Твой личный Кошмар / Your personal nightmare

Очередная глава не для впечатлительных. Так что, если что пропускайте.

Жестокость, как всякое зло, не нуждается в мотивации; ей нужен лишь повод. (с)

В комнате настала тягостная, напряженная тишина. Каулитц молча пил остатки виски, а Том просто не знал, что сказать. Точнее, не хотел. Молчание затягивалось. Том не мог сказать наверняка, сколько времени прошло, но больше десяти минут – точно. Он кинул беглый взгляд на брюнета, заметив, что тот допивает последние глотки. «Сейчас опять придумает что-нибудь гаденькое», - невесело подумал Том, но где-то в глубине души надеялся, что Билл опьянел и отправится спать, оставив его в покое хотя бы до утра. Когда Трюмпер в очередной раз бросил быстрый взгляд на Билла, его сердце сделало бешеное сальто. Билл смотрел на него хищным взглядом и улыбался. Не успел Трюмпер осознать, что его мучитель уже успел что-то придумать, как брюнет уже навис над ним, как хищник над жертвой, сверля взглядом проницательных, ставших черными, глаз. - Трю-юмпи, - прошептал Билл, дыхнув наложнику в лицо так, что его обдало горячим дыханием, терпко пахнущим алкоголем. – Ты когда-нибудь делал минет? Том поперхнулся и отрицательно помотал головой. Только от одной мысли об этом во рту стало как-то отвратительно, и он с трудом проглотил ставшую вязкой слюну. Каулитц заранее знал ответ на свой вопрос, но ему доставляло удовольствие вот так издеваться над Томом. - Жаль, - наигранно печальным тоном произнес Билл. – Ну, ничего. Я научу тебя. Том во второй раз поперхнулся, чувствуя, как кровь горячими толчками стучит в висках. - Лучше избей, - сказал он, но брюнет уже потянулся за пустой бутылкой из-под виски. - Открой ротик, - ласково попросил Билл, на что Трюмпер замотал головой и стиснул зубы. - Открой же, - это была уже не просьба, а скорее приказ. – И когда сосешь, языком не забывай работать. Каулитц насмешливо улыбался, тыкая горлышком бутылки Трюмперу в губы. - Лучше соси, иначе мне придется сделать тебе больно, - усмехнулся Билл. – И скажи спасибо, что это всего лишь бутылка… Том сморщился, приоткрывая рот, и Билл всунул ему бутылку почти до горла, так, что он чуть не задохнулся. Невольно вспомнился тот вечер в заброшенном дворике, когда он точно также заставлял Билла отсасывать своим дружкам и угрожал сделать больно… - Ты оглох? – раздался раздраженный голос брюнета, вырывая из воспоминаний. – Давай работай языком и не забывай причмокивать, мне это нравится. Сгорая от стыда и унижения, Том начал облизывать горлышко бутылки, целовать его. Каулитц, гаденько смеясь, совершал движения бутылкой вперед-назад, то вталкивая бутылку Тому по самое горло, то вынимая ее. После пяти минут такого зрелища, Билл разочарованно вздохнул. - Трюмпер, ты леденцы любишь? – спросил Билл, схватив одной рукой Тома за брейды: теперь он сам насаживал его голову на бутылку и наложник стал давиться. На вопрос невозможно было ответить: рот занят, поэтому он промычал что-то невразумительное. Биллу, видимо, этого вполне хватило. Он усмехнулся и хитро сказал: - Представь, что ты сосешь леденец. Ты должен получать удовольствие от этого или хотя бы делать вид. Ты должен сосать долго, медленно и с наслаждением… Каулитц отпустил руку, позволяя Тому самому насаживаться ртом на горлышко бутылки. Зрелище было довольно-таки смешным, и Билл с трудом сдерживал рвущийся наружу смех. - Причмокивать не забывай, - напомнил он, сдавленно смеясь. Томас, как по команде, начал причмокивать, чем неимоверно возбуждал Каулитца. Он продолжал насаживаться ртом на бутылку, но через пару минут был прерван чуть хриплым: - Достаточно. Когда стеклянная бутылка, наконец, покинула рот Тома, он облегченно выдохнул и сморщился. Во рту был дурацкий привкус, и очень хотелось сплюнуть накопившуюся слюну. - Плохо, - усмехаясь, сказал Билл. – Ты не «насосал» даже на троечку. - Иди на хер! – гневно выплюнул наложник ему в лицо. – У меня, в отличие от тебя, нет в этом опыта! Потому что я не долбанный педик, как некоторые! Слова сами сорвались с языка, и когда Том осознал, что же он сказал, было поздно. Лицо Каулитца побагровело от злости, а за этим последовал смачный пинок, и Том повалился на бок. Каулитц рывком стащил с Трюмпера штаны, затем трусы. Звонко шлепнул по ягодицам. - Ты достал меня, Томми, - холодно сказал Билл, шлепая еще раз. – Я буду воспитывать тебя болью. К тому же я знаю один очень действенный способ… Трюмпер мгновенно напрягся. У него было очень нехорошее предчувствие. Дай Бог, если брюнет его просто побьет… Билл коснулся правой рукой его ягодиц и погладил. Прикосновение оказалось горячим, просто огненным. Или, может, у Тома просто разыгралась фантазия, но задницу действительно обожгло. «Главное не позволить себе дрожать. Нужно расслабиться. Расслабиться…» - билось в голове. Билл развел ладонями его ягодицы. Том замер. К его удивлению, брюнет ничего не делал. И это было пугающе странно, учитывая то, что минуту назад Том был уверен, что Билл его неслабо изобьет. «Тогда чего же он тянет?» – задавался он вопросом. Это ожидание неизбежного напрягало. Трюмпер не выдержал и посмотрел через плечо на своего мучителя и обомлел. Каулитц бесстыдно разглядывал его ТАМ. Щеки вспыхнули от унижения и стыда одновременно. Каждой клеточкой кожи он чувствовал этот пристальный взгляд и, в конце концов, не выдержал и спросил: - Что ты делаешь? - Смотрю, - незамедлительно последовал ответ, от которого стало еще больше не по себе. - Куда? – вновь спросил Том, тут же жалея об этом. Слышать честный ответ от брюнета ему очень не хотелось. После недолгой паузы Билл хрипло ответил: - Сюда... Билл коснулся холодным пальцем узкой дырочки, поглаживая. Тома окутал неподдельный страх, сердце испуганно екнуло. Это было страшно, пострашнее любого его ночного кошмара… Он укусил себя за плечо и разочарованно вздохнул, понимая, что это не сон. Том старался дышать ровно, но чувствовал, что еще чуть-чуть и у него начнется паника. Он качнул бедрами, тем самым давая понять, что прикосновение неприятно. Видимо, зря. Билл схватил его за брейды и довольно ощутимо потянул, так, чтобы достать до его уха и прошептать: - Будешь дергаться – будет только хуже. Рука Билла забралась под футболку Тома и погладила спину, слегка царапая. После этого до слуха Тома дошел очередной хриплый шепот Билла: - Ты так эротично смотришься… Это была нехорошая ухмылка. Он опять издевается. Не успел Том высказать вслух все, что думает о подобном «замечании», как почувствовал острую боль в… заднице. Такую острую, что хотелось закричать, что он и сделал. Глаза заслезились, и он со свистом втянул воздух. Каулитц пытался впихнуть в сжатое колечко сфинктера бутылку из-под виски, который недавно пил. Пока ему удалось только наполовину: Трюмпер был очень узок. Но брюнета это мало волновало, он с силой продолжал проталкивать ее внутрь, разрывая чувствительные стенки ануса. Том закричал так громко и так пронзительно, как не кричал ни разу в жизни. Боль была нестерпимой и всепоглощающей. От боли он даже не мог сопротивляться. Он чувствовал, как инородный предмет протискивается в него глубже, и с каждым миллиметром – новая волна боли. Билл еще раз с силой надавил, и Том захлебнулся криком. - Остановись, пожалуйста! Умоляю тебя, Билл, не надо! Только не это! – закричал он, глаза обожгло слезами, которые хлынули ручьем. Солоноватые капли стекали по щекам и попадали в рот. На заднем проходе наложника выступила кровь, но это нисколько не волновало Каулитца. Он с остервенением принялся трахать Тома бутылкой, не жалея. Он вкладывал в каждое движение всю свою скопившуюся злость, всю свою безграничную ненависть. И уже готов был кончить от одних только душераздирающих криков о помощи. Том кричал, громко и отчаянно, захлебываясь при этом своими же слезами. Чем громче кричал Том, тем сильнее и быстрее двигал рукой Билл. Трюмпер дергался, извивался, но Каулитц крепко его удерживал. Из разорванного ануса капала кровь, стекая на пол. Трюмпер вопил так, что в ушах звенело. И это так нравилось брюнету. Крики вперемешку с всхлипами… как же прекрасно, подумал Билл. Внезапно Каулитц резко и глубоко впихнул бутылку, Том закричал громче прежнего. Тело в руках брюнета перестало дергаться и метаться, и он прекратил насиловать его зад. Стон разочарования сорвался с губ. Том потерял сознание. Игрушка слишком быстро «сломалась». Билл ударял Тома по щекам, злясь и пыхтя при этом. Он бил до тех пор, пока наложник не пришел в себя. С трудом сфокусировав взгляд на Билле, Том глухо застонал и отвернулся. Кожу на лице неприятно стягивали еще не до конца подсохшие слезы, губа была прокушена до крови. Ему было стыдно, что Каулитц созерцает его в таком виде, но ничего поделать он не мог. Задний проход невыносимо болел, посылая адскую боль по всему телу, волна за волной, заполняя все его естество. Он не мог думать ни о чем, кроме этой ужасной боли. Том лежал, скрючившись, его тело била мелкая дрожь. Он чувствовал, как из разорванного ануса капает кровь, неприятно щекотя кожу. Он смотрел пустым взглядом куда-то впереди себя. Билл подошел к нему, присаживаясь на корточки, и провел ладошкой по лицу, стирая остатки подсохших слезинок. Трюмпер был так жалок и чем-то напоминал брюнету его самого в тот вечер, 21 мая… Он также лежал, не в состоянии пошевелиться и что-либо сказать. Да что там сказать, в тот вечер он даже не мог простонать. И его так же, как сейчас Тома, разъедала дикая боль в заднице. Разве что Билл, в некоторой степени, сжалился над Трюмпером. Хотя Том, в отличие от него, с ним не церемонился. Он позволял своим друзьям трахать брюнета, меняться при этом местами, кончать в него, бить по лицу и иметь его в рот, размазывая после этого сперму по лицу. Билла передернуло от собственных мыслей. Да, он действительно пожалел его, оставив в покое сразу же, как только наложник потерял сознание. Видимо осталось еще в нем что-то человеческое. Ну, ничего, Трюмпи, сказал себе Билл, у нас с тобой еще много времени, мы все наверстаем… - Эй, Трюмпер, - брюнет бесцеремонно пихнул Тома в плечо. – Слышишь меня? Том ему не ответил, но открыв глаза, отчужденно посмотрел на Билла. Последний схватил его за подбородок и, глядя прямо в покрасневшие от слез глаза, сказал: - Надеюсь, ты усвоил урок? Больше никогда не смей грубить мне и тем более не смей говорить о моей ориентации. И запомни, Томми, в следующий раз будет хуже. Я пожалел тебя сегодня. Ты слишком душераздирающе кричал и отчаянно плакал… Каулитц поднялся на ноги, а Том по-прежнему молчал, плотно сжимая губы. Его всего трясло, грудь тяжело вздымалась и опускалась. Задержавшись на секунду в дверях, Билл равнодушно бросил: - Завтра к тебе придет врач, осмотреть. Будь паинькой. Дверь захлопнулась, и ее заперли с той стороны. Том свернулся калачиком. Физически он больше не был способен ни на что. Только просто лежать…