Time of Change

      — Вы оба поехали процессором!       Старскрим носился туда-сюда, портил когтями стену и ругался. Саундвейв подпирал противоположную стену и молчал. Слипстрим стояла между ними, сложив манипуляторы на груди, со скептическим выражением на фейсплейте. Вполне обычная ситуация — за исключением того, что они обсуждали.       — Старскрим.       — Нет!       — Старскрим.       — Я сказал нет!       — А я говорю, что у нас нет выбора.       — С каких пор ты такая трусиха? — прошипел он, остановившись у своего стола.       — С каких пор ты такой беспроцессорный? — не осталась в долгу Слипстрим. — Нам выпала возможность — единственная возможность — закончить все это без потерь, а ты собираешься упустить ее.       Старскрим раздраженно уронил крылья, ударился ими о стол, выругался и приблизился на пару шагов. Слипстрим тоже сделала шаг вперед, не собираясь уступать. Саундвейв не шелохнулся.       — Вы забыли, за что мы сражались? Мы сражались за нашу свободу, за то, чтобы все изменить, чтобы Кибертрон перестал быть такой помойкой! Не за то, чтобы просто сдаться, оставить все как есть и забиться в угол, раз уж людишки соизволили выделить территорию на своей планете, а Кибертрон — а в шлак его, он далеко, какая разница. Вы десептиконы или кто?       — Если быть десептиконом — это быть поклонником самодеактивации, то нет, я не десептикон.       — Ты предлагаешь перемирие с этими… этими… — у Старскрима кончились ругательства. Верный признак, что все плохо.       — Автоботами, — ехидно подсказала Слипстрим, вызвав желание швырнуть ее в стену. Слипстрим. Слипстрим! Выступает за перемирие! Этот мир точно сошел с ума.       — Ни за что, — отчеканил Старскрим и отошел. — Мы продолжим сражаться.       Слипстрим зашипела вентиляцией, подняла и расправила крылья. Старскрим эту попытку агрессии в свой адрес оставил без внимания.       — Нас мало! Им просто пришлют подкрепление с Кибертрона, а нам подкрепление получать неоткуда!       — У нас есть протоформы. А у Шоквейва были разработки, как ускорить их развитие в разы, и…       — Отрицательно.       Оба сикера синхронно вздрогнули. Саундвейв не менял положения и, очевидно, не собирался продолжать.       — Мы забрали эти протоформы с Кибертрона, чтобы у нас была возможность пополнить численность, — повернулся к нему Старскрим. — И сейчас самое время. Хватит над ними трястись.       Саундвейв посмотрел на Слипстрим, словно прося объяснить вместо него. У Старскрима возникло чувство, что эти двое сговорились. А может, так и было. А может, он становится все больше параноиком.       — Нельзя бросать на войну трансформеров, едва появившихся на свет. Их деактивируют в первом же бою и все на этом.       — Манипулятор не поднимется на спарков.       — Мы с тобой точно об одних автоботах говорим?.. А то, может, с какими-то разными имели дело…       Старскрим дернулся и отступил. У него начали подрагивать крылья, а так и не убранные когти с неприятным скрежетом уперлись в манипуляторы, когда он сжал кулаки. Старскрим сосредоточился на этом — на боли, на ней и на том, чтобы не изменить выражение фейсплейта. Только не на мыслях.       — Слипстрим. Хватит.       — Что хватит? — она обернулась к Саундвейву и раздраженно дернула крыльями. — Он же не в себе после…       — Хватит.       Из-под когтей Старскрима начали стекать первые струйки энергона. Ему было плевать — плевать, что это увидит Слипстрим, и плевать, что она подумает. Саундвейв про его проблемы с процессором и так давно в курсе. Просто. Сосредоточиться. На этом. Не слушать, о чем они говорят. Не думать.       «Мне жаль».       Мысль возникла как-то сама собой, естественно, легко, словно была его собственной — вот только она не была.       — Пошел прочь из моего процессора! — взвизгнул Старскрим, заставив Слипстрим покачнуться и отойти подальше, чтобы не попасть под следующий импульс. Саундвейв не двигался.       «Я знаю, что для тебя значила Скайфайер. Но ее больше нет, и месть это не изменит».       — Ничего ты не знаешь! Думаешь, пару раз уловил мои мысли — и все понял? Это не так работает, уж тебе-то должно быть известно!       Слипстрим переводила взгляд с одного на другого, понимая, что происходит, но не видя всей картины.       «И ты знаешь, кого винишь в ее смерти на самом деле. Кого бы ты ни уничтожил в надежде отомстить, это чувство никуда не денется, пока ты не признаешь его».       — Перестань немедленно, — голос зазвучал глухо и зло. Словно все то, что Старскрим сейчас испытывал, превратилось в ярость.       «Это не твоя вина. И уже ничья».       — Я сказал перестань, — Старскрим направился к нему, и Саундвейв наконец оторвался от стены и сделал шаг вперед. — Я принял решение. Никакого перемирия. Если ты думаешь, что твои трюки его поменяют…       Визор с тихим щелчком исчез внутри шлема. Старскрим сделал еще один маленький шаг, сократив расстояние достаточно, чтобы дотянуться, но, едва взглянув Саундвейву в оптику, понял, что больше не может пошевелиться. Попытался поднять манипулятор и ударить — и осознал, что тот не слушается. Попытался отвести взгляд — и не смог.       В следующее мгновение у него подкосились ноги.       Уже упав на пол, краем оптики, по-прежнему не в силах оторвать взгляд от двух огоньков напротив, Старскрим видел, как Слипстрим дернулась было в их сторону, а Саундвейв поднял и направил в ее сторону манипулятор — не доставая оружие, просто прося не вмешиваться. И она не стала.       — Слипстрим. Запрос: выйти.       — Ну уж нет. Ты только что атаковал нашего лидера, откуда я знаю, что ты не собираешься от него избавиться?       «Он только что атаковал вашего лидера, а ты стоишь и ничего с этим не делаешь. Тянет на предательство». Но в один безумно короткий миг Старскрим вдруг понял, почему Саундвейв просил ее выйти, и снова попытался встать или отвести взгляд, сделать хоть что-то, пока не…       А потом в процессор хлынул поток данных, и Старскриму стало не до этого.       Мир перестал существовать. Фиксируемое оптикой изображение исчезло — хотя, скорее, процессор перестал воспринимать его. Вместо этого Старскрим видел другое — самое начало. Еще даже не войну. Мегатрона — пока еще нормального. Самого себя — с желтой оптикой и без инсигний, ставших настолько привычными, что теперь воспринимались как неотъемлемая его часть.       — Хватит, — прошептал он и понял, что контроль над корпусом вернулся, но встать все равно не смог.       Воспоминания сменились. Мегатрон, теперь думающий только о том, как уничтожить Оптимуса Прайма. Мегатрон, не желающий слушать никого кроме себя. Мегатрон, готовый пожертвовать в угоду своей одержимости всем.       — Хватит, — повторил Старскрим чуть громче, понимая, что это только начало.       Мегатрон, игнорирующий то, что ему говорят. Он сам, теряющий своих сикеров и ничего не могущий с этим сделать, способный только бессильно злиться. Мегатрон, демонстративно наказывающий других за собственные ошибки. Он сам, отстраненно стреляющий в Искру очередного такого «подведшего» — в то, что от него осталось, больше не способное даже кричать. Мегатрон, с холодной улыбкой говорящий, что принял решение и менять его не собирается, и пока лидер он — их дело заткнуться и подчиняться. Он сам, пытающийся возразить и врезающийся в стену от небрежного удара в фейсплейт.       — П… перестань. Я понял. Перестань, — на этот раз из вокодера вырвался только какой-то невнятный скулеж. Старскрим заскреб когтями по полу, попытался отползти в сторону и вроде даже частично получилось — но от воспоминаний это не спасло.       Мегатрон, равнодушно бросающий десептиконов в бой, где у них нет ни единого шанса. Мегатрон, отдающий приказ уничтожить все протоформы, которые они не смогли взять с собой — просто чтобы не достались автоботам. Мегатрон, предпочитающий продолжить сражение с Оптимусом вместо того, чтобы вытащить своих солдат из ловушки.       И — боль. Так много боли, беспомощной, пронзительной, заставляющей отчаянно желать изменить хоть что-то — и приносящей осознание, что ничего изменить нельзя. Что все попытки будут бесплодными, что все старания будут впустую, что уже ничего не будет как раньше. Так много боли, не могущей даже выплеснуться наружу.       Старскрима трясло. Он дрожал, царапал пол, пытался вырваться, поставить блок, он ведь отлично умел это делать — и, казалось, только увязал сильнее. Тонул в кошмаре, от которого нельзя проснуться.       Гальватрон, все еще похожий на себя при жизни, только какой-то сломанно-неправильный и неуловимо жуткий.       Гальватрон, убивающий Скайфайер.       Последнее воспоминание было его собственным. Но возникло оно не само.       «Этим ты хочешь стать?»       Воспоминание повторялось и повторялось, словно зацикленное.       — Саундвейв… пожалуйста, не надо… Остановись. Не надо больше. Пожалуйста…       Старскрим действительно был готов начать умолять и обещать сделать что угодно, потому что еще немного — и он сошел бы с ума, когда воспоминания разом исчезли. Воспоминания — но не боль.       Он снова смотрел в огоньки напротив — и видел пустоту. И в то же время — видел в них слишком много.       «Он был моим другом. Я видел его смерть дважды. Я видел, как он превращается в чудовище, и ничего не мог с этим сделать, сколько бы ни пытался. Я хотел это изменить и не смог. А после остался на одной стороне с его убийцей».       Старскриму стало страшно. По-настоящему страшно — потому что он только сейчас понял, что все это время Саундвейв…       «Я не встал у тебя на пути, потому что это был единственный выход. Не сделал этого сам, потому что не смог себя заставить. Потому что до сих пор помню, из-за чего мы стали друзьями. Он был безумен и уничтожил бы всех нас ради своих желаний. Тебе это сделать я не позволю. Хочешь мести — твое дело. И только твое. Не тащи с собой десептиконов».       Визор вернулся на место, скрывая оптику.       И все пропало.       Старскрим обвалился на пол, пытаясь прийти в себя, пытаясь выровнять мешанину мыслей и чувств — теперь уже только его собственных.       — Какого шлака сейчас произошло?!       Слипстрим. Все это время была здесь. А он успел забыть про это. Старскрим не знал, то ли злиться, что она все видела, то ли быть благодарным, что не решилась его оставить.       — Аргументация.       Саундвейв подошел и хотел было поднять его на ноги. Старскрим оттолкнул его — в последний момент вспомнив о когтях, убрав за мгновение до того, как они полоснули бы по манипулятору, и попытался встать сам, но не получилось. Второй раз сопротивляться не стал и позволил довести себя до стола и усадить в кресло. Саундвейв остался стоять рядом.       — Заключаем перемирие и соглашаемся на предложение людей, как вы и хотели, — голос был слабым, но вроде вполне нормальным.       — Что ты с ним сделал?       — Ничего опасного. Процессор: в норме.       Слипстрим фыркнула, вложив в этот звук все, что она думает о процессоре Старскрима и применимости к нему понятия нормы.       — Слипстрим, ты услышала мой ответ. А теперь выйди.       — Откуда я знаю, что он не…       — Это я, а ты бесишь. Выйди.       Помедлив, Слипстрим все же послушалась. Они остались наедине, а Старскрима это почему-то не пугало. Наверное, должно было. Наверное, стоило бояться того, кто способен превратить тебя в просящее о пощаде ничтожество, не шевельнув и пальцем.       — Извинения.       — Катись в шлак! — огрызнулся Старскрим, понимая, что не в состоянии даже полноценно злиться. — Это было нечестно. Я в тот момент был слишком легкой добычей.       — Десептикон, — Саундвейв пожал плечами. Старскрим ухмыльнулся на это, но ухмылка вышла натянутой.       — «Так было надо», да?       — Утвердительно.       На этот раз воздействие было слабым, почти неуловимым — но он все равно заметил. Слишком долго приходилось шифровать свои мысли и следить, нет ли в процессоре посторонних. Но возражать не стал — потому что эмоции разглаживались, успокаивались, затихали, как исчезают круги от брошенного в воду камня. Потому что боль, на этот раз его собственная, немного слабела. Интересно, сама по себе или Саундвейв мог ее забрать, чтобы потом…       — Отрицательно.       — Тц. Такую теорию обломал.       Старскрим повернулся вместе с креслом и поднял на него взгляд. Фейсплейт не выражал абсолютно ничего — как и всегда.       — Убери визор.       — Вопрос: зачем?       — Просто убери.       Визор поднялся, и Старскрим, взглянув в оптику, не увидел ничего необычного, разве что Саундвейв казался уставшим — тоже неудивительно после такого долгого воздействия. Он и не ожидал увидеть. Просто смотрел в оптику и старался ни о чем не думать. Получалось плохо.       — Я все еще их ненавижу, — сообщил он.       — Непродуктивно.       — Это неправильно. Она не должна была там оказаться. С артефактом, который никогда не заработал бы в ее руках, наедине с врагом, против которого у нее не было ни одного шанса. Не она. Среди автоботов столько шлака, заслуживающего смерти, но в итоге они целы, а ее нет. Неправильно. Так просто не должно быть.       Голос снова сорвался. Он зажал себе рот, понимая, насколько жалко и наивно звучит. Это жизнь. Ей плевать на то, что справедливо или правильно, она просто есть независимо от того, что они думают на этот счет.       На плечо мягко опустился манипулятор. Старскрим прижал ладонь сильнее и стиснул дентопластины. И чего тот добивается? Вытряс нужное решение — мог бы уже уйти и оставить его одного. Если только не хотел унизить еще сильнее.       — Стыдиться: некого.       — Есть, — упрямо прошипел Старскрим из-под ладони. — Всегда есть. Себя.       — Старскрим: врет.       Всяко не того, кто только что видел все твои переживания как на ладони и использовал их против тебя же. Старскрим опустил голову еще ниже.       И заплакал.