Неприкаянные

21:00. Акира решил внести изменения в план по встрече с Ютакой. Минувшим вечером он узнал, что Така планирует отправиться в речное путешествие с Юу, и, следовательно, братец выпадает из наметившихся дружеских посиделок под кружечку пенного. Также Аки догадывался, что Койю вряд ли будет в состоянии собрать себя и выйти в мир после встречи с бабушкой. Пусть даже Такашима ждал этой встречи, но всё же… слишком много свалилось на него за последние несколько дней. Ему нужно как следует отдохнуть и привести мысли в порядок, а Акира обязательно увидится с ним завтра и обо всём расспросит. Днём Сузуки созвонился с Ютакой и предложил перенести место их встречи в дом друга, что было принято последним с особым энтузиазмом. Посему закуп тёмного хмельного Акира взял на себя и явился к Уке в условленное время. И в доме Юты его ждал сюрприз. — Привет, — Аки хлопнул друга по плечу, передавая ему объёмный пакет. — Не видел тебя сто лет. — То же самое могу сказать о тебе, — Ютака отошёл в сторону, приподняв бровь. — Мы сегодня в компании прекрасных женщин. — Это каких… — Сузуки осёкся, когда увидел, о ком говорил Юта. — Мам? — он, не глядя, скинул уличную обувь и поспешил к матери. — Привет! — Ты и меня сто лет не видел, — улыбаясь, Хитоми обняла сына и потрепала его по волосам. — Я рад, что ты здесь, — он приподнял женщину над полом. — А где же мой второй сын? — Матсумото-сан оглядела прихожую в поисках Таки. — Твой второй сын отважился признать существование личной жизни, — хохотнул Акира. — Сегодня мы его не дождёмся. — О, ну, тоже дело, — махнула рукой мать. — Впору было заказывать свадебную церемонию с финансовыми отчётами. — Мама, мама, — Сузуки с улыбкой покачал головой. — Очаровательна, как всегда. — Мне ты тоже рад? — из гостиной выглянула Уке-сан. — Тётя Макото, — Акира обнял и подругу матери, — тебя я все двести лет не видел. — Ну-у, не такая уж я старая, — засмеялась Макото. — Ты выглядишь намного лучше меня. И тем более лучше Юты. — Грубиян, — цокнул языком Ютака, — вали на кухню. Женщины в компании вина и нарезанных фруктов отправились на крытую террасу, а молодые люди обосновались на кухне, довольствуясь обществом холодного пива и креветок. — Я подумал, было бы неплохо собрать всех, кого я не видел и сто, и двести лет, — Уке наклонил высокую кружку, наливая пиво по стенке. — Идея — супер, — согласился Акира и стащил креветку с широкой тарелки. — Ого… — он прожевал и проглотил мясо. — Вкусно! — Ещё бы, — друг с гордым видом хмыкнул, — маме нет равных в приготовлении морских гадов. Сколько бы ни учился у неё, а так же никогда не выходит. — Многое зависит от того, кто готовит, — заметил Сузуки. — Пусть рецепт и выполнен с точностью до миллиграмма. — Истина, — Юта протянул одну кружку Акире и приподнял свою. — За встречу. — За встречу. Они выпили, с террасы донёсся звонкий смех Матсумото-сан — и Аки невольно улыбнулся. Как бы ни было ему хреново в разные периоды жизни, как бы перегружен он ни был, один взгляд и звук голоса матери могли сотворить чудеса, словно непроглядный, густой туман рассеивался яркими лучами тёплого солнца. — Рассказывай, как дела, — потребовал Ютака. — Что за история с бабушкой Такашимы? Ты же понимаешь, что у меня миллион вопросов. — За свою полицейскую честь и должность можешь быть спокоен, — Аки потянулся к креветкам. — Досье я передал Такашиме лично. — Я верю тебе, Аки, и говорю вовсе не об этом. — А… — Сузуки кивнул. — Да уж. У меня самого вопросов целый вагон. — Такашима встретился с ней? — Да. Сегодня. — Ты говорил, вы на какое-то время пересекались в детском доме, и родни у него нет. — Ошибка вышла, — Аки пожал плечами и вновь спрятался за кружкой. — Всё началось с его матери. В дамочке проснулась совесть, она захотела найти сына. Нашла, чему он, правда, вообще ни разу не обрадовался. А после встречи с ней и вовсе… да что там говорить, — он нахмурился. — Я его понимаю. — Догадываюсь, — Ютака опустил взгляд в стол. — О бабушке он узнал от матери? — Да, и узнал то, из-за чего принял решение её найти. Так я обратился к тебе — он меня попросил. — Ага… а обо мне он помнит с тех чудных времён, когда я предупредил тебя об облавах, и ты передал пару слов и ему. — Ты — знаменитость, Юта. — Автографы не даю. — Переживу. — Хорошо, — Уке засмеялся и отпил пива. — Итак, твой брат налаживает личную жизнь, — вспомнил он. — Давно это с ним? — Угу. С месяц, — Акира иронично поджал губы. — Кхм, — Ютака не догадывался о причине веселья друга. — Тебя смущает его выбор? — Меня мало что может смутить. Скорее, его выбор меня забавляет. — И чем же? — Явным противоречием. Помнишь, когда мы собирались у мамы в октябре, Така тебя спрашивал, нет ли у вас офицера по фамилии Широяма? — М-м… помню, кажется… так, — Уке резко качнул головой, вспомнив дальнейшие подробности. — Он же охаивал этого Широяму. — Мало ли, что он там охаивал. — Широяма — друг Такашимы, верно? Они вместе приехали на арену, когда ты притащил туда Таку? — Память не подводит тебя. — И Така… уехал с ним? — Юта криво улыбнулся. — Бинго, офицер. — Вечно я всё пропускаю. Но, вижу, ты спокоен, — отметил Уке и подтащил к себе пачку чипсов. — Значит, всё в порядке? — Така любит много думать и накручивать себя там, где не нужно. Широяма — хороший парень, их симпатия обоюдна, так что, да. Всё в порядке. — А что насчёт тебя и Такашимы? На свете мало людей, за которых ты готов впрячься. — Мало, — Акира провёл пальцем по ободку своей кружки. — Я хотел помочь ему. Я вряд ли когда-нибудь увижу свою кровную родню. Так пусть ему повезёт больше, чем мне. Сузуки припал к пиву, а Уке внимательно следил за каждым его движением, ожидая, когда они продолжат разговор. — И я вижу, что ты догадываешься, — Акира безрадостно усмехнулся. — Проницателен, как сам дьявол, да, мои слова. — А он знает? — в голосе Ютаки не слышалось и тени гордости. — О чём? Что я, — Сузуки комично понизил голос, — не тот, за кого себя выдаю? — Я уже понял, что об этом он как раз не знает. Я о взаимности. — А вот об этом — знает. И даже разделяет, — Акира качнул кружкой в подтверждение своих слов, но через секунду запал иссяк, и он чуть ссутулил спину. — Понятия не имею, как мы к этому пришли. — Така с Широямой тоже как-то пришли. Рациональные вопросы тут неуместны, — заметил друг. — Скажешь ему? — Наверно, с пару недель назад я бы захотел подраться с тобой, спроси ты меня о таком, — градус алкоголя в крови нарастал, и Аки чувствовал, что и его настроение колеблется. — Хотя… нет, и сейчас хочу, — он рассмеялся. — Ну, если тебе полегчает, — Ютака улыбнулся в ответ. — Така тоже спрашивал меня. И тоже с пару недель назад. Но драться с братом — моветон. — А с другом — нет? — Нет, конечно. — И всё-таки, Аки? — Что — Аки? — Сузуки с раздражением вздохнул. — У меня нет выбора. С каждым заездом этот обман даётся мне всё труднее. Не хочу так больше. — Боишься его реакции? — Юта оставался спокоен, точно море в штиль. — Боюсь — несколько не то определение. — Что бы ты ни решил, правда ничего не должна изменить, если всё, как ты сказал, взаимно. — Да, да, — Акира махнул ладонью, — головой я это понимаю. На деле собрать себя в кулак гораздо сложнее. Не мог же я знать, что однажды он объявится на арене. И куда это всё нас затащит. — Не мог. Ни у кого из нас на руках нет готового сценария жизни. Потому что мы сами должны определять себя и то, что с нами будет. Не во всём, что поделать, — Ютака подлил им пива, — есть вещи, которые мы не можем предвидеть или на которые не можем повлиять. Но, с другой стороны, мы можем влиять на то, что уже произошло. — Юта, Юта… и почему ты стал полицейским, а не философом? — Издевайся, сколько угодно, — Уке дал ему несильный подзатыльник. — Думай. И влияй. — Дети, как вы тут? — на кухню зашла Уке-сан, положив ладонь на спину сына. — Апельсины исчезли быстрее всего, я за добавкой. — Пьянствуем и бесчинствуем, — с важным видом отозвался Ютака, — единственное благое занятие в сем храме терпимости. — О, всеблагие боги… — Макото приложила ладонь к лицу, но не сдержалась и засмеялась. — Ну-ну. Продолжайте, юноши. Уке-сан взяла из холодильника несколько апельсинов, сложила их в глубокую миску и унесла на террасу. Ютака ободряюще похлопал Сузуки по плечу: — Всё образуется, вот увидишь. *** 21:30. Таканори замотал шею шарфом и застегнул куртку, намереваясь наконец-то покинуть отведённую ему каюту. Он взошёл на борт немногим более часа назад, и только полчаса назад теплоход отчалил, унося своих пассажиров в расстилающиеся до горизонта морские просторы. Така был наслышан о том, что по рекам и заливам нередко гуляют пробирающие до костей ветра, а температура ощутимо ниже той, что на суше. Однако ожидания оказались неоправданными. За стенами каюты действительно было несколько холоднее, но вполне терпимо. А ветер, видимо, умерил порывы до утра, не перебивая размеренный гул работающих двигателей судна. Матсумото ещё раз перед выходом окинул взглядом свою небольшую, но довольно уютную каюту. Он поёжился, вспомнив, как всего несколько часов назад они с Юу выбирали себе апартаменты на время путешествия. Выбор предполагал наличие как одноместных, так и двуместных кают. Но Широяма взял инициативу на себя, проявив тактичность. Две одноместные каюты, хотя Така успел заметить, что этот вопрос смутил отчасти даже Юу. Така закрыл дверь каюты и прошёл по узкому коридору на палубу, а оттуда поднялся на прогулочную площадку. Перед тем, как разойтись по своим обителям, молодые люди договорились встретиться как раз здесь, но пока что Широямы среди немногочисленных присутствующих не наблюдалось. На момент отплытия Таканори отметил, что пассажиров в целом не так-то много, и его это порадовало. Ему и правда было необходимо сменить фон и обстановку, и оказаться среди толпы ему совсем не улыбалось. Хотелось, насколько возможно, тишины и некоторой монотонности, ибо суетой и хаосом он пресытился за свои рабочие смены. Матсумото подошёл к леерам и облокотился об их холодный металл, глядя, как нос теплохода рассекает речные волны. Скоро они выйдут в залив, а первая остановка на крошечном безымянном островке должна быть ориентировочно через полтора часа. Рядом тихо переговаривались юноша и девушка, но их голоса звучали расплывчато, слова сливались и становились неразличимыми. В кои-то веки Така сосредоточился на собственном дыхании, впитывая морской воздух и прохладу звёздного вечера. А здесь здорово… и чувство это нарастало по мере отдаления от берега, куда Таканори вернётся только завтра днём. — Завораживает, правда? Така чуть повернул голову к вставшему рядом Юу. Он и не услышал, как брюнет подошёл к ему. — М… — Матсумото моргнул. — Что, прости? — Всё это, — Широяма обвёл рукой речное пространство. — И вид, и как шумит двигатель. — Да, — Таканори вдохнул и прикрыл глаза, — мне нравится. — Я рад, — Юу улыбнулся. — Ты хорошо устроился? — Более чем. Всё под рукой, ничего лишнего. Спасибо, что вытащил меня из города. — Не за что. Широяма встал ближе, касаясь плеча Таки своим. Смелый шаг, но весь вид брюнета говорил, скорее, о том, что он чувствует себя неловко. А Таканори не собирался никуда уходить, ему было приятно тепло Юу, которое ощущалось даже сквозь ткань их курток. И почему именно здесь всё так… по-другому? Всё, что беспокоило Матсумото — страх разоблачения, работа с вечными головомойками, волнение, мешающее сосредоточиться и определиться с отношением к Юу, будто осталось там, на берегу. И это было прекрасно… Така уже не помнил, когда и разуму, и телу было настолько легко. И, как в подтверждение этому, он прижался к плечу Широямы, наконец-то осознавая, что ему приятна близость брюнета. — Замёрз? — этот жест Юу определил по-своему. — Нет. Тут на удивление тепло. Я… просто так. — Просто так тоже можно, — Широяма бросил взгляд через плечо. — А я думаю — почему стало тихо. — И почему? — Матсумото также обернулся назад. — А-а… потому что никого нет. — Скорее всего, народ сгребается в ресторан на нижней палубе, там сегодня вечер живой музыки. — Вечер живой музыки — и я без смокинга. — Да и я с собой фрак не прихватил, но сомневаюсь, что тут есть обязательный дресс-код. Така? — М? Хочешь пойти туда? — Успеем. Я хотел спросить, — Юу полностью развернулся к нему, — ты… не боишься меня? — В смысле? — Таканори непонимающе посмотрел на Широяму. — Откуда такой вопрос? — Иногда мне кажется, что я тебя напрягаю. Что тебе было трудно согласиться поехать со мной. — Я взрослый человек, Юу. Думаешь, я не могу понять, чего хочу, а чего — нет? — А ты считаешь, все взрослые люди рассуждают так, как ты? — Может, и не все. Но я не из них, — Матсумото по примеру брюнета повернулся к нему. — Я не заставлял себя ехать с тобой. Малость волновался, разве что. Но это… нормально. — Малость волновался, — эхом повторил Юу. — Повезло тебе. — Ты о чём? — Я ночь не спал перед дорогой. — Ну… — Така смутился. — Ты же видишь, что я здесь. — Я ведь говорил, что ты мне нравишься. — Говорил. И я говорил, что это взаимно. — Ладно. Мне стало немного спокойнее. Юу, чуть помедлив, наклонился, и Матсумото поднял голову, отвечая на поцелуй. Сдержанный, несмелый, как впервые. Он длился всего несколько мгновений, и Широяма отстранился первым, понимая, что им некуда и ни к чему спешить. Таканори должен привыкнуть к нему, и не важно, что он говорил — он волновался не меньше Юу. Брюнет услышал это в учащённом дыхании, почувствовал по передавшейся ему мелкой дрожи, ведь они стояли так близко друг к другу. — Если ты не устал, мы можем пойти на нижнюю палубу, — Юу коснулся плеча Таки. — Что скажешь? — Да… идём. Внутри себя Матсумото метался. Он не солгал, его тянуло к Широяме, и даже сильнее, чем он изначально полагал. Ему отчаянно хотелось крепко обнять брюнета, когда тот решился на поцелуй, но Таканори подумал, что так он может нарушить едва установившуюся между ними связь. И глупо сомневаться в словах Юу относительно его расположения к Таке. То, что они находятся здесь, уже является прямым подтверждением намерений Широямы. Всё идёт, как и должно идти, просто Таканори не успел понять, когда для него всё так изменилось. Даже несмотря на его изначальную настороженность в отношении Юу. Может, Акира был прав, когда сказал, что братцу следует поменьше грузить голову и иной раз уметь отпустить вожжи, не стараясь контролировать себя и всё, что творится вокруг него. Иногда Таканори думал, что Аки излишне беспечен и сквозь пальцы смотрит на то, что может оказаться действительно важным, однако за минувший месяц для Матсумото всё в корне изменилось. И теперь, когда он спускался на нижнюю палубу, глядя в широкую спину Широямы, для Таки внезапным открытием стало то, что именно благодаря Акире он смог принять себя и своё отношение как к Юу, так и ко всем переменам, случившимся со дня встречи Сузуки с Такашимой. Аки всегда дополнял брата — это неизменно действовало и в обратную сторону. Как бы пошло и избито это ни звучало, они — точно пламя и лёд. Экспрессивный и порывистый Акира уравновешивал последовательную рассудительность Таканори, когда это становилось необходимо, как и Така приходил брату на помощь, если требовалось вылить ушат ледяной воды на горячую голову и воззвать к логике и здравому смыслу. И вечер этот ничем бы не отличался от тысяч всех прочих вечеров, не притащи Сузуки в один прекрасный день Таку на арену. — Продам душу за тёмное нефильтрованное, — мечтательно выдохнул Широяма, когда они сели за столик в углу зала, подальше от сцены. — С ним надо бы что-то сжевать, — Матсумото улыбнулся официанту, моментально подавшему новоприбывшим меню. — Спасибо. Так… мясо и стейки. Но помимо животного белка, Така был бы не прочь запить ужин чем-то покрепче ромашкового чая, насчёт коего накануне ехидничал Сузуки. Не то чтобы он слыл фанатом столь оригинального способа расслабиться, но… но. Иногда надо. — Мне, пожалуйста, стейк средней прожарки с печёным картофелем, — Матсумото с ходу определился с трапезой. — Если у вас есть эль или сидр, будет замечательно. — Ежевичный эль, семь-восемь оборотов, терпкий и сладковатый, новинка, — выдал рекомендацию официант. — Помимо классического яблочного сидра, также есть и грушевый, гранатовый и черносмородиновый. — Ежевичный эль мне ещё не доводилось пробовать, не откажусь, — кивнул Така. — А Вы? — молодой человек записал заказ в блокнот и посмотрел на Юу. — Любое тёмное, согласен на Ваш выбор. Пока что это всё. — Не боишься, что по мозгам сильно даст? — спросил Таканори, когда официант удалился на кухню. — Придётся утащить у тебя картошку, — Широяма с невозмутимым видом пожал плечами. — Я буду за тобой следить, — Матсумото погрозил ему пальцем. — А лучше закажи себе картошку тоже. Судя по описанию в меню, порция приличная. Они вывели беседу в нейтральное русло — хорошо. Пока что можно просто наслаждаться объявшим теплоход вечером, терпко-мягким элем и льющейся со сцены музыкой, что переплеталась с голосами таких же, как они, уставших от земных тягот путешественников. И всё-таки это здорово — хотя бы на время забыться и ни о чём не думать. *** 03:16. Таканори проснулся — и поначалу не понял, из-за чего. Голова начинала соображать постепенно, избавляясь от мглистого тумана сна. Впрочем, когда Матсумото понял, как он лежит, понемногу всё начало становиться на свои места. Ибо лежал он в позе эмбриона, закутавшись в тонкое одеяло, как гусеница в кокон. Недовольно морщась, Така приподнялся на локте, одеяло сползло по его плечу, обнажив торс, и он поёжился от кольнувшего кожу холода. Стоп… холода? — Что за… — остаток ругательства молодой человек проглотил, когда взгляд наткнулся на устроенный в углу компактный обогреватель. Лампочка-индикатор, оповещающая о работе электрического устройства, погасла. Но как такое возможно? Пусть Таканори и выпил три бутылки эля, он не мог назвать себя вусмерть пьянющим, когда они с Юу возвращались с палубы по каютам. Он совершенно точно помнил, как пришёл, разделся, включил обогреватель, удостоверился, что установил нужную температуру, а лампочка эта, чтоб её, горела. Горела! Така даже помнил, как коснулся металла панели перед тем, как погасить свет, металл был тёплым! — Супер, — рыкнул он и рывком стащил с себя одеяло. Он включил свет и, щурясь с непривычки, подошёл к обогревателю. Вилка питания подключена к розетке. Матсумото вытащил её и снова включил. Ноль реакции. Он перекатил обогреватель в другой угол каюты, где также дислоцировалась розетка, но и она не сотворила чуда. Попробовал покрутить обе ручки регулирования мощности и температуры — ничего. Обогреватель пал смертью храбрых. За круглым окном каюты царила глубокая ночь, разбавляемая едва слышным плеском волн, до рассвета ещё далеко, а спать хочется. Но не в таком же холоде. Таканори оделся и сел на свою кровать, сверля уничижительным взглядом предательский обогреватель. — Да какого ж хрена… — довольно громко произнёс он в пустоту и запрокинул голову. Экран лежащего на полу телефона загорелся, и Матсумото без особенного интереса посмотрел на агрегат. Но, увидев отобразившийся на дисплее значок мессенджера, молодой человек всё-таки наклонился и поднял телефон. И кому он понадобился в такое время? Така открыл сообщение — и состроил виноватую гримасу. «Така, чтоб ты знал, в каютах стены тоньше листа фанеры. Что у тебя случилось?» Похоже, он ненароком разбудил спящего в смежной каюте Юу. Он вздохнул и принялся набирать ответ потревоженному соседу. «Прости, я не хотел тебя будить. У меня сломался обогреватель, я проснулся от холода и теперь не знаю, как заснуть обратно.» Таканори прислушался — и правда, тут отлично слышно, что творится в других каютах. Например, сейчас он слышал, что со стороны каюты Юу донеслись звуки шагов, затем — щелчок открывшегося замка. А через пару секунд в дверь Матсумото постучались. — Что, совсем сломался? — стоящий на пороге Юу спросонья тёр глаза. — Прости, — снова покаялся Матсумото и посторонился, пропуская брюнета к себе. — Совсем. Пробовал уже переключить в другую розетку, ручки крутил — не реагирует. Широяма подошёл к обогревателю, наклонился и осмотрел его. — Верю, ты сделал всё, что мог, — он зевнул и выпрямился. — Хорошо, что ничего не замкнуло. — Есть такое. — Собирайся, пошли ко мне. — К тебе? — Таканори округлил глаза. — Хочешь остаться и заморозиться к утру? — однако через миг Юу качнул головой. — Я не… не предлагаю ничего такого. Я просто не хочу, чтобы ты замёрз. Но решать тебе. — Ну… — Матсумото положил ладонь одной руки на плечо другой. — У тебя-то хоть обогреватель рабочий? — Ещё да. Така посмотрел на свою кровать, затем на терпеливо ожидающего ответа Широяму. — Твоя кровать такая же узкая? — Хм, да, — Юу развёл руками. — Кровати одинаковые во всех одноместных каютах. Но можно сделать так, — он подошёл к кровати, — соберём постельное бельё, матрас легко снимается с каркаса. Перенесём ко мне, расстелем на полу. А ты займёшь мою кровать. — Нет уж, — Таканори встал на дыбы, — каюта твоя — тебе и на кровати спать. — Гостям всегда нужно отдавать самое лучшее, — брюнет уверенно принялся сворачивать матрас вместе с постельным бельём в рулон. — Пошли давай, а то заберу всё это богатство себе, а тебя оставлю тут, будешь на голой раме трястись. Таканори закатил глаза и скрестил руки на груди, выражая тем самым немое неохотное согласие. — Готово, — Широяма сделал шаг к двери, крепко держа скатку. — Открывай и идём. Матсумото выпустил его и закрыл дверь на магнитный замок. — Чёрт, руки заняты, — запыхтел Юу, когда они остановились у его каюты. — Моя карта в кармане, доставай, — скомандовал он. Така распахнул пошире перед хозяином и его дверь, дождался, когда тот протиснется с грузом подальше, и зашёл следом. Широяма осторожно опустил матрас на пол рядом со своей кроватью и развернул его. — Вот так. Как тут и было, — довольно констатировал он. — Боги, как у тебя тепло… — Таканори блаженно прикрыл глаза и потянулся, заставив брюнета улыбнуться. — Наслаждайся, — милостиво позволил Юу. — Я выключаю свет, одежду можешь положить на тумбу. Он щёлкнул выключателем, в темноте послышался шорох снимаемой одежды и расстёгиваемой молнии. Матсумото наощупь нашёл стоящую рядом с кроватью тумбу, снял свитер и джинсы, сложил как мог аккуратно. — Спокойной ночи, — Широяма лёг на расстеленный матрас и укрылся одеялом. — Спокойной. Спасибо, что приютил. Така устроился на всё ещё хранящей тепло тела Юу кровати, надеясь, что вожделенный сон вот-вот сомкнёт его веки призрачными пальцами. Но надежда оказалась тщетной. Нет, всё было прекрасно. Чудесная, уютная кровать, ласкающее кожу тепло — что не так? Столь мощная комбинация должна на раз-два погрузить исстрадавшегося Матсумото в обитель Морфея, но нет. И вовсе не неловкость, несмотря на некоторое её присутствие в общем фоне, стала тому причиной. Проворочавшись с боку на бок некоторое время, Таканори, наконец, сел и недовольно посмотрел на лежащего на его матрасе Юу. Казалось, его абсолютно не заботил тот факт, что своим ворочаньем он может потревожить хозяина каюты, который уже и без того единожды прервал сладкий сон, чтобы прийти на выручку замерзающему соседу. — Нет, знаешь, так не пойдёт, — процедил он и решительно встал. — М-м-м? — сонно промычал Широяма, отрывая голову от подушки. — Что… что не пойдёт? Така? — Это всё, — фыркнул гость и взялся за края матраса на кровати, чтобы стащить на пол и его. — Или мы на равных, или никак. Брюнет ошалело хлопал ресницами, пока его постоялец деловито расправлял матрас и простыню внахлёст с матрасом Юу. А Матсумото, казалось, вообще ничего не смущало. Он кинул подушку в изголовье импровизированной кровати и лёг, повернувшись к Широяме лицом. — Вот теперь — спокойной ночи, — выдал он и закрыл глаза. Оправившись от шока, Широяма негромко засмеялся его сумбурной находчивости и лёг обратно. Он также повернулся на бок, чтобы увидеть предприимчивого Матсумото, который уже свернулся в клубок. — Спокойной ночи, Така, — он подтянул одеяло Таканори ему до шеи. Жёстко. Неудобно и непривычно. Но довлевшая над ними обоими неловкость куда-то делась, оставив лишь умиротворение и желание поскорее провалиться в мягчайшую перину сна. А Таканори уже давно не засыпал так быстро. Пусть и на жёстком полу. *** 21 ноября, 15:15. Койю гневно стучал колпачком ручки по столешнице и, похоже, перестал замечать откровенно раздражающий звук, как и то, что сие нехитрое действо уже стало автоматическим. Рэмбо озадаченно наблюдал за Такашимой с дивана, качая головой из стороны в сторону — наверно, щенок хотел понять, что заставляет хозяина барабанить по дереву куском пластика. В отличие от самого хозяина, который как раз прекрасно понимал, что стало причиной его злости. Как понимал и то, что он должен сделать, чтобы эту самую злость нивелировать. И — нет, он не размышлял, стоит ли ему сделать этот шаг или нет. Он уверен на тысячу процентов, что воплотит задуманное в жизнь. Койю больше заботило то, как он собирается всё это воплощать. Будто очнувшись, Такашима отложил колпачок и откинулся на спинку кресла. Он имел привычку в мыслях опережать события, тем самым понапрасну накручивая себя. Привычка — дрянь, надо бы от неё избавиться, иначе никаких нервов не хватит до конца жизни. Он ведь всё решил ещё вчера, что сегодня берёт перерыв на взвешенное обдумывание содержания беседы с бабушкой. И того, что из неё должно последовать. И поразительно, что даже за ночь ему не стало легче. А говорят, во время сна мысли раскладываются по полочкам, эмоциональный фон устаканивается… да чёрта с два. Койю посмотрел в окно — по бледно-голубому ноябрьскому небу катился солнечный диск, рассыпая еле тёплые лучи по городу. Долгожданное прояснение после затянувшегося на несколько недель мрака и нагнетающей тоску пасмурности. Может, это знак свыше, и в скорейшем времени всё прояснится и для Такашимы? Хотя подобные мысли были для рыжего в новинку, ибо ни в какие пророчества, приметы и предзнаменования он никогда не верил. Сегодня у него выходной — и не пожалованный Изаму-саном, а предусмотренный графиком. Надо как-то дотянуть до вечера… вечером он должен поехать к Акире, о чём молодые люди договорились несколько часов назад. Сузуки повезло меньше, сменный график обязывал его явиться на станцию и честно отработать до семи часов. Пресытившись бестолковым сидением за столом, рыжий встал, поднял руки над головой и потянулся, старательно вытягивая позвоночник. Рэмбо, неуклюже покачиваясь, подошёл к краю дивана и сел, выжидательно заглядывая хозяину в глаза. Поиграв с щенком в гляделки, Койю со вздохом подошёл к нему и взял на руки. — Идём на кухню. Тебе — обед, а мне… кофе? — молодой человек сосредоточенно посмотрел на подвесной шкаф. — Или чай? Рэмбо вместо ответа зевнул, как бы показывая, что ни чай, ни кофе его не прельщают, в отличие от миски жутко пахнущего по человечьим меркам корма. Этой миской с кормом он и был впоследствии удостоен, тогда как Койю после недолгих раздумий взял с полки деревянную коробочку с чаем. Чай он пил только у Онари-сан, а теперь ещё и вчера у бабушки. У бабушки… такое новое, непривычное слово, но Такашима предвидел, что очень скоро он научится произносить его свободно. Как и много других обыденных, а для него непривычных слов. Дядя, тётя, дедушка, сестра… — Ну и ну, — он щёлкнул кнопкой на чайнике и опёрся о столешницу, опустив голову. Кипяток залил чёрные и тёмно-зелёные сухие листья, и Койю оставил будущий чай настаиваться. Наверно, только сейчас он в полной мере осознал, что его жизнь воистину разделилась на «до» и «после». Он и предположить не мог, что такое возможно. Он не думал, что это когда-нибудь случится с ним. Койю раздражённо фыркал каждый раз, когда слышал сей избитый временем фразеологизм — разделиться на «до» и «после», и вообще считал, что это всего-то не самый удачный литературный приём, который обычно используют для придания ситуации пущей эмоциональной окраски. Ан, нет. «До» он пылал уверенностью, что ему будет вполне достаточно общества ограниченного круга людей, которым он мог верить и доверять. А пересчитать этих людей можно по пальцам одной руки. И не нужны ему прочие участливые и неравнодушные слушатели, чтобы справиться с разного рода неурядицами. И он знал, что сделало его таким. К пересечению черты под названием «после» его подвёл Акира. А ведь и правда… стоило Сузуки объявиться на горизонте, как защитный барьер, которым Такашима окружил себя со всех сторон, начал слабеть. А он и не заметил, как это произошло. Он сам позволил Сузуки влиять на себя, а тот как будто стал предвестником грядущих перемен — и он остался рядом, протянул руку, чтобы Койю мог опереться на неё. Весьма редкое для современного человека качество, и посему Такашима первое время держался настороже. А теперь? Теперь он не понимал, что с ним. Весь этот внутренний раздрай — следствие его слабости или растерянности? Ему не нравилось это состояние, а сделать с ним что-нибудь пока не представлялось возможности. Койю тихо зарычал, сжимая пальцами ручку чашки, от которой доносился аромат бергамота и шалфея. На горячую голову натворить дел не хотелось. Он просто дождётся вечера и поговорит обо всём с Акирой.