ФИНАЛ ТРИЛОГИИ ИЛИ РЕМЕЙК?
Третий фильм хотя и был в целом встречен мною позитивно, однако же назвать его работой над ошибками язык не поворачивается. Более того, он даже во время первичного просмотра и близко не вызывал тех эмоций, которые в свое время вызвал первый фильм. В любом случае, хуже второй картины быть не могло. Но «Войну двух миров» я действительно уже ждал. Если первые две ленты прошли мимо меня в годы выхода их на голубые экраны, и смотрел я их по телевизору в не самом лучшем переводе, то завершение трилогии страсть как хотелось увидеть в кинозале, но облом вышел: в нашем городе попросту не стали прокатывать. Первой я смотрел версию в ужасном одноголосом переводе, но и при повторном просмотре в дубляже чуда не случилось – триквел уступает везде оригиналу. Давайте же разберемся, отчего завершающая кинотрилогию картина тоже оказалась слаба по многим показателям. На самом деле, вывод напрашивается внимательному и вдумчивому зрителю сам собой – триквел вторичен ввиду того, что во многом является переосмыслением первого фильма. Заметьте, не совпадение в 90-100 процентов, иначе то был бы полноценный ремейк, но самоповторов даже так слишком много. Будь старина Лука Бессонов не Лука, а Лукас (который Джордж), то он бы стал втирать зрителю очки, дескать, «приквелы Star Wars рифмуются с оригинальной трилогией поэтически, так запланировано». Однако повторимся, Лука всё же не Лукас, пускай оба они старые пройдохи. Наметанный глаз углядит очевидное сходство цели главного героя в том и другом фильмах. 1. Герой ищет сокровища деда, чтобы с их помощью защитить от злодея свой дом (буквально). 2. Герой ищет эликсир, чтобы с его помощью защитить от злодея свой дом (как буквально, так и в широком смысле – спасти город). «А как ты хотел? – возразите вы. – Это есть во многих фильмах!» Не возражаю совершенно, есть. Но там, где оригиналу некоторая вторичность простительна (в наши дни постмодерна вообще трудно придумать что-то новое), то продолжению уже нет, особенно в виде ленивого самоповтора. Вплоть до повтора сцен с незначительными изменениями. Несколько примеров. В первой трети первого фильма есть забавная сцена, где Селения тащит на пафосе меч из камня, а когда у нее ничего не выходит, то начинает извиваться, принимать разные нелепые позы с тщетным результатом. Это врезалось в память, хотя продолжалось какие-то секунды. Теперь, что мы имеем в продолжении? По существу аналогичная сцена, которую довели до абсурда своей продолжительностью. В начале «Войны двух миров» Селения столь же бестолково пытается извлечь клинок из камня, но экранного времени несоизмеримо больше уходит, отчего уже не так смешно. С одной стороны, это чистая экспозиция, где герои обсуждают свои ближайшие планы. В плохих фильмах, снятых по принципу мыльного сериала, актеры просто стояли бы друг напротив друга животом вперед и нудно обсуждали бы какую-то информацию – скука смертная и творческая выхолощенность. Именитый европейский режиссер массового игрового кино так безусловно не поступит и разнообразит сцену, сделает её запоминающейся или смешной. Но сработало бы это в первый раз, а мы, как я ранее отметил, уже видели сию сцену в первом фильме. Самоповтор каков он есть. Еще и подан хуже, ибо представляет одного из главных героев в глупом свете. Поясняю: отсюда выходит, будто Селения не умеет учиться на собственных ошибках. Ну не могла она к третьему фильму быть настолько упрямой, она и в первой ленте не была настолько упертой, а сейчас-то что изменилось? Ей ведомо, что есть здесь и сейчас Артур, который в «один секунд» извлечет меч, но вместо этого из непонятных дурацких соображений продолжает толкать клинок в камне, убивая уйму времени впустую вместо того, чтобы преследовать Урдалака. Скучающая толпа на трибунах намекает нам еще и на то, что происходит сие действо довольно долго (еще и толпу собирали небось на церемонию по аналогии с первым фильмом). Это ли не сумасбродство принцессы? Год назад ей хватило нескольких мгновений, дабы понять и признать свое поражение, а тут просто театр абсурда в лице одного актера. Смотреть на этот позор персонажа мне просто стыдно. Я не убедил вас? Скажете, мол, это проявление настойчивого характера? Ну-ну. А как по мне: демонстрация глупости, истеройдных наклонностей и эгоцентризма. Юмор хорош только тогда, когда вписывается в характер персонажей, а это явно не тот случай. Да хоть сравним с «Местью Урдалака». Можете ли вы поверить, чтобы та принцесса в розовом платье, которая так долго готовилась встретить любимого в лучшем виде, спустя несколько часов после встречи с ним будет выглядеть крайне раздраженной, когда Артур всё же прекратит этот балаган и одним движением достанет меч из глыбы? Вот и мне такие перемены кажутся до ужаса неправдоподобными. И это искренне огорчает. Тут даже шутки про ПМС и смену гормонального фона у женщин каждые десять минут едва ли будут уместны. Почему этот фильм еще можно считать неудачным переосмыслением первой (удачной) части? Во время внимательного просмотра не отпускает странное чувство, будто кино предназначено публике, которая вообще не знакома с оригинальным фильмом. Как такое возможно? И тем не менее. Начнем с того, что вступительный ролик-пролог с авторским голосом в стиле «давайте вспомним» поможет лишь тем, кто предыдущие фильме вовсе не смотрел. И то сомнительно, что выйдет прок. Ладно бы закадровый голос неведомого мужика был постоянной фишкой всей серии (как в фильме «Амели», например), но нет: он нужен на один-два раза за всё время. Кстати, закадровый голос в среде кинематографистов считается дурным тоном. В данном случае, как по мне, и вовсе гнилой трюк. Одно дело: дед Арчибальд читает пролог в первом фильме, другое дело - смотреть придаток от неведомого рассказчика. Оно и ясно, выглядит так, будто авторы сами не знали (не уверены) какую историю хотят рассказать. С другой стороны, есть момент, который меня весьма настораживает; по-видимому, вступительное напоминание о прошлых событиях также имеет коварное намерение скрыть от зрителя любовную линию Артура и Селении. По крайней мере, из клиповой нарезки невозможно понять о том, что эти двое так-то любовная пара. Да и потом о каких-то отношениях между ними случайный зритель может понять лишь из редких намеков, а потом под конец фильма – бац – они поцеловались! «Ага, я так и знал, я предвидел, что они больше чем друзья!» - радостно потирает руки случайный зритель, радуясь тому, как ловко он разгадал замысел режиссера. И не ведал простак, что раскрыл секрет Полишинеля, не ведал, что обвел его режиссер вокруг пальца. Только один вопрос – зачем? Я еще могу понять, когда в английской версии первого фильма ханжи-цензоры вырезали все сцены, где проявляются любовные отношения этих двоих, но теперь-то какой смысл? Переизобретение любовной линии способно удивить только того, кто начал знакомство с минипутами с третьего фильма; все прочие выйдут с сеанса с легким чувством, что им «недодали». Я как фанат хочу, чтобы отношения между героями развивались, а меня автор пытается убедить в том, что между ними прежде ничего особенно и не было, а только вот сейчас потихоньку начинается… В оригинале принцесса весьма бойко вела себя и когда желала засосать в уста парня и когда хотела его осадить. Так откуда же эти неловкость и скромность в ней, что заставляет её пытаться скрыть от нас то, что мы и так давно знаем? Поневоле начинаешь думать, будто Бессон опередил повестку толерантности на несколько лет, не в смысле «стал пихать негров на главные роли в фильме», а в смысле «работать для меньшинства в ущерб большинству». Как можно не понимать, что на третий фильм именно фанаты и пойдут в первую очередь, и только потом мамаши со своими младенцами? Оказывается, очень даже можно. Тот, кто прошлые фильмы серии видел, в повторении не нуждаются. Это общее правило кинематографа как искусства, этим он и отличается от сериального мыла «в предыдущей серии…» и «продолжение следует…» Фанаты хотят больше Артура и Селении? Да мало ли что они там хотят – они всё уже получили в 2006 и 2009 годах! Теперь мы работаем на нового зрителя, а он еще не видел засоса Артура и Селении, стал быть, надо его к этому подвести… Какой бы там фильм детский и семейный ни был, но они, блин, муж и жена по лору вообще-то, а это в третьем фильме вообще не ощущается! И это очень плохо. Первые намёки на какие-то отношения между ними проскальзывают только в середине фильма. В середине, Карл! И это притом, что весь второй фильм Артур ныл как ему без Селении плохо. То есть, третий фильм не рубит на корню любовную линию, но нарочито её утаивает почти до конца ленты, где герои поцеловались. А знаете, где ещё такое было? Правильно, в первом фильме! Второй фильм и вовсе будто выкинули на помойку, хотя казалось бы он так тесно переплетается сюжетно с финалом трилогии. Не то чтоб мне было жалко «Месть Урдалака», но я всегда за последовательность. Если начали гнуть линию развития характера героев в определенном ключе, то доводите до талого, а не переобувайтесь в воздухе. Что за дикие скачки? Почему персонажи от фильма к фильму должны менять свои характеры по воле сценариста словно перчатки? Какого рожна характер Селении меняется сперва в сопливую модницу-трусиху, а потом снова в стервозную бой-бабу стоит только ей сменить розовое платьице на привычный походный наряд? Как будто бы Лука Бессонов после монтажа второй части слишком поздно осознал, что натворил и попытался «вернуть всё взад», да только не знал как сделать работу над ошибками. Эксперимент, очевидно, неудачный. Миша, всё фигня, давай по новой. Хватит уже подстраиваться под псевдонужды псевдоаудитории, делайте, как велит логичное развитие персонажей, а не как хотят семилетние девочки, тем паче, что вы не знаете, чего они хотят на самом деле, а только полагаете, что знаете. Да, в 2010 году я сперва даже тому обрадовался, ибо такую Селению было видеть привычнее, чем ту сентиментальную дурёху в розовой юбчонке. Однако разве не я писал в своем самом первом разборе, будто продолжать показывать сарказм и высокомерие принцессы в сиквеле является грубой ошибкой? Я и не думаю отказываться от своих слов. И всё-таки Бессон сам сознательно допустил эту ошибку. Раздвоение личности у авторов фильмов не иначе. Сколько вот по-вашему прошло времени между концом «Мести» и началом «Войны»? Едва ли больше нескольких часов. Совсем недавно принцесса лежала в блаженстве в объятиях Артура, а теперь язвит, строит из себя недотрогу, обижается на пустом месте. Совсем недавно безжизненной куклой тряслась в страхе в клешне Урдалака, а ныне уже воспылала желанием сражаться с ним до конца, дескать, отвагу воина не линейкой измеряют. Шизофрения. Как минимум, это выглядит странно, но если задуматься, то и вовсе смешно. Если же мы возьмем за навигатор мою теорию о том, что сей фильм является переосмыслением первого, то многое встает на свои места. Под «переосмыслением» я подразумеваю попытку пересказать основные события первой части кинотрилогии на новый лад; это же касается и отношений между персонажами. Ответьте-ка себе, что было с отношениями Артура и Селении в первом фильме? Большую часть картины принцесса строит из себя недотрогу, временами обламывает Артура, но в итоге благоволит ему, делая своим избранником. Если поглядите третий фильм, то выяснится, что делает она в сущности то же самое, хотя на сей раз проявляет побольше уважения к Артуру – оно и понятно, Артур её не слабее, а также часто берет на себя инициативу. Но в целом никакой новизны, мы посмотрели тот же фильм, что вышел в 2006 году, но только в 2010ом. Что в финале оригинала принцесса говорит «я буду ждать тебя», что её последние слова Артуру в «Войне…» примерно того же содержания. Четыре года стояли на месте в отцепленном вагоне и не сдвинулись с места. Речи не идет, конечно, о том, чтобы сделать между героями какой-нибудь любовный треугольник, дабы они могли проверить чувства, освежить их и т.д., но что-то придумать нужно было! Есть и просто странности. Вот вы положа руку на сердце можете объяснить какова значимость для фильма минипута-ткача в шляпе-напёрстке из начала фильма? Персонаж бессмысленный и беспощадный. А ведь это в некотором роде лицо фильма – мы видим его первым. Кто-то даже мог подумать, будто это и есть Артур, но нет. Ну, увидели – забыли, после вступительной сцены он пропадет навсегда. Нет, можно сказать, конечно, что он имеет задачу: докладывает в столицу о появлении Урдалака в мире людей. Вот только наши герои уже знают это, что называется, из первых уст. Еще примеры самоповторов в фильме? Да пожалуйста. Убежден, что вы и сами сможете этот список дополнить. Например, гонки на игрушечной машине. Это было в оригинале, есть и в третьей части. Причем есть даже гонка по тоннелю, хотя и на значке полицейского, но всё равно отсылает нас к первой части. Наконец, в конце первого и третьего фильмов семья главного героя и гости сидят за столом и дружно жуют всякие яства; даже гости те же. Само появление Мракоса также отсылает нас к оригиналу. В «Мести…» он считался мертвым и совсем не упоминался. Нам довольно прозрачно дали понять, что он сгинул в потопе. И не где-то там за кадром он исчез, а крупным планом показали, как волна с головой накрывает захлёбывающегося злодея. Кстати, поскольку чудесное появление (точнее, воскрешение) Мракоса никоим образом не прояснено (примите как факт: он просто жив), то это обстоятельство также можно записать в косяки фильма. Зрителя держат за идиота, что не добавляет авторам уважения.Разбор персонажей
АРТУР. Всё еще главный герой, что неудивительно. Его можно отнести к тем немногим персонажам, что вообще получили развитие характера в продолжениях. Не такое, конечно, какое мыслил я, но всё же Артур в третьем фильме трилогии ведет себя заметно трезвее нежели его версия от 2009 г. (Месть Урдалака). Это меня более чем устраивает. В принципе Артур нового образца походит на оригинального с поправкой на большую смекалистость, самостоятельность и храбрость. Впрочем, всё это можно смело списать на его адаптацию к миру минипутов, который сперва был непонятен и местами враждебен, но теперича стал ему таким родным, хотя и не менее опасным. Странно, но в новом фильме Артур стал выступать голосом разума, чего о нем не скажешь по фильму «Месть Урдалака». Он отговаривает принцессу от заведомо нелепых решений, на ходу сочиняет план и вообще излучает самостоятельность. Другое дело, что план его, так сказать, попахивает. Да и вообще (внимание!) режиссер нас дешево обманывает, показывая сцену, которой на деле не было. Я, разумеется, говорю о том моменте (будто бы из второго фильма), когда Артур вспоминает, как видел дома на полке между книгами пузырек с увеличительным зельем. Ну не было такой сцены в «Мести Урдалака», а стало быть это очередной «бог из машины». Вообще наличие этих пузырей в загашнике Арчибальда, а их накопилось ажно два флакона, тот еще грязный прием режиссера, который к тому же сильно портит задранные выше потолка ставки второго фильма. Дескать, если Артур не успеет к определенному часу воротиться назад, то будет ждать тысячу лет и т.д. Всего-то делов – заныкать в заранее условленное место банку эликсира, чтобы Артур мог им воспользоваться в случае своего фиаско. Но нет, это же весь драматизм на корню срубит! Да, но автору дутый драматизм не помешал отретконить правила своей киновселенной. Артур по-прежнему оголтело смел, вежлив, рад услужить, благороден и добр к поверженному врагу (интеллигент, одним словом). Он даже прощает Мракосу очередное предательство, когда тот повёлся на россказни Урдалака. Может такое поведение Артура и не вполне разумно, но поступает он вполне по-христиански, да и вообще в этом вопросе он пошел целиком в деда. Арчибальд, если помните, тоже доверился Мракосу и дал ему зелья, чтобы тот приобрел рост. Дальнейшие события показали, конечно, что у героев были все основания не доверять Мракосу, однако в конечном счете именно вера Артура и Арчибальда в то, что грешник может исправиться и начать новую жизнь, позволили Мракосу окончательно избрать правильную сторону. Тем не менее, я не наблюдаю в фильме какого-то события, заставившего Артура как-то измениться к лучшему, преодолеть какие-то недостатки. Наоборот – он слишком тут идеальный, ему некуда расти как личность. Он был как всегда отважен и боролся за мир, но не сделал ничего такого, где пришлось бы перешагивать через себя. Всё, что он делал в третьем фильме, он уже делал прежде. Даже его конфликт с родителями сведен до минимума, так как в человеческом обличии мы видим Артура очень мало, с родителями он непосредственно взаимодействует минимально. Кабы он презирал отца, но в конце фильма примирился с ним, то это уже было бы событие. Однако нет, в общении с Мракосом Артур дает понять, что с батей отношения у него непростые: Арман не понимает сына, но пытается заботиться о нём как может. То есть, Артур всё же любит отца. Иными словами, Артур всё-таки позитивный пример персонажа, однако он и близко не так интересен, как был прежде. Это герой в «христианском понимании»: смел, ценит семью и друзей, проявляет милосердие к бывшему врагу. Это хорошо и правильно, но уж очень скучно. Если в первом фильме в нём можно было уловить едва заметную червоточинку, то в продолжениях он просто пай-мальчик, коих полно в других детских фильмах. СЕЛЕНИЯ. Грустно, но факт: на протяжении всей трилогии больше всего не везло с развитием дуги характера именно Селении. Она была отлично представлена в первом фильме и легко могла влюбить в себя зрителя, но авторы, к сожалению, совсем не представляли себе, что с ней делать в продолжениях, оттого её характер так сильно и шатало от фильма к фильму. О каком-либо авторском замысле и последовательности говорить тут не приходится. Свою позицию в качестве рекомендации для фикрайтеров я уже излагал в прошлых статьях сего разбора. Каноничной и наиболее правдоподобной для продолжения будет Селения с завершившейся к концу первого фильма дугой характера. То есть, чуть более мягкая, женственная, уравновешенная, не такая острая на колкости, готовая с удовольствием жить и любить, но всё еще бравая воительница. Разве это мы имеем в третьем фильме? Разбираемся. Для начала: её хотя бы много – это уже что-то; не мог простить Бессону, что в «Мести…» у неё экранного времени было пять минут и пара незначащих ничего реплик. Какова цель принцессы в финале трилогии? Помочь Артуру достать эликсир увеличения с помощью коего тот (будто бы) сможет победить Урдалака, когда вернется в свой мир. Строго говоря, хотя Селения помогает Артуру в его поисках, но от неё мало что зависит, её функция вспомогательная. Да, она периодически перетягивает на себя инициативу, например, когда приманивает пчелу для полета в улей, однако в целом Артур справлялся и без неё. Даже роль проводника она исполняет ненадежно, так как совершенно перестает ориентироваться, попав в дом Артура. Даже физически она на сей раз оказывается развита хуже Артура: тот и карабкается энергичнее и Мракосу в драке противостоит уверенней. Исключение составляет одна из завершающих сцен, в которой брат и сестра верхом на пчеле спасают Артура, закачав в костлявый зад Урдалака волшебный «компот», вернувший тирану исходное состояние. Но и в этой сцене многое сделано странно, об этом позже. Характер принцессы в общем и целом соответствует её образу из первого фильма. Гордыня была её главным грехом, который она смогла преодолеть благодаря позитивному влиянию Артура, однако этого мы вовсе не наблюдаем в «Войне двух миров». Наоборот, как последняя гордячка она тщетно пытается вытянуть из камня меч, хотя в любую секунду это способен сделать Артур, и это в критическую минуту, когда миру угрожает Ужасный У. Когда же Артур, устав терзаться бездельем и ерундой, таки достает меч – Селении сохранить лицо из-за собственной глупости не удается. План действий составить ей тоже не по уму, логичные доводы Артура разбиваются о стену упрямства и пустого пафоса, что неплохо подсвечено Барахлюшем. Она с сарказмом высказывается об идеях Артура, но ничего лучше «буду сражаться до последнего вздоха» сама предложить не смогла. Отношения с братом у неё, к слову, остались на прежнем уровне – опаснейшее путешествие нисколько не сблизило их. Кто-то сейчас, быть может, возразит: «Так в этом и есть вся фишка! Эти противоположности никогда не смогут ужиться вместе, между ними возможно только перемирие и минутная радость от успеха». Пожалуй, я даже мог бы согласиться с этим утверждением, но почему тогда Барахлюш не получает никакого развития в фильме? Опять мы видим его таким же как в оригинале, полностью проигнорированы изменения в характере из второго фильма, где тот выказывал потенциальное недовольство своим положением. Во время покатушек на поезде она опять что-то там из себя пытается строить, нос воротит словно распоследняя стерва из глянцевого журнала. Впрочем, за Артура она всё же искренне беспокоится, что прослеживается во время сражения с Мракосом в поезде. Но тогда к чему опять нас пичкать этой её шелухой самовлюбленности, коли мы и так знаем её настоящую добрую натуру? Она также находит в себе благородство, чтобы простить Мракоса и не оставить его на верную погибель под томиком Достоевского. Доверять ему она вряд ли стала, учитывая масштаб бедствий, нанесенных минипутам Мракосом, но шанс на исправление ему все-таки дала. БАРАХЛЮШ. О нём в сущности сказать нечего. В фильме 2009 года (Месть Урдалака) у персонажа намечался какой-то потенциал развития, но продолжать свою задумку Бессон не стал. Как и в первом фильме, тут Барахлюш увязался с героями в путешествие больше за компанию – ибо четкой цели у него здесь нет, мотивы неясны. Герой не в меру разговорчив, саркастичен, ворчлив, часто труслив; качествами воина не обладает. При этом в картине 2006 года мне таки удалось нащупать в нём кой-чего с заделом на конфликт в будущих продолжениях, но если уж роль Селении в третьем фильме свели до помощника, то Барахлюш и подавно не у дел. Для большинства зрителей он так и остался толстым коротышкой, служившим в роли буфера: разряжал обстановку юмором, снижал пафос, подсвечивал черты характера других героев. ОТЕЦ АРТУРА. Тот же балда, что и в прошлых фильмах. Духовно бедный и слабохарактерный человек с претензией на доминирование. Думая, что проявляет к сыну заботу, он скорее удовлетворяет свои садистские наклонности, которые отчасти ему удается преодолеть к концу фильма. Для Армана важно разобраться с пчелами, поскольку никто другой ему не по зубам: он пасует и перед бонго-матасалаями, и перед пожарными (когда собирается дать им разворот-поворот), и даже перед бараном в прошлом фильме. Душевное равновесие его было нарушено Урдалаком. Добрую половину картины Арман провел в состоянии апатии и лишь в развязке картины начал как-то действовать. Комедийность персонажа подчеркивает отсутствие дуги характера. На фоне разрушенного города, где всюду снуют военные, отец обнимается с вновь обретенным сыном, но тут взгляд Армана падает на разбитый автомобиль, и улыбка тотчас сменяется негодованием. Нет, он всё-таки неисправим. МАТЬ АРТУРА. Тоже комедийный персонаж. Была и остается. Сложно поверить, что с такой глупостью она в одном куске дожила до своих лет. Позитивный момент: дугу характера Розы в третьем фильме всё-таки дожали. В отличие от неисправимого Армана, для которого машина столь же важна сколь и сын, у Розы всё же случилось в фильме «событие» – она осмелилась поспорить с мужем и даже добилась своего. Хотя решающее значение сыграла не столько её настойчивость, сколько страх Армана за умственное состояние его жены (он решил, по-видимому, не провоцировать её), но начало положено – Роза сделала шаг к обретению независимости от тираничного мужа-абьюзера. Речь идет, конечно, о сцене с ульем; если помните, она сказала, что Арман, спалив улей, убьет и своего сына. Сцена в финале, где родня доверяет ей разрезать пирог самостоятельно, также символизирует её пусть и запоздалое, но всё же обретение самостоятельности. ДЕДУШКА АРТУРА. Арчибальд в последнем фильме трилогии наряду с родителями Артура также становится более активным участником событий. Не сразу, конечно. Добрую половину фильма он сидит на попе ровно и в ус не дует, надеясь на смекалку внука. Само собой, он тоже беспокоится, но подобно философу-стоику отпускает ситуацию, если не волен её изменить. Поскольку он точно знает, что Артур попал в мир минипутов, то не мается неизвестностью и едва ли не единственный сохраняет трезвость мысли. Сказать, что Арчибальд вообще бездействует – будет не вполне верно, так как он с друзьями-аборигенами организует в своем доме засаду на Урдалака. Кто ж мог подумать, что тот одной рукой раскидает здоровенных матасалаев как котят. Чтобы сохранить семью и избавиться от злодея Арчибальд вынужден выполнить все его требования, удовольствовавшись ненадежными обещаниями защиты. Со стороны старика вообще наивно было давать Урдалаку ультимативное оружие в виде зелья и надеяться, что тот не пустит его тотчас во зло. Кто вообще ему сказал, что Урдалак отличался когда-то честностью? В первом фильме злодей сказал героям «я вас отпускаю», а после затопил тоннель. Селению в концовке «Мести…» он тоже явно не собирался освобождать. Даже удивительно, что он сдержал слово и покинул дом Арчибальда. Таким образом, чтобы спасти семью он готов поставить под удар человечество. Эгоистично, конечно, хотя был ли у него выбор? Да и как иной поступил бы на его месте? Кстати, в первом фильме он ведь тоже помогал Урдалаку, пусть и вынужденно. Это обстоятельство можно расценить как очередную отсылку к оригиналу. Тем не менее, узнав от Мракоса о состоянии дел, старый Арчибальд готов выйти на тропу войны и схватиться за ружье, чтобы спасти внука. В борьбе за исправление собственных ошибок он, подобно внуку, готов довериться недавнему врагу и дает Мракосу рост с помощью еще одного припасенного на черный день эликсира. Я провожу эту параллель с Артуром не случайно, подразумевается, что у внука с дедушкой гораздо больше общего, чем с отцом. Кстати, вы помните, где пчела, что уменьшила Урдалака в конце фильма, взяла уменьшающий раствор? А я вот эту дурь не забуду – она закачала в себя зелье из баночки в доме Арчибальда. И что для нас с вами это означает? Абсолютно нич…. Кхм, то есть, очень многое. Старый хрыч и маразматик Арчибальд забыл, что имеет в загашнике банку уменьшающего пойла, а стало быть мучительная и опасная для жизни процедура перехода в мир минипутов через лианы оказалась совершенно напрасной! По воле склерозника Арчибальда его внук страдал совершенно зря! Драматизм сцены из второго фильма зарезан на корню! УРДАЛАК. Как мы помним, во второй части трилогии Урдалак был представлен гыгыкающим клоуном, что ему вообще не должно быть свойственно. В третьем фильме он, в общем и целом, соответствует себе самому из первого фильма. Тут без вопросов, канон авторы сохранили, чувствуется любовь и интерес создателей к персонажу. Урдалак по-прежнему властолюбив, только теперь ему мало мира минипутов, он жаждет отомстить людям, покорив их мир, хотя и неадекватно оценивает угрозу со стороны человечества. Вообще его нападение было заведомо обречено на провал, Артур мог бы даже не вмешиваться; явились бравые вояки и порешали бы. Это, кстати, я считаю большой недоработкой. Такие фильмы в принципе обязаны поднимать высоко градус пафоса и эпичности, однако завершение трилогии оказывается камерным, местечковым, а герои добиваются своего скорее вопреки. Город спасает не Артур, который бросился драться с осматами без всякого плана, подготовки и совета, а американские солдаты. Сам же Артур, искавший способ вернуть себе рост добрую половину фильма, вернув его наконец, оказывается бессилен против Урдалака; спасается он по иронии судьбы благодаря двухмиллиметровым Селении и Барахлюшу. Кажется, что, став вновь человеком, Артур прибавил в росте, но резко уменьшил свой мозг – ведь до этого он выступал гласом разума. Такой вот постмодернизм. Доходит до смешного: Артур в конце фильме собственными руками спасает злейшего врага, чьи шансы быть раздавленным под сапогом какого-нибудь солдата были весьма высоки. Что любопытно: название «Месть Урдалака» куда как лучше подходит именно третьему фильму, а не второму. Урдалак фигурирует на сей раз основательно (на деле с ним больше сцен чем в первых двух картинах вместе взятых). Он любопытен, но поверхностен и не продумывает всё до конца. Что в первой картине его знаний о мире людей хватило только на то, чтобы использовать идеи Арчибальда в военных целях, что теперь – он изучает мир людей перед атакой. На его беду он ничтожно осведомлен о реальном масштабе людского мира, оттого его вторжение столь убого, хотя на экране-то выглядит вполне зрелище – взрывы, стрельба и т.д. Вот если кому Урдалак и мог реально навредить – так это семье Артура, но этот мегаломаньяк отчего-то пренебрегает такой возможностью. Может, на сладкое припас свою месть, однако мы этого уже не узнаем, а сценарист ленты упустил реальное основание для конфликта (опасность семье Артура была бы расценена зрителем куда более остро и напряженней, нежели нападение на абстрактных жителей абстрактного захолустного городка). Авторы продолжают начатую в первой картине тему уродства Урдалака, но есть и отличия. Если в первом фильме тот скорее изображал, что его задевают замечания по поводу внешности, то в продолжениях он действительно рефлексирует по этому поводу, испытывает ностальгию. С одной стороны, это добавляет ему человечности, а с другой, как по мне, только портит уже сложившийся образ темного властелина – ведь в нем ничего не осталось от прежнего минипута. Его уродство – это метафора его смерти и деградации как личности. Тут же он как девочка кривится, когда видит свое отражение в зеркале. Мне плохо в подобное верится; ему давно должно быть всё равно на это. Историю своего падения Урдалак в укороченном виде излагает хирургу – и это, к слову, очередной самоповтор, ибо нам уже известны эти обстоятельства, и мы в повторении не нуждаемся. Нуждаются только те, кто начал знакомство с серией с этого фильма, но вот вопрос – а зачем авторам так назойливо ориентироваться на нового зрителя? И почему фанатов серии так не уважают и держат за дураков, раз пытаются скормить дважды одну и ту же историю? В сравнении с прошлыми кинокартинами Урдалак сохраняет свой артистизм (скорее даже позёрство), причём выглядит это не так наигранно как в «Мести…», где он был чисто опереточным злодеем ажно до тошноты. Таким образом, Урдалак был и остается чудовищем во всех отношениях: самовлюбленный, тщеславный, эгоистичный, лживый, жадный до власти, склонный к разрушениям, легко готов пожертвовать сыном (и даже уничтожить его). Ничего нового он не показал, но выглядит вполне канонично, а это уже неплохо для современного кинематографа, который славен косяками в сценарной работе. МРАКОС. Кем он был в оригинале? Второстепенный персонаж, подручный злодея из первого фильма; его роль в общей картине происходящего была столь незначительна, что он не заслужил упоминания во втором фильме – и вообще числился мертвым без всяких оговорок, мы видели его смерть. От его наличия в оригинальном фильме ровным счетом ничего не меняется. Его могли вставить в фильм, чтобы впоследствии потенциально продать детям игрушку, либо подчеркнуть мразотность Урдалака, дескать, такой подонок, что оставил сына на верную смерть в стиле «Боливар не выдержит двоих». Теперь же необычно это говорить, но Мракос – ключевой персонаж в «Войне двух миров», по важности уступающий только Артуру. Пожалуй, это единственный персонаж, которого удалось раскрыть в фильме, пускай и не идеально. Есть смазывающие впечатление нюансы. Первый из них – это непосредственно появление Мракоса в фильме. Дело в том, что он… ну… просто в нём есть. Выпрыгнул как чёрт из табакерки. Почему трио героев шибко не удивились «воскресшему» Мракосу я понимаю. Они ведь в отличие от зрителя не видели крупным планом, как волны смыкаются над головой темного принца. Даже дурацкая вступительная заставка «давайте вспомним…» мельком показывает эту сцену. Для нас же он покойник, его появление без всяких объяснений вызывает сперва недоумение, а потом и негодование. Во всяком случае, у неравнодушного зрителя, коему не пофиг на сценарий. Так делать, как сделал Бессон, нельзя. Чётко и решительно заявляю. Кое-кто из маленьких и несмышленых мог бы даже решить, будто Мракос просидел в том пузыре в течение двух лет с момента затопления Некрополиса. Как он выжил, если жители Семи Королевств не умеют плавать? Тайна покрытая мраком. Хе, мраком! Ну, вы поняли… Нам просто предлагают принять возвращение Мракоса как данность. Я думаю все разговоры о «глубочайшей проработке киновселенной авторами» можно считать завершенными после этого факта. Как я уже однажды здесь писал: если для объяснения нелепости в фильме вы вынуждены придумать сложнейший «обоснуй», то у фильма большие проблемы со сценарием. А вот чего мне действительно понравилось в работе Бессона так это игра с ожиданиями зрителя. Впрочем, старина Люк в этом традиционно был силен – тут без откровений. С определенного момента зритель периодически начинает сомневаться в искренности намерений Мракоса на исправление. Оснований, конечно, хватает. Первое время Мракос выглядит и ведет себя подобно злодею. Бросается на героев с кулаками и угрозами, как только так сразу ибо видит в них безусловных врагов и виновников падения Некрополиса (а с ним и его прошлой жизни). Да, он комичен своей неуклюжестью, но даже так герои мало чего могут ему противопоставить. Убегать, максимум – задержать его, не более. Он неутомим и смертелен, этакий терминатор от мира минипутов, способный подняться и продолжить движение к цели после любой травмы. Это даже вдохновляет. Лишь непреодолимая сила в виде томика Достоевского остановила, но не уничтожила его. Духом он пал от очередного разочарования в фигуре отца. Однако его кризис личности пал на благодатную почву, так как нашелся тот, кто по-христиански готов пощадить, простить врага и предложить ему дружбу. Речь, разумеется, об Артуре. Ни Селения, ни Барахлюш не были готовы на подобного рода проявление широты души. Тем не менее, Барахлюш хоть и скептик, но конформист и примет любое решение старшего товарища, а Селения доверяет чутью мужа, хотя в Мракосе сомневается до последнего. Мракос, совершенно упав духом, в расстроенных чувствах рассказывает, что не всегда был злом во плоти. На кривую дорожку тьмы он ступил в стремлении получить признание отца, но в конечном счете был им же вероломно предан и оставлен умирать. Откровения Мракоса совершенно неожиданно для зрителя раскрывают злодея с сентиментальной стороны, основным мотивом злодейств для которого было право заслужить любовь отца. К его несчастью Урдалак не знал отеческой привязанности, зато терпеть не мог неудачников. Только вот Мракос очень долго до этого своим умишком доходил. Вообще Бессон зачем-то решил выставить Мракоса в третьем фильме идиотом и посмешищем. Должно быть, режиссер понимал, как выигрышно бывший злодей будет смотреться на фоне прочих персонажей, если его регулярно не унижать. Чтоб вы понимали, темный принц в первом фильме не был болваном от слова совсем. Единственный намек на его скудоумие отражен в первой же с ним сцене: это когда он приходит в бар Макса и своим черепом заслоняет часть неоновой вывески, отчего на фоне образуется надпись «stupid» («тупица»). Впрочем, можно воспринимать это лишь как шутку, тогда как в действительности Мракос был свиреп, огромен и воспринимался вполне серьезно. Не знаю как на языке оригинала, но сравните хотя бы официальный русский дубляж. В обеих картинах Мракос заметно шепелявит, но в первом фильме его голос звучит устрашающе, тогда как в третьем фильме он звучит скорее добродушно. Само собой, это осознанное решение создателей «Войны двух миров», и оно довольно спорное. Во время просмотра можно подумать, что Мракос только разыгрывает из себя недалекого, чтобы добиться собственных целей, а также получить рост, но нет – он в самом деле оказывается донельзя наивен. Какова цель Мракоса в фильме? Она не меняется на протяжении всего фильма, хотя меняются немного задачи. В наиболее широком смысле – это обретение семьи. Можно её считать и основной темой кинокартины. После поражения в конце первого фильма Мракос ищет отца, чтобы заглянуть ему в глаза и понять значит ли он что-нибудь для него. Несомненно, у него была обида на Урдалака, но и несомненно, что в нём теплилась надежда. В глазах отца он надеялся увидеть следы запоздалого раскаяния или по крайней мере признание совершенной ошибки. Кульминация фильма, когда Артур, Арчибальд и Мракос попадают в плен, наглядно показывают нам, как легко Урдалак мог манипулировать на желаниях сына. При иных обстоятельствах ложь темного повелителя могла сработать, а Мракос вновь стал бы послушным орудием зла. И лишь очередное предательство со стороны отца раскрыло, наконец, глаза Мракосу и подтолкнуло его выбрать нужную сторону. Хотя и Артур резонно замечает Мракосу, что там – в его доме – Урдалак попросту не услышал голос своего двухмиллиметрового сына, но темный принц всё равно раздавлен, смысл жизни утерян. Артур оставляет ему надежду и дарит некоторое просветление в стиле «путь насилия плох». И хотя резкий переход от кровожадного мясника в милого парня, которому просто не повезло в жизни, выглядит даже для семейного фильма довольно натянуто, но искушение, коему сына в конце фильма подвергает Урдалак (и что характерно, Мракос таки соблазняется), сглаживает данную шероховатость в образе персонажа. За свое тщеславие и недалёкость Мракоса тотчас же настигла карма – Урдалак надул и публично унизил его. Осознав ошибку, бывший темный принц извиняется перед Артуром и Арчибальдом, а также первым из троицы ищет смерти от рук собственного отца. Здесь свершилось его перерождение. Потому я и заявляю, что Мракос – ключевой персонаж, в нем много граней: он и противник достойный, и юмор на нем строится, и личную трагедию переживает и переосмысливает мировоззрение.КОНФЛИКТ И ТЕМА ФИЛЬМА
Тему первого фильма я в своем первом обзоре озвучил как «пацан пришел к успеху»; если учесть, что третий фильм «недоремейк», то как будто бы напрашивается вывод, что и тема здесь будет идентичная. Отчасти это верно, но шатания Бессона от одной крайности к другой, его нежелание выстроить идейную составляющую трилогии в одном ключе – привели к тому, что тему завершающего фильма не так-то просто сформулировать. Я бы сказал, что основной конфликт ленты это война, но не двух миров (люди против садовых человечков), а война поколений. То есть, привычный нам со времен «Мести Урдалака» конфликт отцов и детей. У Артура это конфликт с родителями (главным образом, с отцом), а у Мракоса с Урдалаком. В разговоре с Мракосом Артур упоминает, что «отец не всегда его понимает», нечто подобное мы слышим и от Урдалака, когда Мракос угрожает ему кинжалом: «Грустно, когда собственный сын меня не понимает». Естественно этот манипулятор лжет. Темой же картины можно считать «обретение семьи». Для Артура оно заключается в принятии отца со всеми его странностями; Мракос же должен понять своего отца, но только затем, чтобы навсегда отказаться от него. Принятие новой семьи в лице минипутов означает для него болезненное осознание, что тот, кто был для него всю жизнь образцом для подражания, оказался подлецом и чудовищем.