Фальшивка

Тэхён судорожно хватался за первые попавшиеся на глаза объявления о работе, изучал до изнурения учебники и делал на дому за мизерную цену курсовые работы. Лишь бы не думать о том, как сильно внутри горело желание обладать одним альфой, сжимать его в своих объятьях, утыкаться носом в шею и вдыхать запах. Видеть его становилось всё мучительней, с каждым днём лежать на кровати, которую учитель подарил ему несколько месяцев назад, не в состоянии совершить чего-то опрометчивого и долгожданного, лишь забываясь в труде и дурманящем сне. Чонгук встретил своего истинного омегу, что считалось благословением свыше, подарком столь драгоценным, что ни один алмаз на земле не сравнится в единстве такой пары. От этого хотелось выть и кусать локти, рыдать и сбегать подальше, не чувствуя своего тела и души. Был ли в этом толк? Нет. Тэхён хотел уйти от этого чувства, но всё чаще фотографировал своего преподавателя, будто любуясь в последний раз, затягивая с тем, чтобы отпустить человека навсегда. Когда он был обычным студентом, пьющим кофе с преподавателем, мог мечтать о том, что когда-нибудь они будут вместе. Теперь же упоминание его имени приносило только боль и желание закрыться, как черепаха, в своём панцире. Он понимал всю глупость своих страданий, но не мог прекратить это, навсегда оставшись где-то в Бермудском треугольнике среди тысячи таких же кораблей. Отношения с преподавателем испортились, потому что он попросту не реагировал на его предложения о встрече, отвечал скудно и только по предмету. Чимин страдал от чего-то своего, а Тэхён просто не мог рассказать ему о себе, да и расспрашивать о его бедах не получалось. Их дружба трещала на глазах, но не могла потерпеть краха, подпитанная силой их тёплых отношений прежде. Родители изредка отвечали на телефонные звонки, поглощённые в свои проблемы, они не замечали даже собственного носа, не то что сына. Тэхён просто работал, учил, смотрел по вечерам «Наруто» и ел быстрозаварную лапшу. Спал плохо, ел ещё хуже, с каждым днём превращаясь в измождённый кусок плоти. Приближалась течка. И это не значило, что омега будет желать секса, ластиться к альфам и течь, как река. Течка для такого омеги, как он, — это боль. Невыносимая, ноющая, до потери сознания, истерики и расцарапанных стен. Тело так сильно жаждало альфу, что приносило только боль, ни грамма вожделения. Таблетки помогали редко, обычно ему приходилось покупать несколько ампул с обезболивающим и блокаторами и делать себе укол в ягодицу. Изредка боль была столь сильной, что её шлейф чувствовался даже через призму обезболивающего. Омега не знал, стоило ли ему идти в университет накануне течки, но, выпив несколько таблеток и посмотрев на количество зачётов, всё же решился. Ему нужно было просто отметиться, так как у него не было проблем с оценками, и написать заключительный тест у Чонгука. Он поспешно собрал рюкзак, чтобы найти преподавателей перед первой парой и, быстро написав тест, успеть вернуться домой. Пока собственное тело не начало медленно убивать его. Автобус был забит людьми, напоминая кильку в банке, конец весны был душный, и Тэхён удачно расположился возле окна, жадно вдыхая воздух. Ароматы альф и омег, пот и духи смешались в гремучую смесь, вызывая в омеге лишь тошноту и головокружение. Всё вокруг раздражало вечно спокойного Тэхёна, как всегда, особо сильно. Женщина рядом жутко воняла изюмом и кимчи, свет слепил глаза, а ещё этот балаган. Бесит. Бесит. Бесит. Омега сжал поручень до боли в пальцах и закусил до крови губу. Он почти себя не контролировал, чувствуя лёгкую боль внизу живота. Хотелось удариться головой о стекло или выбросить всех нахрен с автобуса, а ещё лучше всё сразу, но, к счастью, его остановка выступила спасательным кругом для всех пассажиров. Прорвавшись к дверям, омега быстрее всех выскочил из ада на четырёх колёсах, хмурясь от ужасной жары. Он быстро нашёл нужных преподавателей, которые согласились поставить ему зачёт (ещё бы, учитывая, что все конференции и статьи писал именно он) и даже без опозданий вошёл в аудиторию, в которой воняло ещё хуже, чем обычно, Чонгук мельтешил возле стола с кучей бумажек, весь из себя красавец и умник. Даже любовь не смогла остановить то раздражение внутри, абсолютно противоположное его настоящего. Как-то сдержав себя, он скудно поздоровался и забился в угол, ожидая, когда внутренности начнут резать его без ножа, превращая мозг в месиво из соплей и отходов. Течка решила прийти пораньше, не спрашивая у него разрешения, как и всегда, впрочем. Ненавидел ли он быть омегой? Нет. Он просто не понимал, за что ему такое счастье как болезненная течка, хотя никто вокруг не страдал таким. Врач сказал ему найти себе альфу, родить, но Тэхён был готов перетерпеть боль, чем искать на свою задницу приключений. Чонгук тыкнул ему в тест, на несколько секунд застыв возле его парты, омега просто лежал на руке и смотрел на красивый ремень на брюках альфы. Даже поднять голову было сложно, но он был настроен дописать эту никому не нужную хрень и уйти наконец-то домой, купив по дороге тонну шоколада и пакет обезболивающих. Альфа, так ничего и не сказав, вернулся на своё место, рассказывая что-то про тест и отвечая на вопросы. Тэхён знал, что он выглядел, как поганка, но искренне удивился, когда Намджун ткнул ему гематоген с улыбкой на лице. Омега был благодарен, даже неумеренная злость растворилась, боль же продолжала нарастать, потому он в ответ лишь едва-едва поднял уголки губ. Тест был несложным, учитывая то, что Тэхен знал этот предмет, как азбуку. Даже когда он решил его и все понемногу начали сдавать свою работу, омега просто лежал на парте, не зная, куда деть своё тело. Ему хотелось закатить истерику, но он просто выпил ещё четыре таблетки и решил дождаться перемены, чтобы выползти из помещения без беспокойных взглядов в его спину. Тело окатило жаром, но ладони были ледяные, внутри всё ныло и бурлило, но Ким равнодушно смотрел в стену. Лишь звонок отвлёк его от столь интересного процесса, он еле выполз из-за парты, не чувствуя ног и пространства. Мушки перед глазами танцевали румбу, и он едва не рухнул на пол под крик удивлённого Чонгука, но вовремя схватился за парту рукой. Боль. Боль. Боль. Приступ случился как-то очень рано, возможно, из-за того, что он излишне двигался, хотя его тело ненавидело это в такое время. Преподаватель подхватил его за талию, мигом поднимая с пола, Ким же понимал это смутно. Ощущал каждую клеточку своего тела и то, как сильно его нижнее белье пропиталось смазкой, даже специальная ткань не помогла от хлынувшего потока. — Тэхён, какого черта ты попёрся в течку в университет, — Чонгук бурчал и бурчал, но ловко подхватил его под задницу, чувствуя под ладонью влагу, заставил обхватить его за шею и куда-то понёс. Омега начал рыдать, сжимая в руках чужую рубашку, не понимая даже происходящего. В такие приступы он смутно мог вспомнить даже своё имя, не то что понять неправильность ситуации. Ему было так плохо, что никто и ничего не волновало его, кроме той боли, что пожирала его изнутри, требуя альфу. Его дотащили до машины, хотя он точно знает, что многие знатно офигели от такой картины. Он и сам бы удивился, если бы не корчился от боли. В машине воняло кожей, хотя в обычном состоянии он этого бы и не учуял. — Не надо в больницу, просто дайте мне несколько таблеток из рюкзака, пожалуйста, — Ким хотел оторвать кусок штанины, до того сильно вцепившись в ткань, — они ничем мне не помогут, это должно пройти само. — Я видел, как ты пил их на паре, тебе станет ещё хуже, — Чонгук навис над студентом, прижимая ладошку ко лбу, — если уже не стало. Что я могу сделать для тебя? Чего ты хочешь? Альфа обеспокоенно поглаживал всё, до чего мог дотянуться, вытирая изредка выступающие слёзы. — Хочу разрыдаться и оторвать вашу дурацкую мельтешащую перед глазами руку, — озлобленно проворчал Тэхён, — или откусить кусок вашей шеи, чтоб вы наконец-то заткнулись. Устраивает? — Ну, — Чонгук удивлённо смотрел на омегу перед собой, — откуси, если тебе от этого станет легче. Чон усадил мальчика себе на колени, чувствуя лёгкий шлейф природного запаха, как его рубашка пропитывается слезами, а штаны — смазкой. Тэхён так и не притронулся к руке и шее, пока боль медленно не отпустила его, а он не заснул на чужом плече.

***

      Тэхён жутко хотел пить, что он и пробурчал сквозь сон. А ещё было жарко и влажно, будто он утопал в медовом облаке, плавно плывущем по небу. Глаза не хотели открываться, а ещё жутко сильно ныло тело, кто-то плавно поднимал его, тёплыми руками прикасаясь к тонкому стану. После к губам прикоснулось что-то прохладное, веки, как он не пытался, отказывались подниматься, поэтому он просто поддался теплоте и заботе, исходящей от человека, и жадно присосался к стакану, большими глотками поглощая воду.       Спустя мгновение тот же человек бережно опустил его на подушку, и он уснул. Во сне он пил какао, ел чипсы и смотрел телевизор, там то и дело мелькали разноцветные картинки. Что именно происходило на экране было непонятно, но ему отчего-то было смешно. Это была маленькая комната Чимина, где они провели всё своё детство, наслаждаясь обществом друг друга. А потом он повернул голову и встретился с пустотой, выронил пиалу с чипсами и задрожал от холода, на знакомой части кровати никто не лежал. Не заливался громким хохотом, не воровал чипсы и не отбирал пульт.       Чимина не было. Тэхён продолжал невидящим взглядом смотреть на пустое место, пока мелкие горошинки слёз стекали по щекам. Он так сильно дорожил Паком, отдав половину своей души той дружбе, не сравнимой ни с чем в этом мире, что подсознание решило сыграть с ним злую шутку. Слёзы не приносили спокойствие, только выжигая дыру в сердце.       Тэхён вскочил с кровати, всё щипал свои руки и ноги, пытаясь закончить этот сон. Прекратить пытки и скорбь, будто за умершим, хотя Чимин был все ещё осязаемый и живой. Сердце колотилось так сильно, что не хватало воздуха, а слёзы всё капали и капали, съедая одинокую душу.       — Тэхён, — кто-то ласково произносил его имя, и он медленно выбирался с кошмара, ощущая тёплый воздух на щеках и мягкие поглаживания.       Он кое-как разлепил глаза, оказалось, что слёзы были такими же реальными, как и то гложущее одиночество внутри. Смутно перед глазами появлялся преподаватель, что смотрел обеспокоенными оленьими глазами на парня, сидя прямо возле него и отдающий всю свою ласку.       — Учитель? — Тэхен хрипел и, видимо, отёк, рот не хотел открываться, а щёки казались неподъёмными валунами.  — Где я?       Он кое-как повернул голову, тело было ватное, а мозг будто прокрутили на мясорубке.       — У меня дома, с тобой всё в порядке? — Чонгук заботливо вытер слёзы, улыбаясь лишь уголками губ, в воздухе явно чувствовался альфий феромон. Тот убаюкивал и успокаивал, это и оказалось тем сладким мёдом, что обволакивал тело, запах любимого альфы.       Комната вся пропиталась альфой, смешиваясь с природным запахом Тэхёна. Он лежал на большой и мягкой кровати, с черным бельём, рядом стояла небольшая тумба со стаканом и кувшином с водой. Чуть поодаль был большой шкаф и колючий кактус, что рос куда-то вбок, в сторону зашторенного окна.       — Оу, — просипел омега, медленно и верно вспоминая прошедшие сутки. То, как учитель тащил его на виду у всего университета, как он плакал, сидя на коленях, вкус медовых губ и рваные выдохи, когда альфа пытался помочь, остановившись возле своего дома и надрачивая член, и то, как он дважды кончил, впервые ощущая что-то приятное, кроме боли во время течки.       — Не переживай, ничего не было, — Чон зарылся в волосы, откидывая их назад, не обращая внимания на то, какой бардак наделал.       Не то чтобы Тэхён был против этого самого «ничего не было», всё это время он, наоборот, думал об этом. Лишиться девственности с любимым человеком было бы более приятно, чем остаться с ней, но он решил не говорить этого вслух, лишь заливаясь краской и кивая головой.       — После того, как ты уснул в машине, я вызвал знакомого врача, он вколол тебе обезболивающие, если вдруг снова будет болеть, то говори, хорошо? — учитель перешёл на его руку, наглаживая её, будто это камень удачи.       Было приятно, тепло, и сладко пахло, благодаря таблеткам течка протекала совсем безболезненно, лишь смазка лилась привычно большими объёмами. Страшный кошмар одиночества, казалось, остался где-то позади, но улыбка, что возникла на лице Тэхёна, вмиг погасла, когда он вспомнил об омеге Чонгука. Истинной омеге. Комок в горле сдавливал всё тело, бушующие гормоны поддали слабому телу беспокойства, из-за чего он, словно маленький мальчик, заплакал.       Тэхён не видел в слезах ничего плохого, это было привычным выражением чувств, но сам он делал это редко. Настолько, что не помнил, в каком году такое с ним случилось. А сейчас ревел уже третий раз за два дня.       — Болит? — Чонгук испуганно подскочил, ища глазами мобильник, мысленно вызывая врача, но Тэхён что-то неразборчиво пробормотал, впившись ему в руку.       — Что случилось, маленький? — учитель переплёл их пальцы, терпя боль во второй, где короткие ногти впились в загорелую медовую кожу.       — Я хочу домой, — Тэхён дрожал и плакал, он ничего не мог поделать со своими эмоциями и чувством ненужности и беспомощности, лишь ворочаясь в воспоминаниях о Чимине и боли от горькой доброты Чона.       Чонгук вопросительно поднял бровь, потеряно провожая мелкие горошинки на румяных щеках. Омега действительно слегка округлился на лице, глаза опухли, как и щеки, нос слегка покраснел, и губы дрожали, борясь со словами.       Чон ждал ответа, не задавая его вслух, Тэхён хорошо выучил этот взгляд.       Он не хотел скрывать, и этот вопрос так часто кружил в его мыслях, что это вырвалось непроизвольно: «У вас же есть истинный омега, простите меня, сонсэнним».       И было ли это вопросом или утверждением — омега не знал, но боль продолжала нарастать. Пожирающее чувство одиночества, что терзало его так долго, то и дело отбрасывая его от людей подальше.       — Это причина, по которой ты всё это время отталкивал меня? — в ответ на это Ким лишь махнул головой, сдерживая очередной поток слёз.       Чонгук рвано выдохнул и завалился на кровать, опасно близко к омеге, всё никак не отпуская его руку, наоборот, наглаживая пальцы.       — У меня есть истинная, но ей сорок пять лет, и у неё трое детей, она счастлива в браке и по счастливой случайности вколола тебе обезболивающее, зная, что ты мне нравишься.       Тэхён от неожиданности громко хлюпнул носом и непонимающе уставился в оленьи глаза, излучающие ласку и тепло. Тэхён любил и первое, и второе, а ещё больше своего учителя.       Чонгук беспардонно и немного дерзко, в своём собственном стиле, прижал течного омегу к себе. Тэхён уткнулся в чужую шею, слушая, как альфа шептал что-то безумно нежное и самое важное, сладкое и нужное для него: «Всё будет хорошо, обещаю».       Если Чон Чонгук готов ради Тэхёна на такие смелые поступки, то омеге остаётся лишь одно — счастливо улыбаться от любви к альфе и наконец мириться со своим любимым другом.