Я уже в Оксенфурте. Заняла нумер в «Трёх Звоночках», приходи сегодня к обеду. Кейра.
— Как всегда: коротко и ясно, — с еле заметной усмешкой проговорила чародейка, откладывая небрежно распечатанное письмо на ближайшую тумбочку. — Сегодня я отправляюсь. Эйлин, я оставила книги и нужные записи у тебя в комнате, если что-то забудешь или недоучишь — пощады не жди. Это в первую очередь ради твоего же блага, сама знаешь. Если что-то пойдёт не так, обращайтесь к Кейре. Она остановилась в «Трёх Звоночках», — возвращаясь в столовую, проинформировала Трисс. Ведьмаки настороженно переглянулись. Предчувствие чего-то недоброго издевательски щекотало обоих изнутри. — Точно только на полторы недели? — с сомнением уточнила Эйлин. — Точно, — поджав губы, кивнула Трисс. — Пойду я, наверно, закончу складывать вещи, — снова закивав своим мыслям, пробормотала она, поворачиваясь к лестнице. — Сегодня лучше дома позанимаемся, на улице гололёд, — когда чародейка скрылась в своей комнате, сказал Геральт, забирая с террасы специально обтёсанные им жерди. — Где? Здесь что ли? — указала Эйлин на обширное пустое пространство в столовой. — Да, места предостаточно, потолок высокий. Становись туда. Тренировка прошла вполне обыденно, несмотря на иную обстановку: то же оттачивание движений и приёмов, то же доведение позиций до автоматизма. Геральту снова не нравилось апатичное выражение на лице ведьмачки, но с другой стороны, как он мог повлиять на это? Спеть песенку или рассказать анекдот? Увы, такими способами от подобного морального груза явно не отбиться. Спустя пару часов Лютик таки объявился, проклиная неудобную дорогу всеми возможными эпитетами. — Боги, так люблю Оксенфурт, но эта погода! То льёт, как в последний раз, то всё замерзает к чертям! И как по этому, спрашивается, ехать? Нет, ну правда, хоть на заднице поезжай… — жаловался поэт, раздражённо стягивая с себя верхнюю одежду. — Так что ж не поехал? — в издевательском тоне спросил ведьмак, отправивший Эйлин уносить жерди обратно. — Так не солидно ж! — ответил Лютик, оправляя свой пёстрый жилет. — За день, что меня не было, ничего не случилось? Стой-стой, молчи, вижу по лицу, что всё по-старому. Эйлин, голубушка, как ты? — Я? Всё нормально… — растерянно отозвалась уже возвратившаяся ведьмачка, приглаживающая одной рукой растрепавшиеся после тренировки волосы. Бард недоверчиво сощурился, но допытываться, как всегда, не стал. «Сама расскажет, если захочет», — подумал он, наблюдая её неловкие движения и отрешенное выражение лица. — Всё, я уже, пожалуй, пойду ловить извозчика, — громко проговорила Трисс из коридора, держа в руках небольшую котомку и какую-то кожаную папку подмышкой. Она уже спустилась на первый этаж и собиралась было надевать зимний тяжёлый плащ, но Эйлин прервала её крепкими прощальными объятиями. Чародейка ответила ей лёгкой улыбкой и поглаживанием по спине. — Ну всё-всё, задушишь меня сейчас, — хихикнула она, а ведьмачка тут же отстранилась, виновато поджав губы. «Терпеть не могу, когда кто-то уезжает…» — подумала мельком Эйлин; ей сразу вспомнился последний отъезд отца, последнее сопровождение матери в госпиталь и много подобных моментов, от которых что-то под рёбрами жутко неприятно скручивалось. — Может я тебя подвезу? — предложил ведьмак, стоящий в широких дверях столовой с Лютиком. — Не стоит, по такой скользкой дороге лучше ездить в экипаже, нежели на одной лошади. Кстати о конях, если что, Леся в твоём полном распоряжении на это время, Эйлин, — застёгивая пуговицы светло-коричневого плаща, говорила Трисс. — Да и на экипаже так себе… — фыркнул себе под нос Лютик, вспоминая не шибко комфортную поездку и не стесняющегося в выражениях ямщика. — На Севере с погодой никогда легко не было, — усмехнулась чародейка, снова подхватывая свою небольшую поклажу. — Будьте осторожны… до свидания, — попрощалась она, обведя всех строгим взглядом. — Ты тоже, — тихо сказал ведьмак, на что Трисс только кивнула. Спустя несколько минут она уже ехала к «Трём Звоночкам». Остальные так и остались стоять посреди коридора, и каждый думал о чём-то своём. С неожиданной внезапностью и уверенностью Эйлин подала голос: — Я хочу напиться, — делая характерные паузы между словами, проговорила она, тупо уставившись в пол. — Единогласно, я полагаю? — приподняв бровь, оглянулся Лютик на ведьмака. — Идём, я бы тоже сейчас от малиновой наливки не отказался. Замёрз как чёрт. Геральт лишь молча пошёл с бардом и ведьмачкой. «Не просто напиться, а надраться в щи», — исправилась про себя Эйлин, садясь за стол. Лютику не понадобилось больше двух минут на то, чтобы достать бутыль с алой жидкостью и три металлические стопки из ближайших шкафов. — Рассказывайте, чем занимались, пока меня не было? — разливая по рюмкам наливку, вопрошал Лютик. — Семейным воссоединением, блять, — процедила Эйлин, залпом осушив первую стопку. Поэт бросил недоумевающий взгляд на друга, но тот только утвердительно закивал. Ведьмачка решила пояснить, в чём дело. — Сестрица у меня есть, близнец. А знаешь, что ещё у меня есть? Целое, нахер, измерение в подсознании, измерение! И во всём том мире есть только одна эта моя сестра, я и, по желанию, Вильгефорц. Понимаешь? В первый раз она со мной поговорила этой ночью за все двадцать лет, что прожила в моей голове, первый, блять, раз! — широко раскрыв глаза, с нажимом говорила она. С каждым предложением брови Лютика поднимались всё выше и выше, он силился понять хоть что-нибудь из ею сказанного. — Погоди, как это, в твоей голове?.. — всё-таки решил задать вопрос бард. — А вот хер его знает! В моей башке целое грёбанное измерение, я сама не понимаю, что со мной происходит! Какая-то аномалия, Лилиан, сестра моя, заключила сделку с демоном, а я просто как тот кот из мема: «сижу ахуел»! Ничего не понятно, ничего не ясно, я просто как кусок мяса мотаюсь туда-сюда, ничего не могу сделать или решить, потому что не догоняю что вообще за трындец в моей жизни, ты понимаешь, Лютик? — она еще довольно долго в красках описывала, в чём дело, а алкоголь отнюдь не способствовал итак утерянному душевному спокойствию. По ходу своей тирады она снова и снова отпивала из рюмки. «Кот из мема? Ничего себе её после третьей стопки понесло…» — подметил про себя Геральт, сочувствующе глядя то на барда, то на Эйлин. Поленья в камине мерно потрескивали, на улице словно с каждой минутой становилось всё холоднее. Иней так и покрывал все ему доступные поверхности, а облака грузно возвышались над городом. Закутанные люди изредка проходили по дороге, рьяно пытаясь не поскользнуться. Потихоньку начинало вечереть, в столовой ярко контрастировали между собой оранжевые, исходящие от камина, и тускло-серые, попадающие внутрь сквозь окна, цвета. — Сумасшедшая сестра, конченный чародей, который хочет из меня подопытного кролика сделать, моя мать мертва, а я даже не могу прийти на её могилу, да ещё и приступы эти дебильные… — на этом ведьмачка резко оборвала свою речь и начала устало тереть лоб ладонями, жмурясь от едкого привкуса во рту и от нахлынувшего потока мыслей. — Всё когда-то пройдёт, — сказал Лютик, задумчиво перебирая пальцами по столу. Услышав это, Эйлин медленно отняла руки от лица, в упор глядя на барда с тем отчаянным выражением на лице, от которого Геральт хотел развернуться и уйти куда-нибудь, лишь бы не видеть его. Но, вопреки желанию, он продолжал сидеть по левую руку от девушки, внимательно всматриваясь в блестящие глаза и немного насупленные брови. — И что с того? Это сильно меняет моё жалкое положение? Я абсолютно чужое здесь существо, я свалилась из ниоткуда и так же провалюсь в никуда, — процедила с искренней злобой на саму себя ведьмачка. — Ай, мне похер. Если я это заслужила, то и отлично, прекрасно. Плохой человек, плохая дочь, плохая сестра, плохой друг — всё сходится, все заповеди провалены. Не удивлюсь, раз уж существуют параллельные вселенные, то и бог может существовать. Ему, наверно, виднее, — опрокидывая в себя ещё одну стопку, говорила Эйлин. Сердитость сменилась холодным презрением. — Ты слишком самокритична. Ты ни в чём не виновата… а если бог и существует, то он последний ублюдок, — покачал головой Геральт. Он не хотел признаваться себе, что в её циничных словах была и доля правды. — Изволь добавить, что кабы он и был, то ему бы явно было не до нас, — приподнял бровь Лютик, играя одной рукой с пустой рюмкой. — Наоборот, мы все бы точно были его любимыми игрушками. Я уверена, ему даже просто смотреть на меня смешно до слёз. Более жалкое и дурацкое существо сложно себе представить, — хмыкнув, сказала Эйлин, переминая между пальцев ткань рукавов своей хлопковой рубашки. — Всё не так, — хрипло выдохнул ведьмак, уже чувствуя, как внутри поднимается знакомая волна раздражения. Девушка резко оборотилась к нему, с вызовом глядя в глаза. Эта уверенность была обусловлена то ли алкоголем, то ли моральным упадком… а может и всем сразу. — Не так? А как, блять? Расскажи мне тогда, почему? За что, что я сделала, что надо мной решила так поиздеваться жизнь? Что ж ты молчишь, м? — с нажимом и пытаясь не обращать внимания на ком в горле, выпалила Эйлин. — А ты думаешь, ты единственная, над которой поиздевалась жизнь? Полоса не может быть только чёрной… — Это просто сплошная серая полоса, Геральт, — перебила уже совсем спокойным голосом ведьмачка. В стеклянном взгляде легко читалось ощущение безысходности. — Голубушка, послушай старших. Ты слишком бросаешься в ненужные крайности. Как ночь сменяется днём, так и беды сменяются чем-то хорошим — это незыблемый закон. У тебя всё будет прекрасно, Эйлин, просто что-то нужно пережить, а что-то — прожить, — чуть склонив голову, сказал Лютик. Она была вполне согласна с ним, только вот её чувства и разум твердили совершенно разные вещи, не давали сосредоточиться и порождали диссонанс за диссонансом. Глубоко вздохнув, она облокотилась на стол и закрыла лицо ладонями. — Я устала… когда это закончится… — чуть слышно шептала она, еле как сдерживая сдавившие горло всхлипы. По рукам пробежало несколько слезинок, вскоре растворившихся в деревянной поверхности стола. Размазня ты, конечно, фантастическая. Сколько можно уже, дурила. Нечего им смотреть на твои жалкие сцены. Некоторое время Лютик, нахмурившись, наблюдал за изредка подрагивающей напротив девушкой, а затем с немного сердитым и строгим выражением стал указывать Геральту взглядом на неё. Ведьмак хорошо знал этот его взгляд: «Ну, давай, сделай что-нибудь уже!» говорил он. Чуть помедлив в нерешительности, Геральт положил ладонь на её правое плечо и медленно прижал к себе. Не оказав никакого сопротивления, Эйлин, вторя движениям наставника, прижалась головой к его боку, всё еще жмурясь. Слёзы медленно сошли на нет, она почти расслабилась. Лютик одобрительно поджал губы, глядя на её спокойный стан. — Я, кстати, недавно Шани в городе встретил, — тихо сказал бард. — Я так долго не видел её. Она в порядке? — спросил в том же тоне ведьмак, стараясь двигаться как можно меньше, будто на нём расположился какой-нибудь зверёк, которого слишком жалко будить, а не человек. Её близость успокаивала, а тяжёлые мысли переставали казаться такими уж тяжёлыми и важными. — Мне кажется, да. Она брала перерыв, но теперь, вроде, возвращается на работу в университет. — Зайду к ней на днях… ты там спишь, что ли? — хмыкнул, сдержав улыбку, ведьмак. Эйлин лишь промычала что-то невнятное и только сильнее уткнулась носом в его рубаху. От количества выпитого её действительно сильно клонило в сон, да ещё и темнеющий пейзаж за окном совершенно не прибавлял бодрости. В обычном расположении духа Эйлин бы тут же отстранилась от него, но сейчас ей было слишком уютно и слишком плевать на правила соблюдения личного пространства, чтобы разрывать эту близость. — Отнеси её в комнату. Она вымотана и… пьяна уже, очевидно, — проговорил Лютик, легко кивнув в сторону коридора. Геральт посмотрел на него, спрашивая взглядом, издевается ли он над ним. — Ой, не надо мне эти твои злые гримасы делать, она вся как твоя рука по весу. На кровати всяко удобнее, чем на тебе. Хрипло выдохнув, ведьмак подхватил обмякшую девушку на руки, не переставая сверлить ухмыляющегося друга взглядом. А Эйлин было всё равно — она только поудобнее уложила голову на его плече, совершенно не заботясь о том, насколько близко друг к другу были их лица, и более не совершала никаких действий. Главное, что в его руках было тепло и безопасно, а это она понимала на рефлекторном уровне, так что спрашивать разум не было необходимости. Когда она была рядом, порой в нём исчезали все посторонние ощущения, оставалось лишь гипертрофированное чувство ответственности, которое он в себе искренне ненавидел, но никак не мог избавиться. Геральт признавал его своей слабой стороной, но понимал, что искоренить его — это всё равно, что вырезать себе печень, ведь без этого он не вполне чувствовал себя настоящим человеком. А ещё он ненавидел в себе то, насколько подсознательно привязался к совсем чужой девчонке за какие-то считанные недели. Очередное уязвимое место, очередная борьба… неужели придётся пережить это снова? — Спи спокойно, — тихо сказал ведьмак, оставляя Эйлин на постели. — Спокойной, — слабо ответила та, небрежно скидывая с ног домашние балетки и с удовольствием зарываясь в подушки и одеяла. Теперь почти окончательно стемнело, без зажжённых свечей передвигаться по дому было уже весьма проблематично, и всё же Геральт вернулся в столовую без затруднений, благодаря, естественно, ведьмачьему зрению. Недавний приятный осадок незаметно рассеивался. Лютик уже зажёг канделябр на столе, когда ведьмак зашёл. — Бедная девочка. Чудовищное положение, — задумчиво хмурясь, сказал Лютик. — Но она сильная, просто сама не может осознать, насколько. От этого и разлад в душе. — С чего такая уверенность? — спросил Геральт, чуть дёрнув бровью. В последнее время значение слова «уверенность» в его сознании размылось, затерялось. — Вот ты минутами от неё взгляд отлепить не можешь, и в упор не видишь, Геральт. Такие как она не бывают слабыми. Да даже лицо: резко очерченные губы, а скулы и подбородок будто титановые. Сейчас она может и в отчаянии, но, поверь мне, это временно. Я чувствую, грядёт что-то грандиозное… — Вечно ты в ясновидящего играть начинаешь, как выпьешь. Не неси чепухи, — по-доброму закатил глаза ведьмак, опрокинув в себя содержимое ещё одной рюмки. «Вот ты минутами от неё взгляд отлепить не можешь, и в упор не видишь, Геральт… какой же я кретин, боже…» — недовольно подумал он, чувствуя себя так, словно все вокруг видят его насквозь, кроме него самого.***
Прошлой ночью Вильгефорцу не удалось проникнуть в зазеркалье, но он не придал этому особого значения, ибо подобное бывало и раньше. На все эти разы он находил одну причину — «Эйлин сама плохо понимает и не умеет контролировать сие измерение, не удивительно, что оно работает со сбоями». Но на этот раз он очнулся в весьма неожиданном месте, это не могло не насторожить. Чистый песчаный берег, впереди огромный морской простор, а сзади слегка холмистая местность, заполненная лишь высокой травой и кустарниками. На рубеже между зарослями и почти белым песком порой встречались ярко-жёлтые цветы. Но больше всего его удивил тот факт, что полнолуние сменилось застывшим коралловым закатом, а вода не стояла на месте, а билась волнами о берег. Чуть нахмурившись, он внимательно осмотрелся вокруг себя. Ни единой живой души. Из звуков лишь мерный шум океана и собственное дыхание. «Что-то здесь не так…» — Фолклендские острова, южная часть Атлантического океана. Шикарное местечко, не так ли? — прозвучал рядом до жути знакомый тембр, искаженный только, разве что, ехидством. Сохраняя спокойствие, чародей обернулся на звук голоса. «А вот и она…» — подумал он, смерив взглядом почти полную копию Эйлин, не считая волос и глаз. Короткое белое платье облегало тощую фигуру лишь в области талии. — Я Лилиан, сестра Эли. Пока она спокойно проспит эту ночь, мы немножко поболтаем, Вилли. Дурацкое прозвище слегка резануло ухо, но он не подал виду. Это выражение лица… почти полная противоположность Эйлин. В нём не было искренности и правдивых эмоций, только насмешка и притворство. И в то же время чувствовалось, что у девушки слишком недоставало опыта, чтобы натурально прикинуться совсем бесчувственной — магу не понадобилось и трёх секунд, чтобы разглядеть это. — О чём же болтать? — кратко осведомился Вильгефорц с еле заметной усмешкой. Вздохнув, Лилиан прогулочным шагом пошла вдоль пляжа, он шёл рядом, следя за её лицом и грациозными движениями рук. — Видишь ли, я забочусь о своей сестре в силу своих возможностей, потому что это единственное возложенное на меня обязательство. Я давно поняла, что тебе нужно и зачем ты всё это делаешь. Даже позволила тебе пользоваться её сознанием аки дверью между двумя мирами эти несколько лет. Я понимаю, тебе придётся вырвать её из удобного гнёздышка чтобы завершить начатое, но есть вещи, которые лучше узнать заранее. Как говорится, лучше бояться, чем испугаться. — Я внимательно слушаю, — хмуро отвечал чародей. — Гюнтер в вашем мире уже давно занимает чин, или как это там называется в демонической иерархии, Короля Перекрёстков. Думаю, ты в курсе. И есть такая процедура, как изгнание негодных более к службе демонов в параллельные вселенные, эдакое наказание, которое он исполняет. Но не все демоны так глупы, чтобы утереть слёзки и сидеть без дела в мире, где магия изначально не функционирует. Не буду вдаваться в нудные подробности, но один демон воспользовался лазейкой в виде произошедшей с нами аномалии. Я заключила с ним сделку, выгодную для обеих сторон, но это, впрочем, не твоё дело. Твоё дело в том, чтобы позаботиться о моей сестре после того, как я наконец прекращу существовать. — Ты решила уступить своё место демону, я правильно понимаю? — спросил чародей. Что-то в его груди сжалось. Лилиан, казалось, приносило немалое удовольствие видеть его в таком щекотливом и неясном расположении духа. — Ну, если очень-очень грубо говоря, то да. Пару дней Эйлин надо будет прожить в этом измерении, ибо её тело будет использоваться этим самым демоном. Я знаю, что она будет в очень шатком состоянии, поэтому твоя задача следить за тем, чтобы она не начала сходить с ума и поддержать её, успокоить, в лобик поцеловать, не знаю, что-угодно. Ей нельзя оставаться здесь одной. Когда дело будет решено, она вернётся в своё тело, — спокойно говорила Лилиан, беззаботно наслаждаясь видом бескрайнего океана. — Ты уверена, что сделка заключена равносильно? Что-то из твоих разъяснений этого не видно… — скептически дёрнул бровью Вильгефорц. Самые разные предположения и сценарии развития событий роились в его голове, словно тысячи беспокойных пчёл. — Вилли, ты, видимо, не понял с кем общаешься. Если ты думаешь, что у тебя единственного здесь есть больше двух прямых извилин, то поспешу тебя разочаровать. Я продумала всё до мелочей. Вы разберётесь по ситуации. Поверь, я бы не посмела обречь единственного родного человека на гибель. А вот себя — очень даже, — с улыбкой сказала она. — И эти хлипкие сведения — единственное, что ты хотела мне сказать? — Нет. Ещё кое-что. Я связана с Элей с самого рождения. Когда я кану в небытие, моя сила перейдёт в её руки. А ты даже понятия не имеешь что это значит, — с крайне серьёзным видом произнесла она. Увидев, что чародей уже собирался как-то возразить, Лилиан сделала жест рукой, вынуждая его замолчать. — Слушай меня внимательно, фокусник. Так как я всего лишь копия реального тела и могу существовать только в этом мире, мне, соответственно, подчиняется только это пространство. Но с моей сестрой всё иначе. Она играет, скажем так, и за белых, и за чёрных в шахматах. Ты не знаешь, на что она способна. Даже я не знаю. Я мало что говорила ей по этому поводу, ничего не демонстрировала и тем более ничему не учила. Взгляни. Чуть вытянув руку вперёд, Лилиан остановилась, а впереди начала медленно образовываться ромбовидная форма, заполненная ничем, кроме всепоглощающего месива из отдельных частиц. Хаотически расположенные молекулы в бешеном ритме двигались промеж друг друга, словно эдакий эффект шума, только вживую. А теперь Вильгефорц напрягся — он никогда не видел ничего подобного. — На самом деле, любое пространство — это единое целое. Это зазеркалье — всего лишь скопированная планета, то бишь дальше экзосферы есть только вот это… — она кивнула в сторону образовавшейся в воздухе трещины, — сущее ничего. Вот как выглядит хаос. Здесь солнце и луна — всего лишь иллюзии. Смотри, могу сделать и ночь, и утро, всего за пару мгновений. Действительно: за буквально несколько секунд небо совершенно потемнело, а затем солнце поднялось из-за горизонта. Вильгефорц всё не мог оторвать взор от образованной прямо в воздухе щели. От вида этой сумасшедшей мешанины из атомов становилось не по себе. — Но это такое, фокусы-покусы, это возможно только в этом мире. Но есть способности, которые точно будут возможны в реальности, — проговорила сосредоточенно Лилиан, мановением руки «заделывая» пространственную дыру обратно. — Главное, чтобы она узнала вполне о своих реальных возможностях только когда всё уляжется, когда всё будет нормально. Не советую тебе давить на неё, тем более обижать. Потому что она всё запомнит, и когда её сила раскроется — тебе конец, не больше и не меньше. Если заметишь на ней нечто подобное, — она демонстративно показала чародею тыльную сторону ладони. Он с удивлением заметил, что сквозь кожу просвечивали ярко-голубые потоки, какие-то двигающиеся по венам лазурные частицы, — то просто прячься, кто не виноват. Не дай бог она потеряет контроль, и не дай бог из-за такого полудурка, типа тебя. Только попробуй обидеть её. Злопамятности я научила её лично, за это не беспокойся. Её лицо было пугающе уверенным, а сказанные слова не сулили его планам ничего хорошего. — О каких других способностях ты говорила? — уточнил он, пытаясь хоть как-то мысленно структурировать информацию. — Деформация любого пространства в любую форму, например, — сказала Лилиан и незамедлительно решила показать на практике. Без никаких действий или заклинаний она заставила некоторое количество песчинок подняться в воздух и скрепиться в общую твёрдую массу. Затем, с каждым покачиванием головы, каменный сгусток принимал различные формы настолько легко, словно это была глина для лепки. Взмахом руки она откинула камень куда-то вправо. — Это очень специфическая сила, с ней нужно быть осторожным и бдительным. А то ненароком можно и чёрную дыру создать или атмосферные слои местами поменять, — невесело посмеялась она. Лицо Вильгефорца так и оставалось напряженным и крайне сосредоточенным. — Я… понял, — не шибко уверенно нарушил минутное молчание чародей. — Я безмерно рада, Вилли. Несмотря на твои корыстные первопричины связи с ней… это, в принципе, и делает тебя лучшим защитником для неё. Я понимаю, что тебе банально невыгодно, если ей будет угрожать опасность. Ни Геральт, ни Трисс не смогут помочь ей так, как ты. Любая неосторожность может стоить тысяч невинных жизней, Вилли. — Меня зовут Вильгефорц, — мрачно поправил девушку он. Та лишь тихо рассмеялась. — Мне больше Вилли нравится. Как Винни Пух, только Вилли, очаровательно же, — с издевательской усмешкой проговорила она. Пропустив колкость мимо ушей, чародей всё ещё пытался собраться с мыслями; обрывочно вырисовывались последующие планы действий, но всё было с раздражающей нечёткостью и сомнениями. Он не заметил, как снова на небе появился яркий закат. Но не мог не заметить, что Лилиан прошла рядом и остановилась за его спиной. — Почему я не могу пошевелиться? — с нескрываемым недовольством спросил он. Действительно, тело не слушалось его, конечности словно разом онемели. — Потому что я так захотела, Вилли. Здесь я указываю: что, куда, как, где. Всё что сюда попадает — автоматически под моим контролем, — послышался совсем близко её голос. — А теперь… ты наскучил мне. Сладких снов. Парой быстрых движений Лилиан обхватила его одной рукой за челюсть, второй — за висок. Он уже знал, что она сделает, и просто закатил глаза то ли от негодования, то ли от усталости. Один её чёткий рывок и раздался приглушённый мышцами и кожей хруст. В тот же миг чародея будто и не было никогда на этом месте. «Снова одна. Забавно, как под конец этой ничтожной жизни я перешла с позиции наблюдателя на позицию игрока».