***
5 seconds of summer — Broken Home. Hey, mom, hey, dad. When did this end? Where did you lose your happiness? The fault, the blame, the pain is still there. I'm here alone inside of this broken home. Открываю дверь дома и захожу внутрь. На улице уже давно стемнело, поэтому я включаю свет в прихожей, но, как всегда, не слышу ни единого звука в ответ на своё появление. Сняв уличную одежду, захожу на кухню, чтобы выпить воды. Мама сидит на стуле, держит в руках чашку с остывшим нетронутым кофе, и бесцельно смотрит во включённый телевизор, висящий на стене напротив. Кажется, она даже не вникает в суть фильма. Я наливаю воду в стакан, делаю несколько глотков и ставлю посуду обратно, но всё это время мама выглядит так, словно просто не видит меня. — Привет, мам. — я прочищаю горло и решаю хотя бы поздороваться, потому что это пренебрежение давит на меня, как стокилограммовая пластина. — Привет. Как погуляла? — она не отрывает взгляд от телевизора, на экране которого идёт реклама. — Тебе будет всё равно, даже если я скажу, что ужасно? Или если расскажу, что на самом деле гуляла не с Сэйди, а со своим парнем-дилером, которому тридцать? — я срываюсь, больше не в силах сдерживаться, и ударяю ладонью о стол. — Прости, мам. Мне очень жаль. Но ты не одна, понимаешь? Нам тоже больно, но мы не теряем себя. — я сажусь напротив неё и беру в ладони её сухие холодные руки. Она наконец переводит на меня взгляд, от которого бросает в дрожь. Я вижу в её глазах такую боль, которую ничем нельзя заглушить. Она буквально теряет смысл этой жизни. — Это ты меня извини, — мама высвобождает свои ладони, чтобы спрятать в них лицо. — Но не указывай. И, Дженни, если у тебя правда есть такой парень, откопай свои мозги. Я хочу, чтобы у меня остался хотя бы один ребёнок. — она всхлипывает, вновь начиная плакать, а я чувствую, как в моей груди закипает злость. — Нет, мам, это была просто шутка, — бросаю ей как можно более равнодушным голосом, выбегая из кухни. На глаза наворачиваются слёзы, но я смахиваю их большим пальцем. Я пробегаю к лестнице мимо гостиной, краем глаза замечая папу, который лежит на диване, укрывшись пледом. Обида и горечь захлёстывают меня с ещё большей силой, и я вбегаю на второй этаж, вихрем несясь по коридору. Возле двери в комнату Майкла меня что-то останавливает. Несколько секунд я думаю, стоит ли, но потом резко распахиваю светлую дверь. Руки начинают трястись уже на входе, но я прохожу внутрь, с удовольствием и страхом замечая, что этот мазохизм приносит мне какую-то радость. Я не решаюсь лечь на его кровать, но замечаю футболку, висящую на спинке стула. Рывком подхожу ближе, но лишь подношу пальцы, боясь обжечься. Это та самая футболка, которую я подарила брату на Рождество. Опускаю дрожащую ладонь на чёрную ткань и прерывисто выдыхаю весь воздух из лёгких. Нет. Не делай этого, пожалуйста, только не сейчас. Сжимаю футболку в руках и резко подношу её к носу, вдыхая запах. Мир вокруг останавливается, но сердце бешено бьётся, пропустив несколько ударов. Запах, который напоминает обо всех счастливых моментах, которые у нас были. Я кидаю футболку на стул и медленно оседаю на пол, начиная плакать. Кто-то изо всех сил сжимает моё сердце, и я молча прошу его прекратить, потому что мне уже невыносимо больно. Боль такая, что затмевает всё остальное и встаёт плотной белой стеной вокруг, не давая мне сделать и шагу. Я провожу в этой комнате ещё добрых тридцать минут, просто сидя на прохладном полу под лунным светом из мансардного окна, со слезами, беспрерывно стекающими по моим щекам, и пустым разумом. Мысли, которые носились в моей голове, как ненормальные, словно разбились о стенки черепной коробки и исчезли. Потом я наконец нахожу силы встать, выхожу из этой злополучной комнаты, закрывая за собой дверь, и направляюсь в душ. Рывками стягиваю с себя одежду и встаю под горячие струи воды, словно у меня получится смыть с себя всё, что я чувствую. Только оказавшись здесь, я вновь возвращаюсь в реальность: сжимаю кулак зубами до крови и следов, чтобы не закричать, а другим со всей силы бью в плитку на стене, пока на ней не появляются красные разводы. — Какая же я жалкая. — произношу эти слова шёпотом, и они эхом отражаются от сияющих белизной стен ванной.***
— Дженни? Мы идём? — Сэйди, пальцами сжимая лямку рюкзака, взволнованно поворачивается ко мне. Видимо, её смущает моя бледность и отстранённость, поэтому я встряхиваюсь, одёргивая рукава свитера, и натягиваю улыбку. — Не скажу, что я готова, но идём, — заправляю прядь волос за ухо и вхожу внутрь здания школы вслед за подругой. Она лишь усмехается в ответ на мои слова. — Я не готова добавить к своей жизни, которая и так катится в дыру, ещё одну проблему. — тихим голосом заканчиваю фразу. — Ещё одну? Но с чего бы тебе..? — Сэйди на секунду задумывается, а потом недоумевающе смотрит на меня. — Какая проблема? — Начинается на «хем», заканчивается на «мингс». — я криво улыбаюсь, проходя дальше по коридору к шкафчикам и надеясь, что эта так называемая проблема, сейчас не возникнет прямо перед моим носом. — А, так ты об этом... Чёрт, ты права, нужно действительно что-то с тобой делать. — Данхилл вдруг резко разворачивается ко мне, хватая за плечи. — Предлагаю тебе поговорить с ним. — Ты правда дурочка, или просто притворяешься? — я щурюсь, натягивая улыбку. — Не буду я ни с кем говорить. — Почему же? — большие синие глаза подруги смотрят на меня с непониманием и жалостью. — Если он сам захочет, мы поговорим. Но я более чем уверена, что ему до лампочки, что там со мной происходит. Сэйди смотрит на меня со смесью жалости, грусти и лёгкой насмешки, а потом наконец отпускает мои плечи, отходя к своему шкафчику. — Только потом не жалуйся, что упустила шанс. — этой загадочно-идиотской фразой подруга заканчивает диалог, выкладывая учебники на металлическую полочку, и я следую её примеру, скептически усмехаясь.***
Я сижу за партой, положив на неё голову, и прислоняю щеку к нагретой солнцем деревянной поверхности. Звонок на первый урок в этом учебном году прозвенел ещё семь минут назад, но наш учитель до сих пор не соизволил появиться. Тусклым взглядом осматриваю весь класс, не замечая ничего интересного или нового. С прошлого года осталась только половина людей, в числе которых оказались Эштон, Моника и Джеймс, а на новеньких учеников я даже не смотрю, потому что осознаю, что мне абсолютно плевать. Эштон и его девушка сидят вместе за партой на соседнем ряду. Рука Моники располагается на спинке его стула, блондинка смеётся, запрокидывая голову назад, и мне хочется поморщиться от этого звука. Парень усмехается ей в ответ, но я приглядываюсь и не узнаю в нём того Эштона, который нравился мне. Этот парень бледнее, выглядит худым, его улыбка такая же искусственная, как и смех, а глаза, которые до этого так и горели изумрудным светом, теперь похожи на потухшие угольки. Он ловит мой взгляд, и улыбка резко сползает с его лица. Он что-то быстро говорит Монике, и та тоже прекращает смеяться. В течение нескольких секунд мы испепеляем друг друга взглядами, и за это короткое время я успеваю разглядеть в его глазах обиду, которую он никак не может в себе побороть. Отвожу взгляд первая, устало прикрывая веки. — Как ты думаешь... — Сэйди прерывает мою игру в «гляделки» с классом, прикусывает губу и смотрит на меня таким взглядом, будто заранее извиняется за ещё не сказанную фразу. — Он будет вести себя, как раньше, или что-то всё-таки изменится? — я поднимаю на неё взгляд и молчу в ответ, задумавшись. Хотя, на самом деле, я просто пытаюсь понять, что она вообще сказала, потому что мой мозг отказывается работать, но подруга неправильно расценивает эту тишину. — Прости меня, пожалуйста, Дженни, правда. Я знаю, что тебе больно, грустно и всё такое, но ты ведь понимаешь, что, когда он зайдёт, — подруга кивком указывает на входную дверь, — Ты не сможешь убежать от самой себя. — Я не обижаюсь. — отвечаю ей, так и не подняв голову с парты. — Всё в порядке, просто этот вопрос действительно заставил меня задуматься. Но, учитывая его поведение в те дни летом, он, наверное, будет делать вид, что вообще меня не видит, — я горько усмехаюсь, в конце концов приподнимая голову с парты, и опираюсь локтями на деревянную поверхность. Сэйди грустно хмурится, опуская свою ладонь на моё плечо. — Тебе становится хоть немного лучше? Только честно. — Не знаю. Я сама не понимаю, — пожимаю плечами, откидываясь на спинку стула, но смена позы совсем не помогает унять бесконечный поток мыслей. — Иногда я живу, как раньше, и вроде бы всё хорошо, но потом я вспоминаю, что как раньше уже ничего не будет, потому что без Майкла — не то, и тут же всплывают мысли о Хеммингсе, и... Мне не плохо, и не хорошо. Мне никак. Совсем — закрываю глаза и накрываю их ладонями, пытаясь охладить. После очередной бессонной ночи в них будто насыпали жгучего песка. — Мне всё осточертело до такой степени, что я даже не хо... — я замолкаю на полуслове, уставившись в дверной проём, и Сэйди молча устремляет свой взгляд туда же. Увидев главного героя нынешнего эпизода трагикомедии под названием «Моя жизнь», я судорожно сглатываю, и подруга, видимо, только сейчас осознаёт весь масштаб ситуации. Хеммингс одет в голубую шёлковую рубашку, две верхние пуговицы которой, конечно же, расстёгнуты, и серые брюки. Кудри на его голове лежат так аккуратно, словно он укладывал их всё утро, из-за чего и опоздал на урок, а его правая рука сжимает тёмно-серый портфель. Поставив кейс на стол, он кидает пиджак, до этого висевший на локте, на спинку стула и лёгким взором окидывает весь класс. Его взгляд останавливается на мне на долю секунды, проходя дальше по рядам, а потом вновь возвращается, в этот раз задерживаясь дольше. Даже сидя здесь, в середине кабинета, я вижу пронзительный цвет его глаз, которые плавят меня сейчас, несмотря на свой ледяной оттенок. — Здравствуйте, мой самый любимый класс во всей школе. — Люк криво усмехается, наконец-то отводя от меня глаза, и вальяжно разваливается на своём стуле, вытягивая длинные ноги в сногсшибательных туфлях в проход. — Как прошли ваши каникулы? — не в силах отвести взгляд от его красивых черт лица, я продолжаю смотреть на него, внимая каждому жесту, когда вдруг замечаю, что Хеммингс смотрит на меня в ответ, и только в этот момент осознаю произнесённую им фразу. Лучшие каникулы в моей жизни, учитель.***
Как только я выхожу в коридор, чтобы перейти в кабинет биологии, кто-то останавливает меня за плечо. Обернувшись, я, к собственному удивлению, вижу перед собой Луи. — Привет, — он потирает затылок и отводит меня к стене, чтобы не мешать потоку учеников. — Извини, надеюсь, я не отвлекаю тебя. Мы можем поговорить? — Да, конечно, — я хмурюсь и внимательно слушаю его. — Я понимаю, мы практически не общались, и для тебя очень странно сейчас видеть меня перед собой, но мне тут кое-что сказали... — он прочищает горло и отводит взгляд, а я, кажется, начинаю догадываться, для чего всё это. — У тебя есть ко мне чувства? В смысле, я нравлюсь тебе? Я давлюсь воздухом и широко распахиваю глаза, глядя на Томлинсона. Он тоже выглядит смущённым. — Грёбанный Эштон возомнил себя Купидоном, — шепчу сквозь зубы, а потом вновь принимаю равнодушное выражение лица. — Извини, но нет, как бы глупо ни звучало. Я поняла, о чем ты говоришь, и я назвала твоё имя совершенно случайно, просто чтобы от меня отвязались. Мне... Нравится другой человек, — взволнованно прикусываю губу и отвожу взгляд. — Оу, — Луи выглядит весьма удивлённым, и скорее в отрицательном ключе. — Ну, да, всё в порядке, я понимаю. Если ты не против, можем продолжить общение, лишних друзей ведь не бывает? — он вдруг резко улыбается, стирая с лица всё беспокойство, и я согласно киваю в ответ. — Конечно, — выдаю мягкую улыбку. — Я только за.***
Дождь громко бьёт по оконным стёклам. Я сижу на первом уроке на сегодня, которым, как назло, является литература, и постоянно зеваю, борясь с желанием уснуть. Спустя две недели учёбы я уже начинаю на неё забивать, хотя это выходит скорее машинально из-за вечной усталости. Хеммингс что-то говорит по поводу стихотворений, заданных нам на дом, но его красивый, бархатный голос действует на меня, словно колыбельная, и я прикрываю глаза. — Флеминг, не спать. Ты отвечаешь. — он поднимает глаза от журнала, и я слегка вздрагиваю, возвращаясь в реальность. Он уже успел задать какой-то вопрос? Медленно отодвигаю стул и выхожу к доске на негнущихся ногах. Я убираю руки за спину, сжимая их в замке, и слышу первый вопрос, вылетающий из его уст. Стараюсь смотреть куда угодно, только не на лицо учителя, потому что в памяти сразу же всплывают его прикосновения, его большие тёплые руки на моей талии, и мои припухшие губы, которые я видела в зеркале. Внутри всё сжимается и холодеет, когда я понимаю, что вчера вечером даже не открывала учебник по литературе. Недолго поразмыслив, я решаю просто молчать, уставившись в пол, дабы не позорить себя неправильными ответами. Кто-то из класса поднимает руку, отвечая на заданный учителем вопрос, но я слышу их голоса словно сквозь пелену тумана. Тем не менее, новый вопрос от Хеммингса звучит вполне себе громко и отчётливо, а ещё очень непонятно, поэтому я лишь качаю головой, продолжая прожигать взглядом дыру на своих кроссовках. — Джейн? Ты хотя бы выучила стихотворение? — в голосе Люка слышится тонкая нотка стали. — Если да, то это хоть как-то улучшит ситуацию, потому что пока всё очень плачевно. — Нет. — я чувствую, как начинают трястись мои коленки, и судорожно сжимаю пальцы за спиной, чтобы они не выдали меня тоже. — Я даже не открывала учебник вчера. — всё-таки поднимаю взгляд на Хеммингса, пытаясь понять то, что вижу в его красивых глазах. Лёгкое удивление, насмешку, разочарование и странный огонёк радости. Нет, наверное, показалось. — Очень жаль, Флеминг. Садись. — мистер Хеммингс провожает меня глазами, прежде чем устремить взгляд в компьютер и поставить оценку. Чувствуя облегчение и невероятную слабость, я ухожу к своей парте и обессилено плюхаюсь на стул. — Ты серьёзно не готова? — Сэйди уже шепчет мне на ухо, едва я оказываюсь рядом. — Абсолютно серьёзно. — слабо огрызаюсь, чувствуя, что мои коленки, как и руки, всё ещё дрожат. — Да даже если бы и была, вряд ли смогла бы и слово сказать. — я прерывисто выдыхаю, закрывая глаза и чувствую на себе пристальный взгляд подруги.***
— Чёрт, да, поэтому я никогда не езжу на подобные мероприятия, организованные школой, я ведь всегда там один! — восклицает Луи, начиная смеяться, и я слабо улыбаюсь в ответ. Все мои мысли по-прежнему крутятся вокруг сегодняшнего урока литературы, потому что я хочу исправить ситуацию и проще относиться ко всему, но получается плохо. Томлинсон вновь остановился поговорить со мной на перемене, как он делал это на протяжении последних двух недель, и теперь мы стоим возле дальней лестницы, где никто обычно не ходит. Он расспрашивает меня о том, как прошло моё лето, а я с улыбкой вру о том, что всё было отлично. — Да, согласна, — отвечаю и нервно поправляю волосы. — А что насчёт оставшейся части лета? Ты ведь не просидела на ровном месте полтора месяца, раз живёшь в таком городе, как Лондон? — Томлинсон широко улыбается, проводя пальцами по чёлке, когда я вдруг вижу, как из-за угла выходит Хеммингс. Заметив меня, он направляется в нашу сторону, и я чувствую, как щёки моментально начинают гореть. — Э-э, знаешь, вообще-то... — я начинаю мямлить, вытягиваясь в струнку, когда Люку до нас остаётся всего несколько шагов, и вдруг чувствую ладони Луи на своей талии. Томлинсон неожиданно увлекает меня в поцелуй, и первые несколько секунд я стою в ступоре, а потом резко отталкиваю парня от себя. Пока я пытаюсь осознать, что произошло, и отдышаться, слышу рядом с собой неловкое покашливание. Повернув голову, вижу опирающегося о дверной косяк Хеммингса, его глаза широко распахнуты и в них читается неодобрение. — Извините, что прерываю, мисс Флеминг, но... — он нервно облизывает губы. — Я хотел сказать, что тебе стоит прийти на занятия после уроков сегодня, ну, учитывая то, что было у доски. Я опускаю взгляд в пол и медленно киваю в ответ. — Ладно. Конечно. — мой голос как-то странно хрипит. Чувствую, как Луи кладёт ладонь на моё плечо, и резко скидываю её оттуда. — Какого чёрта ты делаешь? Парень выглядит обескураженным, но лишь разводит руками и пятится в сторону лестницы. — Ладно, ладно, я, пожалуй, пойду. Провожаю его непонимающим взглядом и тяжело сглатываю, вновь слыша голос Хеммингса. — Джейн? — я не выдерживаю и поднимаю голову, встречаясь взглядом с двумя океанами. — Что это... Ты в порядке? — Нет, не в порядке. А ещё мне плевать на вашу литературу, как и на мои оценки по ней. Есть и похуже вещи в этой жизни, а без грёбаных стихов как-нибудь проживу, — я выдаю эту фразу ледяным тоном и сама удивляюсь, что набралась смелости сказать такое. Брови Люка сдвигаются в удивлении, но его быстро сменяет жалость. — Я бы очень не хотел, чтобы произошедшее влияло на наши отношения в стенах этого здания, — умоляющим шёпотом просит он. — И я не настаиваю. Но, Дженни, пожалуйста, — мистер Хеммингс просто смотрит на меня, а я уже чувствую слабость во всём теле. — Я буду ждать. — он кидает на меня последний многозначный взгляд и уходит дальше, оставив меня стоять посреди коридора в непонимании и невероятном волнении. Как я могу не прийти после такого взгляда и того, как ты назвал меня «Дженни»?***
Подхожу к двери класса, которая сейчас кажется мне особенно пугающей. В коридорах школы почти нет учеников, ведь уроки уже закончились, поэтому я просто стою перед высокой белой дверью, занеся дрожащую руку над ручкой, и прислушиваюсь к стуку каблуков по полу этажом выше. Спустя несколько секунд моя рука падает вниз, с громким стуком ударяясь о железо, и мне не остаётся ничего другого, кроме как постучать и войти. Хеммингс сидит за своим столом, сосредоточенно глядя в одну точку в дальней части класса. Он оборачивается на скрип двери, и его лицо светлеет, когда он видит меня. — Ты всё-таки пришла, — он встаёт с места, направляясь в мою сторону, чем вызывает у меня вопросительный взгляд. — Всё-таки? А я могла не приходить? — слабо усмехаюсь, наблюдая за его действиями. — Хотя, наверное, могла, но исправить плохую оценку мне хочется больше. Люк вдруг неожиданно быстро подходит к двери и поворачивает ключ в замочной скважине. Я ошарашено перевожу взгляд то на его лицо, то на руку, и все слова резко вылетают из моей головы. Мой разум окутывает какая-то пелена, и я чувствую невероятную слабость в коленях, пытаясь сосредоточиться на происходящем. Это всё начинает походить на начало плохого фильма ужасов. Или не ужасов. — Я не поставил её в журнал. — он кладёт ключ обратно в карман и подходит ближе. — Что? Почему? — впервые с июля я вижу его лицо так близко, и мне хочется плакать от того, насколько он красив. Я разглядываю его острые скулы с лёгкой светлой щетиной, идеально ровные, очерченные губы и прямой нос. Мне хочется поднять руку и невесомо провести пальцем по его лицу, вырисовывая черты, но приходится сжимать ладонь в кулаке до боли, чтобы случайно не сделать этого. Его синие глаза сверкают, как сапфиры, когда он поворачивает голову в мою сторону. — Для начала ответь мне на вопрос, что это было сегодня с Томлинсоном? — он криво усмехается. — Почему я должна перед Вами отчитываться? — складываю руки на груди. Он продолжает пристально смотреть, и в итоге я сдаюсь. — Я сама не знаю, что на него нашло, но теперь у меня нет желания с ним общаться. — Значит, у тебя нет чувств к нему? — Что? Конечно нет, — я смотрю на учителя так, словно он только что лично меня оскорбил. — Я ведь по-прежнему... Да, Вы и сами знаете. — замолкаю и опускаю взгляд в пол. — Предположим, — он хмыкает и тоже молчит, прежде чем продолжить говорить. — Я закрыл дверь только для того, чтобы ты не ушла, потому что я хочу с тобой поговорить. Думаю, ты и сама понимаешь, что это необходимо, — Хеммингс вдруг проходит обратно к своему столу, по пути невзначай касаясь меня плечом. — Чёрт, — весь мой настрой куда-то уходит, а голос начинает сипеть. — Я, конечно, и сама хотела этого когда-то, но теперь думаю, что разговор не нужен. Всё ведь и так ясно. — отворачиваюсь в сторону манящей, но закрытой двери. Обида нарастает внутри меня с каждой минутой, а в глазах начинает неприятно жечь. — И что же тебе ясно? — усмехаясь, Люк дарит мне улыбку. — Да, всё, что было тогда, летом — глупо. Нет, я не смогла ничего сделать со своими чувствами, хотя Вы так просили, и чувствую себя сейчас абсолютно беспомощной. — я прерывисто вздыхаю, чувствуя, что вот-вот заплачу, и поднимаю глаза к потолку, сжимая губы в тонкую линию. — Зачем в очередной раз мусолить то, что и так ясно каждому? Этот разговор сделает только хуже. Хотя нет, наверное, хуже ведь уже некуда. — перевожу на него взгляд, полный злости и отчаяния. — Подожди. Успокойся, пожалуйста. — он вновь подходит ко мне, опуская ладонь на моё плечо. — Во-первых, Дженни, позволь начать с другого. Я бы хотел выразить свои соболезнования по поводу твоего брата. Мне правда очень жаль, и я искренне хочу помочь тебе справиться с потерей, пройти через это, знаю, что смогу это сделать, потому что у меня есть определённый опыт. Мы поговорим об этом позже, когда ты будешь готова, и я постараюсь поддержать тебя всеми силами, хорошо? — он говорит тихим и спокойным голосом, который словно мягкое покрывало обволакивает каждую клеточку моего тела, но эти слова заставляют меня вздрогнуть, как от удара током. Воспоминания бьют также сильно и больно, как электричество. — И давно Вы мой психолог? Но, в общем-то, спасибо, мне уже лучше. — отвечаю так же тихо и глухо, потому что кажется, что если я повышу громкость голоса хотя бы на децибел, то в комнате потрескаются все стёкла, а я сорвусь. — А во-вторых... Ты точно не хочешь поговорить о том, что было тогда? Я жалею обо всем, что наговорил. И не только об этом. — он подходит ближе, и мне приходится задрать голову наверх, чтобы взглянуть в его обеспокоенные глаза. — Что, чёрт возьми, можно ещё сказать по этому поводу? Вы? Жалеете? — я сдвигаю брови в возмущении, удивлении и горечи месте взятых, а мой голос почти срывается на крик. — Да, конечно. Кроме того, наверное, Вы жалеете ещё и о том, что делали. — я прикрываю глаза и опускаю ладони на свои виски, пытаясь прогнать резко возникшую боль. — И без этого знаю, что я просто идиотка, которая влюбилась в своего учителя! — этот факт я выпаливаю скорее для себя, но по щеке уже скатывается слеза, которую я даже не пытаюсь смахнуть, отводя взгляд в пол. — Что же, — я чувствую, как Люк берет мои холодные, как лёд, ладони в свои, пытаясь согреть. — Тогда я, кажется, просто идиот, который влюбился в свою ученицу. Я повторяю услышанную фразу про себя несколько раз, прежде чем поднять глаза. Парень пожимает плечами, усмехаясь, и внимательно вглядывается в моё лицо, наблюдая за реакцией. — Ч-что? — это всё, что у меня получается выдавить из себя безжизненным голосом. Тёплая рука Люка ложится на мою щёку, большой палец мягко вытирает слезу. — Если это шутка, то она совсем не смешная. — я часто моргаю, ожидая ответа. — Солнце, какая же это шутка? — мистер Хеммингс издаёт нервный смешок, а потом приближается ко мне, плавно прижимая к парте своим телом. Чувствую, как внутри разгорается пламя, и не могу его потушить, широко распахнутыми глазами глядя на лицо учителя, которое сейчас находится так близко. — С таким ведь не шутят. — он выдыхает эти слова прямо в мои губы, обжигая, а потом переводит на них взгляд. — Я могу? — его синие глаза снова смотрят в мои, и я таю, как сахар в горячем чае, не слыша вопроса, но на всякий случай кивая. Тогда Люк аккуратно накрывает мои губы своими, едва ощутимо, словно снова спрашивает разрешения. Мне требуется несколько секунд, чтобы наконец осознать происходящее, обвить руками его шею и медлительно ответить на поцелуй. Меня, будто цунами, накрывает волна из чувств. Я слышу стук сердца в висках и, кажется, перестаю чувствовать свои ноги. Всё происходящее так сильно отличается от того, что было у нас тем странным летним вечером: сейчас Люк целует меня мягко, осторожно, пытаясь прочувствовать вкус и прочитать меня. Так, словно боится навредить. Спустя какое-то время Хеммингс отстраняется, пристально глядя в мои глаза, которые мне хочется вытащить из глазниц и выкинуть куда-нибудь подальше, лишь бы не смотреть в ответ и не плавиться от ледяного взгляда. — Прости, что мне понадобилось несколько месяцев для того, чтобы это признать. Чувствую себя отвратительно, когда понимаю, что ожидание причиняло тебе боль. — он прижимает к себе моё расслабленное тело и целует в макушку. — Я... Я даже не знаю, что мне сказать, — тихо отвечаю, прижимаясь щекой к груди Люка. Биение его сердца в моих ушах кажется лучшим звуком на свете. Я готова расплавиться в его тёплых руках, которыми он медленно проводит по спине. — Но ради этого однозначно стоило помучаться. — выдаю глупый смешок и поднимаю голову наверх, заглядывая в его глаза. — Нет, не стоило, — голос парня становится строгим, а я вопросительно смотрю на него. — То есть, я имею в виду, а что, если бы на моем месте был кто-то другой? Кто-то, кто не ответил бы на твои чувства, или, может, воспользовался ими? — он взволнованно смотрит на меня, и я чувствую, как от этого взгляда подгибаются мои колени. Неужели теперь этот взгляд всегда будет со мной? — Наверное, тогда я нашла бы в себе силы побороть свои эмоции. Но этого ведь не случилось, так зачем об этом думать, — пожимаю плечами, а потом вдруг выдаю широкую улыбку. — Чёрт, это самая искренняя улыбка, которая у меня была с того момента, как... не стало моего брата. — закончить эту фразу с той же улыбкой у меня не получается, потому что уголки губ медленно опускаются. — Я помогу тебе справиться с этим. Обещаю, это не просто слова, — он аккуратно берет моё лицо в свои ладони, улыбаясь в ответ. — Но я рад, что стал причиной этой улыбки. — Кстати... Вы... ведь говорили, что у Вас есть девушка? — я задаю этот глупый вопрос, который, кроме того, сейчас совершенно не в тему, только чтобы убедиться в ответе, который и так знаю. — Мы, очевидно, расстались — он усмехается, но в этом смешке нет и намёка на радость. — Она изменяла мне, так что не я один совершаю глупости. — Ох, чёрт возьми, это ужасно... Мне жаль, — я тут же мысленно проклинаю ту улыбающуюся девушку, лицо которой горело в моей памяти с того самого весеннего вечера. — Ты... Не заслуживаешь этого. — мой голос становится тише. — Откуда ты знаешь, чего я заслуживаю? Я делал так много глупых вещей в своей жизни, что не уверен, заслуживаю ли чего-то вообще. — он устало проводит ладонью по лицу, но пытается усмехнуться. — Я не нуждаюсь в жалости, хорошо? Я просто поделился этим с тобой, потому что доверяю. — с теплом смотрит в мои глаза. — И, да, конечно, обращайся ко мне на ты и по имени. Только не на уроках, — он смеётся, поглощая взглядом каждый миллиметр моего лица. — Потому что никто не заслуживает того, чтобы его предавали. — после этих слов щёки Люка вспыхивают лёгким румянцем. — Кстати об учёбе, ты правда не поставил оценку? — Правда. В этом ведь отчасти была моя вина, — он закусывает губу, а потом выдаёт смешок. — Но это в первый и последний раз! Не расслабляйся, Дженни. Ты правда отвечала очень плохо. — Хеммингс наклоняется и оставляет лёгкий поцелуй на моих губах, но я встаю на носочки, хватая его за воротник рубашки, и целую сильнее, чувствуя, с какой жадностью он отвечает. Я ждала этого целую вечность. Ждала эти мягкие губы, действующие не под влиянием алкоголя, а добровольно, эти тёплые руки, по-хозяйски расположившиеся на моей талии, и этот бешеный стук сердца, который я чувствую, положив ладонь ему на грудь. — Джейн, — он нехотя отстраняется с неловкой улыбкой на лице. — Это ведь явно значит «Да»? — я вопросительно сдвигаю брови, не осознавая суть вопроса из-за мыслей о том, что находится под этой рубашкой. Спокойно, всему своё время. — Мы вместе? — Будет очень смешно, если я сейчас скажу «нет»? — пытаюсь состроить серьёзную мину, но взрываюсь от смеха уже через три секунды наблюдения за недоумевающим лицом Люка. — Да, да, и ещё раз да! — с расслабленным смехом он прижимает меня к себе, поглаживая по спине. — Юморист из тебя так себе. — О чём вы, мистер Хеммингс? — я строю невинные глазки. Разве не я стояла здесь десять минут назад в смущении и обиде? — Ох, ладно, стоит признать, что это звучит довольно горячо, — он вдруг задумчиво кусает губу, заставляя меня покраснеть. — Что, прости? — Нет, ничего. — Люк облизывает губы, окидывает меня взглядом снизу вверх и идёт к входной двери, а потом оборачивается ко мне, добавляя. — Я про приставку «Мистер». — мои щёки начинают полыхать, но Люк не даёт мне погрузиться в свои глупые мысли. — Думаю, стоит открыть. А то представь себе ситуацию: закрытая дверь, учитель, ученица... — он поворачивает ключ в замке и с ухмылкой возвращается ко мне. — Тебя отвезти домой? — и снова этот взгляд. Если он будет смотреть так на меня каждый день, я растаю за какой-нибудь месяц, как долбанная свеча. — Как хочешь, я не против, — пожимаю плечами и отхожу к парте, чтобы взять рюкзак. — Тогда подожди пять минут. — он подмигивает и уходит в лаборантскую в дальней части класса. Я присаживаюсь на уголок парты и пытаюсь осмыслить произошедшее. Моя рубашка выбилась из-за пояса, и я поправляю её, снова краснея от воспоминаний. Чувствую, как по спине пробегают мурашки. — Мистер Хеммингс? — дверь в класс вдруг открывается, и внутрь заходит миссис Стоун. Я резко вздрагиваю, вновь поправляя рубашку, и пытаюсь убрать глупое выражение с моего лица. — Он... В лаборантской. — я судорожно сглатываю, кивком головы указывая на дверь позади себя. — А что ты здесь делаешь? Уроки ведь закончились пол часа назад. — она настороженно смотрит на меня поверх очков. — Я подошла спросить насчёт нашей последней работы, — отвечаю я, пытаясь сделать голос как можно более ровным. — Он пошёл найти мою тетрадь и посмотреть. — пытаюсь поверить своим словам и молюсь, чтобы Люк не крикнул мне что-нибудь из дальней части класса. Миссис Стоун кивает в ответ, теряя интерес к моей персоне. — Дженни, надеюсь, ты не против, если... — Хеммингс не успевает закончить фразу, и я облегченно выдыхаю, потому что чёрт знает, что он там хотел сказать, и если я выдержу ещё парочку замечаний про приставку «Мистер», то наша завуч – вряд ли. — Ох, Миссис Стоун, добрый день! — он быстрым шагом проходит к нам, завязывая пояс на плаще. — Я хотела спросить вас по поводу тех бланков, что выдавала вам вчера... — она смотрит на него с неким подозрением, но я уже не слушаю, рассматривая образ учителя. Его чёрный осенний плащ невероятно сочетается с голубыми джинсами, такими же чёрными туфлями на шнуровке и подтянутым телом. Я не думала, что ему настолько идёт чёрный цвет и что он настолько высокий. — ...Поняла. Простите за беспокойство. До завтра. — миссис Стоун благодарно кивает, направляясь к двери, и я решаю спасти ситуацию и убрать все подозрения. — Вы посмотрели мою работу? — устремляю взгляд на недоумевающего Хеммингса и жестами пытаюсь показать на уходящую женщину. До учителя быстро доходит то, что я пытаюсь сделать, и он уверенно кивает, отходя обратно к столу и открывая журнал. — Ах, да. Знаешь, у тебя там была парочка странных моментов, поэтому я сомневался по поводу оценки... — мы слышим хлопок двери и стук каблуков, уходящих вдаль по коридору, и дружно выдыхаем с облегчением. — Спасибо. Ещё чуть-чуть, и она бы точно что-то заподозрила. — он закрывает журнал, отходя от стола. — Я сама чуть не умерла от страха на месте, — нервно усмехаюсь, направляясь к выходу. — Да, чувствую, это будет весёлый год... — Люк подходит сзади, опуская руку мне на талию, и оставляет невесомый поцелуй на моем виске. — Мы справимся. Так или иначе, если вдруг мы окажемся в безысходной ситуации, с тобой точно всё будет в порядке, виноватым ведь буду я. — Нет, ни в коем случае! — я резко останавливаюсь и с испугом смотрю в его глаза. — Я не хочу, чтобы из-за какой-то идиотки, как я, пострадала твоя репутация, да и жизнь в целом... Нет, нет, этого не произойдёт. Никаких безысходных ситуаций. Ведём себя, как обычно, в пределах стен школы, — устало пожимаю плечами, представляя, как смешно и сложно будет выходить к доске на его уроках. И давно моя жизнь превратилась в такую до нелепости глупую комедию? — Ты не идиотка, — он обнимает меня, и я вновь слышу его учащённый пульс. — Успокойся, всё будет в порядке. Я не позволю этому случится. Мы не позволим. — он аккуратно целует меня в губы в последний раз перед тем, как мы переступаем порог класса и оказываемся в мире, где нельзя сделать и единого жеста без того, чтобы тебя не осудили или наказали.