Love Is Blind

Из холла вновь слышатся какие-то приглушённые разговоры, а высокая дверь опять захлопывается перед нашими носами. — Теперь и у меня есть небольшая надежда на хороший исход, — я всхлипываю и выдавливаю улыбку. Люк слабо улыбается тоже, и бледность его лица, с которой безумно контрастируют яркие синяки, мне совершенно не нравится. — По ощущениям прошёл уже почти час, но к нам так никто и не приходит. Аккуратно отстраняюсь от парня и вытягиваю голову, пытаюсь рассмотреть происходящее снаружи, но дверь прикрыта почти полностью. Вдруг из холла раздаётся звук падающего тела, крики и нечто похожее на стук пистолета, бьющегося о плитку при падении. Я резко поворачиваю голову к Люку, но он понимает происходящее явно не лучше меня. Один из охранников возле дверей чувствует неладное и с волнением выглядывает наружу. — Какого черта? — он удивлённо поднимает брови и не двигается, пока к нему не присоединяется его напарник. Переглянувшись, они открывают дверь и вместе выходят в вестибюль, стоя по-прежнему возле помещения, но уже с другой стороны прохода. Нам тоже становится интересно, что же чрезвычайного у них случилось, и почти все заложники в один момент подаются в центр комнаты, дабы разглядеть холл. Я не являюсь исключением, и мне лишь нужно сдвинуться немного вправо. За толпой людей почти ничего не разглядеть, но я вижу, что упавший человек был Россом, полиция наконец-то смогла окружить захватчиков, и рыжий — единственный, кто ещё не положил оружие. — Повторяю ещё раз, — холодно заявляет полицейский, перехватывая автомат в руке поудобнее. Теперь, когда дверь открыта и его лицо можно разглядеть, голос слышен отчётливее. — Если вы все, подчёркиваю, все сдадите оружие, мы сможем помочь вашему боссу. Во дворе стоят несколько скорых, и врачи придут сразу же. — Мне плевать на этого придурка, мне нужны только деньги! — рыжий парень злится и, видимо, не собирается сдаваться так просто. — Последнее предупреждение, и мы стреляем. Рука преступника вздрагивает, но он остаётся твёрд. Тогда полицейский с широкими плечами едва заметно кивает, и его напарник, стоящий прямо сзади идиота, стреляет. Пуля проходит сквозь грудь Рыжего, и он театрально падает на колени, а затем и на спину. В этот момент полицейские бросаются связывать напарников Росса, а оставшаяся часть из пяти-семи мужчин направляется в нашу сторону. — Выходим из помещения по одному человеку, люди снаружи будут давать дальнейшие указания, — главный среди них делает нам объявление, то и дело слушая и отдавая приказы по рации. — Тут есть те, кто не может идти самостоятельно? Все молчат, давая отрицательный ответ, и он командует ближайшему к двери человеку, чтобы тот вставал. Я наконец-то понимаю, что происходит, и еле сдерживаю широкую улыбку. Искры радости плещутся где-то внутри, когда я поворачиваюсь к Люку. Он выглядит таким счастливым, каким я не видела его ещё никогда, но его недоверчивый взгляд говорит, что он действительно не может поверить в происходящее. Конечно, он не сможет сразу осознать это по-настоящему чудесное спасение, побывав на волоске от смерти. Люди медленно выходят из помещения, слегка шатаясь от усталости. В конце концов очередь доходит и до нас. Я встаю, едва держась на затёкших ногах, и молча шагаю мимо полицейского. От выхода из комнаты и до стеклянных входных дверей выстроилась линия из копов, и я иду вдоль них, пока не оказываюсь на свежем воздухе. Меня тут же ведут к другой группе, аккуратно взяв за предплечье. Люка приводят почти в тот же момент, и он встаёт возле меня, плечом касаясь моей спины. Я перестаю сдерживать улыбку и вдыхаю воздух полной грудью. На улице только начинает светать, сейчас где-то после четырёх утра, и небо покрыто тёмно-синими разводами с ярко-голубой полосой на горизонте. В том глотке воздуха, который впитываю в себя, чувствуется запах свободы, и это осознание добивает меня. Мы спасены, чёрт возьми. Нас держали в заложниках — раньше мы об этом только читали в интернете с содроганием, надеясь никогда не испытать, но испытали — и остались живы. Несмотря на чувство неестественной свободы, мы по-прежнему остаёмся обычными людьми, и нам становится холодно: на улице конец февраля, а почти все среди нас одеты во что-то лёгкое и повседневное. Полицейские заботливо приносят нам пледы, и даже забавно смотреть на то, как они укрывают ими заложников со скованными руками. Мы с Люком не остаёмся без мягкого подогревателя, а кроме этого делимся друг с другом своим теплом в странных объятиях без рук. — Мы снимем с вас наручники, как только все захватчики будут усажены в машины, — поясняет полицейский, когда всех заложников собирают в одном месте. — Всё будет в порядке. — его голос звучит так твёрдо, что невольно начинаешь верить. — Там могут быть ваши знакомые и родственники, прибывшие по звонку, — он делает жест рукой, и я сразу поворачиваю голову по направлению её движения, направо. Территория отеля оцеплена полицией, красно-белые ленты и яркие знаки висят по всему периметру, но в одном месте, недалеко от парковки, стоит группа людей. Их там не очень много, не больше пятнадцати, но они есть. Вглядываюсь в лица, пытаясь разглядеть хоть что-то с этого расстояния, и из моей груди вырывается выдох облегчения, когда я узнаю родителей. Они тоже замечают меня, и тут же робко машут руками, а мама, кажется, плачет. Широко улыбаюсь в ответ, как вдруг различаю среди остальных людей директора нашей школы, и улыбка медленно стирается с лица. — Люк, — я слегка откашливаюсь, и поворачиваюсь к парню. Он хмурится, глядя в ту же сторону, откуда я только что отвернулась, и я понимаю, что объяснять особо нет необходимости. — Там мистер Катнер. — Что ж, я думал, перед увольнением они дадут мне хотя бы вернуться в школу, — он нервно усмехается, но волнение сквозит в его голосе. — Дженни, всё хорошо. Мы остались живы и мы на свободе, вдвоём, это ведь главное? — он поворачивается, пристально смотрит в мои глаза, и я вижу, что он уверен в каждом своём слове. Быстро киваю, потому что беспрекословно доверяю этому человеку. Спустя пятнадцать минут последняя машина с захватчиками выезжает со стоянки, и к нам подходят ещё несколько полицейских. Они ловко снимают наручники с каждого, перед этим убедившись, что мы — именно те, за кого нас принимают, а не подставные люди. Освободившись от оков, я поднимаю руки к лицу. Не видела их лишь несколько часов, но только теперь понимаю, какой же важной частью тела они, оказывается, являются. Не успеваю привыкнуть к тому, что снова свободна, как сильные крепкие руки обнимают меня. Исполнил обещание,— мелькает в моей голове, и я ухмыляюсь. Люк мягким рывком прижимает меня к себе, стараясь не задеть повреждённую руку. Проводит ладонью по волосам, спине, и я чувствую, как дрожат его пальцы. От всей ситуации мурашки пробегают по коже, и я вновь улыбаюсь. Обнимаю его в ответ одной рукой, пока левая безжизненно висит, но тут же натыкаюсь на влажную ткань рубашки парня. — Тебе не больно? — шепчу куда-то в плечо, потому что, чтобы достать до уха, мне нужно встать на носочки. — Больно, но я очень хотел обнять тебя, — бормочет он, попеременно с этим вдыхая запах моих волос. Слабая, приятная дрожь проходит по телу, но, переборов себя, я всё-таки отстраняюсь. — Когда тебе будет лучше, можем обниматься без остановки, но сейчас я боюсь сделать хуже, — дружелюбно улыбаюсь и сжимаю его предплечье пальцами. Он согласно кивает и наклоняется ниже, чтобы запечатлеть трепетный поцелуй на моем лбу, и это вызывает у меня смущённую полуулыбку. Краем глаза замечаю Ника и поворачиваюсь в его сторону. Совершенно отстранённо он смотрит в небо, задрав голову, и я вижу на его лице слабую улыбку. Кажется, почувствовав на себе мой взгляд, мужчина поворачивается и улыбается ещё шире, направляясь к нам. — Вряд ли мы ещё встретимся, потому что я улечу сразу, как только будет возможность, — подойдя ближе, Николас усмехается. — Но было приятно познакомиться, хоть и в таких обстоятельствах. Вы очень красивая пара, и я искренне надеюсь, что у вас всё сложится. — всё с той же улыбкой он пожимает руку Люку, а потом и мне, и уходит в сторону другой группы людей. — Пожалуйста, не отходите никуда! — неожиданно объявляет полицейский по громкоговорителю. — Всех, независимо от того, есть ли у вас повреждения на теле, скоро доставят в больницу. Пока мы ждём машины, разрешается пообщаться с близкими. Если кто-то хочет встретиться, подойдите ко мне. — он строго кивает в сторону кучки людей за ограждением. Я поворачиваю голову к Люку. Он одобрительно кивает и смотрит на меня самым тёплым взглядом. — Мне пойти с тобой? На улице уже практически рассвело, поэтому я, наконец, могу разглядеть до ужаса бледное лицо парня, острые скулы и кровоподтёки. Меня тут же передёргивает. — Знал бы ты, как выглядишь сейчас, — говорю взволнованным тоном и ловлю недоумевающий взгляд в ответ. — Лучше посиди, ладно? Вы ещё успеете поговорить, а сейчас им явно будет не до этого. — я подхожу ближе и большим пальцем аккуратно стираю полоску крови со скулы парня. Он ловит мою руку и сжимает. — Хорошо. Я и правда не в лучшем состоянии, — лёгкая усмешка появляется на его лице, и Люк присаживается на одну из скамеек, которые были любезно предоставлены отрядом полиции. Коротко кивнув, я подхожу к полицейскому и прошу его о встрече с родителями. Называю свою фамилию, он отходит и возвращается через минуту с моими мамой и папой. Мама тут же срывается ко мне с объятиями, и только в последний момент замечает, что с моей рукой, поэтому обнимает осторожно. Её тело трясётся от беззвучных рыданий, и только в этот момент, когда я обнимаю маму за спину, смотрю на отца, стоящего напротив со слезами на глазах, и вдыхаю свежий воздух, шок спадает полностью. Рука болит до безумия сильно, но если не зацикливаться на этой боли, то получается даже забыть о ней на время. Я резко отстраняюсь, потому что начинаю плакать, чем пугаю миссис Флеминг. Улыбаюсь сквозь слёзы, чтобы показать, что беспокоиться не о чем, и тихо всхлипываю. — Дженни, — восклицает наконец мама, прервав странное молчание. — Господи, как я счастлива, что с тобой всё хорошо… — Я тоже, мам, — шепчу я в ответ, и женщина обнимает меня вновь. Какое-то время я плачу ей в плечо, улыбаясь, но потом отстраняюсь и вытираю слёзы ладонью. — Всё в порядке. Я просто осознала, что мы живы, и меня накрыло волной эйфории. Папа тоже подходит и прижимает меня к себе. Его объятия более тёплые, уверенные, он целует меня в макушку, а потом отстраняется, оставляя ладони на моих предплечьях. Его глаза красивого оливкового цвета смотрят прямо в мои, на лице застыла улыбка, а морщины стали будто глубже и отчётливее за одну ночь. Отец обнимает меня ещё раз и выпускает. — Дженни, — голос мамы вдруг становится более серьёзным, а улыбка бледнеет. — Директор из твоей школы тоже здесь. Ты ведь догадываешься, почему? — Я видела, и да, предполагаю, — мой голос становится каким-то бесцветным. — Если ты действительно хочешь поговорить об этом, то лучше отложи на потом. — Ладно, потом… — рассеянно отвечает она мне, строго глядя в мои глаза. — Дженни, я просто не понимаю, как так можно... — она прерывается, потому что папа кидает на неё злой взгляд. — Ладно, хорошо. На самом деле, мистер Катнер очень волновался. Сказал, что… — тут мама запинается и смотрит за мою спину. Я поворачиваю голову и слежу за направлением её взгляда, который предназначен Люку. Парень с задумчивым видом откинулся на сиденье, расстегнул рубашку и теперь рассматривает повреждения. Зависнув на мгновение, отворачиваюсь обратно, потому что мама продолжает говорить. —…что считает Мистера Хеммингса одним из лучших учителей в своей школе. Он боялся, что с вами двумя что-то случится, поэтому тоже приехал около двух часов назад. Я удивлённо приподнимаю брови. Волновался, поэтому и приехал? Вот это новость. — Сколько вы стоите здесь? — С двенадцати ночи, — папа устало пожимает плечами. — Фельдшеры со скорых давали нам чай и пытались подбодрить. Благодаря им эти часы прошли немного спокойнее. — Мистер Катнер говорил что-то насчёт нас с Лю… Мистером Хеммингсом? — поднимаю виноватый взгляд на маму, чувствуя, как краска заливает щеки. — Сказал, что вы хорошо смотритесь вместе, — видно, что она возмущена таким ответом, но лишь поводит плечами. — Но правила есть правила, и учитель будет уволен, если дело не зайдёт дальше, на что я искренне надеюсь. Дженни, о чём ты думала? — мама вдруг оказывается совсем рядом со мной, и сжимает здоровую руку в своих ладонях. В её взгляде читается строгость, забота и жалость одновременно. Я понуро опускаю голову. — Нам сказали, что Луи работал здесь, и мне правда жаль, что это случилось. — от упоминания Луи я распахиваю глаза. В голове повторяется звук выстрела, и я отхожу на несколько шагов назад от мамы. Она тут же зажмуривается. — Прости, я не должна была напоминать, знаю. Но вся эта ситуация не укладывается у меня в голове… — Только благодаря Люку я продолжала улыбаться, сидя в той комнате, — я угрюмо пожимаю плечами. — Поэтому тебе придётся смириться. Я не отпущу его никуда, только если он сам не захочет уйти. — пожимаю плечами, чувствуя прилив уверенности. — Во-первых, мне уже исполнилось восемнадцать, и я сама могу решать, с кем мне быть. А во-вторых, раз его увольняют, наши отношения теперь вполне себе разрешены, — глупая ухмылка появляется на моем лице. Мама удивлённо раскрывает рот, но молчит. Думаю, она знает, что я права, просто не может этого признать. Папа подходит ближе и заботливо треплет меня по плечу. — Вы сильно рисковали, Дженни, очень. Но я думаю, что твой выбор не может быть плохим. — от тёплых искр в его глазах хочется улыбаться. — Мы ещё пообщаемся с ним, и, я уверен, мама тоже изменит своё мнение, — он кидает на мать предупреждающий взгляд, и она смиренно качает головой. — Главное, что ты в порядке и счастлива с ним, остальное не так важно. Слёзы умиления вновь распирают меня, но полицейский уводит родителей обратно. Он сообщает, в какую больницу нас доставят, и все остальные ожидавшие, пообщавшись с близкими, тоже уходят. Я возвращаюсь к Люку. Увидев меня, он тут же запахивает рубашку на груди и принимает непринуждённый вид. — Всё хорошо? — он тут же интересуется. Хмурюсь и ничего не отвечаю, переводя взгляд с его торса на глаза и обратно. — Что, Дженни? — Покажи, что там, — присаживаюсь на корточки напротив него. Ничего не говоря, парень берет моё лицо в свои ладони и склоняется ближе. Мягкий, тёплый и медленный поцелуй заставляет меня закрыть глаза и провалиться в согревающее море нежности. Отстранившись, Люк смотрит в мои глаза. Два маленьких океана вновь пробивают меня на слёзы. Мысль о том, что мои родители наверняка видели эту сцену, рождает внутри какую-то гордость, переплетённую со стеснением. Смущённо улыбаюсь, радуясь возможности потрогать его мягкие волосы рукой — прикасаться, чувствовать, ощущать. — Не пытайся меня отвлечь. Почему ты не можешь просто раскрыть чёртову рубашку? — я вновь хмурюсь, и приподнятое настроение улетучивается. — Выглядит хуже, чем есть на самом деле, — Люк моментально приобретает серьёзность. — Ничего смертельно опасного, но весьма неприятно. — Ладно. Я поверю, раз ты так говоришь, — кидаю последний взгляд на красную рубашку и со вздохом встаю. Хеммингс посылает мне улыбку. — Что сказали родители? Я видел, как ты плакала. — Они просто были счастливы, что со мной всё хорошо. Плакала, потому что полностью осознала, что мы выбрались, оба живы… Теперь мы действительно можем посмеяться и вспомнить те слова, что ты сказал мне, — я усмехаюсь, но улыбка парня мне в ответ выходит какой-то грустной. — Лично я ещё не осознал тот факт, что меня собирались убить, — он проводит ладонью по лицу, пытаясь стряхнуть с него остатки страха. Смотрю на парня со смесью восхищения и удивления. Впервые я вижу его настолько растерянным, и то, что он показывает свою уязвимость рядом со мной, говорит о каком-то другом уровне отношений. Конечно, чёрт побери, после этой ночи наши отношения поднялись выше на несколько уровней, никак иначе. Вновь присаживаюсь на корточки рядом и аккуратно обнимаю Люка за плечи. Он осыпает мою шею медленными поцелуями, от которых я моментально таю. — Не могу представить, насколько это ужасно, и что бы я делала без тебя, — шепчу на ухо, обдавая горячим дыханием, и вплетаюсь пальцами в его волосы. Они стали немного более жёсткими, чем были вчера вечером, но всё такие же золотистые и приятно пахнут бальзамом. — Не будем о грустном, ладно? Ничего не случилось, значит, не нужно об этом думать, — он обжигает мою шею дыханием и тут же оставляет на ней очередной поцелуй. — Садись, — Люк хлопает ладонью по своим коленям, но я слегка сомневаюсь, что ему будет действительно комфортно, поэтому просто скажусь на скамейку рядом. — Катнер волновался за тебя. А ещё он считает, что мы классная пара, здорово, да? — вдруг вспоминаю про наш разговор. В глазах моего учителя загораются искорки. — Но он всё равно уволит тебя, — издаю разочарованный вздох, и такой же вырывается из груди Люка. — Всё нормально, Дженни, правда. Мы разберёмся с этим. Да и вообще, пусть увольняют, тогда мы сможем быть вместе официально, — его широкая улыбка греет душу и успокаивает, поэтому я готова замурчать, словно кошка, согласно кивая. — Я хочу ходить с тобой за руку по всему Лондону, не боясь, что кто-то нас увидит, и я рад, что смогу наконец сделать это. Вскоре за нами приезжают несколько скорых и полицейских машин. Мы с Люком оказываемся в одной кабине, сидим на кушетке сбоку, а напротив нас — двое фельдшеров. Одна из них, женщина с приятными чертами лица и густыми каштановыми волосами, осматривает парня. Назло мне, он встаёт так, чтобы я ничего не увидела, и я, обидевшись, отворачиваюсь к стенке. Врач диагностирует, что ничего по-настоящему серьёзного нет, и я выдыхаю с облегчением. На мою руку они надевают временный бандаж и дают обезболивающее. Дорога слегка укачивает, и я чувствую невероятную усталость. Принимаю предложение Люка лечь и опускаю голову прямо на его колени. Он усмехается радостно, как ребёнок. Его пальцы перебирают пряди моих волос, проходят по линии подбородка и шеи, и я засыпаю, сломавшись под напором усталости и недосыпа, под эти тёплые прикосновения и тихие разговоры врачей, кажущиеся мне призрачно-далёкими.

***

POV Люк. — Мы на месте, — медсестра смотрит на меня, головой указывая на Джейн. — Я донесу её до больницы. Не хочу будить, — тихо поясняю я. Она тут же округляет глаза. — Но Ваши рёбра… Вы справитесь? — Конечно, всё нормально, — посылаю фельдшеру лёгкую улыбку и подхватываю девушку на руки. Её тело лёгкое, как пушинка, и мне не составляет труда вынести её из кареты скорой помощи. Левая рука Дженни аккуратно свисает сбоку, чтобы я случайно не сделал хуже. Легонько прижимаю её к себе, пытаясь не сильно давить на синяки. Грудь и щека нещадно ноют, ноги буквально гудят от усталости, а голова тяжёлая из-за отсутствия сна, но спящее лицо моей девочки придаёт сил. Улыбаюсь, глазами изучая каждую чёрточку. Как же я счастлив, что нам удалось выбраться из этого адского отеля живыми. В здании больницы ко мне сразу подбегают врачи, полагая, что Джейн без сознания, но я спокойно объясняю, что она спит. В подтверждение моих слов девушка поворачивает голову и утыкается носом в моё плечо. Непроизвольно улыбаюсь. — Можете положить её сюда, — отмечая что-то в своём электронном планшете, врач указывает на каталку. — Мы отвезём её в палату… Номер 309. Третий этаж, направо. Я подхожу и аккуратно опускаю девушку на поверхность. Она вновь вздрагивает, задевая повреждённую руку, и морщится из-за этого. Провожу тыльной стороной ладони по её скуле всё с той же неконтролируемой улыбкой. — Спи, малышка, мы в безопасности, — наклоняюсь ещё ниже, чтобы прошептать это ей на ухо. Она, вроде бы, даже улыбается, и вновь замирает. Ещё несколько секунд просто смотрю на её дрожащие ресницы, бледные губы, оставляю поцелуй на лбу и отхожу обратно к врачу. По всему отделению бегает куча людей, в том числе прибывшие вместе с нами, и доктора едва успевают отправлять их по палатам и кабинетам. Наблюдая за всей этой суетой, молча удивляюсь, как Дженни удаётся не проснуться в таком шуме. — Что с ней? Почему она лежит? Оборачиваюсь на голос. Женщина, только вошедшая в здание больницы, вопросительно переводит взгляд с Дженни на доктора, а прямо за ней стоит мужчина со слегка растерянным видом. — Она уснула, пока мы ехали, — отвечаю им я. Признаться честно, ощущение неловкости присутствует, но получается перебороть себя. — Полагаю, вы мистер и миссис Флеминг? Я Люк. Хеммингс. Мужчина подходит первым и протягивает мне руку. В его взгляде нет злости или ненависти, которые я, почему-то, ожидал увидеть, поэтому я немного расслабляюсь и пожимаю руку в ответ. — Приятно познакомиться, — миссис Флеминг слабо улыбается, но в её голосе я слышу недоверие, обратное слову «приятно». — Линда Флеминг. — Брэд, — отец Джейн тоже улыбается и кивает. — В какую палату её увозят? — он вдруг переводит взгляд за мою спину. Медсестры забирают каталку и планшет с назначениями. Врач вновь называет номер палаты, и родители устремляются туда. Линда кидает на меня ещё один взгляд, как бы подразумевая, что мы успеем поговорить. — Прошу прощения, — говорю я, и подхожу к врачу. Он поднимает на меня взгляд из-под очков. — Что насчёт меня? — А что насчёт вас? Я молча распахиваю рубашку. Брови мужчины поднимаются в удивлении. Он подходит ближе и с серьёзным лицом осматривает повреждения. — Как Вы умудрились ещё и донести эту девушку? — он усмехается, доставая фонарик. — Сначала в кабинет, без очереди на осмотр, и рентген, — доктор кивает головой на дверь неподалёку от нас. — А потом, как я предполагаю, вас ждёт операционная. Тяжело сглотнув, благодарю врача и направляюсь в сторону двери, чтобы постучать и войти.

***

POV Джейн. Просыпаюсь из-за приглушённого шёпота рядом со мной. Не открывая глаз, прислушиваюсь к диалогу родителей, но не могу разобрать ни слова. Вновь щурясь от солнца, всё-таки показываю, что проснулась, и тут же пытаюсь потянуться, чему препятствует перевязанная рука. Она прижата к груди и обёрнута в синий бандаж, но я не чувствую гипса, поэтому ощущаю облегчение из-за отсутствия перелома. Проходит ещё несколько секунд, прежде чем я понимаю, что вообще происходит, и в один миг вспоминаю всё произошедшее. — Мам? Пап? — тихо зову, и они тут же выходят из-за стойки. Мама бросается на меня с объятиями, а папа лишь молча стоит рядом, тепло улыбаясь. — Где… Люк? — моё горло пересохшее, словно там образовалась пустыня, но этот вопрос — единственное, что волнует меня сейчас. Родители как-то странно переглядываются, и я уже начинаю паниковать. — Он в операционной, — мама заглядывает прямо в глаза, сжимая мою здоровую руку в своей, но я тут же вырываю её из хватки. — Что с ним? — пытаюсь привстать, но получается плохо, и приходится вновь опуститься на подушку. Я чувствую себя такой уставшей, как будто бежала марафон, и волнение совсем не способствует улучшению этого состояния. — Ничего критичного. Нам сказали, что повреждения рёбер всегда ликвидируют под общим наркозом, — женщина пытается меня успокоить, но какие-то тараканы в моей голове шепчут, что верить этому не стоит. — Точно? — в моём голосе сквозит напряжение. Люку ввели анестезию, и даже эта пустяковая вещь кажется мне страшной, ведь благодаря медицинским курсам я знаю все возможные последствия. — Конечно, неужели я буду врать тебе? — мама натягивает улыбку. Я с нарастающей злостью качаю головой. — Ты не понимаешь. — я откидываю голову назад и закрываю глаза. — Мам, пожалуйста. Я уже почти потеряла его. Думала, что провожу последние минуты вместе. Если после этого волшебного избегания смерти, он умрёт на операционном столе, я… — не договариваю, потому что рыдания застревают в лёгких, мешая говорить. Закрываю лицо ладонью и тихо всхлипываю. Всё, что я испытала, постепенно обрушивается на меня, проявляясь в виде подобных истерик. Мама подходит ближе, осторожно обнимая за плечи. — Я понимаю, Дженни, веришь ты мне, или нет. Подобное я испытывала с Майклом, и, к сожалению, я знаю, что случается после твоего «если…», — мама тут же мрачнеет, но держится. — С твоим учителем всё будет в порядке. Он смог донести тебя на руках из скорой, значит, не так уж и плох, верно? Я замираю на месте. Он нёс меня на руках? Вдруг мелькают смутные воспоминания, которые я ощущала сквозь сон: прикосновения, каталка, руки, поцелуй в лоб от Хеммингса и его мягкий голос. Не могу вспомнить, что именно он сказал, но он был рядом, и этого оказалось достаточно. В конце концов я выдыхаю и полностью верю маме. — Врачи сказали, что операция будет идти ещё около часа, — неожиданно вмешивается папа. — Сможешь увидеть его, как только он придёт в себя. — мягкая улыбка играет на его губах, и я широко улыбаюсь в ответ. Одобрение от папы означает высшую степень одобрения, и это хороший знак. Неожиданно мама издаёт неловкое покашливание, и я слежу за направлением её взгляда. Она смотрит прямо на мою шею. Недоумённо смотрю в ответ, поднося ладонь к коже. Пальцы ничего не нащупывают, но когда я тянусь выше, к губам, и чувствую, как они приятно побаливают, то сразу понимаю, в чем дело. Мои щёки моментально приобретают малиновый оттенок, и я опускаю голову. Чёрт возьми, ну а чем нам надо было заниматься в эти последние сорок минут, когда слова уже казались лишними, а для чего-то большего в помещении было слишком много людей? — Дженни, — с лёгким неодобрением говорит мама. — Ты ведь уехала из дома ещё утром. Что...вы делали вчера вечером? — Ничего такого, о чём ты могла подумать, мам, — мне становится очень смешно, и я зарываюсь лицом в одеяло, чтобы не захохотать. — Знала бы ты, как сильно я в этом сомневаюсь. — по голосу слышу, что она улыбается. — Нет, я говорю правду. Ничего не было, потому что нас попросили спуститься в холл, и началось всё то, о чём вы уже знаете, — я быстро киваю, всё ещё сдерживая смех. — Мам, серьёзно, я бы сама была рада, если бы что-то ещё действительно случилось, — неожиданно слетает с моих губ, и, осознав, что ляпнула, накрываюсь одеялом с головой. Щёки горят, а плечи трясутся от беззвучного смеха. — Ладно, Дженни, я понимаю, — бормочет мама, и я высовываю голову. Она тоже покраснела, но на её губах играет улыбка. — Всё в порядке. Давай больше не будем об этом. — Да, хорошая идея, — я с облегчением выдыхаю, и полностью откидываю одеяло. — Кстати, Джейн, — мама вдруг кидает взгляд на отца и вновь смотрит в мои глаза. — Эштон здесь, в больнице. Он сказал, что хотел бы с тобой поговорить, и… — Я не хочу с ним говорить, — резко обрываю. Настроение стремительно портится при одном лишь упоминании его имени. Не удивлюсь, если он придёт и скажет, что, как всегда, был прав, и Хеммингс виноват во всём, а я могла быть сейчас в полном порядке сидеть у себя дома, ведь он предупреждал. Мне так надоело всех оправдывать и защищать, что сейчас я совершенно без сил, и не готова к таким диалогам. —…И просил извиниться. Ему очень жаль, но он хотел бы попросить прощения лично, — мама невозмутимо заканчивает. — Не знаю, что у вас случилось, но он выглядел очень подавленным. Эти слова заставляют меня немного притормозить. Я не хочу иметь врагов, а отказать Эштону хотя бы в выслушивании извинений — уже нажить себе одного. Тем более, затяжные ссоры с людьми — совсем не мой конёк. — Ладно, я не против послушать, что он скажет в своё оправдание, — я недовольно бурчу. — Можете позвать его, пожалуйста? — родители с радостью кивают. Папа треплет меня по плечу перед тем, как выйти из палаты вместе с мамой.

***

— Джейн, — прикрыв за собой дверь, Эштон с радостной улыбкой входит в мою палату. — Ты, наверное, не хочешь со мной говорить, но хотя бы послушай. Я могу сесть? — он вопросительно смотрит на стул рядом с моей кроватью. Я мрачно киваю в знак согласия. — Ты в порядке? — Бывало и лучше. — не поднимаю на него взгляд, потому что не хочу видеть его глаза, и он понимающе кивает. — Советую говорить быстрее, потому что, уверена, никакие швы не помешают Люку побеседовать с тобой, как только он проснётся после наркоза. — Ладно, — Эштон как-то странно хмыкает и качает головой. — Хорошо. Дженни, я приношу свои извинения. Искренне. Наш последний разговор был очень неудачным. Я был не прав насчёт многих вещей, и осознал это на следующий же день, но не находил в себе смелости попросить прощения. — Почему же тогда ты пришёл сейчас? — я тихо усмехаюсь и всё-таки заглядываю в глаза парня. Они выглядят грустными и задумчивыми, но в них нет ни капли насмешки или обвинения, которые я ожидала увидеть. — Мы с родителями переезжаем. Сразу после окончания учебного года. Эта новость слегка шокирует меня. Не знаю, грустно мне или наоборот радостно, но я определённо буду скучать. Я привстаю на локте и вглядываюсь в лицо Эштона. — Я верю во всякие глупые приметы, и не хочу уезжать, оставшись с кем-то в ссоре, — продолжает он спустя несколько секунд молчания. — Понятия не имею, вернёшься ли ты в школу в этом году, поэтому лучше сделаю всё сейчас. Ты прощаешь меня? — Ирвин смотрит на меня с мольбой во взгляде, и этот взгляд растапливает мой лёд. — Это… Это неожиданно. А куда ты переезжаешь? — В какой-то город достаточно далеко отсюда. На границе с Уэльсом, кажется, — он проводит ладонью по своим кудряшкам. — Так что, Дженни? Мне правда жаль. — Я готова простить тебя, но, пожалуйста, объясни, зачем ты вообще всё это делал? Для чего был тот разговор, все твои бессмысленные действия? Зачем ты за нами следил? — я пожимаю плечами. Эти вопросы действительно волновали меня всё время, начиная с того момента, как я вышла из кафе в тот самый день. Эштон тихо вздыхает и опускает взгляд в пол. — Я боялся, что мистер Хеммингс сделает тебе больно. Разобьёт твоё сердце. — Даже если бы это случилось, какая тебе была бы разница? — я непонимающе улыбаюсь и пытаюсь поймать взгляд парня. — Дженни, ты всё ещё нравишься мне. Даже не так, — он устало проводит ладонью по лицу, так и не подняв глаз. — Я всё ещё влюблён в тебя. И был всё это время. Боюсь, что даже во время отношений с Моникой, — парень с опаской смотрит на меня. В его взгляде страх непринятия. Такое признание для меня пусть и неожиданное, но не является большим сюрпризом. Догадаться было возможно. — Ох, Эштон... Я не могу ответить тебе тем же, ты знаешь. Постарайся переключиться на кого-то другого, — я потираю лоб ладонью. — Ты ведь понимаешь, что мы не можем быть вместе. — Конечно, я знаю, — пусть он и соглашается, но я слышу разочарование в его голосе. — Твои извинения приняты. Теперь я хотя бы знаю мотив, — решаю его немного подбодрить, но парень лишь натягивает улыбку в ответ. — Спасибо, что выслушала, Дженни, — он встаёт со стула. — Поправляйся. Я буду скучать. — Эштон подходит ближе, и я протягиваю здоровую руку для объятий. Парень дрожащими ладонями обнимает меня за плечи, а потом, коротко улыбнувшись, выходит из моей палаты.

***

— Мам? — вижу, как она идёт ко мне с другого конца коридора, и быстро направляюсь навстречу. Я вышла из своей палаты ещё двадцать минут назад и нервно ходила туда-сюда в ожидании. — Мне можно к Люку? — Да, если хочешь, — миссис Флеминг подходит ближе, и я с облегчением выдыхаю. Чёрт возьми, ну конечно хочу. — Пойдём, я провожу тебя. Мы идём по коридору, а затем поднимаемся на лифте на этаж выше. Мои колени подгибаются всё время, руки дрожат, а внутри кипит будоражащее чувство возбуждения. Я не видела его около трёх часов, но соскучилась так сильно, как будто прошёл месяц. Мама открывает мне дверь в его палату, а сама остаётся снаружи. Хеммингс лежит на койке в дурацком больничном халате и, нахмурив брови, что-то читает в своём телефоне. Как только он поднимает взгляд на меня, на его лице загорается улыбка, а глаза светлеют. — Дженни, — то, с какой теплотой и любовью моё имя вылетает из его уст, заставляет меня растаять, и превратиться в лужицу. — Иди ко мне, милая. Я почти подбегаю к его кровати и аккуратно сажусь на краешек. Люк тут же хватает меня за талию и притягивает вплотную к себе. Его тёплые объятия окутывают меня целиком, и я в наслаждении закрываю глаза. Хеммингс носом утыкается в мою шею и издаёт звук, похожий на стон. Спустя какое-то время молчаливых, но чувственных объятий, я мягко отстраняюсь и аккуратно опускаю ладонь на грудь парня. Сквозь ткань одежды прощупываются бинты. — Теперь можно посмотреть? — тихо интересуюсь, и он со смешком кивает. — Там просто повязка, ты ничего не увидишь. Смотрю на него исподлобья и пожимаю плечами. — И что? Он качает головой, как бы говоря «Валяй». Лёгким движением развязываю слабый узел на тканевом поясе и расправляю халат в разные стороны. Из одежды на парне только серые боксёры, и я сразу поднимаю взгляд выше, тяжело сглатывая. Подождать, ещё немного, совсем чуть-чуть. Половину его торса занимает огромная бинтовая пластина, которая приклеена на лейкопластырь. Конечно, сквозь неё я ничего не вижу, но по краям виднеются тёмно-фиолетовые следы, и меня передёргивает, когда я представляю, как всё это пульсирует от боли. Провожу кончиками пальцев по его груди, а потом оставляю лёгкий поцелуй на напряжённом прессе. — Сильно болит? — обеспокоенно поднимаю голову и вижу улыбающееся лицо Люка. — Ещё несколько таких поцелуев, и я совсем не буду чувствовать боли. — Значит, ещё несколько? — хитро улыбаюсь в ответ и склоняюсь ниже, чтобы проложить дорожку из поцелуев на его прессе. Когда я останавливаюсь возле резинки боксеров, из груди Люка вырывается тихий вздох. — Пожалуй, стоит остановиться на этом, — он слабо смеётся, облизывая губы. — Думаешь? — расстроенно хмурю брови, но потом улыбаюсь тоже и со смехом тянусь выше, замирая рядом с его губами. Он коротко целует меня, всё ещё улыбаясь. Мне недостаточно, поэтому с обиженным видом я опять накрываю его губы своими, унося в глубокий поцелуй. Люк с нежностью отвечает, и неожиданно ко мне возвращаются слёзы. Я отстраняюсь, всхлипывая, чем вызываю обеспокоенный взгляд парня. — Я счастлива. Мы вместе, всё это позади, — я вытираю выступившие слёзы и улыбаюсь. — Не верится. — Хеммингс с умилением смотрит на меня, а потом протягивает руку, опуская её на мою щёку. Его большой палец поглаживает кожу, а усталое лицо словно излучает свет. — Я тоже счастлив, малышка, — в его взгляде читается что-то необъяснимое. Впервые Люк смотрит на меня с таким тёплом, любовью и заботой вместе взятыми. Мы оба, чуть не потеряв всё, что имеем, осознали, насколько важны друг другу. Страшно, что для осознания всей силы чувств людям нужны критические и опасные ситуации. Если раньше эта привязанность и влюблённость казались чем-то обыденным, то сейчас стало ясно, что мы важны друг другу до боли в сердце. Я пытаюсь впитать каждую секунду, запомнить эти эмоции, потому что они кажутся мне самыми сильными. Тем не менее, есть одна вещь, которой я хочу поделиться ещё сильнее. — Ко мне приходил Эштон. — может, я и пожалею, что рассказываю это сейчас, но я просто обязана поведать Люку о его признании. Когда парень слышит это, улыбка резко пропадает с его лица, а сам он слегка подаётся вперёд. — Зачем? Дженни, если он опять сказал какую-нибудь ерунду или сделал тебе что-то, клянусь, я прямо сейчас пой… — Всё в порядке, — с улыбкой опускаю ладонь на его плечо, чтобы он лёг обратно. — Он наоборот просил прощения. Сказал, что переезжает… — на этих словах Люк удивлённо хмыкает. —…И ты не поверишь, что ещё он мне сказал. — Удиви, — парень отвечает тихим голосом, по-прежнему улыбаясь, и сжимает мою руку в своих ладонях. — Я попросила объяснений, типа, зачем он вообще устраивал ту сцену, а он признался, что всё ещё влюблён в меня. Представляешь? Ведь прошёл уже почти год! — я восклицаю и поднимаю взгляд на Люка, но на его лице нет и намёка на удивление. Он сдерживает улыбку и коротко кивает. — Что? — внутрь меня начинают закрадываться какие-то странные подозрения. — Я знаю об этом, — не повышая голоса, Хеммингс пожимает плечами. Замираю в удивлении и поднимаю брови, но слов не находится. Люк коротко пересказывает их недавний диалог с Эштоном, упоминая и его странное поведение, в ответ на что я могу только провести ладонью по лицу. — Это так… Странно, — в конце концов издаю смешок. — Почему он не делает с этим ничего? Ему нравится страдать? Или он действительно на что-то надеялся?.. — Честно говоря, мне это интересно не меньше твоего, — парень прерывает мои размышления вслух. — Может, и надеялся, но после той ситуации понял, что это не имеет смысла. Но знаешь, Дженни, — он переводит на меня странный задумчивый взгляд. — Если бы я не ответил тебе взаимностью, что бы ты чувствовала сейчас? — Да, я бы по-прежнему…страдала, — принимаю поражение и опускаю голову, но на губах играет улыбка. — Ходила бы на твои уроки только чтобы посмотреть на тебя. Хотя, если бы получилось, начала бы встречаться с кем-то другим… — Как видишь, именно этим и занимается Эштон. Надеюсь, переезд всё-таки заставить его полностью охладеть, иначе не завидую ему, — он опять поднимает ладонь и кладёт её на мою щеку. — Но мы с тобой, по счастливой случайности, вместе, поэтому я не хочу говорить о том, что было бы, если… — неожиданно он двигается в сторону, освобождая для меня половину кровати. — Так что забей, просто ложись ко мне. Недолго думая, я опускаюсь на подушку рядом с ним. Рука парня обхватывает мои плечи, прижимая ещё ближе к себе. Моя левая рука в повязке неудобно прижимается к его боку, но в данный момент мне всё равно. Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Когда Люк ласково целует меня в висок, я понимаю, что готова провести в этом прекрасном моменте всю оставшуюся жизнь.