Твой личный Кошмар / Your personal nightmare

Если мир тебя смущает И тебе кажется, что ты теряешь чувства Если они подобны буре, которую ты хочешь удержать И ты не знаешь, что делать Обернись Я здесь Не важно, Далеко или близко Tokio Hotel, By your side

Утром Билл проснулся первым от того, что все тело побаливало от неудобной позы, но вставать не спешил. Лежа рядом с наложником, чья рука покоилась на его талии, ему было о чем подумать. Он прикрыл глаза и пытался определить, что же чувствует. Это было крайне странно, что вся ненависть, которая недавно буквально захлестывала его все сильнее и сильнее, сейчас резко сдала позиции и испарилась. К Тому он не испытывал ничего, кроме желания, чтобы тот был с ним. Но как попросить его об этом? Да и сможет ли Том жить с человеком, который измывался над ним в течении целого месяца? Мысли заводили в тупик каждый раз, когда Биллу казалось, что он нашел выход из ситуации. В итоге оказалось, что он совершенно растерян, впервые за долгое время, и не знает, что делать дальше. Билл аккуратно высвободился из-под руки Трюмпера, боясь разбудить его, потому что говорить о чем-либо сейчас, он не был готов совершенно. Он взял из шкафа чистую рубашку и джинсы и незаметно выскользнул из комнаты. Спустившись вниз, он сразу же направился на кухню, наказав Лили подать Тому завтрак, как только тот проснется. Девушка была крайне удивлена, узнав, что наложник спит в комнате брюнета, но промолчала, никак не прокомментировав это. В гостиной Каулитц переоделся, затем отправился в ванную комнату, чтобы умыться и накраситься. Сообщив служанке, что на сегодня у него назначена важная встреча и что вернется он только ближе к вечеру, Билл ушел. Лили лишь проводила его задумчивым взглядом и направилась на кухню, где на столе остался нетронутый завтрак Каулитца. Как и просил брюнет, через какое-то время девушка понесла завтрак наложнику. Чуть приоткрыв дверь, она заглянула внутрь. Видимо, парень проснулся уже давно, потому как она застала его, когда он стоял у окна и о чем-то думал. Прокашлявшись, чтобы привлечь к себе внимание, девушка зашла в комнату и поставила поднос на тумбочку брюнета. - Я смотрю, ты здесь уже освоился? – с неприкрытой усмешкой поинтересовалась Лили. Том не мог не улыбнуться на подобное заявление. Однако отвечать не стал. Он медленно отошел от окна и, присев на краешек кровати, утащил поднос к себе на колени. - Спасибо за завтрак, - поблагодарил он и принялся за еду. - И что же послужило причиной такого аппетита? Бессонная ночь? – не унималась Лили. Том лишь рассмеялся, в его глазах сверкали озорные чертята. – Том, прошу тебя, умерь свой пыл. Не заводи эту игру слишком далеко, подумай о Билле. Дожевав кусок тоста, Трюмпер резко сглотнул и посмотрел на служанку. - Игру? О чем ты говоришь? - Я говорю о том, что творится между тобой и Биллом. Играть с чувствами людей – мерзко, и я бы ни за что не позволила этого, но… это единственный выход для тебя выбраться. Только после того, как ты исчезнешь, Билл сможет зажить нормальной жизнью. - Подожди… Ты не так поняла. С чего ты взяла, что я играю с его чувствами? – парень даже оторвался от завтрака, внимательно посмотрев на служанку. - А что, по-твоему, ты делаешь? - Я действительно сочувствую ему. И вчера… мне стало так жаль его, что даже внутри все болезненно сжималось. Можешь себе представить? Я, наверное, впервые в жизни искренне пожалел кого-то кроме себя. - Сочувствие? Ну, вообще-то, я имела в виду не совсем это… - немного ошарашенная откровенностью Тома, заговорила Лили. - А что тогда? - Я имела в виду то, что произошло между вами совсем недавно. Ну, когда я зашла… - слегка покраснев, девушка опустила взгляд в пол. - Ааа, - протянул Трюмпер, в памяти снова возникли картинки той неожиданной близости между ними. – Это ничего не значит. И вообще случайно вышло… - Случайно? – повысив голос переспросила Лили. – Не держи меня за дурочку, Том! Я просто попросила тебя, чтобы ты не зашел далеко в таких своих «случайностях». - Как скажешь, - кивнул парень, снова вернувшись к завтраку. Ему не хотелось продолжать тему той ночи, потому что это вызывало множество ненужных воспоминаний и эмоций. Поэтому он поспешно согласился с Лили. - Я сообщу тебе, когда Билл снимет охрану с комнаты, и тогда уже будем решать, что делать дальше, ладно? Сам не рыпайся, иначе испортишь все. - Хорошо-хорошо, - на автомате согласился Том, не особо вслушиваясь, что там еще бормотала служанка. Его мысли в данный момент были совершенно о другом… После ухода девушки Том не знал чем заняться. Каулитц куда-то пропал еще с самого утра. Трюмпер успел принять душ и привести себя в порядок, но тот все еще не вернулся. Бездумно походив по комнате из угла в угол, Том решил потщательнее рассмотреть все. Для начала, пока брюнет отсутствует, он залез в шкаф. Том надеялся найти там что-нибудь интересное, ведь многие люди прячут самое сокровенное именно в шкафу. Но Билл оказался не из числа таких людей. В его шкафу была лишь одежда – большую часть которой составляли рубашки и джинсы, развешенные по оттенками цветов, от темных к более ярким. Затем парень решил исследовать содержимое тумбочки, и это повергло его в шок. «У Каулитца в тумбочке прямо собственный секс-шоп», - усмехнулся про себя Том, поспешно захлопнув ящик. Том еще немного покопался среди книг, после чего отчаялся найти в комнате брюнета что-либо интересное, и плюхнулся на кровать. Постельное белье было просто пропитано его запахом. Запахом Билла. Том вдохнул его полной грудью, прикрыл глаза, и на секунду ему показалось, что Каулитц лежит сейчас рядом. Лежит и смотрит на него, не моргая, своими выразительными карими глазами. А губы при этом чуть искривляются то ли в усмешке, то ли в улыбке… кто его разберет. И наложник улыбается в ответ, встречаясь с ним взглядом, ощущая, как его затягивает в эту шоколадную бездну. Том заметил, что когда во взгляде брюнета отсутствует агрессия, он готов смотреть на него бесконечно. Ведь у Каулитца такие красивые… и такие манящие глаза, словно глубина океана. Черные длинные ресницы и лукавый, жгучий взгляд, что опьянит любого. - Почему ты так смотришь на меня? – неожиданно холодно вопросил брюнет. Том даже немного растерялся перед тем, как ответить. - Как я на тебя смотрю? - Странно так смотришь, - брюнет прикусил губу, приблизившись к лицу наложника. Его глаза буквально сканировали, желая заглянуть в душу и вытрясти мысли. - Ч-что ты делаешь? – пытаясь хоть немного отстранится, проговорил Трюмпер. Но Билл не дал ему возможности отодвинуться, схватив за брейды. - Ответь мне на вопрос. Только не лги, - сказал брюнет, не отводя пристального взгляда. - На какой? - Скажи, ты любишь меня? – брюнет разжал кулак, отпуская брейды. Его пальцы едва ощутимо погладили наложника по щеке. Тома настолько удивил вопрос, что он замер, не находя, что ответить. Да и он не знал, как ответить. Что он мог сказать? И почему Каулитц вдруг задает такие вопросы? С чего бы ему, Тому, его любить? Брюнет прожигал взглядом лицо наложника около минуты, но так и не дождался ответа. Размахнувшись, он влепил ему пощечину. Глаза опасно сузились. - Ответь на вопрос, Трюмпер, - прошипел он. От щеки его рука переместилась к груди, а затем чуть ниже. Проникнув под футболку, Билл сжал двумя пальцами левый сосок парня и повторил свой вопрос. - Иди к черту, Каулитц! – простонал Том, почувствовав, как коленка брюнета несильно уперлась ему в пах. – Как я могу любить того, кто постоянно издевается надо мной?! - Но... разве тебе это не нравится? – зашептал в лицо наложнику Билл, сжимая сосок сильнее. Трюмпер дернулся, пытаясь скинуть с себя Каулитца, но ему не удалось этого сделать. - Хочешь, я докажу тебе обратное? Докажу, что ты любишь меня? – почти в самые губы зашептал Билл. Его дыхание было огненным и доводило чуть ли не до умопомрачения. Пухлые, чуть влажные губы брюнета были слишком близко к его рту, а его рука уже не сжимала, а ласкала сосок, в то время как другая пробралась в штаны и несильно сжала член через ткань трусов. По всему телу парня пробежали приятные мурашки, да и член не смог не отреагировать на столь интимное прикосновение. - Это ерунда. Всего лишь природные инстинкты, - отмахнулся Том, прикусив губу. Резкие, но ласковые движения руки брюнета по его члену приносили неземные ощущения. Ему с трудом удавалось сдерживать стоны. - Ерунда, говоришь? - хмыкнул Каулитц. Было в его интонации что-то дьявольское. - Скажи, Трюмпи, а ты знал, что самая главная эротическая зона - это мозг. Хочешь, я в красках расскажу, что хочу сделать с тобой? И мы вместе понаблюдаем за твоей реакцией и сделаем выводы. Трюмпер с сомнением во взгляде взглянул на него. Билл вытащил руку из его штанов и подсел чуть ближе, наклонившись к уху настолько близко, что касался его губами. Опаляя кожу за ухом горячим дыхание, брюнет жарко зашептал: - Только представь, чем мы можем заняться, если ты перестанешь противиться и признаешься наконец, что испытываешь ко мне что-то, что, несомненно, не может не пугать тебя. Я помогу тебе справиться с этим... Представь, как мои губы нежно касаются твоих, а язык несмело проникает в твой рот, встречаясь с твоим языком в неистовой борьбе. Ты забавно причмокиваешь от усердия, пытаясь взять инициативу, и я позволяю сделать тебе это, отчего ты возбуждаешься еще сильнее, чувствуя себя явным доминантом. Ты настолько увлекся поцелуем, что не замечаешь, как я медленно подтолкнул тебя назад, побуждая лечь на спину. И ты покорно ложишься, утягивая меня за собой, продолжая целовать чуть глубже и жарче. Твои щеки пылают от смущения, а глаза неловко бегают по комнате, боясь встретиться с моим долгим взглядом, но ты все равно не останавливаешься. Тебе это нужно, ты желаешь моих поцелуев сильнее, чем желал чего-либо на этом свете. Ты не так яростно тянулся к груди матери после рождения, как тянулся к моим губам для поцелуя. Но на данный момент этого становится мало, ты начинаешь робко тереться пахом о мой пах. И мне ничего не остается, кроме... - Заткнись! - не выдержав, выкрикнул Том. Его голос прозвучал не так громко, как он хотел, а даже чуть хрипло. Он тяжело дышал, щеки горели от смущения. А что творилось у него внутри - просто не передать словами. - Тебе не понравился мой рассказ? - наиграно обиженным тоном спросил Билл и уже было хотел посмеяться над реакцией наложника, но тот не дал ему этого сделать. Немного грубовато Трюмпер притянул его к себе за шею и поцеловал его с такой страстью и пылом, что брюнет даже растерялся. Том яростно целовал его, проталкивая язык настолько глубоко, насколько мог; прикусывал губы почти до крови, а потом зализывал и поочередно утягивал себе в рот. Ему словно сорвало крышу, он чувствовал себя животным, нуждающимся только в одном - ласке парня, сидящего рядом. Что было после Том видел словно в тумане. Внутри разгоралось пламя, голова кружилась, а член стоял так, что даже прикосновения тонкой ткани к возбужденной плоти было невыносимо болезненным. - Каулитц... это сумасшествие... - стонал Трюмпер, сжимая в объятиях бывшего одноклассника. Он резко перевернулся на бок, подминая под себя податливое тело своего мучителя, и когда уже хотел в очередной раз впиться в эти пухлые губы сладким поцелуем, открыл глаза и с ужасом осознал, что лежит на кровати в полнейшем одиночестве, стискивая в объятиях подушку. За окном уже стемнело, но брюнета все не было. В комнате было тихо и мрачно. Но самое страшное было не это. Том застонал от злости, уткнувшись носом в подушку, чувствуя, как его ширинка буквально горит. Если бы только Каулитц увидел это... он бы рассмеялся ему в лицо. Трюмпер презирал себя за такую новую реакцию на своего мучителя, но ничего кроме этого сделать не мог. Его возбудил эротический сон с Каулитцем в главной роли - и от этого никуда не деться, как бы Тому того не хотелось. Немного успокоившись в душе, Том снова улегся на кровать, надеясь, что хозяин комнаты вскоре вернется. Том непонятно от чего нервничал - невольно грыз ногти на правой руке, постоянно ворочался с боку на бок и каждую минуту бросал взгляд на часы. Но Каулитца все не было. Том успел еще несколько раз забыться коротким сном. И каждый раз ему снились все более и более откровенные сцены с участием брюнета. Он спал максимум пятнадцать минут, но подсознание успевало подкинуть его воображению такие картины... от которых бросало в дрожь. Он ненавидел себя за то, что у него вставал на Каулитца, ненавидел за то, что, проснувшись, он ощутил гребанное разочарование от того, что все это было всего лишь сном. И главное, он презирал себя за то, что в этот момент больше всего на свете хотел лишь одного человека...