Androphobia

Самый красивый мальчик в их посёлке был несомненно Чонгук, угольные блестящие волосы, безбожно невинный взгляд чёрных огромных глаз — в них таится космос и даже больше, — пухлые алые губки, словно лепестки роз: невинны и чисты. Тонкая талия скрывалась за мешковатой черной футболкой. Лучший в спорте, лучший в учёбе, бабушке помочь на кухне, дедушке с его развалюхой машиной. Ещё и в огород, уроки, увлечения тоже не оставались незамеченными, сладкий голос, вкус в искусстве, да и сам он рисует хорошо, талантливый и скромный. Чонгук сидел за столом, в шумной школьной столовой где-то в уголке, чтобы минимум человек его видели и проходили мимо. — Привет, я новенький, меня Чон Хосок зовут, а тебя? — плюхнулся рядом парень. — Чон Чонгук. — О, однофамилец, как удачно я подсел. В нос ударил запах мандаринов, и Чон поежился, а вдруг это его альфа? — Мне 18, а тебе? Ты выглядишь одиноко. «А нет, показалось, мне он не нравится.» — Мне 14. — Ооо, такой малыш, называй меня хён, ты очень милый, — его глаза сверкнули слишком хищно, отчего малыш поежился. — Я никак не буду тебя называть, я не завожу друзей. — А зачем имя тогда сказал? — Ты сам поинтересовался, я лишь ответил на твой вопрос. — Айщ, не будь груб со старшими, я всего лишь хочу дружить. — Отвянь, общайся с ребятами своего возраста тогда, прицепился. — Но ты один, я и подумал… — Я просто люблю одиночество, меньше думай, кажется мне, что тебе это не идет. Чонгук встал, так и не поев, ушёл на свой любимый урок геометрии, и забылся в задачах. Омега приходит со школы уставший, тихонько пробирается в комнату, чтобы не попасться на глаза старикам, бросает портфель на пол, пиная его под стол, чтобы не раздражал, и хочет уже завалиться на манящую кровать. Дома уже пахнет пирожками: бабушка нашла в себе силы в день рождения внука, она в последнее время плохо себя чувствует, ведь старенькая уже. Из комнаты деда доносится звук телевизора, в этой атмосфере он находит уют, таким, каким должен быть у бабушки с дедушкой в доме. Всё как обычно, но есть одно но, его носик почувствовал посторонний запах ландышей. Он прислоняет ушко к двери и слышит: — Ты зачем приперлась спустя 14 лет, он уже взрослый человек, видеть тебя не желает, мы ему не говорили, что ты бросила его из-за того, что он омега, а ты пришла всё испортить? — Я хочу увидеть родных мне людей, ты мне мать! — Ты ему тоже мать, но бросила его! — Значит, мы достойны друг друга, — … — Просто пришла узнать, как дела, — выдохнула женщина. — Номеров новых ваших нет! Зачем сменили? — Так, ладно, скоро придёт Чонгук, я не хочу, чтобы он видел нас расстроенных, — сменила тему старушка. Но Чон вышел из комнаты. — Почему все 14 лет тебя не волновало, как дела у бабушки? — Чон-и, золотой, садись, я твоих любимых пирожков напекла, — она закинула полотенце себе на шею, милая привычка, и вытерла так руки: не дай бог испачкать любимого малыша. Сердце Чона перестало так сильно и злобно биться, но, отстраняясь от тёплых объятий, испытывающий взгляд заставил его посмотреть в сторону. Красивая женщина, волосы убраны в аккуратный хвост, в лёгком весеннем платьице, вся нежная и хрупкая, с приятным запахом, очень красивая, и как же Чон на неё похож. — Интересовалась, малыш, но по телефону, пока бабушка не сменила номер, — она хмуро посмотрела на ту, но была проигнорирована. Эта прекрасная дама Чонгуку не нравилась, хоть она и мать. Чего не скажешь о ней: она любовалась своим чадом и жалела о том, что сделала 14 лет назад. Подавляя слёзные порывы, она приблизилась к мальчишке, чтобы обнять, но тот пошатнулся, делая шаг назад. — Прошу прощения, всё же я не вовремя вышел, — Чон поклонился и ушёл к себе в маленькую комнатушку, оставив мать посередине комнаты. Он не из грубости это сделал: не хотел расстраивать бабушку, наговаривая гадости бросившей его матери. — А ты что хотела всё-таки? — Ничего… Мам, у меня наверное есть плохая новость для тебя, но хочу поговорить так, чтобы никто не услышал.

***

Как же Чонгука сейчас всё бесило, он хотел смести всё на своем пути, разгромить, раскрошить, его раздражал даже ничем не примечательный стул. Но он сдержался и просто вышел из дома, пока эта женщина не уедет. Отличный день рождения, кто так делает? Он шёл так быстро и загруженно, что не заметил, как влетел в спину альфы. — Эй, ты куда летишь, красотка? — Я ща всеку тебе. — Боже, ну ладно, не буду называть тебя красоткой. — Что тебе надо? — Да ты летел как сумасшедший, я думал случилось чего, может помощь нужна. — Хосок, мне ни ты, ни твоя помощь не нужны. Старший резко прижал Чонгука к холодной стене, одной рукой схватил кисти юной омежки, а другой очертил изгибы тонкой талии. — Ну это как посмотреть, — сказал он, смотря в испуганные глазки дерзкой омежки. — Блять, я не болтаю со взрослыми альфочками, оставь меня, — Чон попытался вырваться, но безрезультатно. — Ммм, но ты такой внеземной, я даже не посмотрю на то, что у тебя член между ног, — Хосок сделал то, что Чонгука выбило ещё сильнее: он поставил колено между ног омеги, слегка надавливая на пах. — Ты на что намекаешь, урод? — Не понимаешь? Ты заводишь меня. Чонгук был невероятно напуган, он был в непонятном месте, прижатый альфой, сильным, красивым, соблазнительным. Но чёрт, он маленький, у него и течки-то не было. И он не знаком с этим парнем, ему страшно, и, кажется, его хотят изнасиловать. Непрошеные слезы вот-вот скатятся по милым щёчкам младшего. — Ты в курсе, что за это сажают? — попытался охладить возбужденного альфу. — Ну, мы же никому не скажем, да, малыш? — проводя носом по щеке, по линии скул к шее, ответил он. Маленький Чон дрожит. — Т-ты можешь поискать омегу постарше и без члена? М? — Ах, ты такой сладкий, что мне страшно представить, что я не побываю внутри тебя, — альфа провел руками по изгибам талии омеги, пытаясь вынюхать хоть малую часть запаха омежки, но он был заведен даже без этого пункта. Как же он возбуждён от этой омеги, что выглядит словно фарфоровая кукла, с нежнейшей кожей, точно шёлк, с невинными алыми губами. Ему срывает крышу, как никогда не срывало даже во время гона. Чонгук поднёс свои нетронутые никем ранее губки, аккуратно поцеловал нежную кожу шеи альфы, стараясь не наткнуться на его губы: первый поцелуй ведь хочется подарить истинному, любимому альфе; Чонгук обрывисто и аккуратно двигался ниже к ключицам. Альфе уже настолько хорошо, что он обмякает в руках строптивой омежки, но за нежностью и неуверенностью последовал внезапный укус за кость ключицы, с невероятной силой, кровь сразу проступила на коже. — Ауч, сука, что ты творишь? — но Чонгук уже бежал, быстро в максимально людное место, чтобы попросить помощи, но никому нет дела до какой-то дефектной омежки. Страшно, внезапно стало холодно и жалко маленького себя. Он отправился домой, постоянно оглядываясь и держась за телефон, чтобы в случае нападения успеть позвонить. Подходя к дому, он увидел скорую помощь рядом со своим домом, его сердце ухнуло в пятки, переживая за родных. Неужели эта стерва что-то сделала его бабуле? Он рванул домой и увидел, как недомать сидит на кухне с загруженным лицом рядом с дедом. — Это я во всем виноват, — вслух сказал мальчик, он подумал, что его старенькой бабушке стало плохо, потому что он убежал. — Нет, малыш, это я ей сказала нехорошую новость, от которой у нее случился первый инсульт. Тебе придётся поехать пока ко мне в Сеул.