Androphobia

— Пошли поговорим? — мирно предлагает Хосок, но Чонгук быстренько лавирует мимо него, не перекинувшись и словом. Для Чонгука опасность кажется очень близкой и ощущается в воздухе перечным запахом, однако он не подаёт виду и мило всем улыбается. Хосок страсть как ненавидит незаконченные дела. Чонгук является единственным незаконченным делом в жизни Чон Хосока, и это нехорошо. Теперь у него появилась цель, это человек, который сейчас проскочил, не посмотрев даже мельком, обдавая его чувствительный нос каким-то искусственным запахом. Хосок буквально облизывается, смотря на удаляющуюся задницу младшего. Губы сразу становятся сухими, требуют чтобы их смочил далеко не собственный язык. У парня в голове складывается удобный план. Чонгук же нашёл свой щит в лице Тэхёна и старается не отходить от него далеко. Тэхёну нравится Чонгук, это становится понятно, когда он уже битый час не может оторвать от него глаз. Хоть у него и алекситимия, но она не в запущенной форме, и он может понять, что безумно его хочет. Но не просто трахнуть на полу в красках, как это было когда-то в мастерской. Он хочет его нежно и, кажется, с любовью.  Наблюдает за ним почти не моргая, как он смеётся, как мило краснеют его щёки, и он их незаметно для всех прячет. Потому что если Юнги делает комплимент, то это сильно. Ему нравится наблюдать за тем, как морщится носик младшего, как глаза горят, когда он рассказывает о искусстве. Даже как от восхищения открываются алые губы, показывая аккуратные белые зубки. Он подмечает все эти мелочи и восхищается. Чонгук этого, увы, не замечает, ибо он ведёт экскурсию в невероятно красивом парке Боболи и сосредоточен на работе. Так много зелени вокруг, чудесные террасы как с картин, беседки, фонтаны. Они в сказке, не иначе. Чонгук взахлёб рассказывает о том, что знает, не без помощи других ребят, конечно. Но счастье не вечно, они побывали в разных уголках Италии, сблизились за всё проведённое время тут. Тэхён и Чонгук ходили вместе, смеялись ни с чего, болтали обо всем на свете. Частенько зависали в баре и пьяные возвращались в отель, разбегаясь по своим номерам. Пару раз их даже ругали за шум. Утром сталкивались, одаривая друг друга лёгкими улыбками и шутками друг над другом о том, что каждый из них вытворял пьяным на улице. Из них действительно получились классные друзья, им легко вместе и хорошо. По крайней мере пока. — Завтра уже едем домой, совсем не хочется, — ноет Мишель Тэхёну. Как ни странно, но он хочет поддержать её, ведь девушка права, уезжать совсем не хочется. — Чонгук уже миленько посапывает на плече Тэхёна, пока они едут в машине на заднем сиденье. — Совсем не соскучилась по нашей еде? Языку? Родным и друзьям? — Тэхёну приходится говорить тихо, потому что младший сидит посередине. Будить его не хочется. — Чувак, я живу в Сеуле без году неделя, если ты не заметил, я немного немка, — с лицом «кирпич» говорит девушка, намеренно делая немецкий акцент. — Твой корейский так хорош, что я подумал, что ты родилась в Корее, — удивляется Тэхён. — Я во всем хороша, — усмехается девушка, поправляя светлые локоны. — О, расскажи, в чём же ещё? — интересуется Тэхён. Тэхён мило беседует с Мишель и отмечает, что её имя очень красивое, отвешивает ещё пару комплиментов. Это становится последней каплей для Чонгука. Ему некомфортно, и он поднимается с плеча альфы, раздражённо залипая в лобовое окно. Он скрещивает руки на груди и никак не хочет включаться в чужой разговор. Тэхён уже даже наклоняется через Чонгука, чтобы хорошо видеть своего собеседника, совсем не обращая внимания на младшего и на то, что его разбудили. — Может, мы местами махнёмся? — нервно говорит Чонгук, на что получает удивлённый взгляд двух пар глаз. — Вы меня разбудили своей болтовнёй. Чонгук пытается отмазаться и поспешно достаёт наушники. Вообще-то, Тэхён его друг, и его бесит, когда он вот так игнорирует и не обращает должного внимания. И вообще, что значит, имя милое и ещё куча тупых комплиментов девушке? «Альфа-самец, блин, нашёлся» — фыркает в мыслях Чонгук. Настрой на разговор он им уже сбил, поэтому Тэхён достаёт один наушник из уха Чонгука и вставляет себе в ухо. — Тебе действительно так понравилась эта песня? — теперь альфа кладёт голову на плечо обиженного парня и слушает свою песню. Он аккуратно окольцовывает предплечье омеги, заглядывая в глаза. — Да, — коротко и обижено бурчит Чонгук, и какое-то странное, доныне незнакомое чувство проникает в его грудь. Ревность. Он вдыхает запах шампуня тэхёновых волос, смешанным с еле ощутимым естественным запахом лаванды. Медленно, но верно омега успокаивается. Угнетающие мысли, которые всегда царили в его голове, мгновенно исчезают, оставляя больше места незнакомому, тёплому чувству уюта. Чонгук хочет всегда ощущать это спокойствие, ему таблетки так не помогают, как сейчас прижатый к нему альфа. Тэхён обнимает его руку ещё крепче и наваливается всем телом. Разваливается на плече, легонько касаясь прохладным кончиком носа его шеи, и мгновенно засыпает, измотанный этой экскурсией по большому парку. Мишель утыкается в окно, разглядывая красОты, что предоставляет ей богатая Италия. Юнги на переднем сидении тоже спит. Чонгук тем временем хочет дотронуться до руки альфы. Это странно, странно, что он разглядывает нежные и эстетичные черты лица модели. Он впервые видит его настолько близко. Это странно, разглядывать каждую ресничку друга, эти милые родинки, словно естественные украшения его смуглой кожи. Это странно, что чувствует Чонгук то, что совсем не должен. Чего совсем не хочет. Но он уже тянется к руке альфы, словно загипнотизированный, хочет коснуться длинных аккуратных пальчиков. Но наваждение обрывает Юнги, который оборачивается, чтобы сказать о прибытии в отель. Это странно, что Чонгук разочарован и зол на Юнги, но благодарен одновременно, что он его вовремя остановил.

***

Чонгук с тяжёлыми мыслями выходит на балкон своего номера. Вытаскивает пачку сигарет из кармана и дрожащими руками закуривает, мгновенно наслаждаясь горечью табака. Он не может дать точный ответ, как давно и почему начал курить. Где-то в подростковом возрасте, где-то недалеко от колумбария. Всё из-за того, что как-то навалилось много проблем на него совсем не кстати и хотелось… умереть? Ох, это отвратительное, поглощающее мысли чувство. Оно уничтожало его, там, в подворотне с первой сигаретой в зубах. Тогда в его маленькой головушке крутилось много мерзких вопросов по типу: «Что страшнее, жизнь? Или всё же смерть?» Казалось бы, смерть лишит всех переживаний, но в жизни же есть так много прекрасных вещей: страны, люди, музыка, искусство, реки, озёра, океаны, цветы, любовь (?) — всего этого хочется больше и больше. Но вот она жизнь, серая с горьким вкусом никотина, недалеко от захороненных родных людей. Мама, вслед за ней папа — однако Чон не расстроился ни капли из-за этой новости — отец не справился без истинной, без сына и умер от тоски. Бабушка и дедушка для него страшная потеря. Это была его первая, самая страшная и болезненная депрессия. Он помнит, как в тот день возле колумбария почувствовал запах лаванды. Это было мимолётное дуновение ветерка, он не успел разобрать, что произошло, но после этого случая он начал использовать его везде. Однако Чон не задумывался о истинности и прочем. Этот запах просто был ничем иным, как приятным ароматом, как для многих розы или ромашки. Так он всегда думал. Но сейчас он догадывается, что происходит, и это его совсем не радует. — Не замерз? — отвлекает его от раздумий голос Тэхёна. — Слишком много внимания к моей персоне на сегодня, уходи, — Чонгук делает глубокий вдох дыма и выдыхает в сторону. Он хмурит брови и всё-таки ёжится от холода. — Спрячь колючки, — басит альфа, привыкший к переменам настроения младшего, и подходит ближе. — Ты вроде говорил, что редко куришь, что случилось сегодня? — Сегодня я подумал, что из нас не получатся друзья.

***

Чимин работает много, усердно, в отсутствие Чонгука у него появились синяки под глазами, лицо осунулось и аппетита совсем нет. Желания что-либо делать тоже нет, скучно и грустно. Родители напомнили омеге, что ему уже 23, и они аккуратно на протяжении нескольких дней подводили его к важному разговору. Как бы сильно Намджун и Джин его ни любили, другого пути нет. Не секрет, что для процветания компаний нужно слияние. Как же так получается, что у второй компании обязательно найдётся человек, которого можно отдать во благо успеха и жадности родных? Тот альфа, наверное, и сам не знает, что ему приготовили хорошенькую омегу. Парня омегу. Конечно, всем будет плевать на этот маленький недочёт. Почему же, психотерапевт-папочка Намджун, зная, какую он нанесёт травму сыну, толкает его на свидание. Почему же Джин, любимый отец, который пылинки сдувал со своей золотой омежки, чуть ли ни в постель к тому альфе кладёт. Чимин не готов к той жизни, которую ему уготовили, не готов. Он не хочет. Он любит другого. — Сына, он очень красивый, умный альфа, тебе точно понравится. Ну сходи хотя бы с ним на свидание, — говорит Джин, ведь это в его интересах. Это он хочет расширить пределы своего бизнеса и спасти от краха. Его компания большая и плодовитая, ей необходимо расшириться, и слияние будет самым выгодным решением. Мнение омеги никого не волнует. Как и того альфы тоже, о нём никому ничего неизвестно. — Солнышко, пойми, на твоего отца давят, его сторонники требуют слияния, но самый простой, быстрый и оптимальный вариант — свадьба и наследник, — нежно говорит Намджун, кладя руку на кисть омеги, он тут же вырывает её, брезгливо смотря на своих родителей. — Но это же не по любви! — восклицает младший омега от безысходности. — Прости, что мы уготовили тебе такую судьбу, но иначе все труды твоего отца будут напрасны, и мы будем банкротами. — Потом поговорим, я не готов сейчас к этому разговору, — расстроено говорит омега. — Сына, этого не избежать, прости. Свадьба через месяц, — заключает Джин. — Класс, всегда об этом мечтал. Спасибо, — зло хлопая дверью родительского дома, кричит омега. Осознание этих слов ещё не доходит. Он даже не знает своего жениха. Кто он, сколько ему лет. «Кто придумал эту дурацкую систему?! Почему дети страдают?!» — кричит омега в сердцах. Чимин бросает ключи на тумбочку в чужой прихожей, снимает обувь и ужасно медленно плетётся на кухню, не переодевшись. Он лишь ослабляет удушающий галстук, не удосужившись его вообще снять, сил нет. И такое бывает. Порой не хватает энергии, чтобы сделать хоть что-нибудь, сегодня он напьётся. На это ему, определённо, хватит сил. Он сидит одиноко на чужой кухне, потягивает чужое бережно припрятанное вино. Каждый раз подливает в бокал красную жидкость. Уже третий час ночи, он смотрит во французское окно на всю стену, смотрит на город, пустой, неяркий, многие уже спят, машины вяленько едут кто куда. Грустно. — Что же мне делать? — спрашивает в пустоту омега. Он любит Чонгука, Чонгук его, возможно, тоже, как сказать любимому, что должен выйти замуж за другого человека? Ведь с самого детства именно Чонгук был рядом, он спас его от первой течки, хулиганов, он ему давал советы и был рядом. Грел ему постель, крепко обнимал и делал кофе по утрам, от него приятно пахло красками, словно он пропитан ими. Чимин проходит в дальнюю комнату. Он не знает, можно заходить или нет. Поэтому садится рядом под табличкой «моя мастерская». Они вместе её вешали. Чимину так нравилось находится в мастерской. Там непередаваемый запах карандашей, растворителя для масляных красок. Там запах свежей грунтовки на полотне. Там запах Чонгука. Сам Чонгук прекрасно вписывается в мастерскую, он безумно сексуально смотрится у мольберта с кистью, хотя Чонгук везде вписывается. В жизнь Чимина тоже, делая его счастливым каждый божий день. Омега тяжело вздыхает и слышит с коридора подозрительные звуки. Он проходит в коридор, за дверью копошение. Слышит, как вводят пароль, и уже берётся за пустую бутылку из-под вина, готовый нанести удар. — Чонгук? — Чимин видит того, о ком сердце плакало, и подбегает, запрыгивая тому на руки, обнимая и целуя. Но парень ему не отвечает. Отстраняет того аккуратно, ставя на пол. — Ты чего пьешь? — «да ещё и в моей квартире» остаётся не озвучено. Так как они в отношениях, пароли от дверей квартир друг друга они хорошо знают. — Ты же говорил, завтра самолёт? — не слышит вопроса омега, обнимая Чонгука ещё крепче. — А? — Чонгук молчит, размышляя. — А, я говорил по времени во Флоренции, там другой часовой пояс, прости. — Я так скучал. Неважно, сейчас ничего не важно, просто поцелуй меня, — пьяно с дрожащим голоском говорит Чимин, не обращая внимания на лёгкую отстранённость партнёра. Чонгук целует остервенело, рвано и мокро. Сжимает ягодицы омеги и резко прижимает к стене. Чимин прыгает на него и окольцовывает ножками талию парня, зарываясь руками в волосы, тихо постанывая от удовольствия. Чонгук целует губы, тихонько прикусывает подбородок. Спускается к нежной шее омеги, которая пахнет морозной малиной всё ярче и насыщеннее. Чимин поднимает голову, открывая доступ к поцелуям на шее. Выгибается в спине и сладко стонет, как он скучал по ласкам Чонгука, его рукам, губам, телу. Но в этот раз Чонгук более груб, чем обычно, более настойчивый. Чимин думает, что Чонгук просто скучал, а Чонгук думает, что это их последний секс. Чимин срывается с рук парня, снимает его одежду, расстегивает ширинку и отсасывает жадно и глубоко. Чонгук вдалбливается в ротик старшего, сильно сжимая волосы на чужом затылке. Слёзы появляются на глазах Чона, потому что он больше не чувствует того, что было раньше. Он резко отрывает Чимина от себя и заглядывает в его замыленные, полные пошлости глаза. В них не плещется безудержная любовь и нежность, только желание. Почему-то заметил он это только сейчас. — С приездом, любимый, — криво улыбается Чимин, сидя на коленках с членом Чонгука в руках. Он убирает потную чёлку со лба и пошло облизывает пухлые губки. Чонгук без слов хватает омегу на руки, несёт в спальню, грубо вдалбливая в кровать старшего. Чимин не остаётся в долгу и перекидывает Чонгука на живот, также не щадя младшего, без нежностей кончает внутрь. Странно, но они понимают, что это их последняя ночь. Чувствуют и прощаются, наслаждаясь телом друг друга.