Радиоактивная

Повествование от лица автора В этот день было не столько сыро, сколько просто холодно. Лёгкий слой светло-серых облаков не обещал каких-либо осадков, и всё же промозглый воздух проникал даже сквозь самые плотные одежды и заставлял ёжиться и тереть ладони друг о друга. Слуги и крестьяне беспокойно сновали по улицам, выполняя поручения и стараясь как можно скорее добраться до прогретых почти неугасаемыми каминами помещений, где их ждали ворчливые хозяева. Геральт и Эйлин всю первую половину дня были заняты тренировками: какими бы ни были погодные условия и температура, отступать от регулярного плана обучения было нельзя. Ведьмачка была рассеянна, так как неустанно думала о том, что заняло её разум ещё ночью: «Чёрт, а я ведь даже не знаю её имени! Эти голоса — это, значит, она? А если она может в меня вселиться? А если она зла на меня и попытается отомстить? А если выберется из зазеркалья?» — Ай! Ты меня тут сломать хочешь? — вскрикнула Эйлин и, подогнув правую ногу, стала тереть ушибленную ведьмаком икру. — Я хочу, чтобы ты была внимательна, а не совала руки и ноги куда попало, — строго отчеканил наставник, выжидающе скрестив руки на груди. Рвано выдохнув, ведьмачка снова встала в позицию, пытаясь хоть немного сосредоточиться. Оставшиеся полтора часа тренировки прошли без особого прогресса. «Что с ней такое опять…» — мрачно думал Геральт, глядя на её отрешённое лицо. Снова этот стеклянный взгляд в никуда. Она сидела на лавке и перебирала складки кофты ещё нервнее, чем обычно. «А вдруг он всё это придумал? А вдруг его не существует, и это она всё подстроила? А если этот мир тоже какой-то зазеркальный? Нет-нет, не может быть, тут много других, реальных людей. Зачем я нужна ему? Что он хочет сделать?» — мысли судорожно сменялись одна за другой, образуя в голове ведьмачки совершенный хаос. По ощущениям он, впрочем, царил не только в её голове, но и повсюду за её пределами. — Эйлин, в чём дело? — нахмуренный Геральт нависал над ней. Эйлин даже не сразу поняла, что он что-то спросил. Мотнув головой, та окинула двор растерянным взором и откинулась на спинку лавочки. Ведьмак сел рядом, напряжённо осматривая её профиль. — Я… просто… не знаю, — язык заплетался, а негустые брови сдвинулись к переносице. Выдохнув, она таки продолжила. — Не знаю, я думала, что это не стоит внимания, а оказалось… кхм, короче, в моём сознании есть какое-то зеркальное измерение. И там ещё это, аномалия какая-то, моя сестра-близнец, и Вильгефорц сказал… — Кто, блять? Говори по порядку, — рявкнул Геральт так, что Эйлин резко выпрямилась, пытаясь собраться с мыслями. — В общем, сначала мне начали сниться осознанные сны. Там часто был Вильгефорц, и он говорил со мной. — Только этого уёбка не хватало, что он забыл у тебя в голове? Ты вообще уверена, что это он? — следя за каждым мускулом лица девушки, спрашивал он. — Более чем уверена. У него глазное яблоко слева из какого-то кристаллического шара сделано. Я не знаю, он просто появлялся, говорил что-то и потом я просыпалась… — О чём говорил? — Сначала какую-то ерунду, потом просто спрашивал, как у меня дела, а потом вообще что-то странное: мол, я его последний шанс на нормальную жизнь, что во мне есть какое-то зазеркалье из-за аномалии, что моя умершая при родах сестра-близнец живёт в моём разуме и может воздействовать на меня мысленно, а физически не может… что-то в этом роде. — Геральт шумно выдохнул и устало облокотился на колени, потирая переносицу. — Сумасшедший ублюдок, чёрт его дери… что ещё за сестра и зеркальное измерение? — Ну, когда я родилась, у меня должна была быть сестра-близнец, мне об этом мама пару раз говорила, но я думала, что это просто бредни. Он сказал, что она оказалась «по ту сторону», и всю жизнь обязана следовать за мной, и типа из-за этого в моём сознании есть копия нашего мира, в котором она и… существует. — Но в вашем мире магии нет, соответственно… это невозможно, — закачал головой ведьмак, упираясь подбородком в ладони. Эйлин глубоко вздохнула. Морозный воздух почти обжигал лёгкие, но возвращаться в дом не хотелось. — Как будто это первый сбой во вселенной. Сопряжение Сфер вспомни. Кто знает, сколько ещё таких ошибок происходило? — скорее утвердила, нежели спросила ведьмачка. — Хм… видимо, он хочет использовать тебя для опытов. Или ещё Бог знает для чего. Пудрит мозги, заговаривает зубы, а у самого уже тридцать планов, как получить желаемое, кусок дерьма, — зло бормотал Геральт. Желваки на его лице напряжённо двигались. Эйлин беспокойно смотрела то на него, то по сторонам. Торопливые шаги на первом этаже невольно привлекали внимание. Лютик весь день хлопотал по дому, готовя всё к приезду Присциллы, а Трисс сидела в комнате и изучала присланные из Ковира документы. — Вероятно. Он ещё говорил, что, если кто-то посмеет мне навредить, он убьёт их, заставит мучиться… А ещё пару раз упоминал о’Дима. Что он часто управляет такими зеркальными измерениями. — Курва, ещё и Гюнтер… обсуди это с Трисс, я в этих чародейских делах мало силён. Обещаю, я сделаю всё, что смогу, чтобы защитить тебя. Но этот кретин почти всегда получает, что захочет, он может испепелить меня просто кивком головы, понимаешь? Ты должна быть очень осторожна. Предельно, — не скрывая тревоги, говорил Геральт. Сказанное им еще больше обеспокоило её. Она смогла лишь согласно закивать, прикрыв глаза. — Так, сейчас же иди к Трисс, я быстро схожу заберу плату за утопцев. Вернусь, и мы вместе подумаем, что делать, — более мягко сказал ведьмак, на секунду коснувшись плеча Эйлин. Та промолчала и, не прекращая нервно перебирать в руках ткань кофты, ушла на второй этаж, в комнату чародейки. Лютик лишь озадаченно провёл взглядом сначала ведьмачку, затем Геральта, продолжая усердно протирать стол. «Стряслось что-то…» — промелькнуло в его голове, но предвкушение долгожданной встречи вытеснило все сомнительные мысли прочь. А Эйлин уже зашла в комнату чародейки, перескакивая глазами от предмета к предмету: на письменном столе возвышались несколько стопок разных бумаг, шкаф с одеждой распахнут настежь, две-три нераскрытые котомки лежали в свободном от мебели углу. В воздухе настолько отчётливо стоял запах цветочных духов, что казалось, будто Трисс жила здесь не меньше четырёх лет. Наконец, что-то доведя изящным пером на пергаменте, чародейка поднялась со стула и вопросительно посмотрела на вошедшую. Заметив замешательство ведьмачки, она напряглась и, развернув стул в обратном направлении, опустилась в него, затем кивнула девушке на кровать, приглашая присесть. Эйлин, тряхнув головой, села на край большой двухместной постели. — Что такое, Эйлин? Если я не ошибаюсь, у тебя пока ещё перерыв… — Я не потому здесь. Мне нужно рассказать тебе, — протараторила ведьмачка, сверля глазами тёмные половицы. Трисс настороженно повела подбородком, нахмурив брови. — В общем, короче это… я, кхм, у меня недавно начались осознанные сны. Несколько ночей подряд просыпаюсь в одном и том же месте: сосновый лес, в горах. Но дело не в этом, дело в том, что там появлялся Вильгефорц. — Кто?! — её звонкий голос принял совершенно иные тона, от громкого окрика Эйлин слегка прищурилась, но всё же продолжила свой доклад. — Да, Вильгефорц, я точно знаю, что это он — кристаллический шар вместо левого глаза. — Что он там делал? Ты уверена, что это не просто сон? Объясни подробно! — в зелёных глазах загорелось раздражение и беспокойство, отчего ведьмачке стало ещё более совестно. «Я ни в чём не уверена, Трисс. Всё происходящее в последнее время похоже на безумный сон. Я не уверена даже, что ты — реальна, и состоишь из крови и органов», — хотелось ответить. Но она попыталась сосредоточиться и не упустить ни одной важной детали. — Да, это не просто сон, я могла там полноценно думать и контролировать свои действия. Он разговаривал со мной, сначала о моём мире, потом интересовался, как мои дела, а потом говорил что-то странное: типа, я его последний шанс на нормальную жизнь, если кто-то посмеет меня тронуть, он их убьёт, а затем начал объяснять, почему я просыпаюсь в том мире, — с трудом не сбиваясь, поведала Эйлин. Трисс глубоко вздохнула, а её правая нога задёргалась, отбивая каблуком об пол тихое стучание. — Так… и что он говорил о «том мире»? — Говорил, что это зазеркалье — часть моего сознания, и появилось оно из-за того, что моя сестра-близнец умерла при родах, произошла какая-то… пространственная аномалия, она оказалась по ту сторону, то есть в этом зеркальном измерении, там один и тот же день повторяется всё время… — Но как это возможно, если у вас в мире нет магии? Я как-то слышала о похожем проклятье, но у нас-то ясно почему оно может произойти, а тут… — В этом и состоит аномалия, ошибка, сбой, не знаю. Теперь эта моя сестра обречена следовать за мной везде… видимо. — И живёт в твоём разуме, иногда может контролировать ход мыслей, да? — прищуриваясь, вопрошала Трисс. Ведьмачка кротко кивала на доводы чародейки. — Также упоминал, что такие измерения использует Гюнтер. — Правильно, не зря же он Господин Зеркало. Что за игру затеял этот умалишённый… неужели он хочет пустить тебя под исследования и операции из-за этой уникальной мутации? Или завербовать? Впрочем, что ещё от него можно было ожидать, от этого ублюдка ничего не спрячешь, — задумчиво бормотала себе под нос Трисс. Стук каблука так же бил по ушам Эйлин, которая тщетно пыталась не обращать на него внимания. — И что мне делать? — Ох, дитя, не знаю… не иди у него на поводу, не верь ни единому слову, не болтай лишнего, — перечислила неуверенно чародейка, ломая руки. «Что же он задумал?» — тяжёлым звоном отзывалось в её голове. Где-то полтора часа Эйлин пыталась изложить всё как можно подробнее, а Трисс силилась понять, что же их всех ждёт. «Не стал бы Вильгефорц просто так пропадать на несколько лет…» — обречённо твердило сознание. Все расспросы и дискуссии почти ни к чему не привели — что можно сделать в ответ на бездействие? По сути, маг лишь безобидно связывался с ведьмачкой, так как через используемое им заклинание он мало что мог сделать: только говорить и касаться. Даже если бы он убил её в том измерении, она бы просто проснулась в реальном теле, а на следующую ночь её копия бы снова там оказалась. Выжимать информацию таким образом тоже смысла не было — чародей, который способен на расстоянии связаться через зазеркалье, мог с лёгкостью проникнуть в её разум и получить то, что нужно. Да и какую информацию она могла бы ему предоставить? Каждая догадка разбивалась о ещё тысячу логических противопоставлений. Оставалось лишь опасливо ждать. — Так, Геральт прав — будь осторожна. Думай пятьсот раз, прежде чем отвечать ему. Не доверяй ни единому звуку из его рта, понятно? — строго отчеканила Трисс, исподлобья глядя на ведьмачку. Эйлин кротко закивала, чувствуя себя ужасно неуютно. Чародейка в очередной раз выдохнула, безуспешно пытаясь собраться с мыслями. — Не знаю, я ещё обдумаю всё это… но ничего не обещаю. Пока что он ничего плохого не сделал, но, зная Вильгефорца, это ненадолго. Не волнуйся так сильно, это никак делу не поможет. Иди отдохни немного, или помоги Лютику с уборкой, я доделаю работу и подумаю над этим. «Мне жаль. Ошибка, которая не была твоей виной, обрекла тебя на нечто ужасное. И мы понятия не имеем, чем помочь», — крутилось у Трисс на языке. Но этого она так и не сказала. Робко кивнув, Эйлин покинула комнату Трисс. Скрипучие доски под ногами резали уши, а беспокойство только нарастало. Дойдя до первого этажа, где Лютик протирал пыль на подоконниках, девушка крепко зажмурилась, упёршись виском в холодную стену. «Раз уж все они бессильны перед ним… пусть будет так. Может, мне надоело бороться и идти наперекор? Может, хватит уже упираться и нервничать? Пора бы смириться», — думала она, вжимаясь головой в каменную прохладную поверхность всё сильнее. — Эйлин, ты мне совсем не нравишься сегодня. Что приключилось, голубушка? — немного нахмурив ровные брови, вопрошал Лютик. Он стоял в дверном проёме, в метрах трёх от ведьмачки. Та в ответ лишь улыбнулась уголком губ, а поэт терпеливо ожидал её слов, перебирая в руках мокрую тряпку. «Сколько раз уже за сегодня мне задали этот вопрос…» — насмешливо пронеслось в её голове.

Скажи спасибо, что есть те, кто задают эти вопросы. Есть те, кому есть до тебя хоть какое-то дело.

— Пока что, ничего особо ужасного. Но скорее всего очень скоро приключится. И вряд ли мне кто-нибудь поможет, даже при желании, — чуть хрипло сказала Эйлин, глядя в чистые голубые глаза. Бард тяжело вздохнул, сильнее сжимая тряпку в ладонях. «А я, как всегда, бесполезный болван, ничего не меняется», — заметил про себя Лютик, бегая глазами по чертам лица ведьмачки. Та тряхнула головой и опять вымучила на сжатых губах какое-то подобие улыбки. — В общем, неважно. Не хочу больше думать об этом. Я помогу тебе с уборкой, давай в коридоре и прихожей подмету. Поэт по лицу и интонации понял, что ей лучше сейчас действительно заняться хоть каким-то делом, нежели пойти в свою комнату и сызнова окунуться в хаос переживаний, посему быстро согласился принять её помощь. Лютик то и дело рассказывал забавные случаи из академии, из своего прошлого, когда он был моложе и постоянно путешествовал. Эйлин с легкой улыбкой слушала эти рассказы — они незаметно и, к сожалению, ненадолго вытесняли нервозность и страх из сознания, но и то было очень кстати. За полчаса первый этаж был уже идеально чист (насколько позволяли, естественно, средневековые хозяйственные принадлежности), так что Лютик принялся варить ужин, а Эйлин лишь изредка помогала по мелочам. Сумерки тихо опускались на Оксенфурт, загоняя резвящихся детей обратно в дома. Скоро в городе планировалось празднование Саовины — позаимствованная у эльфов магическая дата, означающая начало тёмного времени года: когда природа замирает на время холодов. Начинали уже готовить чучело Фальки (реданской принцессы, за многочисленные преступления казнённой на костре), так как по традиции до сих пор в этот праздник его сжигали на центральной площади города. На ночь же Саовины все сидели дома: по преданиям, в это время всякая нечисть была необычайно опасна, так что выйти на улицу считалось слишком рискованной затеей. Вскоре вернулся Геральт, и по его тяжелому взгляду сразу было ясно, что его догадки тоже далеко не привели. Бард не стал допытываться — всё равно от него в подобных делах было толку мало, и он это прекрасно понимал. Ведьмак подозвал Эйлин в плохо освещённый коридор. Вечерело нынче совсем скоро. В скудном свете нескольких свечей янтарная радужка его глаз переливалась редкими бликами. Всё же с такой разницей в росте было довольно сложно с вздёрнутым подбородком смотреть в лицо собеседнику, так что Эйлин опустила голову и заговорила сама, понимая, зачем её оторвали от увлекательного процесса нарезания овощей. — Я говорила с Трисс. Она сказала, что пока он не сделал ничего конкретного, сложно понять, как защититься. Просто нужно быть осторожной и не болтать лишнего, хотя… какая разница, если он всё равно узнает, что захочет… — почти шёпотом говорила Эйлин, изредка взглядывая на насупившееся лицо сверху. — Если это зазеркалье в твоём распоряжении, почему нельзя заблокировать его? Чтобы им не мог пользоваться Вильгефорц, м? — непонимающе поведя подбородком, спросил Геральт. Ведьмачка рвано вздохнула, понимая, что всё, что они мусолили с Трисс около двух часов, придётся мусолить заново. — Ты думаешь, это так легко? Щёлкнул пальцами и измерение такое: «а, ну так бы сразу, дружище»? Ничерта подобного, это очень сложный и плохо изученный аспект магии, а я только начала учиться. Может, даже научившись, я не смогу с ним совладать. И Трисс понятия не имеет, какое заклинание надо использовать, чтобы она так же смогла там оказаться, так что вариант с её помощью тоже пока отпадает. И вообще, я же не всемогущий и всезнающий Гюнтер о’Дим, а просто случайно попавшая хрен знает куда человечишка, попрошу не забывать, — изъяснила ведьмачка, снова судорожно перебирая края шерстяной кофты пальцами. Геральт недовольно хмыкнул, не спуская с неё глаз. — Я тоже не эксперт в этой чертовщине. Просто… не делай глупостей, — сказал Геральт. — Кстати, твоя первая оплата, — вспомнил ведьмак и вытащил из-за пояса небольшой мешочек с монетами. Эйлин устало отмахнулась. — Зачем? Мне не нужно… — Не беси меня, Эйлин. Бери, что дают, — раздражённо выдохнул ведьмак, схватив собирающуюся вернуться на кухню девушку за запястье. С тихим звяканьем мешочек опустился в её ладонь. Чтоб наверняка, Геральт самостоятельно сжал её пальцы. Она смотрела на него с недоумевающим выражением на лице. — Прости, — прошептала Эйлин, вновь устремляя взор в пол. Ведьмак вопросительно чуть дёрнул бровью. Сжимающая кошель рука бессильно опустилась и ещё пару секунд болталась, стоило ему ослабить хватку. — За что? — За всё. Просто знай, если вы отвернётесь от меня, я пойму, и сама как-нибудь разберусь. Наверно. Не стоит трат… — Заткнись, Эйлин. Мы… я не брошу тебя. Не знаю, что так подкосило твоё доверие к людям, но ты всегда можешь ко мне обратиться, выговориться. Я не обижу тебя. И чтобы я подобной чуши больше от тебя не слышал. Всё понятно? — строго перебил её Геральт. Та лишь уставилась на него округлёнными глазами. Она не могла поверить в то, что человек, ничем с ней не связанный, может просто так заботиться, переживать. Внутри происходила ожесточённая баталия: с одной стороны, ей больше некому было довериться; с другой, если таки осмелится довериться, то в будущем вполне вероятное разочарование ударит кратно больнее. Где-то с третьей точки ослепляли уже давно высеченные на подкорке слова: «используют и выбросят». Как тогда использовали её отца. У неё было твёрдое впечатление, что её ждёт похожая судьба. «Кого-то мне придётся разочаровать, а кто-то, и глазом не моргнув, разочарует меня». Чем дольше ведьмак всматривался в обращённое к нему лицо, тем больше противоречивых и странных мыслей приходило на ум. Он ощущал её борьбу, в ярко-голубых глазах сверкало то одно, то другое. Наконец, она было хотела что-то сказать, но сразу осеклась, взгляд стал бегать по полупустому помещению, а Геральт хрипло выдохнул. Исход этой битвы явно был не в его пользу. Все эти недомолвки и недопонимания останутся на ещё более неопределённый срок. — Я… там это… да, — промямлила еле слышно Эйлин и поспешила к Лютику на кухню, чтобы в который раз спрятаться от пронзительных вертикальных зрачков. Геральт ещё несколько секунд постоял посреди коридора, отчётливо осознавая, что ей снова удалось ускользнуть, избежать его. Угрюмо покачав головой, он поднялся в свою комнату, дабы снять доспехи и умыться. «А чего я, собственно, ожидал? Она просто бьётся, как пойманное в клетку животное, из стороны в сторону, и сама не понимает того, что с ней происходит», — думал он, заново перевязывая растрепавшиеся за день волосы в полухвост. За ужином было чудовищно тихо. Пару раз Лютик действительно сдерживал отчаянный порыв вскочить с места и закричать «Да что с вами всеми происходит-то?!», но мысли о скором приезде возлюбленной здорово спасали от этого. Бард неторопливо наслаждался трапезой, изредка даже прикрывая глаза и еле видно усмехаясь. Остальные же трое лишь неохотно копались в своих тарелках и переглядывались друг с другом, не имея желания говорить ни слова. Вдруг совсем вблизи с домом послышался шум подъезжающего экипажа.