы только ты меня обнимала по вечерам. Потом вроде как утихомирилось. Гуляли с тобой, поступили в училища. Потом опять ссора. Я неделю не мог на улицу выйти. Так тоскливо было. Сам себя терзал, сам себя стыдился. Я ведь не из-за любви к другой изменил. Из-за интереса! Пьяный был! Как идиот во всю харю нажрался. До сих пор помню каждое слово, каждую эмоцию в тот день когда расстались. Как олень шел к твоим окнам, орал что-то, кидал, чтобы ты послушала. Пытался забыть тебя, но надеялся, что будем все равно мы вместе. Встреч ждал, писем ждал… Ничего не было. Стал других искать. Влюблялся. Умопомрачительно влюблялся. Видел твои черты, сразу влюблялся. А они врали все. Все не такие были. Потом Фатеева. Врала мне. Я ее так любил, так любил! Она меня Голубкиной сплавила, как вещь. Я за Голубкиной поплелся. Она отказала. Егорова… Тут и говорить ничего не буду. Градова… Вроде люблю ее, сильно люблю. А все равно не мой она человек. Все равно тебя ждал. Ждал встречи. Все моменты в голове прокручивал, вспоминал, наслаждался. Ждал, когда все-таки встретимся. Надеждой жил. Когда увидел тебя, расцеловать тебя хотелось. Забрать, унести в глушь, запереть тебя, чтобы никто снова не забрал. Думал, что ты обиделась. Боялся слово сказать, а так хотелось приласкать тебя, снова твои нежные глаза увидеть, дыхание твое почувствовать. Уехал домой. А внутри гложет все. Выпросил у Шуры, чтобы я к тебе ехал. Надеялся на что-то. Приехал, а ты такая красивая. Я так снова тебя захотел, почувствовать, увидеть, узнать заново. То что случилось, казалось, последнее, что может между нами быть. Оказалось, что нет. Я как идиот себя веду, потому что ревную тебя ко всем. Боюсь, снова без тебя остаться. Когда вижу тебя в театре, хочу слово сказать, тебя забирают сразу. Я бешусь, бегу в гримерку к себе, запираюсь, рыдаю, как мальчишка, вещи кидаю. Думаю, что ты уже с кем-то там. Увели тебя. Бегу искать тебя, тебе мужчины руки целуют. А целовать только я должен. Тебя отпускают, я к тебе мчусь, чтобы забрать тебя, чтобы не взяли у меня тебя больше. Я спать без тебя не могу. Ворочаюсь всегда. Меня женщины обнимают, а я тебя представляю. Не сплю. Засыпаю в гримерке. Вижу тебя, опять за тобой. Обижаюсь, когда кто-то рядом с тобой даже чихает. Ревновал к Шуре тебя. Как ты лежала с ним в одной машине. Готов ночью был забрать тебя и увести куда нибудь, где ни Кати, ни Шуры, никого. Я дрожу, когда тебя рядом нет. Ко всякому столбу ревную. Забираю тебя всегда с собой. Я дышать без тебя не могу. Я всю тебя люблю. Шею твою, родинку на скуле, реснички твои длинные. Готов все расцеловать. Забрать себе, чтобы никто больше этим не владел. Разрываюсь, когда рядом тебя нет. Бегу к тебе. Обижаюсь, когда не нахожу. Когда ты где-то. На работе, с подругами, с друзьями. Ты моя только. Моя! Ничья больше! Я боюсь, остаться снова без тебя. Я хоть и вел себя, как осел, в тот вечер, но я переживал, не обиделась ли ты, не противно ли тебе от меня. Думал, что это твоя последняя капля. А ты меня жалела. Когда рыдал у тебя в руках, боялся, что ты нюней меня назовешь и уйдешь. Никто никогда так меня не поддерживал. Все привыкли видеть во мне хорошее настроение, все хорошее. А сами ничего не делали. Я как будто впустую выкладывался. Я разряжался и зарядиться не мог. А ты меня заряжаешь, и тебя я хочу заряжать. Я как зависимый. Как наркоман. Ты мой лучший наркотик. Лучшее успокоительное. Только с тобой засыпаю. Не имею больше ни с кем спать. Я готов тебя боготворить. Я так боюсь снова остаться без тебя. Мне награда единственная — твое внимание. У меня, как у Пушкина: Я вас люблю, — хоть я бешусь, Хоть это труд и стыд напрасный, И в этой глупости несчастной У ваших ног я признаюсь! Мне не к лицу и не по летам… Пора, пора мне быть умней! Но узнаю по всем приметам Болезнь любви в душе моей: Без вас мне скучно, — я зеваю; При вас мне грустно, — я терплю; И, мочи нет, сказать желаю, Мой ангел, как я вас люблю! Когда я слышу из гостиной Ваш легкий шаг, иль платья шум, Иль голос девственный, невинный, Я вдруг теряю весь свой ум. Вы улыбнетесь, — мне отрада; Вы отвернетесь, — мне тоска; За день мучения — награда Мне ваша бледная рука. Когда за пяльцами прилежно Сидите вы, склонясь небрежно, Глаза и кудри опустя, — Я в умиленье, молча, нежно Любуюсь вами, как дитя!.. Сказать ли вам мое несчастье, Мою ревнивую печаль, Когда гулять, порой, в ненастье, Вы собираетеся вдаль? И ваши слезы в одиночку, И речи в уголку вдвоем, И путешествия в Опочку, И фортепьяно вечерком?.. Алина! сжальтесь надо мною. Не смею требовать любви. Быть может, за грехи мои, Мой ангел, я любви не стою! Но притворитесь! Этот взгляд Всё может выразить так чудно! Ах, обмануть меня не трудно!.. Я сам обманываться рад! Так и живу. Поцелуев твоих жду, как исцеления. Заставлял массаж делать, потому что хотел насладиться твоими прикосновениями. Под окнами хожу, как идиот, смотрю, чтобы никто к тебе не пришел, а если и придет, то морду ему разобью! Когда в окно посмотришь, тоже начинаю выглядывать, чтобы посмотреть на кого ты смотришь. К телефону первый подбегаю, чтобы знать, что тебе не мужчины звонят. А если и мужчины, то чтобы не ждали тебя у себя дома. Альбомы смотрел, чтобы увидеть с кем пересекалась раньше. Понять к кому ревновать. Каждый раз около твоего театра проезжаю, когда у тебя репетиции, вдруг тебя кто-то с собой завлек. Я ведь, если ты умрешь, за тобой умру! А если я помру, заберу тебя с собой. Потому что даже там не могу без тебя. Андрей посмотрел вверх, чтобы успокоить слезы, но они текли еще больше. — Ревную, а самому ревновать не хочется. Знаю ведь, что не пойдешь ни с кем. Все равно не могу сидеть. Жду твоих звонков, чтобы хоть слово. Голос твой услышать. Дрожу всегда. Бегу к тебе, чтобы увидеть. В театр хочу с тобой, ее потому что интересно, а потому что тебя с собой видеть хочу. Прости, может, тебе это не хотелось слушать, но я хотел тебе это давно сказать, чтобы ты понимала, как я тебя люблю, потому что большее я и сделать не могу. Андрей вытер слезы, усадил меня к себе на колени и обнял со спины. — Я тоже без тебя жизни не вижу. Сколько бы себе не говорила, что не люблю тебя, вру себе. Забыть тебя пыталась. Пыталась искать других, они мне надоедали. Искала таких, как ты. Даже если взгляд похожий увижу, сразу бегу за мужиком. Потом второго ищу. А со всеми скучно, они не могли мне дать, сколько дал ты мне. Знаешь как я сплю? — Как? — Я рубашку твою украла. — Да? — Да, сплю в ней. Я ведь обычно за час, за два засыпаю без тебя, а рубашка меня спасает. Она так тобой приятно пахнет… Парфюмом и тобой. Я каждой встречи ждала. Взглядов ждала. Думала, что забыл ты про меня. Рыдала ночами. После нашего расставания я жизнью расстроена была. Никто не понимал, что со мной. Даже я не понимала. Я так никогда не страдала. Вроде забывала тебя… Не забывала. Меня все в тебе устраивает. Руки эти, крепкие, которые обнимают меня по ночам. Я слышу твое дыхание, как сердце твое бьётся, сразу легче становится. Болтовню твою люблю, голос твой люблю… Засыпаю под них, потому что единственное под чего засыпаю. Ты хоть глупости говори, но говори, чтобы я слышала тебя всегда. Школу вспоминала, хотела время обратить обратно. Себя винила. Правильно, что винила. Когда вижу тебя с кем нибудь, с женщиной какой нибудь, к которой пристаешь. Убить хочется. И тебя. И ее. А потом и себя, потому что без тебя жить не могу. Это правда! Это не глупости, это правда. Обнимать тебя постоянно хочу, чтобы не уходил. Ты не представляешь какие эмоции меня настигают, когда виду тебя. Хочется при всех забрать тебя с собой, чтобы знали, что ты мой и ничей больше. Пусть хоть кто на нас бы смотрел, но чтобы все знали, что ты мой. Уехать с тобой навсегда. И не отдавать никому. — Не отдавай, пожалуйста. Я встала и пошла на балкон. Оперлась на перила. Он вышел за мной и встал сзади. — Если бросишь меня, я ведь помру… — Если мне даже придется тебя оставить, то только при одном условии. — При каком? — Помру, если только. Я стала вытирать слезы и нервно царапать перила. — Я зависима от тебя. Сердце начинает бешено стучать, когда пальцами касаюсь твоей теплой груди. Когда в глаза мне смотришь… Когда подходишь ко мне сзади и обнимаешь. Звонков жду, хотя бы одного, чтобы знать, где ты, как доехал, что делаешь. Звоню мало, потому что думаю, что надоела тебе. — Не надоела… — А я не могу себе это объяснить. С утра с ума схожу. Вещи твои надеваю, потому что чувствовать тебя хочу постоянно. — Мне нравится, когда надеваешь мои вещи. Мне кажется, что это верх доверия к человеку. Андрей подошел ко мне и крепко обнял. — Не смогу я больше расставаний вытерпеть. — Я тоже… — Не оставляй меня… — Не оставлю. — вытирал он мне слезы. — Я и правда с ума схожу. Так нельзя любить… — Почему? — А вдруг что случится? — Я же говорю, что мы всегда будем вместе. Я повернулась к нему. Его глаза были красные. — У тебя глаза красные… — Наркотик, наверно. — засмеялся он. — Наверно. Я вышла с балкона на кухню. Он вышел за мной. Я села на стул. Он встал передо мной на корточки. — Я бы не хотела такой хороший момент прерывать, но нам нужно в театр. — Может не пойдем? — Как? Мне деньги надо зарабатывать, уволят меня. — Я отвезу тебя, и не надо будет тебе деньги зарабатывать. — Хорошо бы. Я встала со стула и сказала: — Пойдем, оденешь меня? — Пойдем! Самые сладкие моменты происходят тогда, когда одеваю тебя! — ласково улыбнулся он.