Твой личный Кошмар / Your personal nightmare

Услышь меня этой ночью, когда предупреждение Заставит тебя вздрогнуть, Тебя, убегающего от всего, чего ты боялся в своей жизни. Душа ночи, когда солнце собьёт тебя с пути, Изобрази ужас на своём лице, Запомни это мгновение И покажи его моему жалкому подобию жизни! Disturbed, Hell

После того дня жизнь Трюмпера окончательно превратилась в самый настоящий Ад. По крайней мере то, что было с ним до этого, не шло ни в какое сравнение с этим. Каулитц окончательно слетел с катушек. Озверел до невозможности. В него словно вселился бес… или, может, сам дьявол? Он приходил в комнату Тома каждый раз, когда чувствовал скуку или тоску. То есть, почти каждый день. И раз за разом измывался над телом наложника в разных позах и местах. Он брал его раком, лежа, сидя, стоя, на весу, на полу, на кровати, на подоконнике, на ванне, возле двери… Имел грубо, жестко, сильно, а иногда почти нежно, почти с любовью… Впрочем, так называемую «нежность» брюнета Том расценивал как усталость и неспособность причинить максимум боли. После особо «бурных» посещений Тома Биллом, последний посылал к нему врача, давая передохнуть несколько дней. А потом очередная цепочка новых пыток над его телом и душой. Том пытался не думать о невыносимой боли, отвлекал себя различными мыслями и размышлениями. Но как можно перестать думать о том, что каждый божий день его чуть ли не рвут надвое, грубо трахая и разрывая все внутренности? Он до боли и посинения впивался зубами в свое же плечо, чтобы сдержать крики. Каулитц любил, когда Том кричал или плакал, поэтому тот изо всех сил старался сдерживаться при Билле, чтобы не доставлять тому лишний раз желаемого удовольствия. Трюмпер пытался отвлечь себя греющими душу мыслями о том, что в один прекрасный день они с Биллом поменяются местами… и вот тогда он так оторвется… Он представлял, что бы сделал с этим ублюдком, который ежедневно измывается над его телом и душой. Том не раз задумывался, почему он до сих пор не умер? Откуда у него столько сил, чтобы вытерпеть все, что ему приходится испытывать изо дня в день? И почему он все еще в здравом уме и не сошел с ума от постоянной боли и унижений, тишины и страха? Каждый раз Том умолял его о пощаде. Он просил, кричал, плакал… Все без толку. Каулитц был неумолим. Теперь состояние Тома напрямую зависело от настроения Билла. Если тот не в духе – Том загибается, задыхаясь от раздирающей боли. А если же брюнет пребывает в хорошем настроении – Том удостаивается чести отдохнуть от постоянной пытки хотя бы недолго. Еще одна вещь, которая просто сводила с ума, так это то, что к нему перестала заходить Лили. Последний раз он видел ее в тот проклятый вечер, когда Билл заставил ее сделать ему, Тому, клизму. Теперь еду ему приносили охранники Билла, не произнося при этом ни слова. От постоянной тишины и скуки у пленника уже ехала крыша. Пару раз он даже пытался заговорить с Биллом, снова попросить прощения… Впрочем, это закончилось довольно-таки плачевно для него. А если же Трюмпер пытался отпираться, сопротивляться или же дерзить, переходя на оскорбления… после этого Каулитц мог в ярости отпинать его так, что было больно даже дышать, не то, что двигаться. После таких наказаний Том долгое время приходил в себя, находясь в полубессознательном состоянии, и пытался справиться с адской болью. Каждый день Том надеялся, что его мучениям когда-нибудь придет конец. Ведь есть же Бог на этом свете?.. Несмотря ни на что, Трюмпер верил, что рано или поздно всё это закончится. И не важно, как именно: его смертью или же такой желанной свободой. Наверное, первого он хотел даже больше… Потому что за время, проведенное в доме бывшего одноклассника, Том успел о многом подумать, многое осознать. Он понял, что, по сути, его ничего и не держит в этой жизни. Ведь до того, как он попал в плен к брюнету, в его жизни был лишь один дорогой ему человек – София, которая оказалась сестрой Каулитца. А значит и все, что было между ними – ложь. А кроме нее, этой хитрой кареглазой брюнетки, у Тома никого и не было. С матерью он нормально не общался уже несколько лет: он просто был не нужен ей. Она, конечно, звонила изредка, чтобы просто удостовериться, что с ее сыном все в порядке. Да и это она делала скорее по привычке. Она и в детстве-то толком не уделяла ему должного внимания, а после того, как ему исполнилось восемнадцать, отправила жить самостоятельно, объяснив это тем, что хочет пожить спокойно, своей жизнью. Том был не против, ведь он никогда и не испытывал особой привязанности к матери… За последние несколько дней Том неожиданно для самого себя понял одну немаловажную вещь. Он впервые понял, что, оказывается, душевная боль может быть во стократ сильнее физической. Она может бить по самым уязвимым местам, раздирая душу в клочья. Том осознал, что никому не нужен. А что может быть хуже беспомощности и ненужности? Это намного хуже и больнее, чем все эти издевательства над его телом. Ведь все царапины и синяки – заживут, рано или поздно. А вот душа – уже нет. И эта боль, засевшая глубоко внутри, от которой все тело сковывает неприятной дрожью и мурашками, останется с ним до конца его никчемной, бессмысленной жизни. Последние два дня Билл к нему не заходил. Видимо, был занят чем-то другим. Это не могло не радовать. Поначалу... Но сегодня к нему не заходил никто. В животе противно урчало от голода и складывалось мощное ощущение, что про него просто-напросто забыли, как про какую-то никому ненужную вещь. Он словно хлам. Живая игрушка Билла Каулитца. Он то играется с ним, обеспечивая вполне сносные для проживания обстоятельства, то на некоторое время забывает вообще о его существовании. Несколько дней назад Билл, не жалея, от души избил его именно за это. За то, что Том высказал ему свою версию о том, что его используют, как игрушку. После долгой экзекуции ремнем, Билл предложил перевести Тома обратно в темный подвальчик, в котором тот жил до недавнего времени. Трюмпер испуганно помотал головой: возвращаться обратно в холодную темную комнатушку он не хотел. Ведь здесь он может хотя бы нормально ходить в туалет и принимать душ. Ну и полюбоваться «красивым» пейзажем через решетку на окне. Вот и сейчас Каулитц, кажется, совсем забыл о своей игрушке. Том сидел на грязном полу, прижав колени к животу, и медленно раскачивался, смотря пустым взглядом куда-то в сторону двери. Мысли лениво сменяли одна другую, а от давящей тишины уже резало уши. Том вдруг с ужасом осознал, что был бы рад даже приходу Билла. Ему уже все равно, что брюнет снова изнасилует его. Но если так будет продолжаться и дальше, то Том просто свихнется от одиночества, сидя здесь… Пасмурный день сменился ночью. У наложника не было ни сил, ни желания встать на ноги и включить свет. Он сидел в кромешной темноте. Это была тревожная темнота, таящая в себе необъяснимые шорохи, скрипы, шуршание, писки, возню… Иногда Тому даже казалось, что в углу комнаты стоял человек, потому что он отчетливо видел силуэт… Каулитца? Несколько раз моргнув, наложник не без горькой усмешки осознал, что у него уже галлюцинации начались. Что дальше? И подумать страшно… Он в бессилии закрыл глаза, плюхнувшись на спину, и вытянул ноги, распластавшись прямо на холодном полу. «Неужели это никогда не закончится?» - тяжело вздыхая, подумал он. Видимо это и, правда, никогда не кончится. Вот он его личный Ад, с персональным свихнувшимся «Кошмаром» в лице равнодушного и ожесточенного Билла Каулитца. И в любом случае, Тому никогда не удастся забыть все то, чему подверг его бывший одноклассник. Он помнит каждое издевательство, каждую вспышку боли, каждую скатившуюся по щеке слезу… И эти воспоминания, скорее всего, рано или поздно сведут его с ума. Ведь ту грязь и унижение, в которые окунул его Каулитц, уже не смыть ничем. Он может отмыть себя от спермы или крови, но от боли – не получится. Она останется с ним навсегда, вместе с мерзкими воспоминаниями, которые Тому больше всего на свете хотелось выдернуть из памяти и сжечь… Если бы у Трюмпера была возможность, он бы продал свою душу черту, или же самому дьяволу, лишь бы избавиться от этого кошмара… «Нет, сначала отомстить, а потом избавиться...» – поправил сам себя парень, сонно потягиваясь. Дверь в комнату со скрипом приоткрылась, впустив слабый свет. Том дернулся от неожиданности, моментально садясь на полу. В комнату робко проскользнула… Лили? - Привет, - прошептала девушка, медленно приближаясь к нему. В руках она держала поднос с ужином. - Привет, - машинально отозвался Том, не сводя пристального взгляда с белокурой служанки. - Я принесла тебе ужин, - тихо пробормотала она. В голосе девушки явно звучала жалость. Трюмпер раздраженно вздохнул, отводя взгляд в сторону. - Ну, спасибо, - равнодушно бросил он. Он не нуждался ни в чьей жалости, а тем более в жалости служанки. Он почувствовал, как в груди вспыхнула зарождающаяся злость. Хотелось выплеснуть всю свою боль и ненависть на эту бедную служанку, но он сдержался. «Успокойся, - приказал он сам себе. - Дыши и не делай резких движений. Она ни в коем случае не должна почувствовать твое волнение и боль». За все время, что Тому приходилось проводить в компании с Каулитцем, он кое-чему у него научился. Например, презренно-равнодушному выражению лица. Он научился «применять» эту маску почти так же искусно, как и его мучитель. - Том, - боязливо позвала его Лили, пытаясь поймать его взгляд. – Прости меня. За тот вечер… Понимаешь, Билл… он… Том махнул рукой, жестом показывая, что не желает выслушивать ее оправдания и вообще разговаривать о том вечере, который он всем своим естеством желал забыть, как страшный сон. - Забудь, - ровно сказал он. Том смотрел куда угодно, но не на служанку. Ему было стыдно смотреть ей в глаза. Хотя сейчас он каждой клеточкой тела чувствовал на себе ее прожигающий, внимательный взгляд. Девушка, решившись, подошла ближе и присела рядом с наложником на холодный пол. - Как ты? – спросила Лили, не без странного волнения разглядывая ссадины и синяки на теле наложника. Ее сердце неприятно сжималось, стоило ей хотя бы приблизительно попытаться представить, каким пыткам подвергает Билл этого бедного парня. Билл не понимает, что своими ужасными поступками сам себе роет могилу. Хотя, наверное, он уже погряз в этом по уши. Если Билл убьет Тома, то сломает себе жизнь – окончательно. Лили одновременно хотела и помочь Тому, и спасти Билла. К Биллу она привязалась, он стал для нее как младший брат: заигравшийся вовсе не в детские игры непоседливый ребенок. А в Томе она признала родственную душу: с ним было приятно проводить время, болтать ни о чем и смеяться по пустякам. Девушка много раз задумывалась, но никак не могла найти выход из сложившейся ситуации. Она не знала, как можно им помочь. Добровольно Билл вряд ли отпустит Тома. А чтобы сбежать, Тому нужно, как минимум, заслужить хоть немного доверия брюнета, попытаться контактировать с ним. Билл ни на минуту не оставляет своего наложника без должного надзора: у дверей комнаты, где обитает Трюмпер, ежесуточно дежурят охранники, сменяясь. Это тупик, наверное, - не без щемящего ощущения в груди подумала Лили. - Как видишь – хреново, - холодно бросил наложник. Девушка вздрогнула, но постаралась не обращать внимания на такой прохладный тон. Она это заслужила. - Ладно, я, пожалуй, пойду, - чуть слышно сказала Лили. В ее голосе отчетливо звучало разочарование и обида. Когда девушка уже взялась рукой за ручку двери, Том вдруг осознал: какого черта он строит из себя обиженного из-за того, в чем эта девушка не виновата? Всему виной психопат Каулитц! А Лили – его последняя надежда, зацепочка, шанс выбраться отсюда. - Стой! – громко вскрикнул он, быстро поднимаясь на ноги. – Подожди, пожалуйста… Девушка замерла около двери, развернувшись лицом к наложнику. - Извини, - негромко сказал он, отчего глаза служанки расширились от удивления. – Я просто сорвался… Понимаешь, сидеть постоянно в четырех стенах и в одиночестве – плохо влияет на мою психику. Я не хотел тебя обидеть. - Не извиняйся, - робко улыбнулась девушка. – Как ты и сказал: давай просто забудем, как будто того дня не было? Трюмпер выразительно хмыкнул, но затем кивнул и присел на кровать, не сводя взгляда со служанки. Лили медленно подошла к нему и присела рядом, чувствуя себя немного неловко. Но все же она была рада, что Том смог переступить через себя и забыть о том, что ей пришлось сделать с ним по просьбе-приказу Каулитца. Несколько минут они сидели молча, в глубокой задумчивости. Первым нарушил тишину наложник. Том, наконец, решился серьезно поговорить с Лили и попросить помощи, хоть какой-нибудь. Его уже не пугало, что ему, наверняка, придется рассказать ей обо всем в подробностях, не утаивая ничего. Так будет лучше, решил он, Лили придумает, как ему помочь. - Я хотел попросить тебя, - начал было он, но запнулся. Ладони вспотели от волнения. – Помочь мне… Лили внимательно взглянула в лицо парня, на котором четко отпечаталось ужасающее отчаяние. - Помочь? – голос девушки дрогнул. В глазах Тома сверкнул едва заметный лучик надежды. Трюмпер резко развернулся к ней, смотря прямо в глаза. - Да! Помоги мне выбраться отсюда, - твердо сказал он. – Я… я больше не могу… - Том, ты… Но Лили не успела договорить, потому что Трюмпер грубо прервал ее. Его голос чуть ли не звенел от напряжения. - Я знаю, что ты очень хорошо относишься к Биллу… Но пойми, я так не могу больше! Я устал от боли и унижений, устал от такой жизни, которая стала сущим адом! - Но как? – глухо произнесла Лили. Сердце в грудной клетке неприятно сжалось. Парень, сидящий рядом, выглядел так жалко, что хотелось сделать для него все, что он попросит, лишь бы он улыбнулся и не выглядел таким раздавленным. – Как я могу помочь тебе? - Я не знаю, - тяжело выдохнул Том, пряча взгляд. Наверное, ему суждено подохнуть здесь, в доме Каулитца. Трюмпер столько недель пытался смириться с мыслью, что закончит здесь свою жизнь, но так и не смог. Он просто-напросто не заслуживает такого! Он должен… должен бороться из последних сил! Выбраться из этого проклятого дома и уехать, подальше от Каулитца и никогда-никогда его больше не видеть… Лили задумчиво молчала, нервно кусая пересохшие губы. - Я так больше не могу, - вновь заговорил Том. Он поднял умоляющий взгляд на девушку, в котором та увидела неприкрытое отчаяние и яркую боль. – Если мне не удастся выбраться отсюда, то несложно предугадать, что будет дальше… ничего не будет. Прерывистый вздох и резкий нервный выдох. По телу неприятная дрожь. - Не говори так, - голос девушки был тихим, и Тому приходилось вслушиваться. – Все будет нормально! «Ну, да… Нормально…» - усмехнулся про себя наложник. Он невидящим взглядом окинул комнату, в которой он был уверен, что проведет остаток своей никчемной жизни, и глубоко вдохнул. «Сказать или не сказать?» - мелькнула в голове абсолютно равнодушная мысль. Теперь ему и, правда, стало все равно. Быть может, если он расскажет ей о любимых способах времяпровождения ее любимого Билла, она, наконец, поймет, какой он сумасшедший? - Нормально? – ядовито ухмыльнулся парень. – Если бы ты знала, что здесь происходит почти каждый вечер – ты бы так не говорила, поверь! - Ну, так расскажи мне, - прошептала Лили. Ее голос при этом слегка дрогнул. Последнее время она стала строить невероятные догадки и предположения, от которых становилось не по себе, и она очень боялась, что Том озвучит их. Она надеялась на что-то и даже сама не понимала, на что именно. Трюмпер зажмурился и уткнулся лбом в колени. Несколько долгих, по мнению служанки, минут он молчал, собираясь с мыслями и решаясь. Говорить об этом было неприятно, но Том совсем недавно понял одну вещь: он ничего не потеряет, если расскажет ей об этом. Раньше он думал, что она догадывается, а сейчас понимает – что нихера она не догадывается. Она слишком наивна и боготворит Каулитца, непонятно только по каким причинам. - Он изнасиловал меня, черт подери! – неожиданно громко сказал Том, не без садистского удовольствия наблюдая, как расширились от удивления глаза девушки, и она медленно прижала руку ко рту. – И насилует почти каждый день, избивая при этом! Он – ненормальный! Я всегда говорил тебе об этом, но ты никогда не воспринимала мои слова всерьез! Лили потрясенно молчала, пытаясь осмыслить то, что только что услышала. Она никак не могла поверить. А если быть точнее: просто не хотела верить. - Что ты имеешь в виду? – выдавила она, чувствуя, как закружилась голова. «Нет… Этого не может быть! Билл не мог так поступить… Не мог…» - убеждала она сама себя, но с каждой секундой ей удавалось это все труднее. Потому что в глубине души она понимала, что Каулитц мог сделать что угодно. Девушка просто не могла смириться с этой мыслью. Ведь если Том пойдет в полицию и заявит на Билла – это конец. Но и если он останется здесь, кто знает, вдруг Билл сорвется и убьет его? Лили с силой впилась острыми ногтями в нежную кожу на тыльной стороне ладони. Она надеялась хотя бы болью прервать суматошный ход мыслей в голове. Кажется, на коже выступило несколько капелек крови… - Не делай вид, что не понимаешь, - с издевкой произнес Том. Отчаяние в его карих глазах перемешалось с яростью, сотворяя собой невообразимый коктейль из эмоций. – ОН МЕ-НЯ ТРА-ХА-ЕТ! ПОНИМАЕШЬ? ТРАХАЕТ!!! Том буквально выплевывал в лицо девушке каждое слово, которое словно сочилось смертоносным ядом. Лили отшатнулась от наложника. Ей внезапно стало дурно от всего услышанного. На лице Тома застыла ненависть, злость, гнев. Все вместе. Сумасшедший коктейль негативных эмоций, который вот-вот выплеснется наружу. «Он не врет», - с диким отчуждением поняла она. Даже, несмотря на то, что Трюмпер больше всего на свете хочет выбраться из этого дома и готов пойти на все, что угодно, сейчас – он не врет. Она поняла это по его глазам… «Но как? О, господи… Зачем?!» - никак не могла понять Лили. Еще через пару минут девушке стало окончательно плохо. Она не могла больше находиться с Томом в одной комнате, поэтому начала медленно пятиться назад, к двери. Том, грустно ухмыляясь, наблюдал за ее действиями. Он так и знал, что она не сможет понять. О чем он вообще думал, когда решил рассказать ей о таком? Лили скрылась за дверью, не проронив ни слова. Том проводил ее мрачным взглядом, после чего откинулся на спину и вытянул ноги. Он прикрыл глаза и прерывисто вздохнул. «А чего еще, собственно, он ожидал от этой служанки?» *** На следующее утро, когда Лили принесла Тому завтрак, они не обменялись ни словом. Парень лежал, отчужденно уставившись в потолок, а Лили, как будто бы вообще пребывала в каком-то другом месте: слишком уж была задумчива. Она уже собиралась выйти из комнаты, но в дверях резко остановилась, словно под воздействием неведомой силы. - Том, - тихо произнесла девушка, и парень равнодушно перевел взгляд с потолка на нее. – Я подумала и… я помогу тебе, чем смогу.