***
Эндрю Крейну с большим трудом удалось проскочить через кордоны полиции и миновать злосчастной встречи с пешими патрульными. Путь от парка Уондсворт-Коммон на южном берегу Темзы до Степни в Ист-Энде на северном выдался непростым и очень долгим, словно марш через кишащие разными разбойниками джунгли. Весь город был против еле живого Крейна, кое-как приходившего в себя после аварии. В Конго ему доставалось и похлеще. У Эндрю ещё оставалось преимущество. Темнота стала для родезийца верным, как десяток боевых товарищей, другом. Инициатива принадлежала беглецу. Оправившись от шока, Крейн решил последовать совету красивой девушки, выглядевшей сначала как беззащитная жертва, но потом успевшей в одночасье превратиться в свирепую хищницу. Он двинулся через дворы и закутки, стараясь избегать людных мест, где его могли бы схватить полицейские. «Ловить» попутки наёмник больше не думал. «Права оказалась девка. Чертовски права. Так даже лучше, здесь им меня не найти. Спасибо за совет. Сумасшедшая чертовка. Вроде миловидная, а на деле — волчица настоящая. С огоньком попалась! Я чуть не сдох, когда обжёгся. У неё бывалый взгляд. Откуда он взялся? От сидения в Лондоне зверем не станешь», — думал по пути Эндрю. — «Даже жалко было бы её убивать. Она меня уделала. Красивая, умная и чертовски изобретательная. Чем не идеал женщины?» Уж если кого и хотел Крейн, так это Элдриджа и Аримбу, а не привлекательную незнакомку. Они, а не она, разрушили его планы. Теперь наёмника больше волновал один вопрос: «Что делать дальше?» Самым сложным этапом для Эндрю стал переход на другой берег На мостах дежурили полицейские и явно неспроста. И, по всей видимости, они искали беглеца среди пешеходов. На автобусных остановках и метро тоже мелькали фигуры «бобби». Крейна спасла толпа подвыпивших фанатов футбольного клуба Тоттенхэм. Они неспешно шли по Вестминстерскому мосту. Невысокий беглец с лёгкостью слился с толпой. Фанаты громко смеялись, некоторые пошатывались, другие ковыляли то туда, то сюда. Полицейские не сводили с них глаз, чем воспользовался родезиец. Пока «бобби» вдыхали ароматы перегара и сигаретного дыма, разговаривая с болельщиками, Эндрю без лишнего шума обошёл их и устремился к Биг-Бену. Уже на съёмной квартире киллер принял решение вернуться в Конго. Оставаться в Лондоне больше не имело смысла. Опасности поджидала Крейна повсюду. С фальшивым американским паспортом на руках он не боялся неприятностей в аэропорту. Затем голову Эндрю посетила более привлекательная мысль: «Я получу деньги. Встреча с Путидой в силе. Он отдаст мне бабки, куда денется. Я заберу свои двести кусков и продырявлю его. А потом можно лететь отсюда куда угодно. Когда черномазый полковник узнает, что мозги его обезьянки украсили кирпичную стену в Ист-Энде, я буду уже далеко. Ручные макаки Нгемалы меня ни за что не достанут. Или получат дырку промеж глаз». Утром следующего дня вновь сменивший своё обличье Эндрю отправился на встречу с Путидой. Наёмник планировал взять лафиандица на прицел пистолета, получить деньги и покончить с ним. Фактор неожиданности играл ключевую роль в задумке Крейна: «Он не ждёт, что я ткну его в морду пистолетом. Тупому «чумазику» не придёт даже в голову, что я могу его кинуть. «Чумазики» все одинаковые — доверчивые, как дети, и тупые, как пробка. Обмануть их — плёвое дело. Я ошарашу Путиду, и он от страха отдаст мне деньги. До банковских счетов ни он, ни я ещё не доросли». Обмануть нанимателя и отобрать у него двести тысяч фунтов стерлингов, по мнению родезийца, было проще, чем выполнить «заказ». Вокруг Аримбы теперь, вероятнее всего, вились, точно рой зелёных мух, десятки стражей порядка. Крейн и Путида условились встретиться в соседнем районе Уайтчепел в десять часов утра на следующий день после убийства Тайрона Аримбы. Путида знал, в какой именно день жизнь политического оппонента полковника Нгемалы должна оборваться, будто тонкая нить, перерезанная ножницами. В случае провала их встреча всё равно оставалась в силе. Африканцы собирались при таком раскладе заплатить родезийцу за молчание, как они ему сказали. В узком переходе между двумя стенами из коричневого кирпича появилась невысокая фигура лохматого светловолосого паренька в кислотно-жёлтом пиджаке и чёрной рубашке. В столь ярком и эффектном наряде Эндрю ничем выделялся на фоне лондонских модников. Второй парик хорошо сидел на голове у Крейна, прямо как настоящая шевелюра. Наёмник принялся ждать африканца в знаменитых трущобах, где в прошлом орудовал знаменитый Джек «Потрошитель». «Оно и понятно. От здешнего уныния легко свихнуться», — промелькнуло в голове у Эндрю при взгляде направо. Там виднелись однотипные террасные дома викторианской эпохи. Слева же начиналась совсем другая эра — на пустыре строились панельные высотки, подобные тем, что высились вдалеке. Встретить здесь полицию Крейн не рассчитывал: «Они должны рыться на южном берегу. Тут им делать нечего». Вскоре киллера отвлекло от мыслей о деньгах появление Путиды. Тоже невысокий, крайне худой, он производил впечатление крысёныша, которой злой шутник покрасил в в чёрный цвет. Маленькие глазки лафиандица прятались между огромными скулами (Эндрю казалось, что туда залили много воды) и массивным лбом округлой формы, придававшей Путиде сходство с Фантомасом. «Плешивый пожаловал. Ох, он ростика своего стесняется», — подумал Крейн, заметив туфли на платформе у Путиды. Скрыть их под широкими брюками никак не получилось. — Доброе утро. Я ничего не понял. Вы избавились от него? По радио говорят, он жив, — перешёл сразу к делу лафиандинец с редкими волосами по бокам. Макушка и лоб «посредника», наверное, блестели бы на солнце, будь сегодня погода ясной. — Мне нужно доложить полковнику. Вы выполнили приказ? Путида привык строго по сути дела, строго и выверено чеканя каждое слово, словно словесно топая ботинками в строю, подобно доведённому до помешательства каждодневной муштрой военному. Африканец совсем не производил впечатления красноречивого дипломата с хорошо подвешенным языком. — Где мои деньги? Я надеюсь, ты их не потратил на свои браслетики и кольца? — в шутку спросил Эндрю, заметив кольца на всех пальцах у Путиды и браслеты на обеих руках. — Хорошие колечки. Золото, чистое золото. Твоя девка часто их целует перед тем, как тебя осчастливить? Африканец в приталенном пиджаке леопардового окраса надел на себя так много украшений, что у родезийца сложилось впечатление, будто он рассуждал в духе: «чем больше, тем лучше. Так виднее мой статус». Не обошёл вниманием Эндрю и дорогие запонки Путиды. «Безвкусица какая-то. Нацепил что попало и подороже да подороже, чтобы рисануться перед всеми. То же мне, дипломат. Чёртов гангстер. Не спустил ли он мои бабки на свои побрякушки? Тогда я всё равно убью его. Заберу побрякушки и продам их дома. Или он купил их за бюджетные деньги? Они в Африке привыкли держать казну за свой личный карман. Дорвался до золотишка, вчера небось ребёнка в джунглях доедал. Нищенские повадки. Где мой бабки? У него нет чемодана», — задумался Крейн. — Вы выполнили приказ? — пропустил его слова мимо ушей и повторил вопрос Путида. — Он не понял с первого раза. Пусть теперь поймёт. В мире мёртвых. — Он готов, — солгал Эндрю. — Где фотоаппарат? Мне нужна фотография. Крейн приготовился достать «Велрод» из-под пиджака. Первоначальная цель сменилась — сзади послышались шаги с резким щелчком. Эндрю схватил Путиду и прикрылся им, словно щитом. Тело наёмника болело, но рефлексы и инстинкты с безграничной жаждой наживы помогли ему побороть слабость. Второй африканец в стилизованном под доломан* эпохи Наполеона пиджаке с эполетами и золотыми шнурами находился у него на линии огня. — Брось ствол, «чумазик»! — крикнул Крейн. Губастый африканец с пышной причёской и длинными бакенбардами держал наведённым в сторону Эндрю позолоченный «Кольт» M1911. Лафиандиец растерялся. Зато белый наёмник предпочёл действовать на опережение. Прицелившись врагу в грудь, он приготовился стрелять в прихвостня Путиды. Палец нажал на спуск, но неожиданный удар локтём заложника сбила наводку. Пуля угодила в плечо второму «дипломату». Тот вскрикнул и упал, выпустив из рук «Кольт». — Ах ты плешивая гнида! — яростно процедил сквозь зубы Эндрю и прижался к Путиде. В порыве ярости парень ударил его лицом об стену. — Где мои бабки, твари? Подчистить меня решил? Киллер ударил нанимателя головой во второй раз и затем бросил его к раненому соплеменнику. Затем щёлкнул затвором пистолета. Теперь Крейн держал на прицеле сразу двух противников. Губастый лежал, корчась от боли, Путида посматривал то в сторону позолоченного «Кольта», то на родезийца. Держался он спокойно. Смерть от рук парня совсем его не страшила. — Где мои бабки, макака тупорылая? Тебе колено прострелить или сам скажешь? Могу дружка прихлопнуть твоего. Как муху, — не унимался Эндрю. Он вдруг осознал, что с самого начала лафиандийцы задумали убить его. Они вообще не собирались платить Крейну. — Мы не справились. Расстроили полковника. Мы должны загладить вину. Полковника нельзя огорчать. Теодор ранен, мне за него отвечать, — говорил Путида, как и прежде, пропустив слова наёмника мимо ушей. — Где деньги, урод?! Что ты несёшь, тварь?! Где деньги?! Говори! Я не верю, что их нет! Я отказываюсь верить! — Их нет. Нам приказано убить тебя, когда ты исполнишь приказ. Мы не собирались тебе платить. Теодор принял решение. — Сволочи! Мрази! Ты… ты гнусный ублюдок! Черномазая дрянь! — Убей меня. Я не хочу огорчать полковника, — Путида не боялся быстрой и лёгкой смерти от рук наёмника. Его страшил гнев полковника Нгемалы и последующая за ним кровавая расправа в застенках. — Нет уж, поживёшь ты. Пусть твой чёртов полковник сделает из тебя отбивную. Уроды чёртовы. Хороший пистолетик. Он мой. Путида бросился в самоубийственную атаку, но вместо пули получил хорошо поставленный удар пистолетом по лицу. Потекла кровь, и лафиандиец упал на асфальт. Чутьё подсказывало Крейну застрелить нанимателя для гарантии вместе с неким Теодором. Возможно, он бы так и поступил, если бы не парочка увидевших довольно пугающую картину работяг. Потому Эндрю выбрал бегство. Во второй половине наёмник первым же рейсом полетел в ЮАР. Оттуда Крейн планировал добраться до Конго и вернуться в строй. Гарнизонная служба тянулась скучно, зато неплохо оплачивалась. Хотя между властителем Конго Мобуту Сесе Секо* и лидером наёмников, а заодно и главой маленького государства в государстве, Жаном Шраммом* давно зрел конфликт, готовый вылиться в кровавое противостояние. Тогда ещё Эндрю не знал, что он вернётся в Конго как раз в разгар самого настоящего восстания наёмников, будто сошедшего со страниц хроник войн эпохи Возрождения... ... А пока парня волновало, через сколько лондонские полицейский найдут выброшенный им в воды Темзы пистолет.***
Со вчерашнего дня Аримбу сторожили пять полицейских в штатском. Жена и дети свергнутого президента теперь стали важными свидетелями. — Вы сделали всё, что могли, мой дорогой Уинстон. Не надо себя винить, — сказал Элдриджу Аримба. Они говорила в комнате на втором этаже, где обычно проходили собрания вместе с Юри. — Пусть теперь полиция займётся его поимкой. Инспектор Бейтс сказал, что облавы идут по всему южному Лондону. Ещё вчера Тайрон находился в шаге от смерти, когда в него целился нахальный родезиец. Сегодня же изгнанник вёл себя так, будто вчера на него никто не покушался — те же доброжелательности, оптимизм, что и обычно. Вчерашнее нападение на нём вообще не сказалось. Или же Аримба умело скрывал свои настоящие эмоции от Элдриджа. — Нет, не сделал. Я должен был убить его, — ответил Уинстон, смотря из окна в задний двор. — И запачкать свои руки? Уподобиться Нгемале и его своре? Всё сложилось для нас самым наилучшим образом. — Не думаю, что Юджин или Фредди с вами согласятся. Но они вас больше не услышат. — Вы спали, когда мне позвонили. Уставший Элдридж крепко заснул и проснулся ближе к обеду. За охрану отвечали полицейские, так что Уинстон мог себе позволить вздремнуть пару часиков. — Надо было разбудить меня утром. Я заспался. Хотел прилечь на часа два-три. А в итоге я проспал все девять. — Мне не хотелось вас будить. Вы так крепко спали, что мне стало жалко вас тревожить. К тому же, вы заслужили. — Я так потеряю форму. Что с Юджином и Фредди? Вы говорили, что вам кто-то звонил, пока я спал. — Я сначала позвонил в больницу, куда привезли Фредди и Юджина. Потом мне позвонили полицейские, их поставили охранять наших друзей. Я беспокоился за каждого из них, они рисковали жизнью ради меня и моей семьи, как и вы. Состояние у них пока тяжёлое. Но мы с вами всё равно можем за них порадоваться. Врачи говорят, скоро Юджин и Фредди пойдут на поправку. Я искренне рад тому, что вчера никто не погиб. Наши друзья остались живы, и никто из нас не замарал руки. Мы одержали моральную победу, мой дорогой Уинстон. Элдридж с облегчением вздохнул. Он не мог назвать Юри и Фредди друзьями. Уинстон относился к ним с уважением, воспринимая их в качестве коллег по работе. И всё же ему было приятно услышать благую весть от Тайрона. Как-никак, они вместе находились на острие ножа и рисковали жизнью, охраняя Аримбу. Их связывало общее дело, и никто из телохранителей не думал о предательстве. — Хорошо, что всё обошлось. Они хорошие люди и не заслужили смерти, — сказал Элдридж, почувствовав уличный холодок. За окном подул ветер. — Как Уме и Фридрих? — Их тоже охраняют полицейские на всякий случай. Людям полковника до них не добраться. Мне так сказали. — Сейчас родезийцу проще бежать из страны. Но инициатива ещё на его стороне. У нас только появились новые возможности. Я должен был убить его, устранить угрозу. — И замарать руки? — спросил Аримба. — А не всё ли вам равно? Я в Конго не с библией приехал, знаете. Мне не в первой. — Вы рассуждаете в духе Юджина, — с разочарованием произнёс Тайрон, сев в кресло. — Я был о вас лучшего мнения, Уинстон. — Мне искренне хочется верить в добро и спасение. И я верю в них, иначе бы я вас не охранял. Вы действительно можете спасти свою страну и привести её к процветанию. Мне хочется, чтобы у вас всё получилось, правда. Знали бы вы, как приятно встретить светлого человека вроде вас после поездки в Конго, где балом правят настоящие чудовища! Или бессмысленного убийства египтян в погоне за тенью былого величия. С вами я заново обрёл веру. Но миссионерской проповедью и выступлением по радио вам Нгемалу не одолеть. Он использует действенные методы. Вчера его прихвостень едва не убил вас. Мы все подкачали. Вы думаете, он остановится? — Очень приятно слышать от вас тёплые слова. Вы говорите честно и от всего сердца. Но я хочу знать, к чему вы клоните. — Кто-то должен запачкать руки, чтобы вы могли и дальше говорить о гуманизме и просвещении, стоя на несколько ступеней выше нас. Вам надо сохранить лицо. Я должен был убить родезийца ради вашего покоя. — Почему? К чему вам уподобляться мерзкому дикарю в погонах? — Труп его прихвостня выглядит более угрожающе, чем сам факт провала. Так бы вас поняли намного лучше. Юджин во многом прав. Рано или поздно люди полковника доберутся до вас. Вы обретёте покой тогда, когда победите Нгемалу. Сидя в кресле, Тайрон с задумчивым видом осмысливал слова телохранителя. Уинстону не хотелось разрушать идеалистическое представление лафиандийца о жизни и политике. Африка жизненно, как умиравший от жажды посреди пустыни путник, нуждалась в таких порядочных и светлых людях. Однако Аримбе предстояло бороться с живым воплощением первобытного ужаса в мундире полковника. И победить его было возможно лишь с помощью силы оружия. Из лучших побуждений Уинстон раскрыл Тайрону глаза ради его же блага. Элдридж желал, чтобы противостояние двух президентов, гуманиста и преступника, окончилось победой первого. — Я понимаю, о чём вы говорите. Вам нужно понять, что одним лишь убийством Нгемалы ни вы, ни я, ни наш дорогой Юджин, ничего не изменим, — объяснял Тайрон. — Полковник смог заручиться поддержкой наших людей. В противном случае его бы свергли. К сожалению, моему народу рано или поздно придётся испить горькую чашу невзгод. Такова цена поддержки диктаторов. Никто не застрахован от ошибок, а наша лафиандийская нация ещё только формируется. Она молода и наивна, как житель деревни, который впервые попал в огромный город. — И проходимец подло обманул людей, всех до единого, как напёрсточник обвёл вокруг пальца наивного деревенского парня, впервые попавшего в город, — провёл аналогию Элдридж. — Совершенно верно. Сейчас ещё не готова почва для моего возвращения. Скоро разгорится пламя освободительной борьбы, тогда наши люди сами пожелают избавиться от тирании полковника. Без их воли мне не вернуться, другого пути нет. Чем я буду лучше Нгемалы, если попытаюсь насадить свою власть через силу против воли наших людей? — Пройдут годы. — И мы выстоим. Полковник отправил мне послание. Я понял, что он хотел сказать. Всякая борьба с его произволом обречена провал. Всякий, кто бросит ему вызов, умрёт. Он хотел, чтобы я понял смысл послания перед смертью. Я «прочитал» письмо от Нгемалы. И знаете, что я скажу, мой дорогой Уинстон? — Что у него ничего не вышло? С улицы Элдриджа обдало приятной свежестью. — Послание адресовано сразу двум адресатам, — проговорил с огнём озарения в глазах Тайрон. Его охватило возбуждение. — Послание для двух адресатов. Теперь Нгемале предстоит прочитать его по-новому. Что бы он ни замышлял не только против меня, но и против самой свободы, у него ничего не получится. Он может послать ко мне убийц, однако ему не сокрушить тягу людей к воле. У меня нет целой армии бандитов и разбойников. Зато у меня есть железная воля! Я не сдамся! Нгемала может построить целую империю страха, однако в один по-настоящему прекрасный день она рассыпется. Песочный замок, понимаете? Он хотел убить меня и вселить в наших людей страх. Благодаря вам с нашими верными друзьями у него ничего не вышло. Мы не сдадимся! Моё выступление перед журналистами сработает здесь не хуже трупа вашего родезийца. Уинстон с замиранием сердца слушал крайне эмоциональную и от того пронзительную речь Тайрона. Слова Аримбы вселили в сердце наёмника надежду на лучшее. Элдридж в очередной раз убедился, что именно Тайрон, никто другой, должен возглавить свою родную страну. Телохранитель мог в чём-то не соглашаться с Аримбой, но был готов при необходимости привести его к власти, дабы дать людям шанс. Уж в момент свержения диктатора Уинстон дрался бы свирепее целой стаи львов. Один приказ, и Элдридж собрал бы команду людей, способных покончить с тираном. А пока же он честно защищал изгнанника. Вскоре они покинули Свингующий Лондон и нашли новое убежище.