***
День не задался с самого начала. Будильник не сработал, поэтому папа разбудил меня только перед тем, как вышел из дома, что означало «у тебя есть десять минут на сборы или ты опоздаешь везде, где только можно». Я бегала по дому, пытаясь собраться за рекордное количество времени, нечаянно вылила обжигающе горячий кофе на белоснежную рубашку и начала плакать, когда не получилось ровно нанести помаду. Вот и сейчас я несусь по школьному коридору, нервно скручивая тетрадь в руках в рулончик, моё лицо опухшее от недосыпа и слёз, толстовка помята, потому что я в порыве злости вытащила её из дальнего угла шкафа, а лямка рюкзака постоянно сползает с плеча. До кабинета географии я долетаю за считанные секунды и нерешительно стучу в дверь, открывая. Урок начался семь минут назад, и, учитывая мои напряжённые отношения с преподавательницей по этому предмету, меня ожидают несколько минут поучительных нотаций. Ко всему прочему, ещё и прекрасная оценка. Не забывай, ты ведь не сделала контурные карты вчера вечером, были дела и поважнее. Когда я распахиваю дверь, получается лишь в недоумении замереть на месте. Опираясь о дверной косяк, справа стоит Хеммингс, который как-то нервно улыбается при виде меня. Напротив я вижу сидящую за своим столом миссис Стэнфорд, на плечах которой накинут красный шарф в чёрную клетку. Сначала я с глупым выражением лица стою в дверях, пытаясь не смотреть Люка, потому что по-прежнему чувствую себя неловко от того, что сделала на порыве эмоций. Потом же, боясь представить, сколько времени я простояла, тупо разглядывая Хеммингса и одноклассников, я прочищаю горло, опускаю взгляд в пол и быстро говорю: — Миссис Стэнфорд, извините за опоздание, пожалуйста. Я могу войти?.. — Флеминг, ты можешь хотя бы раз прийти на мой предмет вовремя? — мысленно закатываю глаза, но продолжаю стоять на месте. — Мы с вашим классным руководителем как раз обсуждали опоздания… — я поднимаю на неё виноватый взгляд, но сразу же перевожу его на учителя. Он, в свою очередь, замечает мой помятый вид, и едва заметно хмурится. — Будильник не сработал. Так я могу зайти? — Боже, Джейн, будь немного наглее, — одним уголком губ шепчет мне Хеммингс, усмехаясь, и я, сдерживая смешок, воспринимаю это как призыв к действию и бесцеремонно захожу внутрь. Направляюсь к парте Сэйди, когда вновь слышу его голос сзади, на этот раз уже громче. — Миссис Стэнфорд, мы ведь уже говорили с вами по поводу Джейн, определённые обстоятельства… — мои щёки вспыхивают, а на губах появляется неконтролируемая улыбка. Я сажусь рядом с подругой, доставая пустой лист канцелярской бумаги, на котором должна быть нарисована моя карта природных ресурсов. — Мистер Хеммингс, у неё было достаточно времени на то, чтобы прийти в себя, и сейчас это не является оправданием… — Эта старпёрша и правда думает, что можно, как она выразилась, прийти в себя, за полгода после смерти человека? — я слышу шёпот Сэйди сбоку и с улыбкой поворачиваюсь в её сторону. — Кстати, привет. —…больше не повторится, правда, мисс Флеминг? — пронзительно-голубой взгляд Хеммингса встречает мой, и, чувствуя как мои щёки становятся на несколько оттенков ярче, я загипнотизировано киваю.***
— Луи! Луи Томлинсон! — я слегка повышаю голос, чтобы парень услышал меня в шумном коридоре, но в этом, видимо, и нет необходимости, потому что он останавливается, словно по приказу. Я быстро догоняю его и натягиваю улыбку. — Привет. Мы можем поговорить? Пожалуйста. Парень согласно, хоть и удивлённо, кивает, и мы отходим к широким окнам. — Знаю, осенью мы прекратили общаться очень глупым образом... — аккуратно начинаю я, но парень, почему-то, выглядит абсолютно невозмутимым. — Так вот, я подумала, стоит извиниться. Так что извини, что всё получилось так, было бы неплохо продолжить общаться, что думаешь? — Ты права. И я совершенно не против, — парень широко улыбается. Его высокий, но приятный, хриплый голос идеально сочетается с острыми скулами и глазами цвета электрик. Я подавляю смешок, заметив чёрные подтяжки, пересекающие белоснежную рубашку под его пиджаком, и ещё больше меня изумляют спортивные кроссовки, совершенно не подходящие к этому образу. Впрочем, было бы глупо отрицать, что он выглядит стильно. — Что же, тогда позволь мне начать эту дружбу самой ужасной вещью — просьбой. — я смущённо опускаю взгляд, но Луи насмешливо хмурится. — Да ладно, всё в порядке, это не самое ужасное начало, поверь, — он усмехается. — Хорошо, — слабо улыбаюсь. — У меня есть к тебе одна просьба, и она очень, очень важная, — я складываю ладони в просящем жесте и смотрю на него умоляющим взглядом. — Проси что угодно взамен. — Почему именно ко мне? — он удивлённо поднимает брови. — Я случайно ляпнула твоё имя, но исправлять что-то было уже поздно, — Луи хмурится сильнее, пытаясь вникнуть в смысл сказанного. — Так ты поможешь мне? — Скажи, что нужно, и я отвечу. — ненавижу, когда мне ставят такие условия, потому что вероятность того, что человек потом сольётся, равна практически ста процентам. — Ладно, хорошо, — кто не рискует, тот… Короче, попытаться стоит. — История такая: у меня есть молодой человек, о котором моим родителям знать не стоит, но мне очень нужно отпроситься к нему на ночь. Поэтому я хочу попросить тебя сыграть роль моего парня на один вечер. Всего один ужин с моими родителями и милой улыбкой на лице. Умоляю, — я вновь смотрю на него, пытаясь понять его мысли. На лице Луи выражены смятение, смущение и непонимание. Он выглядит так, словно проводит какие-то математические вычисления в своей голове. — У меня огромное количество вопросов, но это вроде бы звучит не так сложно. И взамен действительно всё, что угодно? — он пожимает плечами, а я не могу сдержать широкую улыбку, потому что и не надеялась, что смогу уговорить его. — В разумных пределах, конечно, да. Я могу дать денег, попытаться сделать за тебя задание, найти девушку… — Нет-нет, всё это ни к чему. Просто ответь на один вопрос. — Вопрос? — переспрашиваю я, глупо уставившись на парня. — Если он про то, всё ли у меня в порядке с головой, то определённо нет, — нервно смеюсь, но тут же замолкаю, встречаясь с серьёзным взглядом Томлинсона. — Мне просто кажется, что это странная просьба, либо твой вопрос смертельно важен. — Нет, не смертельно, конечно, — он усмехается, но как-то невесело. — Просто… — он выглядит так, будто очень сильно сомневается, и я чувствую как холод сковывает мои внутренности. — Просто скажи мне, кто он, твой реальный парень. — я поднимаю брови в удивлении. Этого парня явно не волнуют материальные ценности — любой другой мог попросить пачку денег или, на худой конец, еды, но он просто спрашивает меня о том, с кем я встречаюсь. — Ох, Луи, — слабо улыбаюсь. — Боюсь, что всё, кроме этого. — Нет, Дженни, так нечестно, — он начинает смеяться, и я невольно выдаю широкую улыбку в ответ. — Ладно, я не буду тратить желание на вопрос, на который, скорее всего, даже знаю ответ. — Знаешь? — я недоверчиво хмурюсь, но подозрение заползает в мою грудь, словно склизкая и холодная змея. — И кто же? — Хеммингс, да? — если бы у меня во рту была вода, я бы тут же выплюнула её прямо на Луи, но я просто стою и смотрю на него, широко раскрыв глаза. — Эй, да не бойся ты так, вы почти не палитесь. — Тем не менее, об этом знают уже два совершенно посторонних человека, — говорю я слабым голосом, чувствуя, как мутнеет всё вокруг. — Я надеюсь, ты не будешь никому рассказывать об этом? — если Эштона я хоть немного знаю, и понимаю, что на такой поступок он вряд ли пойдёт, то Томлинсон для меня — почти незнакомец, и я понятия не имею, что у него в голове. — Конечно нет, — он фыркает. — Я просто наблюдал. Если другие не будут смотреть так пристально, они не заметят. Обещаю. — Теперь у меня другой вопрос, — я уже начинаю жалеть, что начала этот разговор. — Какого чёрта ты наблюдал за мной, да ещё и так усиленно? — щёки парня едва заметно розовеют. — Прости. Было интересно узнать о тебе больше… — В двадцать первом веке, чтобы узнать больше о человеке, люди не преследуют его, — я закатываю глаза и раздражённо провожу ладонью по лицу, но потом понимаю, что других кандидатов у меня нет, и решаю замять эту неприятную ситуацию хотя бы на время. — Ладно, пока опустим это. Так что насчёт моей просьбы, Луи? — Я согласен, если ты научишь меня целоваться. — парень смотрит в пол, и я едва различаю тихо произнесённые слова, а потом застываю от удивления. — Что, прости? — Поцелуй. Вот о чем я прошу. — он поднимает на меня изменившийся взгляд. — Нет, погоди, — я издаю нервный смешок и поднимаю ладонь. — Сначала ты попросил научить тебя. — Да, — глаза парня выглядят кристально синими, и я невольно заглядываюсь. — Именно это я и имел в виду. — с недоверием смотрю на него, и он раздражённо продолжает. — Да, я в свои восемнадцать ни разу не целовался по-человечески, это очень странно? — Слабо верится, — я закусываю губу, думая, как же мне поступить. Я не знаю ни одного другого парня из нашей школы, которого бы звали Луи, чтобы попросить его о том же, тем более что этот Луи согласен, поэтому мне нельзя упускать этот шанс. Надеюсь, поцелуй не будет считаться изменой, если я ничего не чувствую к Томлинсону, но рассказывать о моем плане Люку я тоже не собираюсь. По крайне мере, пока. — Ладно. Я согласна, — сдаюсь, протягивая ему ладонь, и он пожимает её с радостной улыбкой. — Я могу взять твой номер, чтобы уточнить подробности нашей сделки позже? — он учтиво достаёт телефон из кармана, и я с тяжёлым чувством на душе диктую ему набор из цифр.***
POV Luke. После звонка Эштон, почему-то, остаётся последним, кто не выходит из кабинета. Он очень медлительно складывает свои вещи в рюкзак и выглядит довольно подавленным, поэтому я решаю, что это мой шанс на разговор, который я планировал последние несколько часов. — Ирвин, — я подхожу к его парте, и он поднимает на меня большие глаза орехового цвета. — Прости, что задерживаю. Я до последнего не хотел ничего говорить, так как обещал… — сжимаю руку в кулак, держа её за спиной, потому что начинаю злиться на себя из-за своей же нерешительности. — Но ты и правда поступил, как полный придурок. — он вскидывает брови в слабом удивлении и опускает рюкзак обратно на парту. — Конечно. Дженни пожаловалась своему папочке на плохого мальчика. Извините, — он кривит лицо, а меня передёргивает от этой фразы. Обращение «папочка» по отношению к Дженни звучит забавно. Спустя секунду это отвлечение проходит, и меня окатывает ведром ледяной воды: эту фразу мне сказал долбанный ученик. — Прекрати. Поговори со мной по-человечески хотя бы раз в жизни. — я хмурю брови, скорее из-за злости, чем строгости. Эштон кротко кивает, стирая глупое выражение со своего лица. — Лично тебе я ничего не сделал, верно? Оставь её в покое. Если человек причинил тебе боль, делать что-то плохое в ответ — не выход из ситуации! — Легко говорить, когда она принадлежит вам целиком и полностью. — его лицо темнеет, когда он погружается в какие-то свои мысли, а потом резко поднимает голову, выпаливая. — Я думаю, вы просто управляете ей, как долбанной марионеткой! Она ведь нужна вам только для этого, вы пользуетесь ей и вашим положением! Я молча смотрю на Эштона, не в силах произнести и слова в состоянии шока. Это было… сильное обвинение. Этот парень с осунувшимся, бледным лицом, взлохмаченными волосами, который должен жить своей жизнью и хоть иногда улыбаться, выглядит всё хуже с каждым днём и разбрасывает такие утверждения, словно это комплименты. — Это был перебор, Эштон. — тихо отвечаю ему, пытаясь подобрать правильные слова. — Ты очень, очень сильно ошибаешься. И мы, кажется, совсем не знакомы. — в шутку протягиваю ему свою руку для пожатия. — Привет, я Люк Хеммингс, и я бы никогда не стал пользоваться людьми и их чувствами. Особенно таким человеком, как Джейн, — я продолжаю уже гораздо серьёзнее, глядя в его глаза и пытаясь прочитать в них хоть одну эмоцию, кроме ненависти к окружающему миру. — Она… Словно статуэтка из матового стекла. Выглядит очень прочной, но разобьётся вдребезги при малейшем соприкосновении с землёй. Я отлично это понимаю, никогда не воспользуюсь этим, и... Я никогда, слышишь, никогда не причиню ей вред. — чувствую закипающую во мне злость от такого несправедливого высказывания. Я полюбил эту невероятную девушку всем сердцем, а этот идиот утверждает, что я всего лишь использую её. Интересно, в каких же целях, по его мнению. Внезапно в памяти вспыхивает воспоминание о недавно проведённом вечере вместе, и я смущённо опускаю взгляд в пол. То, что произошло, явно было по обоюдному согласию — как и всё, что ещё произойдёт в будущем. — Ладно, я понял, извините, — он поднимает руки вверх, как бы сдаваясь. — Это было слишком, и я не сдержался. — Надеюсь, это ты и вправду искренне. — я хмыкаю, убирая руки в карманы. — И ещё кое-что, Ирвин. Если ты на свой страх и риск планируешь шантажировать Дженни этой информацией, или задумываешь что-то ещё похуже, то я тебя умоляю, не делай этого. Ты можешь прямо сейчас пойти к директору, выложить все карты, и я даже оправдываться не буду, — замечаю, что Эштон стоит, уставившись в пол, и его уверенный, полный ненависти взгляд, больше не прожигает во мне отверстие. — Это, конечно, повлияет на многое, но даже не пытайся больше говорить с Джейн об этом. — Я и не собирался! — эта фраза, которая изначально подразумевалась как возмущённое восклицание, звучит тихо и сдавленно. — Я… Чёрт возьми, да я все ещё люблю её… И я до безумия хочу, чтобы она была счастлива! Я боялся, правда боялся, что вы можете сделать ей больно. Теперь понимаю, что нет… — Эштон всё-таки поднимает глаза, глядя на моё ошарашенное выражение лица, и я вижу слёзы. — Она улыбается. Благодаря вам. Пусть и не со мной, но я хочу, чтобы она была счастливой… Я причинил ей боль, вроде как в ответ, но всё равно чувствую себя ужасно, — он заламывает руки, голос срывается, а его глаза блестят всё сильнее. — Я тот ещё придурок, вы абсолютно правы. — Ирвин заглядывает в мои глаза, и мне сразу становится так его жаль. В его взгляде так много боли, сожаления и горечи, а искренние слёзы, которые скапливаются в глазах, показывают, что это всё совсем не спектакль. По крайней мере, мне очень хочется в это верить. — Я не буду к ней даже приближаться, не буду никому ничего рассказывать, потому что я хочу, чтобы она продолжала улыбаться. Я лишь попрошу вас беречь её. Она, кажется, и правда любит вас. — он в последний раз смотрит на меня, смахивает слёзы рукавом салатовой толстовки и, схватив рюкзак, выбегает из класса, громко хлопая дверью. — Вот чёрт, — я ударяю ладонью по парте, а потом провожу ей по лбу и волосам. Всё начинает понемногу проясняться в моей голове, но диссонанс никуда не уходит: я не могу сопоставить ненавидящего Ирвина со злыми глазами и ядовитыми фразами, и этот жалкий взгляд, слёзы и чистосердечное признание. Мне в одно мгновение становится стыдно — он, мать его, всё ещё любит Джейн, и я испортил всё одним лишь существованием. Мне очень сильно хочется кого-нибудь ударить, но в голову прихожу только я сам — моё ухмыляющееся выражение лица, которому хочется врезать.