Твой личный Кошмар / Your personal nightmare

Грехом уныние издревле считали Те, кто писали книгу книг когда-то Уймите ваши лживые печали Моё желание свободы свято. (с) Otto Dix

Следующее утро встретило парня нещадной головной болью. Он открыл глаза, с удивлением отмечая, что заснул на кухне, уложив голову на собственные руки. Такое бывало редко, чтобы Билл засыпал вот в такой неудобной позе, не у себя в комнате. Просто вчера идти в свою спальню было невыносимо. Брюнет лениво потянулся, прогоняя остатки сна. На душе было гадко. И хоть многие и говорят, что «утро вечера мудренее» - это не про него. Не про его жизнь. С каждым днем он все больше и отчетливее ощущал, что превращается в пустую, выпотрошенную оболочку. - Доброе утро, - раздался у него за спиной испуганный женский голос. Он обернулся. Лили стояла у плиты, что-то помешивая в небольшой кастрюльке. - Угу, - пробурчал он, поднимаясь и широко зевая при этом. Голова немного кружилась, и хотелось повалиться куда-нибудь в мягкую постель, закрыть глаза и уснуть на несколько дней. А еще лучше - недель. - Билл, прости меня за вчерашнее, - едва ощутимое касание плеча. Брюнет, хмыкнув, скинул руку девушки и надменно произнес: - Все нормально. Лили хотела еще что-то сказать, но он махнул на нее рукой, давая понять, что не желает разговаривать. Девушка тяжко вздохнула, провожая взглядом тонкую фигуру Билла. Как будто что-то вспомнив, он приостановился в дверях, и тихо сказал: - Мне нужно уехать на пару дней. Днем приедет врач, отведи его к Тому. - Куда ты? – прозвучало тихо, и, как показалось Биллу, немного жалобно. - По делам. Равнодушный тон. Холодный взгляд. Глаза, до краев наполненные странной решимостью. Лили сглотнула, с болью смотря на Билла. Она презирала себя за вчерашний поступок. Столько лет она потратила на то, чтобы хоть немного сблизиться с брюнетом, раскрыть тайну его одинокой души и холодного сердца. Последнее время девушке даже казалось, что ей удалось немного пробить его мощную защиту от окружающего мира. Его панцирь, за которым скрывается настоящий Билл. И этот Билл, она была уверена, намного лучше этого ледяного парня, с пустыми равнодушными глазами, в которых нет ничего кроме отчаянной боли и яростной обиды на весь окружающий мир. «Вчера я сама все испортила, выпустив из своих же рук единственный шанс стать ближе к Биллу. Вот что значит поступать необдуманно… - думала она, кусая нижнюю губу. – А ведь я хотела как лучше. Я хотела спасти его от соблазна совершить грех… Он думал об этом, я знаю. И сейчас возможно думает. Что же сделать, чтобы уберечь его? Если он убьет этого Тома, он окончательно сломает себе жизнь…» - Билл, послушай… Я… Сердце неприятно сжалось, она не отваживалась поднять взгляд. Она боялась сказать лишнего, боялась даже подойти чуть ближе. Но сейчас ей до дрожи в коленях хотелось обнять его, успокаивающе погладить по голове, запустить руку в черные волосы. Она просто хотела быть рядом. Хотела поддержать. - Это ты послушай, - с убийственной издевкой сказал Каулитц, подходя к девушке почти вплотную. – Не смей приближаться к Тому ближе, чем на метр. Твоя задача состоит лишь в том, чтобы носить ему завтраки и ужины. Поняла меня? Лили остолбенела, не находясь, что сказать. Билл, заметив ее замешательство, ухмыльнулся. - Думаю, ты меня поняла, - бросил он, после чего быстрым шагом пересек столовую и скрылся в коридоре. Лили смотрела ему вслед, чувствуя, как защипало глаза от странной обиды. Раньше он всегда рассказывал ей о своих намечаемых поездках. И от теперешнего равнодушия и холодности было больно и горько. Нервным движением она поднесла руку ко рту. Ровные зубы вцепились в нежную кожу, сжимая ее, словно это могло что-то изменить. Она стиснула зубы сильнее и почувствовала солоноватый привкус на своих губах. Это немного отрезвило. «Когда-нибудь ты поймешь, что я всего лишь за тебя волнуюсь…» *** Том не помнил, как вчера ему удалось уснуть. Он не был даже уверен, что уснул. Скорее всего потерял сознание, но этого тоже не помнил. Ясно соображать вообще трудновато, когда все твое тело, а точнее одну определенную его часть, просто разрывает от боли. Что вчера вечером, что сегодня утром – боль такая же сильная, как и была. Тупая, ноющая, выматывающая, нестерпимая боль ни на секунду не покинула его за все это время. И ему было до дрожи страшно, что это только начало. Все, что было до этого, казалось теперь детскими, безобидными играми. Он игрушка в руках жестокого ребенка. В руках Билла. И что с того, что этот «ребенок» - псих? Что с того, что ненормален? «У тебя нет выхода», - отчаянно напоминал он себе. Надежды на прощение уже не было. Надежды выжить – тоже. Осталась только одна, и не самая оптимистичная: умереть. Умереть спокойно и не мучиться больше. - Думаю, еще пара дней и ты передумаешь, - словно далекое, резкое эхо донеслось до него, врезаясь в сознание. Том усмехнулся. Только теперь он понял, что имел в виду Билл, говоря, что он долго не протянет. «Он запугал меня. Убил во мне волю», - вдруг отчетливо осознал Том, и ему захотелось взвыть от этой мысли или же ударить со всего размаху в стену кулаком. Жаль, что он не в состоянии встать… А что он, по сути, сделать в состоянии? – промелькнула мрачная мысль, и хотелось уже не выть, а реветь. Громко, навзрыд. Как маленький брошенный ребенок. Он до боли впивался отросшими ногтями в кожу ладоней, надеясь, заглушить одной болью другую. Ту, которую терпеть уже нет никаких сил… Дверь с едва слышным скрипом отворилась, и в комнату зашла Лили. - Доброе утро, - произнесла она. В ее голосе не было прежней веселости и привычной легкости. Том поднял глаза и то, что он увидел, его насторожило. Глаза девушки были красные от слез, на щеках следы потекшей косметики, а во взгляде – боль, такая явная и неприкрытая, что Том почти физически ощутил, что с ней что-то произошло. И почему-то он был уверен, что здесь не обошлось без его личного мучителя. Может, Биллу доставляет удовольствие причинять боль не только ему? Он стиснул зубы, пытаясь перевернуться на другой бок, чтобы лежать лицом к девушке, и тут же понял, что это было плохой идеей. Тому показалось, что в задницу ему вогнали кол и, не сдержавшись, он глухо застонал. Его лицо исказилось болью, и это не скрылось от цепкого взгляда вошедшей служанки. Она топталась в дверях, словно боясь подойти и обжечься, не решаясь сделать первый шаг. Трюмпер видел, как нервно она покусывала губы, как поглядывала на него исподлобья, и в глазах ее застыла жалость. Она все поняла, решил Том. - Том, - тихий, еле слышный шепот. – Как ты? Тому хотелось зарычать от злости и внезапно нахлынувшей ярости. Ему не нужна ее жалость. Вообще ничья жалось – нахрен не нужна. «Неужели я настолько жалок? - подумал он, содрогаясь от омерзения от одной только мысли. - Ни за что на свете я не позволю жалеть себя. Куда, в конце концов, делась моя хваленая гордость? Лежу и стону, как трусливый, сдавшийся щенок!» Он сильнее стиснул зубы. Кровь стучала в висках, и даже боль в заднице на несколько секунд, показавшихся Тому бесконечными, отступила. - Все хорошо, - хмыкнул Том, стараясь как можно реалистичнее улыбнуться. Лили вздохнула, окинув его подозрительным взглядом, но всё же решилась и прошла в комнату. Она подошла к Тому и опустила рядом с ним поднос с завтраком. - Выпей обезболивающее, у тебя какой-то нездоровый вид. И ты весь бледный, - возразила она. – А после обеда к тебе должен приехать врач. Правда, я не знаю зачем… - У тебя видок не лучше, - парировал он, мрачно усмехнувшись. – Что-нибудь случилось? - Все хорошо, - холодно ответила она. Том усмехнулся про себя. Разговор сегодня не клеился… Ему было неприятно, что Лили соврала, сказав, что все хорошо. Но ведь и он ответил ей тем же: тоже соврал. «Зачем я обманул ее, если правда наверняка очевидна?» – задавался он вопросом. «Ты просто не хотел, чтобы она узнала о том, как далеко зашел Каулитц». Стыд вперемешку со страхом... «А, может, Каулитц сам рассказал ей обо всем?» – тут же пришла очередная невеселая мысль. «Или она подслушивала под дверью и обо всем догадалась?» «А может у тебя просто паранойя, и она ничего не знает, лишь догадывается и ждет, пока расскажешь ей ты?» Том не мог выбрать наиболее безобидный вариант. В первых двух – его пожирал стыд. А в последнем – мучила совесть. Он окончательно запутался. В голове творился хаос. Мысли были настолько сумбурны, что если бы он мог увидеть их визуально, они напоминали бы запутавшийся клубок, который маленький котенок, играясь, гонял из угла в угол. Лили напряженно молчала, вглядываясь в лицо Тома. Трюмпер тоже не произносил ни звука, не решаясь первым нарушить образовавшееся между ними молчание. Он разглядывал обои, демонстративно стараясь не смотреть в сторону девушки. Ему казалось, что она видела его насквозь. - Может, все-таки расскажешь, что случилось? – ненавязчиво поинтересовался он. Лили от неожиданности дернулась, отворачиваясь и устремляя свой взор в серую стену, как будто на ней неожиданно появились интересные узоры. Она тяжко вздохнула, теребя край своей вязаной кофты в руке, и после небольшой паузы все же ответила: - Я поругалась с Биллом. Вчера ночью. Том еле удержался от язвительного смешка. Он ожидал услышать, что угодно, кроме этого. Она расстроилась из-за ссоры с этим ненормальным психом? - И из-за этого ты так расстроилась? – усмехнулся он. - Он уехал и даже не сказал мне, куда именно. Раньше он всегда рассказывал мне обо всем… - продолжала говорить девушка. В ее голосе звучало отчаяние. - О, так он уехал?! Отличная новость! – воскликнул Том, наигранно широко улыбаясь. Лили посмотрела на него таким уничтожающим взглядом, что на полуслове он заткнулся. - Почему ты так расстраиваешься? – не удержавшись, спросил он. Девушка окинула его странным взглядом, но все же ответила. - Он дорог мне, - сказала она, а потом, закусив губу, тихо спросила: - Что он сделал с тобой вчера? - Ничего, - буркнул Трюмпер, отворачиваясь. Но Лили, видимо, не желала отступать. - Я слышала, как ты кричал… - прошептала она, садясь на пол рядом с наложником. - Давай закроем тему, ладно? – почти со злостью сказал Том. - Он что, тебя… - девушка театрально зажала рот ладонью и поспешно сказала: - Ладно, я не буду больше спрашивать об этом. И снова тишина. Напряженная, угнетающая. Том перевернулся на спину, морщась при этом от вновь нахлынувшей боли в заднице. Глаза заслезились, он стиснул зубы, чтобы вдруг не застонать в присутствии служанки. - Том, - осторожно позвала Лили. – Я принесла тебе завтрак. Поешь. - Не хочу есть, - сухо отозвался Трюмпер. Лили, как бы случайно взглянула на наручные аккуратные часики, после чего тихо сказала: - Нужно встретить врача. Я зайду к тебе попозже. Когда за девушкой закрылась дверь, Тому захотелось запульнуть ей вслед поднос, который она принесла. Том закинул руки за голову и тупо смотрел в потолок. Время тянулось мучительно долго. Сейчас, как никогда, Том чувствовал себя одиноким и беспомощным. Он пожалел о том, что ранним утром так холодно отвечал служанке. Она была единственным человеком в этом доме, с кем он мог нормально поболтать. Она хоть немного скрашивала его одиночество. Разговоры с Биллом до добра не доводят – это он уяснил вчера, поэтому впредь решил не заводить с ним бесед. Каулитц каждый раз ведет себя по-разному. Иногда пропускает все колкости мимо ушей, а иногда даже из-за незначительных шуточек приходит в неконтролируемую ярость. «Когда Лили вернется, надо извиниться», - решил он. Может, и правда было бы лучше рассказать ей обо всем? Все равно она, наверняка, и сама уже догадалась. А заодно надо не забыть спросить из-за чего она поссорилась с Каулитцем, размышлял Том. Трюмпер сонливо потянулся и тут же пожалел об этом. Боль снова напомнила о себе, нахлынув волной и разливаясь по всему телу. От мысли, что он ничего не может сделать с этим, стало еще хуже. Чертова беспомощность. Он ненавидел это чувство, а теперь оно охватывало его каждый божий день, и от этого было тошно. Хотелось заснуть и долго-долго не просыпаться. Парень прикрыл глаза и глубоко дышал, и все равно, казалось, что он не может надышаться. На грудь как будто что-то давило. Он не может больше находиться в этой чертовой комнате. Он не может постоянно быть в одиночестве, оно поедает изнутри, оставляя в голове только пессимистичные мысли. Он не может больше терпеть эту невыносимую боль, она утомляет его, разъедает тело. Бессмысленные, мрачные дни, с уже известным исходом. Бесконечность тянущихся секунд. Раньше ко всему букету добавлялась еще глупая, отчаянная, такая наивная надежда. Но ее больше нет. Со стороны двери раздался шум, и Том с трудом поднял раскалывающуюся от боли голову и посмотрел на вошедшего человека в белом халате. При виде белого халата по спине пробежали знакомые мурашки, а сознание тут же подкинуло недавнее воспоминание, в котором Билл почти в таком же халате измывался над ним… Трюмпер громко сглотнул, пристально наблюдая за человеком в халате. Он был худой и высокий, на глазах очки. Он смотрел на Тома строгим, внимательным взглядом. Постояв немного в проеме двери, он прошел внутрь комнаты, опуская рядом с наложником небольшой чемоданчик. - Я врач, - равнодушным тоном оповестил он. Открыв крышку своего чемоданчика, он принялся там рыться. – Я пришел по просьбе Билла, осмотреть тебя. Как чувствуешь себя? Трюмпер язвительно фыркнул, скривившись. «Сначала измывается, а потом присылает врачей? Какой же идиот этот Билл, - мрачно усмехнулся Том. – Чертов проклятый псих». Врач долго и тщательно осматривал его, попросив раздеться догола. Во время осмотра, несколько раз недовольно цокал языком, что очень раздражало Трюмпера. Осмотрев его, мужчина что-то записал себе в блокнот и разрешил одеться. Том сморщился от вновь вернувшейся ноющей, монотонной боли. Врач еще что-то делал. Померил температуру. Сделал уколы. Проверял пульс, мерил давление. Том все это время наблюдал за ним из-под полуопущенных ресниц. Он не дергался и не сопротивлялся, позволяя врачу делать все, что нужно. У него просто не было сил выражать протест и сопротивляться. Мужчина дал ему пару таблеток, сказав, что их нужно выпить. Том не стал препираться, послушно проглотив горькие лекарства, слегка поморщившись. Врач задумчиво грыз ручку, держа перед собой небольшой блокнот. Его задумчивость продлилась минут пять, после чего он записал что-то в свой блокнот и, убрав его в чемоданчик, поднялся на ноги. Тому он не сказал ни слова, относительно его здоровья. Видимо, все нормально, подумал Трюмпер, если конечно не брать во внимание разорванный анус, ужасный шрам на спине и синяки по всему телу. Том с удивлением отметил, что боль потихоньку утихала. По крайней мере, было уже не так больно, а вполне терпимо. Сильно болела только голова, скорее всего от усталости. Он шумно выдохнул и закрыл глаза. На него вдруг навалилась ужасная усталость вперемешку с сонливостью. Захотелось спать. Не успел он подумать об этом, как начал погружаться в сон.