Вечная весна.

Я тебя убью!

Проходило очередное собрание у Плучека в кабинете. В последнее время он очень часто стал проводить общие собрания. Собрались все артисты, которые принимали участие в последних постановках. Мы подводили итоги, думали над новыми спектаклями, обсуждали старые. — Я считаю, что «Трехгрошовая опера» у нас вышла неплохой. Конечно, не все идеально, но мы будем работать. И смена репертуара, конечно, очень повлияла на зрителя. Они наконец-то увидели, что театр Сатиры может показывать не только комедии, но и произведения высокого жанра. Я выражаю огромную благодарность всем артистам, моей помощнице, — Валентин Николаевич посмотрел на меня, — Нашим костюмерам… Его речь казалось последней. Как будто это наши последние спектакли. Смешно, конечно, иногда наблюдать за его речью, но говорит он все правильно. За это его нужно уважать. Он хороший режиссер. Профессионал. Считаю, что театру Сатиры повезло с таким худруком. Не как с человеком, конечно. Это оставляет желать лучшего. — Алёна, Вы не надумали еще получить роль в нашем театре? — вдруг спросил он. — Я ведь уже получила. — Я имею ввиду, как артистки. — Я думаю, что пока я важнее, как Ваша помощница, а не как артистка. — Это Ваше право, но я думаю, что зрители изголодались по вам. Мне казалось пошлым его это высказывание. Изголодались. Наверно, не зрители, а кто-то другой. Я до сих пор не могу забыть тот вечер, из-за которого Андрей поднял на него руку. Андрей сидел с ярко выраженной ухмылкой. Ревнивец. Ужасный ревнивец! То и дело, что смотрел мне в глаза. Читалось: «Сегодня ты получишь сполна!». А я лишь ждала его наказаний и провоцировала его на них. — Андрей Александрович, хочу Вам предложить в будущем поставить некий спектакль. — Какой же? — Андрей отвлекся от моих глаз и посмотрел на Плучека. — «Бешеные деньги!». Ну, пока это нужно повременить, но я уже хочу, чтобы Вы думали над этим спектаклем. Может пройти много времени, если Вам это заблагорассудится, потому что спектакль непростой, а срочно его вводить в наш репертуар — не вижу смысла. Особенно, хочется увидеть Вас, как режиссера. — Спасибо, Валентин Николаевич. Мне очень приятно. Я попытаюсь составить его как можно скорее. — Спасибо. Я надеюсь, что Вы сможете. — недоверчиво сказал Плучек. — Очень хорошее произведение. Очень глубокое. Я желаю вам терпения и удачи. — Спасибо огромное! Андрей очень задумался. Подозрительно смотрел на Плучека. Что-то обдумывал. Накручивал себя. Когда закончилось собрание, мы вместе с Андреем пошли в мой кабинет. Точнее, я пошла в свой кабинет, он еще этого не знал. Я вела его за руку. — Куда ты меня ведешь? — спросил он. — Увидишь. — Что-то важное? — Ну… А что? — У меня через сорок минут репетиция. — Ну, ты сможешь на нее и опоздать. — Как так? Нет, я не могу! — заволновался он. — То есть… трахнуть меня прямо на рабочем месте ты не хочешь? Андрей ошалел. Мы резко остановились. — А… это мой последний шанс, да? Он выбирал: либо я, либо профессия. — Все может быть… — уклончиво ответила я. Андрей шел с задумчивым лицом и сказал: — Пойдем, обещаю, что свою задницу ты больше чувствовать не будешь! Мы рванули в мой кабинет, я заперла дверь на ключ, Андрюша подхватил меня на руки и посадил на стол. Я жадно целовала его губы и расстегивала пуговки на пиджаке. Его костюм вместе с моей блузкой отправились куда-то на пол. Он залез на стол и навалился на меня, целуя каждый миллиметр моего тела. Мы лежали, обнявшись, на столе. — Сколько времени у нас еще осталось? — спросил он. Я посмотрела на часы. — Минута на обнимание, минута на одевание и минута на бежание. Андрей сладко промычал. — Шикарное начало дня! — покачал он головой. — Да! Я уткнулась в его грудь и вдыхала его аромат. — Ты знала про спектакль? — испытующе спросил он. — Про какой спектакль? — Про «Бешеные деньги»? — Да. — И мне ничего не сказала? — Нет, это был сюрприз. — Плучек сам предложил? — Я ему намекнула, что ты можешь сработать… Все остальное — он. — Ты моя Богиня! — Нет, всего лишь твоя покорная слуга! — Это приятно! Я услышала тихий стук в дверь. — Да-да? — Алёна, это Шура… Я принес тебе бумажку подписать, впустишь или через щель передавать будем? — А я неодета! — А… А когда оденешься? — Никогда! — подхватил Андрей и засмеялся. Я сладко его поцеловала, он улыбнулся и обнял меня. — Понятно… Репетиция. Не забудьте. — расстроенно сказал Шура. Мы с Андреем спустились со стола под шум шагов Саши. — Что-то даже стыдно… — Ага… — Надо будет извиниться перед ним, а то мы так поиздевались. — Да, надо будет… Мы с Андреем оделись и вышли из моего кабинета. Проходя в репетиционный зал, я встретила Шуру. — Шурочка, ты обиделся? — я положила руку на его плечо. — Не обиделся я! — сказал он и откинул мою кисть. — Обиделся… Не обижайся… — Я не обижаюсь! — хмуро сказал он. Он уже собирался уходить, но я схватила его за руку и нежно поцеловала в щеку. — Теперь обижаешься? — Теперь не обижаюсь. — улыбнулся он. Андрей, как обычно, появляется в самый нужный момент. Он встал около нас, укоризненно посмотрел и пошел к сцене. — Блядь… — рыкнул Шура и вышел из зала. — И куда ты меня оставляешь? — Разбирайся с ним сама, я больше не могу! — отчаянно крикнул он из коридора. Я повернулась в сторону сцены. Никого не было. Странно. Неужели ее отменили? Андрей стоял на сцене и перебирал какие-то бумажки. Я тихо подошла к подъему. — Андрей? — Что? — резко сказал он, продолжая перебирать бумаги. — Почему ты опять вспылил? — А ты еще и не понимаешь, да? — Андрей, он мой друг… — Или любовник! Думаешь, я не вижу, как вы заигрываете друг с другом?! Думаешь, я слепой?! Как он подмигивает тебе! Как ты его нежно за руки берешь! Я не идиот! Я все прекрасно понимаю! Ты, правда, думаешь, что я тупой? — Я не думаю, Андрюша… — Если же тебе он так нравится… Какого черта я тебе нужен? Какого черта тебя нужен Марис? Поиграть в любовь захотела? Он редко говорил людям гадости. Я понимаю, что ему нужно выговориться. Это необходимо человеку, от которого хотят постоянного фонтанирования. Он всегда очень жалел, что много может наговорить, очень много, но ему становилось легче. Это было видно. Чтобы ему было хорошо, я хочу, требую от себя, жертву своими нервами. — Не захотела… — Так чего же ты перебегаешь от одного к другому?! Чего ты всем головы морочишь?! Женщина не должна себя так вести! Не должна! — под конец он стал кричать, как обиженный мальчик. — Девушка должна дома сидеть, мужа своего ждать, детей воспитывать, а не вот это все! Молодец! Хорошо придумала! Сначала — к одному, потом — во второму, а потом — к третьему. Очень удобно! Андрей кинул все свои бумаги, спрыгнул со сцены и прижал меня к себе. — Я люблю тебя… — сначала тихо. — Я люблю тебя, дура! Идиотка! Люблю тебя! Жизни без тебя не знаю! С каждой фразой он все больше и больше срывался на дрожащий крик. — Люблю, люблю, люблю! Люблю! Дура ты! Дура! Дура! Нужно ведь было влюбляться в тебя, чтобы от ревности сгорать! Господи, какая ты идиотка! Неблагодарная! Я люблю тебя! Он кричал эти слова мне в лицо, которое уже было залито слезами. Я выдыхала в его губы, зажимала рот рукой, чтобы как маленькая девочка не разрыдаться. — Почему ты так издеваешься надо мной?! Почему?! Я же люблю тебя! Люблю! Я задыхалась от слез. Смотрела в его глаза, полные боли и отчаяния. — Прости меня. — выстонала я. — Прости, я дура… дура… Я опустилась перед ним на колени. В этом жесте не было ни капли актерской игры. Я понимаю свою вину… Я понимаю, что я делаю с ним. Понимаю… Он сел за мной, вытирая мои слезы и шепча нежные слова, которые меня немного успокаивали. Я обессиленно легла на его колени. Он гладил мою спину, продолжая говорить нежности. — Прости меня… — мои плечи ужасно вздрагивали, когда я пыталась вымолвить хоть слово. Андрей поднял меня, обнимая за талию, вывел из зала. Как только мы оказались в большом коридоре, он прижал меня к стене, положил руки на мои плечи и нежно гладился носом о мои щеки. — Я люблю тебя! — в сотый раз повторил он. — Прости меня… — Люблю… Какая бы ты ни была. Как бы я не страдал, как бы мне ни было плохо, люблю. Больше жизни люблю! И всегда буду любить! Всегда! Всегда! Я дрожа выдыхала в его губы и извинялась. Он лишь нежно целовал меня. Мы услышали шаги. Усталый голос Шуры. Мы его совсем измотали. — Я забыл сказать… Репетиции не будет… — Шура… — начал Андрей. — Не надо! Не надо! Мы с ней подруги! Что ты к ней пристал?! Ты ее уже заебал со своей ревностью! Не только ее, да еще и меня! Она всю жизнь для тебя! А ты ей свободу дать не можешь! Ты… Я, блядь, скоро ебну тебе! Мало тебе видимо было! — Шура… — Что?! — Прости нас. Иди обниматься. — сказала я. — Вы дураки совсем? — оторопел он. — Ну, Шур… Иди, прости нас! Мы так плохо к тебе относимся… — подхватил Андрей. — Идиоты! — сказал Саша и подошел к нам. Он крепко сжал нас в своих объятиях. Я обоих поцеловала в лоб. — Дурни. Они оба от безысходности выдохнули мне в шею. Я отстранила их от себя и пошла за своими вещами. Да, у меня есть такая мода — резко вставать, никому ничего не говоря, и уходить по своим делам. Я сходила в свой кабинет, взяла сумку, ключи от своей квартиры и от квартиры Володи. Вышла и услышала разговор: — Шура? — М? — У вас с ней что-то было, да? — Ты заебал! Не было ничего. Она моя ученица! Я ее учитель! Теперь мы дружим! Чего доебался? — Ну, не могут так мужчина с женщиной дружить?.. — Ты же со своими бабами дружишь… — Но я ведь… — Что? — Ладно. Ты прости меня. Я, правда, очень ее люблю… Ревную всегда. Понимаешь, я боюсь ее снова потерять. Мы столько времени всрали… Я хочу жить с ней… Но я привязан к своему дому. Мне нужно решиться… А я не могу. Я очень слабый, Шура… Я так люблю ее. Я не знаю, что будет, если она найдет лучше… — Да никто ей кроме тебя не нужен… Она жить без тебя не может. Постоянно о тебе думает… Она зависима от тебя… Любит… А ты ведешь себя как долбоеб! Она не робот… Она не может столько терпеть. Она тебя принимает, и ты, будь добр, принимай. — Я очень люблю ее… Никого так не любил… Андрей говорил, как мальчишка, который страстно влюблен в старшеклассницу. Оправдываясь, плача… — Я понимаю… Только больно ты ей своей любовью делаешь. Я громко хлопнула дверью и вышла к мужчинам. Они сидели рядом, на полу, упершись спиной на стену. — Поедете домой? — спросил Шура, вставая с пола. — Наверно… — Ладно, давайте. Шура подошел ко мне, поцеловал щеку и пошел на этажи. — Пойдем? — спросила я у Андрея. — Пойдем! Мы сидели в его машине. — Андрей? — М? — Можешь отвезти меня к Володе? — Могу… Ты долго у него будешь? — Нет, наверно. — Хорошо. Андрей, как и обещал, отвез меня к Высоцкому, сам же остался ждать меня в машине. Я поднялась в его квартиру и открыла дверь. Он лежал на диване. — Володя? С тобой все хорошо? — Ага… — Ты врешь? — Да… — Опять грудь болит? — Болела… — В каком смысле?.. Ты что опять?! Володя! — Нет… Я полежал немного, стало лучше. Ты обещала накормить меня бульоном?.. — Да, я принесла. Горячий. Вова сидел на диване и ел суп. — Ты одна приехала? — Нет, Андрей меня подвез. — Что там у Мариса? Вся Москва уже судачит, что за ним ухаживает дочь генсека. — Не знаю. Он мне ничего не говорит. Приходят ему записки любовные. — У-у-у. И что же он будет делать? — Не знаю. — отмахнулась я. — Ну, он человек изворотливый, придумает что-нибудь. Особенно, всегда очень удачно иметь таких покровительниц. — Ну, не осуждай его. — Я не осуждаю, я констатирую факты… Смотри, как бы на тебя Галочка властителей не натравила. Я бы вообще тебе сейчас пожелал держаться подальше от Лиепы. Мало ли, что она может удумать. Она в этом плане сжигает всех… — Я буду аккуратна. Спасибо. — Ты обещаешь? Пока все не уляжется… Уверен, что он такого гнета с ее стороны не выдержит. Хоть и сладкого гнета. — Обещаю. Он ко мне мало ходит… — Ну, теперь будет ходить еще реже. Тебе же лучше. — Ты хочешь меня развести со всеми моими мужчинами. — засмеялась я. — Потому что я знаю, какие они, и кто тебе нужен! И даже не спорь со мной. — Володя, прости, я пойду, Андрюша ждет… А ты, смотри… — Сама не попадись! — Ты понимаешь меня с полуслова! Я вышла из квартиры, спустилась на улицу и села в машину. — Чего ты делаешь? — спросила я, когда закрывала дверь в машине. — Кассеты перебираю, нужно новое что-нибудь купить. Как Володя? — Все хорошо. Поехали ко мне! Андрей улыбнулся и завел машину. Пока мы ехали, он переключал музыку. Он был одет в невозможно-красивую рубашку, классические штаны, на левой руке блестели дорогие часы. Он открыл окно. Ветер перебирал пряди волос. — А… — начал он. — Ты слышала про Мариса? — Что слышала? — Ну… — Что такое? — За ним ведь тебе дочь генсека ухаживает… — А… Это. Слышала, конечно! — И что, тебя это не обижает? — Нет, почему меня это должно обижать? Влиятельные покровители — это всегда хорошо. — Ну, не скажи… Мы приехали ко мне домой. — Что, сразу в кровать или может поделаем что-нибудь? — спросила я, когда мы стояли в прихожей. — Сначала что-нибудь поделаем в кровати, а потом спать. — улыбнулся он. — Ты уже брал сценарий? — спросила я, когда лежала на его груди. Он курил мальборо, а я водила пальчиком по его шее и изредка целовала в плечо. Он выдохнул клубок дыма. — Нет. Плучек уехал сразу же. Я не успел. Я думал взять после репетиции, а ее отменили. Странно, что нам этого не сказали… — Может, сказали, когда мы с тобой трахались на столе в моем кабинете? Андрей засмеялся. — Может, может! — У тебя совсем голос хриплый стал… Но такой красивый, такой мужественный и сексуальный. — Старею! А ты совсем не меняешься… Все такая же шикарная! — ему было приятно от комплиментов, но очень старательно это скрывал. Я еще крепче прижалась к Андрею и вдохнула дым, который отходит от сигареты. — Ты бросила курить? — спросил он. — Да. — Точно? — он провел пальцем по моей щеке. — Точно. — Женщина не должна курить. Женщина должна быть чистой. Пока Андрей докуривал сигарету, я пыталась уснуть. — Алён? — М? — сквозь сон промычала я. — Как я играю в «Трехгрошовой опере»? Я поднялась, заглянула ему в глаза и сказала: — Такого сексуального вора я еще никогда не видела! — Да? — удивился он. — Я еле себя сдерживаю, чтобы не накинуться на тебя прямо перед твоими друзьями. — Лучше бы накинулась. — засмеялся он. — Точно! В следующий раз так и сделаю. С таким мужчиной ничего не страшно! — Ну, это не так… — замялся он. — Так! — Ну, хорошо… Давай спать? — Только обнимай меня крепко-крепко! — Хорошо. — улыбнулся он.  — Александр Анатольевич, вы можете провести у меня несколько репетиций? Я еле выловила его в Щукинском институте. У меня полные завалы по фехтованию. Полгода я прогуливала уроки в Щепке, а у нашего учителя стыдно просить, чтобы он провел у меня дополнительные уроки. Я полна гордости. — А что же твои учителя? — спросил он, просматривая учебники. — У нас… недопонимания… — Понял… Ну, приходите ко мне домой сегодня вечером… У меня квартира свободна, можем быть все стекла и фарфор. — подмигнул он и ушел на свои уроки. Александр Анатольевич очень харизматичный мужчина. Насколько я знаю, почти все ученицы в Щуке влюблены в него. В молодого учителя. Очень красивый. Невероятной красоты мужчина. Красивое тело, сильные руки… Ладно, фехтование, только фехтование! Я поднялась на его этаж и постучала в дверь. Дверь открылась. Александр Анатольевич стоял в широкой черной футболке и черных штанах. — Здравствуйте… Я пришла. — Я вижу. — улыбнулся он. — Надеюсь, что ты принесла с собой шпагу. — Принесла. — я показала ему сверток желтой бумаги, в которой находилось оружие. — Надеюсь, что тебя не остановила милиция. Проходи. Он принял у меня шпагу, помог снять куртку и провел меня в комнату. — Смотри, я атакую, а ты делаешь двойной перевод. Знаешь хоть, что это? — Знаю. — И что же? — Ответ, состоящий из одного финта переводом и укола переводом в другой сектор, с целью обойти прямую или полукруговую защиту противника. — Молодец. Мы проходили практику. Изредка он у меня спрашивал определения. — Что такое обобщающая защита? — Защита обобщающая — это выполняемая для отбива оружия нападающего противника при разнонаправленных перемещениях клинка. — Прекрасно. Все не так плохо. Определения ты знаешь лучше, чем практикуешь. Мы поднялись с дивана. — Ну, что? Завершающий раунд? — засмеялся он. — Ага! Он протянул мне шпагу и отошел на несколько шагов назад. Я первая начала атаку. Он блокировал. — Батман прямой! Он меня предупредил, но я не смогла сориентироваться. Лезвие прошло по моей ладони и оставило за собой кровавую рану. — Попал? — тревожно спросил он. Я кивнула. Он быстро ушел в другую комнату и вышел обратно ко мне, держа маленькую аптечку. — Горе луковое! Он усадил меня на диван и стал обрабатывать рану. Он аккуратно перевязал мою ладонь. — Фехтование это не твое. Ты абсолютно неуклюжа. — Мне хотя бы четверку за нее. — Отличница? — Пытаюсь ею быть. — А я двоечником был. Я поднялась с дивана. — Ладно, я, наверно, пойду… Спасибо вам за урок… Большое спасибо. — Шпагу можешь оставить, все равно ты уроки прогуливаешь… — Хорошо. — застенчиво сказала я. Мы подошла к дверному проему и застряли в нем. Точнее даже не в дверном проеме, а в глазах друг друга. — Что ты? — спросил он. — Не знаю. Я медленно все ближе и ближе подходила к нему. Он внимательно на меня смотрел. Я прижалась к Александру Анатольевичу, положив голову на его грудь. Он обнял меня за плечи. — Александр Анатольевич… — М? — Простите меня… — За что? — Вы мне нравитесь… Он заглянул мне в глаза и прошептал: — Нас осудят… Но ты такая привлекательная… Ты тоже… очень мне нравишься. Александр Анатольевич припал к моим губам. Обнимал меня за талию, водил ладонями по телу. Я расположила руки на его шее и растворялась в поцелуе. Мы перешли на кровать. Он навалился на меня и целовал шею. Я снимала с него черную футболку. Приятно получать ласки от такого мужчины. Он наваливался на меня всем своим спортивным телом и целовал. Засыпала я в его крепких объятиях, дурманящим мужским одеколоном и с чувством полного восторга. Я проснулась. Андрей лежал рядом со мной и уже не спал. Лучи солнца проникали в комнату и грели стены. Гудки машин заглушали шум ветра. Обычное московское утро. — Доброе утро. — сонно сказала я. — Доброе, как спалось? — Хорошо, а тебе? — Не очень. Кошмары снились! — по-детски сказал он. — Какие кошмары? — Мне приснилось, что ты пришла к Шуре на уроки фехтования домой и отдалась ему после занятия. Какое совпадение! — Да? Надеюсь, что мне понравилось! — Ты была в восторге! — засмеялся он. — Правда, я всю ночь ревновал. — Не ревнуй, это всего лишь сон. Ага, конечно. — Ты уже ходил в душ? — Да, как ты узнала? — А ты горячий и пахнешь мылом. — А… Я что-то не подумал об этом. Я кофе приготовил. Пойдешь? — Давай! — Только не одевайся! Я хочу видеть тебя сегодня без одежды. — Хорошо. — я кокетливо улыбнулась, встала с кровати, скинув резким движением с себя одеяло, и пошла на кухню. После легкого завтрака, я сходила в душ, замоталась в полотенце и пошла в свой кабинет, где находились книги, костюмы и диван. Я много времени провожу в кабинете. Либо читаю, либо подшиваю костюмы к выступлениям или просто отдыхаю. — Алёна! — я услышала громкий голос, от которого сердце ушло в пятки. — Где ты?! Я открыла дверь в кабинете, он сразу же вырос передо мной. — Ты ничего не хочешь мне сказать?! — Что?.. — А, ты не понимаешь? Андрей достал из-за спины флакон с жидкостью. — Что это? На бутылочке ясно читалось: «Морфий». — Что это?! Я тебе спрашиваю! Что это?! — Морфий… Он со всего размаху кинул баночку в пол. Она разбилась вдребезги. Осколки улетели в разные части комнаты. Жидкость фонтаном вернулась к нам. — Ты ебу дала?! Ты хоть понимаешь, что это?! Отвечай! — Понимаю… Андрей соскочил с места и стал перерывать все мои шкафы, тумбочки. Находил с каждым разом все больше и больше флаконов, пакетов. Он сваливал все в коробки, попутно обругивая меня всеми самыми плохими словами. Я села на диван и стала рыдать. — Что ты рыдаешь?! Что ты рыдаешь?! Я знал, что тебя испортит вся эта Америка! Знал! Дура, блядь! Надо же до такого додуматься! Через несколько минут он подошел ко мне с полной коробкой и сказал: — Ты сейчас обходишь весь дом, кладешь сюда все, что я не заметил, и я это выкидываю! Ты поняла?! — Да… — Быстро! Я, заливаясь слезами, вздрагивая, бежала в другие комнаты, пересматривала все заново, складывала остатки в коробку. Андрей ходил за мной, очень сильно орал, ударял меня по ногам и спине. — Андрей, мне больно… — жалобно говорила я. — Больнее, чем ломка у тебя уже ничего не будет! После того, как мы снова обошли квартиру, я села на диван и закрыла лицо руками. Слезы с каждой минутой все больше и больше лились. — Все посмотрела?! — Да… Андрей одернул мои руки, сел на корточки, посмотрел в глаза и сказал: — Я тебя убью, если ты еще раз их примешь… Ты поняла? — Поняла. — Увидимся в театре… Он вышел за дверь. Несколько минут я просто смотрела в дверной проем. Я была в ужасе. Я не верила, что это сейчас произошло. Мне было стыдно. Стыдно перед ним. Что он теперь будет думать обо мне? Как наши с ним отношения будут дальше?