***
— Джейн, подожди, пожалуйста! — слышу голос Эштона у себя за спиной и в удивлении останавливаюсь, оборачиваясь. Кудрявый парень подходит ко мне и топчется на месте. Я вопросительно поднимаю бровь. — Я бы хотел поговорить с тобой кое о чём, но не здесь. Мы можем встретиться сегодня в той кофейне, которая находится недалеко от наших домов? — он ловит мой недоумевающий взгляд, и быстро добавляет. — Я пойму, если ты откажешься, но, поверь, поговорить об этом важно, и будет лучше сделать это вне школы. — этой загадочной фразой он вгоняет меня в ещё больший ступор. — Э-э, ладно, во сколько? — ну если уж это будет лучше для меня, то зачем испытывать судьбу. — В четыре, пойдёт? — Вполне. Тогда до встречи, — выдаю ему слабую улыбку и ухожу дальше по коридору, оставляя его стоять там же с выражением лёгкого удивления и, одновременно с этим, удовлетворения на лице.***
— Спасибо, что согласилась прийти, — Эштон со скрипом отодвигает стул, садясь напротив меня, и я откладываю телефон в сторону, с интересом глядя на парня. — Мне не сложно. — делаю глоток уже заказанного кофе. — Будешь что-то брать? — парень лишь нетерпеливо отмахивается, нервным жестом поправляя волосы. — Ладно. Так о чём же ты хотел поговорить? — Джейн, не подумай, что я лезу не в свои дела, но… Что происходит между тобой и Хеммингсом? — то, что он с ходу задаёт этот вопрос, говорит о том, что он готовился к разговору, поэтому сначала я выдаю смешок, но потом до меня доходит суть вопроса, и все эмоции уходят с моего лица. Эштон складывает руки в замок и серьёзно смотрит на меня, а внутри всё сжимается и замирает от сковывающего страха. Смотрю на него со смешанными на лице удивлением, ужасом, волнением и началом истерики. Надеюсь, он не может разобрать ни одной из этих эмоций из-за их смеси. В каком месте система дала сбой? — Как раз лезешь. Эштон, о чём ты? Что может быть между мной и нашим учителем? — я приподнимаю брови, делая вид, что сильно удивлена и шокирована таким предположением, но с Эштоном, кажется, не срабатывает, потому что он лишь качает головой. — Все эти взгляды, прикосновения, ваши улыбки друг другу… Неужели ты хочешь сказать, что мне кажется? Что это совсем ничего не значит? — он сдвигает брови, будто заранее зная ответ. Внутри себя я трёхэтажно матерюсь, но пытаюсь придать своему побледневшему лицу как можно более спокойный и удивлённый вид. — Ты следишь за мной? Да, чёрт возьми! Мне нужна хорошая оценка, я пытаюсь налаживать отношения со всеми учителями, теперь я не могу ещё и улыбаться? Что за предвзятое отношение… — я начинаю уже по-настоящему злиться, входя в роль невинной Дженни, которой не являюсь, но шатен выглядит невозмутимым. — Если я скажу, что видел, как вы целовались, ты тоже будешь отрицать? Или списывать это на оценки и учёбу? — он грустно усмехается, устало проводя ладонью по лицу. — Я, конечно, понимаю, ради оценок можно пойти на всё, но не до такой степени... Моя деланная уверенность бесследно исчезает. Я становлюсь бледной, как полотно, и лишь раскрываю рот, но сразу закрываю его и нервно облизываю губы, не в силах подобрать нужных слов. Потом я закрываю лицо ладонями и глубоко вдыхаю воздух, пытаясь успокоиться. Эштон ведь пока не говорил, что собирается рассказывать кому-то о наших отношениях? Да, но исправлять что-то уже поздно. — Зачем тебе нужно это знать, Эштон? Побежишь докладывать директору? Валяй. — горько усмехаюсь я, натягивая улыбку. В моей голове уже пролетают картины с увольнением Люка, наказанием от родителей и кучей презрительных взглядов от окружающих. Мне абсолютно всё равно на остальных, но мне не плевать на блондина с голубыми глазами и его жизнь, которая сейчас сильно зависит от меня. — Нет, я не собирался никому об этом рассказывать. Это, так скажем, персональный интерес. — он прочищает горло, и я замечаю лёгкий румянец смущения на его щеках. — Что? — я тупо смотрю на него, но отдельные пазлы в моей голове начинают собираться в одну большую картину. — Ты не понимаешь, о чём я? — он смотрит на меня с лёгкой усмешкой. — Знаешь, а ведь ещё тогда, прошлой весной я подозревал, что в этом замешан Хеммингс. Я видел, как ты смотришь на него, — Эштон поднимает взгляд, встречаясь со мной глазами. — И, конечно, думал, что это моя паранойя, потому что ты действительно выглядела очень вымотанной, и говорила мне про этого Томлинсона... Надеюсь, ты понимаешь, что это было до безумия глупо — расставаться со мной из-за чувств к другому парню, так ещё и врать при этом. У нас ведь всё было хорошо, с этим ты вряд ли поспоришь! — он криво улыбается, продолжая пытать меня своим взглядом. В его ореховых глазах видна беспросветная боль, которой он живёт. Оказывается, если дольше смотреть людям в глаза, узнаешь, что многие среди нас мучаются от боли. Мои губы начинают подрагивать, но я не позволяю себе дать волю эмоциям. — Ты так виртуозно врала мне, но должна знать, что тайное всегда становится явным, — шипит он, и мне становится не по себе. — Потом этот грёбанный лагерь… Ты хоть поняла, что та песня была посвящена тебе? Которую я пел вечером, под гитару? Так хреново, как тогда, мне ещё никогда не было. — он устало потирает лоб, а я лишь удивлённо качаю головой. Он захотел встретиться со мной, чтобы прочитать нотации и надавить на жалость? — Да, я поняла это, и мне тоже было хреново. Да, Эштон, и мне правда очень жаль, и… — я начинаю быстро лепетать слова оправдания, хотя понятия не имею, что именно мне стоит сказать, но палец парня взлетает в воздух, показывая, что речь ещё не окончена. — Конечно. Конечно, тебе жаль. Ты ходила с ним до школы каждое утро. А я везде ходил с этой дурой, у которой цвет помады был ярче, чем неоновые лампы в клубах, а мозги запудрены настолько, что она начала пудрить и мои. — я вижу, как он со злостью сжимает руку в кулак, глядя в пол. — Ты и правда поступила отвратительно, лишь тогда мне открылись все негативные стороны твоего характера. Я поднимаю на него глаза, в уголках которых уже собираются слёзы обиды. Эти слова режут моё сердце раскалённым ножом. Ты мог и не встречаться с ней, идиот, ведь вряд ли она когда-то даже нравилась тебе. Никогда не найду в себе сил, чтобы сказать это ему в лицо. Я понимала свою вину, но смогла задвинуть это назад, забыть, потому что то ужасное время осталось в прошлом, и вдруг Эштон начал вновь ворошить старую листву. — Но что мне следовало сделать? Рассказать тебе, что я влюбилась в нашего учителя, чёрт возьми? Тебе было бы лучше? — отвечаю слабым голосом, и вижу искры злости в его глазах. — Не знаю, но однозначно не стоило врать. Ты такая бесчувственная, Дженни. Я так жалею сейчас, что когда-то доверился тебе, потому что ты буквально сломала меня! — он слегка повышает голос, пытаясь не привлекать внимание остальных посетителей кафе. — Я чувствую на себе, что это такое — разбитое на куски сердце. И у меня не получается его склеить. — его голос становится тише, словно потухает. — Не называй меня Дженни, если я так тебе противна, — говорю я так тихо, что вряд ли он даже слышит это, и чувствую, как в горле появляется неприятный ком. Я уже устала плакать. — Я… Эштон, я, — я запинаюсь, глотая слёзы. — Прости меня, если сможешь, мне правда очень жаль. — я поднимаю на него взгляд полный сожаления, потому что сейчас мне действительно жаль. С одной стороны я начинаю чувствовать себя тряпкой и хочу ответить ему как-нибудь грубо, поставив на место, но другая сторона побеждает, и я молча позволяю слезе скатиться по моей щеке. Мне становится плохо почти физически, я начинаю чувствовать свой учащённый пульс и мне не хватает воздуха. — Мне нужно сделать глоток свежего воздуха, иначе я задохнусь. Мы можем закончить на улице? — я хватаю свой стакан с кофе, вскакивая из-за стола, и быстро надеваю куртку. Эштон скептически кивает, и мы выходим на холодный январский воздух. — Возможно, мне не стоило быть таким прямолинейным, но я думаю, что по-прежнему прав, — он пожимает плечами, доставая из кармана сигарету. — Ты куришь? — А тебя это правда волнует? — он чиркает зажигалкой и пристально смотрит в мои глаза. Я раздражённо выдыхаю, опуская взгляд. — Для чего был весь этот спектакль? Стало лучше после того, как причинил боль в ответ? — на мои глаза вновь наворачиваются слёзы обиды, когда я опять и опять прокручиваю в голове всё то, что он сказал. — Я высказал всё, что думаю о тебе, и мне стало чуть легче. Но собрать моё сердце обратно из осколков будет гораздо сложнее. — Эштон кидает на меня последний взгляд, полный пренебрежения и обвинения, которыми однозначно пытается скрыть что-то ещё, и замолкает, делая затяжку. Я смотрю на него в состоянии лёгкого шока, не в силах произнести и слова. Этот кудрявый парень, в которого я когда-то была влюблена, изменился просто до неузнаваемости. Тот Эштон был против сигарет, боялся причинить боль важным ему людям — что ж, наверное, я больше к таковым не отношусь, — и ямочки появлялись на его щеках так часто, что уже практически не уходили. Этот же парень выпускает сигаретный дым через ноздри, его бледное осунувшееся лицо обдувает холодный ветер, а в его взгляде буквально написано: «Мне плевать на этот грёбаный мир». — Если ты считаешь себя единственным человеком, который остался одинок, то ты глубоко ошибаешься. Без брата, кстати, жить гораздо хуже. Только вот в твоём случае винить стоит себя самого и никого больше. — я шепчу эти слова, потому что боюсь разрыдаться, повысив голос, но парень никак не реагирует. Я не знаю, что происходит у него внутри, но если ему не всё равно на то, с кем я встречаюсь, но всё равно на смерть Майкла, то мне ещё противнее стоять рядом с ним. — И, повторюсь, — тихо всхлипываю, пытаясь скрыть слёзы. — Мне очень жаль. Но мне больше не будет жаль, если ты вдруг расскажешь директору обо мне и… мистере Хеммингсе. — говорить такую фразу опасно, но я рискую. Жалкое подобие угрозы, которая, к слову, если и подействует, то только на меня саму. — Мне поебать, с кем ты в отношениях. Только, прошу, будь аккуратнее с ним. Кто знает, на что он способен, — Эштон выдыхает дым практически мне в лицо, разворачивается и уходит вдаль по улице. Я смотрю ему вслед, и у меня трясутся руки. Он предложил мне встретиться, облил дерьмом меня и Люка и ушёл, обдав сигаретным дымом. От шока из моей головы вылетают все мысли, но всё, что я могу делать потом, это стоять и думать о том, насколько хуже, чем я, поступил этот придурок. Чувствую, что у меня вот-вот начнётся истерика, и еле могу сдерживать подступающие слёзы. Захожу обратно в тёплое помещение кофейни и пытаюсь начать думать о том, что же нам теперь делать, но меня прерывает звонок по FaceTime от Люка. Я быстро вытираю мокрые дорожки с лица и натягиваю улыбку, отвечая на звонок. — Привет, — сначала Хеммингс улыбается в ответ, но увидев моё выражение лица, прекращает. — Эй, Дженни? Ты плачешь? — его голос резко становится очень взволнованным. — Нет, я просто… Не знаю, думаю, тебе кажется, — хмурю брови в фальшивом недоумении, но мой хриплый голос сильно выдаёт рыдания, поэтому я лишь пытаюсь скрыть очевидное. — Нет, ты плачешь. Что случилось? — быстро говорит он, внимательно глядя на меня сквозь экран. — Ничего особенного. Я как обычно, из-за всякой ерунды… — вновь всхлипываю и закрываю глаза ладонью. — А теперь честно. Пожалуйста. — он звучит по-настоящему обеспокоенно, и в какой-то момент это даже умиляет меня. — Ты можешь приехать? Лучше поговорить об этом лично. — Без проблем, — сквозь экран телефона я вижу, как парень встаёт с дивана, на котором сидел в начале разговора, и выглядит ещё более взволнованным. — Где ты? — я скидываю ему адрес, и он сбрасывает трубку.