Иначе

*** В Двенадцатом дистрикте. Опять все жители дистрикта с замиранием сердца следили за Голодными Играми, юбилейными. Но у Пита и Китнисс на этот раз почти нет шансов на победу. Клеома уже практически с равнодушием наблюдала за тем, как трибуты сражаются за жизнь. А романтические отношения девушку вообще не интересовали. Даже весть о беременности Китнисс совсем не заинтересовала Лео. К местной "звезде" - Финнику Одейру она не проявляла ни симпатий, ни антипатий. Но когда Пит и Китнисс стали выказывать друг к другу неподдельную симпатию - только сейчас Лео поняла, что на предыдущих Играх "влюблённые" ломали комедию, а их поцелуи были платой за банку супа. Вот теперь Клеома не на шутку разозлилась на Мелларка и с горя решила пройтись по улицам, чего давно не делала. Прогуливаясь по грязным однообразным улочкам Двенадцатого, она на каждом лице, в каждой паре глаз видела надежду на то, что Пит и Китнисс вернутся, поженятся, устроят пышный праздник, заведут небольшое стадо очаровательных детишек, а потом - розовые сопли, ангелочки-феечки, радужные пони... Да, все глаза блестели надеждой. Кроме одной, знакомой Лео пары глаз, и тот, кто так же сильно мечтал о том, чтобы вернулся лишь один из трибутов, сейчас направлялся к дому Сальной Сэй - она по-прежнему торговала алкоголем, несмотря на то, что Котёл сгорел. Клеома неспеша следовала за парнем, как будто по своим делам, а затем, когда он, оглянувшись, проскользнул за обшарпанную дверь, бывшую некогда белой, девушка остановилась и, прислонившись к стене, стала ждать, пока тот кто ей нужен выйдет на улицу. Когда из-за двери показался высокий темноволосый парень, Лео крикнула, даже немного обрадовавшись: - Гейл! Делает вид, что не слышал. - Хоторн, твою мать! - Чего тебе, Рендалл? - мрачно спросил охотник, пряча что-то в безразмерном кармане шахтерской робы, - Не видишь, мне некогда? - И куда же ты спешишь, а, "кузен"? - нахмурившись, скрестила на груди руки Лео. Гейл Хоторн исподлобья поглядел на девушку. - Рисовать плакат, посвященный свадьбе Китнисс Эвердин и Пита Мелларка, вон, даже краски, блестки и розовые ленточки купил, - поморщился он. - А Сальная Сэй тебя как художник консультировала, ага? - с мрачным видом спросила Клеома, глядя на оттопырившийся карман. - Тебе не к лицу выпивать с шахтером. - прямо отрезал Гейл. - Не тебе это решать - мне тоже не нравится то, что происходит на Арене два последних сезона Игр, Хоторн. Доставай бутылку. Гейл пожал плечами, но, судя по тому, что Клеома не помнила, как оказалась на побитом молью диване в доме семейства Хоторнов, он не отказал девушке. Пару-тройку последующих дней двоим действительно несчастным влюбленным (нет, не друг в друга, а в тех, кто сейчас вовсю обнимается-целуется на глазах у капитолийцев) хватало общества друг друга - разговоры о том, как несправедливо устроен этот мир - и алкоголя, который они покупали у Сальной Сэй, причём на деньги семьи Рендаллов - аптекарь с женой и не подозревали, куда деются деньги, заботливо спрятанные в паре старых носков, лежащих на дне ящика тумбочки. Но однажды, когда Клеома и Гейл как раз рассуждали о том, что лучше бы Китнисс или Пит сразу же погибли, а не разыгрывали эту слащавую сказочку, над головой послышался оглушительный свист, а секундой позже - звук взрыва и крики людей. Хоторн подскочил, опрокинув стол, Клеома - за ним. Одного взгляда на улицу хватило, чтобы понять - нужно бежать, и как можно скорее. Гейл схватил в охапку сестрёнку Пози, Лео буквально поволокла за собой спросонья ничего не понимающих Вика и Рори, а Хейзел, до этого ругавшая "опустившегося" сына и "подружку, которую он тоже споил, окаянный", устремилась следом, быстро сгребя в подол фартука все ценности семьи: фотографию покойного мужа-шахтёра, горсть монет, красивую флягу, когда-то подаренную мужу кем-то, и пару чистых носков, случайно подвернувшуюся под руку. На улице - настоящий хаос. Жители Двенадцатого дистрикта в панике мечутся по улице, в то время как дома, на которые одна за другой сыплются зажигательные бомбы, вспыхивают, как сухая листва. Гейл, в котором вдруг проснулся дух лидера, каким-то неведомым Лео образом руководит толпой обезумевших бедняков, направляя их к Луговине. Клеома повинуется вместе с остальными, и, в конце концов, примерно восемьсот человек - практически все из Шлака, и девушка не может найти среди них своих родителей, что порождает у неё панику, - оказывается в безопасности. Но что дальше? Жить в дистрикте, который сейчас ярко полыхает, явно больше нельзя. *** В Четвёртом дистрикте. Марлин уныло смотрела на экран телевизора и водила по столу лезвием ножа. И неважно, что и телевизор, на экране которого мелькали то размалеванные капитолийские ведущие, то убивающие, умирающие или мёртвые трибуты, и дорогой стол из красного дерева, и нож с богато украшенной рукоятью принадлежали Энни Кресте. Она, собственно, не возражала - нет её обожаемого Финника, а значит, пока неважно, что и как происходит в этом мире.С тех пор как Финник и Мэгз отправились на Голодные Игры в качестве трибутов во второй раз, Марлин, надо заметить, сильно сдружилась с Энни. Или, по крайней мере, перестала так негативно относиться к ней и стала часто заходить к ней в гости - в Деревне Победителей-то получше телевизор смотреть, да и чай с сахаром (его по какой-то причине Финник в огромном количестве привёз из столицы) - довольно вкусная вещь, а когда рядом хоть кто-нибудь, кто понимает, как сильно ты страдаешь, наблюдая за мучениями трибута, одного единственного, становится немного легче. Марлин водила по тому самому столу лезвием ножа, оставляя на лакированной поверхности глубокие длинные царапины, а Энни не обращала на это внимания, застывшим взглядом вперившись в экран телевизора. Была уже ночь, но родителей не беспокоило местонахождение Марлин - не маленькая, так что девушки засиделись допоздна. В этот самый момент команда трибутов, к которой примкнул Финник, собиралась привести в действие какой-то страшно умный план, который никто (кроме, само собой, Бити) не понимал. А потом, когда и Марлин, и Энни, честно говоря, начали дремать, в себя их привели полные ужаса голоса Цезаря и Клавдия. Арена буквально взорвалась, непонятно, кто там где. Затем в эфир вывели рекламу зубной пасты "Сноу", которая, по словам рекламщиков, "одобрена самим президентом". Энни дрожащей рукой потянулась к пульту, но Марлин опередила её и принялась переключать каналы, пытаясь понять, что произошло на Арене, хотя знала: власти не позволят докопаться до сути. Энни плакала навзрыд, уверенная, что Финник мёртв. Марлин сидела в оцепенении, продолжая портить дорогой стол и наконец пропилила его насквозь.