Фальшивка

      Куда приводят наши мысли? Чимин много думал о других и себе, оценивал и присматривался, размышлял. Правильно ли он поступал или был опрометчив в своих поступках? Какова вероятность того, что он смог бы полюбить себя таковым, каким являлся. Ненавидел ли он Ёнджуна на самом деле или самого себя? Омега без отца пухлый и замкнутый, испуганный и жаждущий изменений.       Да и к чему его привело всё это? К худобе? Этого ли он желал? А если бы не похудел? Что тогда? Смог бы измениться? Неизвестно.       В больнице пахло таблетками и надеждой, которая воскресала в одних и умирала в других. Чимин не мог достичь покоя, стараясь разобраться в себе и выбраться из тех оков, которые создал сам.       Мысли, как и всё в этом мире, были сбалансированы, склоняясь к той чаше весов, о которых грезил их обладатель. Чимин знал, что болен, но молчал. Месть казалась ему выходом из сложившейся ситуации, но был ли он счастлив? Нет. То, сколько ошибок он допустил и ещё допустит, заставляло его принимать решения, которые требовали меньших затрат сил и энергии. Ему было легче блевать, чем успокоиться и принять съеденное. Ненавидеть весь мир и худеть до потери сознания, чем признать тот факт, что некоторые люди любили его и без этого.       Мама плакала, потому что Чимин был болен, а не оттого, что месть не свершилась. Это губило всё, что жило в нём так долго. Он был испуган и потерян, смотря на растерзанный на кусочки мир, созданный когда-то пухлыми пальчиками полных боли и надежд. Теперь эта помойная яма лежала возле его ног, что прежде напоминала сверкающий бриллиант.       — Мама, — женщина всхлипнула, её тощая фигура выглядела измождённо, — прости.       Слёзы выступали на глазах и не давали развидеть, как напротив него рыдали так же устало и грустно. Его настоящее драгоценное сокровище стирало рукавом застиранной кофты слёзы, оставляя согревающее тепло не только снаружи, но и внутри.

***

      Тэхён выглядел ужасно: круги под глазами были почти чёрными, на голове непонятная каша из волос, от него несло потом и дешёвым раменом. Он не мог выговорить слова, потому что, видимо, бежал, просто навалился на Чимина и крепко прижал к себе.       Пак пытался отбросить сожаления и забыть прошлое, но с каждым разом всё вспоминал, как сильно виноват. Доброта других казалась удушающей, и как он не пытался себя остановить, груз ответственности давил на него.       — Мне следовало приехать раньше, — Ким не плакал, просто терзал больничную рубашку большими ладонями и утыкался носом в шею. — Прости меня, я ужасный друг.       Чимин ощущал то же самое, впервые за столь долгий период времени искренне улыбаясь.       — Мы оба, — Чимин шептал тихо, он слаб, его рука болела и ныла от капельницы, — мы оба такие ужасные друзья.       Они долгое время лежали в кровати совершенно молча, с переплетёнными в поддержке пальцами и не думая ни о чем. Их сильная и глубокая привязанность в этот раз оказалась спасательной, принёсшая в их юный мир много новых уроков, которые они обязательно усвоят.       — Когда ты выйдешь из больницы, давай посмотрим фильм и поедим чипсов? — Тэхён сияет своей простотой, не догадываясь, сколько времени утечёт прежде, чем Чимин сможет съесть хотя бы одну.       — Когда-нибудь, — страх клокотал внутри, будто лава, — мы съедим всё, что ты захочешь.       Когда-нибудь не свершилось даже через три месяца, хотя сдвиги в отношениях с едой были внушающими. Вместе с мамой Чимин всё же смог добиться этого, ходили к психологу и лечили то, что успело пострадать. К примеру их зубы, особенно у женщины, ослабленные постоянными приступами булимии, надорванное сердце и испорченный желудок. Здоровье было не резиновым, но омеги могли спасти его остатки.       Чимина перевели в другую школу, хотя это и не требовалось, кто-то хорошо постарался, и Ёнджуна выгнали. Омега подозревал Юнги, но тот отмалчивался, практически навязывая свою заботу. Хотя как противиться тому, что являлось столь приятным для ослабленного разума.       Его мысли всё ещё крутились над одним и тем же, той ненависти к себе и одновременно желанием изменить это. Но, передвигаясь семимильными шагами, он знал, что шёл вперёд, и это утешало его, приятно и сладко обволакивало изнутри.       Юнги, как оказалось, был студентом, старше на три года и подрабатывал в магазине, а ещё любил мясо и облизывать крышки от йогурта. Он часто засыпал где ни попадя, потому что сильно уставал, и был тем, о ком Чимин не мог и мечтать. Омега винил себя во многом, но альфа от чего-то делал то же самое, главным достоянием оказалось отпустить прошлое. Это было тяжело, но кто бывает по-настоящему счастлив без преодоления трудностей.       Единожды заработанное расстройство напоминало о себе даже спустя годы. Но каждый раз он говорил себе, что его жизнь не зависит от цифры на весах, и, если все вокруг исчезнут, останется человек, который будет любить его, — он сам.       У Чимина не было запасной жизни, этот факт позволял ему чувствовать себя более уверенно и наслаждаться тем, что у него было. Независимо от того, что о нём самом думали, чьё мнение было пустышкой, наполненной болотной тиной и гнилью.       Ёнджун, как оказалось, спустя долгих четыре года был тем, кто пытался спасти своё хлипкое положение за счёт доброго отличника Пака и жутко вонял забродившими фруктами. Но Чимину было уже плевать, этот факт не изменил бы ничего.