Радиоактивная

Повествование от лица Эйлин На протяжении последующей недели я активно училась фехтовальным приёмам, различным полезным и не особо заклинаниям, и даже чуть-чуть верховой езде. Я старалась упорно игнорировать все события, что привели меня к теперешнему времени. Разум всё продолжал надеяться на то, что я проснусь и покину этот сюрреалистичный кошмар. Что утром я посмеюсь в подушку, опишу Хоакину по телефону весь тот бред, что пережила, и колесо моей реальности возобновит своё движение. Я не хотела и не могла принять факт того, что это колесо разнеслось на кусочки. Или и вовсе сгорело. На тренировках Геральт совершенно не жалел меня, чего, в принципе, следовало ожидать; всякий раз как на моём лице проскальзывала ноющая по отдыху гримаса он со всей присущей ему нежностью херачил меня палкой по ногам, проверяя, насколько прочно я стою и достаточно ли я зажала мышцы. А зажимать их приходилось постоянно. Потому что «будущий мастер по убийству монстров не может позволить себе расслабляться в бою». От непривычки хотелось сесть на землю и выть, потирая любезно отбитые ведьмаком места. После этих «лёгоньких тренировочек» у меня был небольшой перерыв, который я в основном посвящала растяжке, чтобы хоть как-то успокоить мышцы и вспомнить свои рутинные деньки в родном мире, где я каждый день начинала и заканчивала любимым делом, хоть оно и надоедало порой. А тут появились новые обязанности, условия и люди, к которым я с немалым трудом постепенно привыкала. Укоризненные голоса внутри периодически затихали. Вероятно, даже они были глубоко шокированы всеми этими событиями. Призрачное облегчение приходило время от времени, но, к сожалению, только призрачное. После обеда мы с Трисс занимались делом, которое давалось мне в разы легче, нежели борьба — магией. С каждым днём я запоминала всё больше заклинаний и приёмов, да и с таким учителем ещё попробуй не запомни что-то. Трисс, несмотря на свою милую наружность, оказалась очень требовательна и строга в обучении. Частенько даже суровее Геральта, а это очень о многом говорит… ладно, всё равно мне больше импонировали занятия магией, после них хотя бы конечности не плавятся. Да и это же невероятно красиво — мановением руки заставить воду принять конкретную форму или превратить воздух в язык пламени, это меня и подкупало. Если на секунду отвлечься, то можно было разглядеть в этом мире злого средневековья и монстров неимоверную красоту; жаль только, что совсем не всегда получалось. Лютик почти всё время проводил в своей комнате, выходя из дома лишь на пару часов: на рынок либо в академию по делам. Он работал над какой-то то ли композицией, то ли поэмой, я так и не разобралась в его восторженных бормотаниях наверняка. Видимо, вдохновение выжимало из него все соки, любой творец позавидовал бы такому мощному всплеску, какой происходил у него. Я точно никогда не встречала таких людей, как он, в нашем мире. Лютик наполнен какой-то немыслимой энергией до краёв, именно она заставляла его жить и браться за перо или лютню снова и снова. Ах да, совсем забыла — верховая езда. Ну, что сказать… у меня только один вопрос к своей пятой точке: «Извините пожалуйста, а Вы живы?» Ладно-ладно, не всё так плохо, я уже научилась, хотя бы… не вываливаться из седла в первые семь секунд и ехать медленным шагом. Трисс любезно предоставила свою кобылу, чтобы я тренировалась. Да и нрав у той был спокойнее, нежели у вороного коня, на котором нынче ездил Геральт. Она послушно подстраивалась под мои неумелые движения, а вот ведьмаку то и дело надо было вякать на свою неуёмную лошадь, чтобы та вела себя нормально. И так, сегодня день начинался вполне заурядно, но почему-то Геральт завершил тренировку раньше, чем обычно. Пояснение не заставило себя долго ждать. — В заводи реки, за городом, развелись утопцы — мешают рыбакам и прочим крестьянам. Даже несколько детей убили. Ты поедешь со мной. — Ну наконец-то я выйду за пределы этого дома, ура! Я улыбнулась и закивала, но, когда увидела недовольное таким поведением лицо Геральта, сразу поспешила откашляться и стереть излишнее воодушевление с физиономии. — Да, хорошо. А сколько туда ехать? — Где-то полтора часа. Я возьму всё что надо, иди переоденься и не забудь свой кинжал, — словно пытаясь походить на строгого папашу прохрипел ведьмак, отставляя тренировочные палки в сторону. А я понеслась в свою комнату на такой скорости, что чуть не сбила собирающегося уходить по делам в город Лютика в коридоре. Тот на секунду опешил, но в своей обычной манере повёл плечами и вышел за дверь. Погодка сегодня, кстати говоря, довольно странная: то пасмурно, то солнце таки проглядывает, то даже небольшой дождик моросит. В комнате я мигом переоделась: темных оттенков штаны и рубаха, тёплый свитер и плащ; спасибо Трисс, что выделила на меня несколько комплектов удобной одежды. Корсеты, которые мне тоже были предоставлены, я принципиально не хотела носить — как-то сразу вспоминались жуткие старые фото, где у женщин они были затянуты с чудовищной силой, сжимая талию до осиных размеров. Обойдусь и без того как-нибудь. Волосы хорошенько завязала в низкий хвост, некоторые непослушные пряди спереди выбивались, но, так как заколок тут никаких не было, приходилось либо не обращать на них внимания, либо заправлять за уши. Да и хрен с ними, плевать. Схватив с тумбочки свой кинжал в кожаных ножнах, я понеслась к стойлу, где ведьмак закреплял небольшую котомку на седле своего коня. Лицо его, как обычно, выражало сущее бесстрастие, что значительно уменьшило мой пыл, и я, зафиксировав меч на седле своей гнедой, уже более-менее нормально запрыгнула ей на спину. Поудобней перехватила поводья и глубоко вдохнула холодный воздух: пахло сырой землёй и настороженностью, конечно же, — от Геральта. Шагом мы вышли за пределы двора и направились куда-то на запад по малолюдным улицам. — А как вообще появляются эти утопцы? И, насколько я знаю, нападают они стаями? — решила разбавить наше молчание я, с интересом рассматривая крестьянские хаты и дома людей побогаче. Да и не особо они на вид отличались, какой дом ни возьми — каждый какой-то блеклый, с обветшалой крышей и серыми оконцами. — В основном это люди, умершие в воде. Они перерождаются и начинают вести себя, как бешеные животные, нападают без причины. Да, правильно, обычно в стаях — как в нашем случае, реже в одиночку. — И куда надо бить? Какие знаки лучше использовать? — поинтересовалась я, мельком взглянув на ведьмака. Тот продолжал смотреть вперёд, изредка лениво оглядываясь по сторонам. От влажности воздуха его волосы завились ещё больше, чем обычно. — Бить куда захочется, лишь бы сдох быстрее, а лучше сразу отрубить голову. Они боятся Игни, но в принципе можно использовать что-угодно. Правда, ослепить их не удастся. Впереди меня не лезь и внимательно смотри по сторонам, они хоть и тупые, но в стае очень опасны, могут окружать или подкрадываться. Всё понятно? — Геральт наконец посмотрел в мою сторону. Раздражает как-то его поведение в последнее время, даже не пойму — чем именно. Что-то его беспокоит, но, видимо, теперь я для него лишь недалёкая эмоционально-нестабильная обуза, так что максимум чем он со мной поделится — это под каким углом согнуть руку и как быстрее умертвить трупоеда. Я немного нахмурилась и уставилась под копыта своей кобылы. — Понятно. Повествование от лица автора Тяжёлые тучи беспорядочно бродили по небосводу, порой пряча за собой уже утратившее былую яркость солнце. Грядёт зима, об этом говорили падавшие листья и высохшая в полях трава. Эйлин смотрела на грязную брусчатку и думала о родном асфальте, вечно замызганных ботинках Хоакина, автомобилях; всё осталось где-то там, а она больше не споткнётся о бордюр и никогда не увидит светофора. От осмысления этой резкой смены обстановки в груди снова тяжелело, а от навязчивых воспоминаний уж никак не получалось отмахнуться. Она чувствовала себя пузырём, что застыл в толще вечного льда, и не имел ни единой возможности выбраться. Ведьмак явно не был настроен на беседу, его так же не покидали неприятные мысли. Как ни старался он преодолеть себя, он целый день был мрачен и молчалив. Точнее сказать, мрачнее и молчаливее, чем всегда. События той ночи немного выбили его из колеи, он пытался быть максимально отдалённым от новоиспечённой ученицы, не хотел идти ей навстречу, потому что каждый шаг порождал всё больше вопросов, а ответов всё меньше. Вроде бы в сравнении с ним Эйлин сущий ребёнок, но в попытках разузнать то, на чём основано было всё её существо, он чувствовал себя художником, не умеющим держать карандаш. Не зная, с какой стороны подступиться, он боялся, что сделает только хуже. Посему Геральт решительно играл роль строгого наставника, словно никогда не обнимал её и никогда не хотел врезать Лютику за то, что оный называл её «голубушкой». Его терзало то, что то же самое раньше постоянно происходило со всеми его близкими людьми: Йеннифэр, Цири, Трисс, Лютик; понимать то, что творится с ними внутри выходило крайне скудно. А на сей раз и вовсе не выходит. Ведьмак ещё ни в ком не встречал столько искренней ненависти к себе, сколько в Эйлин. Может она и не могла выразить этого словами, но он отчётливо видел это в каждом её тяжелом взгляде, отведённом в сторону. Её сознание вихрем кидалось из крайности в крайность, даже Лютик заметил это и хотел было поговорить на этот счёт с другом, но ведьмак сразу менял тему либо же и вовсе уходил куда-нибудь. Поэт порой удивительно тонко понимал чувства людей, а Геральт мог похвастаться разве что пятнадцатой частью такого умения, поэтому изо всех сил избегал подобных обсуждений. А теперь просто смотрел вперёд, стараясь не косить взгляд вправо, где девушка отвечала на собственные мысли разными выражениями лица; потому что знал, что снова начнёт ловить каждую выбившуюся волосинку и каждое движение на бледной коже. «Не моё собачье дело», — в очередной раз заключил он и скорее из раздражительности, нежели из надобности, пришпорил коня и ускорил темп. Эйлин последовала его примеру, но всё же осталась немного позади. Когда только пару дней назад толком сел на лошадь не особо хочется играть в перегонки. Вскоре они окончательно покинули город, по сторонам от основной дороги был лишь лес да редкие крестьянские хаты. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю, в воздухе было тихо и морозно. От окружения такой умиротворённой, нетронутой природы, Эйлин несколько раз не смогла сдержать зевков. «Вот бы просто побродить здесь, не опасаясь, что из куста выпрыгнет дикая собака или не менее дикий селянин» — лениво рассматривая окрестности, думала ведьмачка. Северный воздух приятно разливался по коже слабыми покалываниями. — Что-то тут не особо есть люди, зачем в том месте кому-то рыбачить? — пытаясь хоть как-то себя развлечь спросила Эйлин. Несмотря на непривычную ей езду верхом, ей нравилось вот так неспешно передвигаться, наблюдать за медленно проскользающим пейзажем и туманными потоками впереди. — В заводи не такое сильное течение, да и там деревня недалеко, оттуда люди и приходят рыбачить, — сухо ответил Геральт. — А сколько ещё ехать осталось? — снова сдерживая зевок и заправляя уж совсем мешающую прядь за ухо, осведомилась Эйлин. «В такую погоду бы дома сидеть, пить чаёк да смотреть сериалы, а не вот это вот всё», — грустно подумала она, снова крепко берясь за поводья. Ещё одна привычка, о которой можно забыть навсегда. — Недолго, минут двадцать. И не хлопай ушами, тут тоже могут какие-нибудь твари встретиться. Вопреки словам Геральта, до самого пункта назначения не встретилось даже никакой лисы. Одни белки да птицы, мельтешащие где-то вверху среди крон деревьев. Остановили лошадей ещё в лесу, на приличном расстоянии от пахнущей илом заводи, где многочисленные камыши отливали блеклым золотом, в очередной раз напоминая о грядущих холодах. Солнце надолго спряталось за тучами, а туман уже плотным слоем стоял над тёмной водой. Эйлин невольно засмотрелась на этот исполненный покоя осенний пейзаж впереди. «Так и не скажешь, что тут стая утопцев систематически жрёт детей», — вспомнив о цели их прибытия, подметила про себя ведьмачка, перекидывая кинжал из одной руки в другую. Геральта антураж не занимал совершенно — сколько он уже подобного видел, чтобы любоваться какой-то несчастной заводью. Да и настроения на созерцание не было от слова «совсем». Когда ведьмаки подошли почти вплотную к зарослям камыша, Эйлин круто повернулась к наставнику. — А как их привлекать? Может говорить громко надо или что? — Можешь, быстрее выползут — быстрее их вырежем, — согласился Геральт, достающий из-за спины серебряный меч. А девушка громко прокашлялась, нарочито хлюпая обувью по чуть ли не болотному берегу. Ведьмак стоял на месте и внимательно изучал заросли, в которых очевидно и прятались утопцы. — Ка-акой отличный денёк! Просто песня! Знаете, так люблю приходить сюда, совершенно без оружия, и просто прогуливаться вдоль этого чудного бережка! А пахнет-то как восхитительно, моё любимое сочетание из гнилых водорослей и застоявшейся воды! — голосила свою бессмысленную тираду Эйлин, при этом осторожно поглядывая по сторонам и перебирая пальцами по рукояти кинжала. Наконец первая тварь начала опасливо красться в сторону ведьмачки, а та, завидев предстоящего противника, тихо ахнула: почти синяя кожа, покрытая непонятной слизью, выпуклые глаза и беспорядочно расположенные пятна сгнившей кожи совершенно не придавали существу привлекательности. «Так-то бомжи у нас в метро выглядят почти также, а вот дерутся явно получше этих бедолаг», — успокоила себя она, поудобнее перехватывая меч и приготовляясь отражать атаку. Геральт бросал настороженные взгляды то на ведьмачку, то по сторонам, лениво прокручивая в ладони рукоять. «Да они там что сами сдохли все или как…» — закатил глаза ведьмак, выжидающе глядя сквозь ослабшие стебли камышей. Недолго думая, вышеупомянутый утопец направился к Эйлин. Та без особых усилий скользнула в сторону, уходя от разлагающихся когтей твари, и с размаху отчекрыжила оному голову. Увидев обескровленное, теперь уже мёртвое, тело, она брезгливо поморщилась и поспешила отойти в сторону. Когда Эйлин медленным шагом проходила вдоль берега, она вдруг уловила весьма ощутимую вибрацию под ногами и сразу остановилась. «Ага, они решили, что если попрут всей ордой, то это им поможет. Хер вам в рыло, дебилы», — думала ведьмачка, с полной готовностью поднимая меч и переглядываясь с Геральтом, который тоже явно почувствовал, что там происходит под водой. Беловолосый вмиг приблизился, слегка отодвигая девушку за своё плечо. «В одиночку их легко прикончить, а вот в стае…» — недовольно прищурившись, подумал ведьмак. — Они же сейчас все вместе вылезут? — тихо спросила Эйлин, сверля глазами всё более и более волнующуюся водную гладь. — Похоже на то, — хрипло буркнул Геральт. И сейчас он даже спиной почувствовал, как девушка внезапно просияла и кинул на неё вопросительный взгляд через плечо. — Так, а чего мы переживаем? Ну-ка жди… — ведьмачка вдруг воткнула меч в землю, а сама напрягла руки. «Немного элементной магии, и дело с концом», — решила про себя Эйлин, постепенно и аккуратно стягивая с поверхности заводи нужный слой воды, круговыми движениями ладоней заставляя жидкость принимать нужную форму. Грани ледяного диска были такими острыми, что их едва можно было разглядеть. Когда своеобразное оружие было готово, девушка стала медленно пятиться назад, раскручивая диск по часовой стрелке и отводя тот чуть в сторону, чтобы найти подходящий размах. Геральт, от греха подальше, встал наравне с Эйлин. «Ещё в меня сейчас как пульнёт чем-нибудь, чародейка хренова», — внимательно прослеживая движения ведьмачки, думал он. Трисс не распространялась об успехах или неуспехах их занятий, потому он воспринимал происходящее вполне скептично. В какой-то момент, из-под воды вышло разом около пятнадцати утопцев. Девушка максимально сконцентрировалась, и когда уже монстры было рванули в их сторону, сформированный водный поток в какую-то секунду обезглавил десятерых: осталось ещё несколько, с которыми в основном покончил Геральт, вышедший вперед. Диск врезался в какое-то дерево вдалеке. Эйлин вытащила кинжал из земли и несколькими отточенными движениями ликвидировала оставшихся двух чудищ. Когда ведьмаки окончательно удостоверились, что больше монстров здесь нет, то направились к ближайшему ручью — отмываться от гнили в этом водоёме, где ила и водорослей больше, чем воды, выглядело как весьма скверная идея. Они шли к небольшому холму, у подножия которого протекал ручей. После выполнения задания у Эйлин значительно улучшилось настроение, она то и дело посмеивалась себе под нос и проводила руками по коре близ растущих деревьев. Увидев её в таком расположении духа, Геральт хмыкнул и улыбнулся уголком губ, но сразу же принял своё обычное выражение. «Жаль, что она редко такая. Да и нашла же чему радоваться — раскромсала кучу противных чудищ и ходит довольная, посмотрел бы я на любую другую девушку, обречённую на такую работку. Ненормальная…» — снова мимолётно ухмыльнулся своим мыслям ведьмак, следовавший за Эйлин. Наконец они добрели до ручья, ведьмачка мигом присела на корточки и стала отмывать кинжал и руки. Геральт занимался тем же. Внезапно Эйлин остановилась и посмотрела прямо в лицо наставнику, тот лишь сделал вид, что не замечает. — А я думала я обязательно налажаю и буду только у тебя под ногами путаться, — с улыбкой сказала она, но в ответ получила лишь пару бесстрастных кивков. Геральт всё никак не мог оттереть с рукава слизь. Вдруг он почувствовал, как его щеки с секундным интервалом касается какой-то поток воды. Он вопросительно посмотрел на ведьмачку, а та лишь сдерживала смешки и тыкала маленькой струйкой воды то в левую, то в правую его щёку. — И что ты делаешь? — наконец решил поинтересоваться Геральт, слегка оттряхивающий мокрые рукава. — Развеселить тебя пытаюсь! Ты весь день кислый, улыбнись хоть раз! — воскликнула девушка, с уже большими интервалами управляющая струёй. Ведьмак глубоко вздохнул, не спуская с неё глаз. — Я тебя сейчас в этот ручей вниз головой поставлю. — Я типя сицяс в итат луцей внис галявой паставлю, — передразнила она его нарочито писклявым голосом. Маленькие струйки всё продолжали надоедливо пихать его в щёки. — Очень по-взрослому, молодец. — Отинь па-взлосламу, маладець, — в том же тоне с ещё более широкой улыбкой ответила Эйлин. Всё-таки ведьмак не выдержал и тихо рассмеялся. Ведьмачка, довольная результатом, отбросила воду обратно и продолжила отмывать свой клинок. — Это был очень подлый способ, ты в курсе? — Но ведь сработало, — приподняв брови, сказала она.