Sing me to sleep And then leave me alone Don't try to wake me in the morning 'Cause I will be gone The Smiths, «Asleep»
Повествование от лица автора Замок Стигга освещался густыми утренними лучами только-только взошедшего солнца. Огромное имение гордо простиралось от озера до самого начала плоскогорья, украшая бескрайнюю степь обширными садами и величественными каменными башнями. Голые деревья, кусты и давно сгнившие близ водной глади остовы кораблей покрывал иней. Укутанные в изношенные опашни, слуги сновали кто-куда по своим рутинным поручениям. В центральной башне располагалась библиотека, лаборатория и покои Вильгефорца. Сквозь украшенные витражами окна пробивался свет, причудливыми узорами ложащийся на стены и пол. Стеллажи были заставлены мириадами самых разных книг и свитков. Чародей задумчиво, но в то же время поспешно ходил по библиотеке, ища глазами нужные для гоэтического ритуала гримуары. Какого-угодно демона вызвать не сложно, а вот дабы призвать конкретного — стоит постараться. — Чтоб вас, треклятые демоны… Что ни сделка, то сплошные хлопоты, — шипел раздраженно маг, скидывая все попадающиеся под руку некромантские альманахи в одну кучу на стол. Конечно, вместо того чтобы лезть к нужным полкам по стремянке он использовал магию, направляя предметы то рукой, то головой. В который раз за это утро двери гулко распахнулись, и в который раз Вильгефорц не обратил на это никакого внимания. — Господин, извольте ж спускаться завтракать, где ж это видано, токмо очи распахнули так сразу в дела, дела! Или дайте ж хоть Зорьку пошлю чтоб сюда принесла! Вы уже несколько дней эдак, совсем ж ведь исхудаете! — возмущённо прозвучал раскатистый голос экономки. Франческа была тучной женщиной в летах, её седые волосы всегда были завязаны в пучок, а от врождённой эзотропии правый глаз всё время косился внутрь. Вильгефорц окинул её недоброжелательным взглядом и нарочито резким движением руки сбросил очередной гримуар на стол. Экономка лишь незаметно дёрнула плечом и продолжила стоять на месте, ожидая ответа. Она настолько привыкла к нему, что позволяла себе многие поведенческие вольности, а порой и пеклась о нём словно о малом ребёнке. К тому же, собственной семьи у неё никогда не было. — Франка, я очень занят, как-нибудь без завтрака проживу. Распорядись, чтоб в башню никто не ходил, я занимаюсь не самым безопасным делом, — кратко выдохнув, спокойно констатировал чародей. Только экономка приоткрыла рот дабы ответить, он опередил её. — У меня нет времени. Делай, как я сказал. Старушка недовольно поджала губы и, слегка поклонившись, покинула библиотеку. За спиной послышался громкий бах — балка, запирающая двери изнутри опрокинулась. «Снова ж чудит что-то недоброе, суставами чувствую… что ж поделать, такие, как он, не могут долго сидеть без дела», — спускаясь по каменной лестнице и придерживая полы платья сморщенным руками, думала Франческа.***
Неестественно алая северная заря медленно расцветала над Оксенфуртом. Снег покрыл белой пеленой буквально всё — даже дороги выглядели чистыми и невесомыми, так как ещё не были протоптаны прохожими и повозками. Геральт всю ночь не покидал комнаты Эйлин, и сон только недавно застигнул его. Он задремал, сидя за письменным столом и лбом опираясь о ладонь. Он долго следил за ведьмачкой, но та, после того как приняла снотворного, так ни разу и не шелохнулась. Лишь грудь её мерно приподнималась в такт медленному дыханию. Лютик так и не вернулся домой: сразу после того, как Эйлин убежала, его одолело жуткое предчувствие и он уговорил Присциллу остаться в её поместье. Та довольно долго упиралась и твердила, что бард окончательно сбрендил и Эйлин точно нужна хоть какая-то помощь, но когда увидела с каким небывалым упорством сверкали его глаза, согласилась. По приезде в имение они долго пытались предполагать, что именно стряслось с ведьмачкой, однако всё без толку. Одна теория была хуже другой, а чувство наступающей беды никак не оставляло Лютика. «Я понимаю, неизвестность страшна, но всё же лучше бояться чем испугаться», — успокаивал он Присциллу, которая вплоть до полуночи ходила кругами по комнате. С неба совсем изредка падали хлопья снега. Потихоньку город просыпался, студенты, прижимая портфели к груди дабы хоть как-нибудь согреться, шли на занятия. Эйлин, точнее сказать, её тело вдруг вдохнуло полной грудью впервые за всё это время. «Наконец-то, я сделал это. Слышать ушами, смотреть глазами, я уже и забыл каково это», — с упоением раскрыв глаза и почувствовав прилив сил, подумал Цирцей. Демон едва сдержался, чтоб не рассмеяться. Он резко сел на кровати, непроизвольно засмотрелся на приподнятые ладони. Первые секунды пробуждения он и не обратил внимания на склонившегося над столом спящего, но быстро вернул себе расчётливость и бесстрастие. Глаза захваченного им тела медленно налились кровью — характерная черта всех демонов перекрёстков. Когда Цирцей уже поднялся и стал натягивать сапоги, то увидел, что ведьмак вот-вот проснётся. Не мудрено, такой чуткий сон легко сломать малейшим шорохом. Злобная ухмылка покривила его губы и он слегка махнул рукой, отчего Геральт заснул только крепче. — Спи сладко, Волчонок. Пока я даю тебе возможность, — сказал он, мельком окидывая взглядом своё отражение в зеркале. Голос его был неестественно низким и басистым — совершенно не вязался с приобретённым образом молодой девушки. Смятое тёмное платье, спутанные волосы. — Прости, глупышка, тебе придётся немного подождать. Возможно, парочку столетий, — мягко проводя пальцем по щеке, проговорил Цирцей. Алые облака всё так же высились над Оксенфуртом, предсказывая грядущий хаос. В последний раз обернувшись на дремлющего ведьмака, демон покинул дом, не трудясь накинуть верхнюю одежду. Холод снаружи мало его заботил, да и не доставлял никакого физического дискомфорта. Как только Цирцей вышел на улицу, лошади в стойлах засуетились и громко заржали. Но ему не было до шума вокруг никакого дела. С каждым шагом он чувствовала себя всё могущественнее, а от вида трепещущих красными оттенками небес в груди разгорался азарт. — Ты же у нас с недавних пор овладела пространством, не так ли? — предвкушающе ухмыляясь, обратился к своему теперешнему телу Цирцей. На ходу направив энергию, легким движением руки он заставил небольшую область заснеженной дороги, словно жидкость, пойти мелкими волнами. Улыбка его стала ещё шире. — Удивительная сила, особенно в сочетании с моей… прелестно, — прошептал почти в восторге демон. На пустой заснеженной дороге из живого была лишь одна бродячая собака да несколько крестьян вдали. Изредка люди выглядывали в окна, дивясь странной погоде. Уже на ходу Цирцей с упоением использовал свои способности: искривлял формы заледеневших деревьев, ломал заборы и разбивал стёкла. Вокруг уже поднимался крик и тревога, а он смеялся всё громче. Дворняга на свою же погибель подняла лай, о чем сразу и пожалела: магией демон выломал ей несколько костей и собака, пронзительно скуля, опустилась на снег. Задыхаясь от боли, она сверлила убийцу до жути осознанным взглядом. Цирцей нависнул над ней и нанёс решающий удар. Вывернул одно из её рёбер так, что оно насквозь пробило сердце. Содрогнувшись в последний раз, животное испустило дух. Из чуть раскрытой пасти медленно потекла струйка крови, от неё в воздух поднимался пар и снег рядом окрашивался в алый цвет. Цирцей с удовольствием вдохнул полной грудью долгожданный запах железа. — Ведьма! Там ведьма! Зло на Саовину пробудилось! Сжечь! — доносились отовсюду приглушенные крики. — Да начнётся же веселье, — промолвил с улыбкой Цирцей, горящими глазами цепляясь за будущие плоды своей деструкции. Испуганные возгласы, обломки и окроплённый кровью снег — всё как он хотел.***
Около часа в центральную башню замка Стигга никто не заходил. Смуглая служанка протирала пыль на мебели мокрой тряпкой в одной из зал, когда туда буквально влетела экономка. Девочка тут же выпрямилась и поклонилась в знак приветствия. Сначала она подумала, что старушка начнёт ругать её за что-то, но вскоре поняла, что неправильно истолковала возбуждение на лице Франчески. Это был страх, а не привычное недовольство. — Зоря, это ж немыслимо, я ж с этими чародействами с ума ж когда-нибудь сойду! — протараторила она, ища взглядом хоть какой-то поддержки у девочки. Но та лишь слегка нахмурила густые черные брови, приготовившись внимательно слушать. — Я ж слышала, Зоря, он ж опять что-то нехорошее делает. Да и Фридрик ж всё какой-то загадочный, не к добру ж это всё, ой, не к добру… — Господин Вильгефорц могущественный маг, не думаю, что нам стоит беспокоиться, — смиренно произнесла Миловзора, как бы рассматривая сжатую в ладонях тряпку. Руки её, как и шея, были устланы родинками. — А Фридрик, может, просто издевается. — Как ж тебе не стыдно, Зоря! Фридрик — мужик честный, добропорядочный! Он ж не стал бы изводить меня, старуху! «Конечно, такие же честные и добропорядочные продавали меня за копейки», — подумала Миловзора, но вслух ничего не стала говорить. Она хорошо относилась к Франческе, и это было взаимно. Эта девочка-рабыня интересовала старуху намного больше прочих служанок, которые работали в замке временно и за жалованье. Экономка знала, что Миловзора никуда отсюда не денется, как и она сама. Девочке шестнадцати лет больше некуда податься, тем более с такой внешностью. Маленькие карие глаза, большие губы и нос, неровно обрезанные чёрные волосы, смуглая кожа покрытая родимыми пятнами и шрамами. Подобные ей выходцы из Офира или Зангвебара воспринимались людьми Континента на уровне с монстрами, животными. Внутри замка, конечно, издевательств тоже невозможно было совсем избежать, но до зверств никогда не доходило. Франческа продолжала говорить что-то, суетливо обходя зал, но Миловзора почти не слушала её. Она смотрела на сад через окно: пока что там было сыро и грязно, недавно выпавший снег теперь превратился в мерзкую слякоть, а оголенные деревья выглядели угнетающе. Ей не нравились переходные периоды времён года, серое расстояние между двумя крайностями всегда приводило в уныние. Шум от перелистываемых страниц не стихал в библиотеке. Вильгефорц был почти готов к гоэтическому ритуалу. Полы его чёрного камзола беспорядочно изгибались в такт порывистых движений. Некоторые гримуары лежали раскрытые на столе, некоторые так и витали в пространстве. В руках же он держал самый ценный экземпляр — дневник одного из учеников Альзура, в котором и находились детальные сведения об окончании ритуала. С трудом вычитав на старом пергаменте нужное заклинание, Вильгефорц наконец выдохнул с облегчением, теперь уж совершенно уверенный в успехе призыва о’Дима. Вмиг раздался грузный хлопок — висящие в воздухе книги в унисон рухнули на каменный пол. Аккуратно положив раскрытый дневник поверх груды прочих, чародей с жаром начал произношение заклятия. Его громкий голос эхом разносился по помещению. От магической силы воздух сжимался, температура немного колебалась; едва уловимый ветер сквозил промеж шкафов. Чем дальше проговаривал заклинание Вильгефорц, тем гуще становилась кроваво-алая дымка появляющаяся над гримуарами. Через какое-то время ветер уже в полную силу трепал страницы книг, а красный туман заволок почти всю библиотеку. Чародей проговорил последнее слово и опёрся руками о стол, переводя дыхание. — Кого я вижу! Вильгефорц из Роггевеена… чем обязан? — весело поприветствовал мага Гюнтер, с плутоватой улыбкой вышагивая из алой пелены. «Годы идут, а выглядит его рожа всё так же гадостно», — мельком подумал Вильгефорц, но тут же вернул свои мысли в необходимое русло. — Демон в Оксенфурте, — коротко ответил чародей. — Ах да, многоуважаемый Цирцей, всё никак я не мог от него отвязаться, он как опухоль, никак не выводится из этой… вселенной. Стало быть, придётся вырезать, коли иначе не вылечить, — прохаживаясь перед письменным столом и с интересом поглядывая на разбросанные гримуары, сказал о’Дим. — Но не о чем беспокоиться, мой милый друг, я уже со всем разобрался, дело осталось за малым… — Если изгнание не сработало в первый раз, думаешь, сработает во второй? — засомневался Вильгефорц, глядя в абсолютно спокойные глаза визави. Демон остановился прямо напротив и больше не сходил с места. Маг буквально мышечными волокнами чувствовал давление, оказываемое на него этим существом. — А кто-то говорил об изгнании? Конечно же нет, Цитадель не потерпит боле выходок этого глупца, не умеющего терпеть поражения. Высшие существа сошлись на том, что его больной дух заслужил казнь по закону. Но это уже не твоего ума дело, Вильгефорц. Твоя гостья с Земли будет в порядке, об этом не беспокойся. — Она точно не пострадает? — хмуро спросил Вильгефорц. «Цитадель, высшие существа… значит, всё серьёзно», — подумал он. — Я никогда не вру, ты сам прекрасно осведомлён. Глазом моргнуть не успеешь, как всё придёт в норму, — заверил собеседника Гюнтер. — Встретимся в Оксенфурте, Вильгефорц из Роггевеена. — Тут же фигуру демона заволок кровавого цвета морок, и он исчез. — Встретимся в Оксенфурте, Господин Зеркало… — хрипло прошептал в пустоту чародей.***
— Они все меня бросили, все до единого… — совсем ссохшимся голосом бормотала Эйлин, имея силы смотреть лишь себе под ноги. Пустыня теперь выглядела спокойно, так же безжизненно, как и раньше. В небе восстановилась серая вуаль облаков — Эйлин окончательно ослабла. В этом измерении она впервые столь отчетливо ощутила себя именно копией реальности. Словно каждый атом её тела был не материален, а заполнен пустотой, воздухом. Эйлин, находясь в этом пространстве, не понимала и не могла понять вполне своей тяжести, пластики. Тугой комок эмоций внутри иссяк, все сдерживаемые рыдания и крики обрели свободу, и теперь сил едва хватало на дыхание. Никаких мыслей не было, лишь тихий поток бездумного бреда и набатом бьющий в висках отзвук медленных стуков сердца. Никогда ранее она не могла себе представить эту животную ипостась в человеке, которая несмотря ни на что заставляет снова и снова хвататься за жизнь. Даже когда намного более логичным кажется просто смириться и добить себя, всё равно это «нечто» изнутри не позволяет отдаться отчаянному желанию. Очередная клетка, очередная несвобода.***
— Что за… — ошеломлённо выдохнул ведьмак, хмуро глядя в окно. Дым, алые облака, крики, непонятные видоизменения зданий и деревьев — словно реальный мир смешался с миром из детских кошмаров. А главное — Эйлин словно никогда и не было в постели. Геральт чувствовал, что следы её сапог вели наружу, но бесчисленные вопросы так и не находили вразумительных ответов. — Ушла буквально пару часов назад, верхнюю одежду не взяла… Надо скорее идти, найти Кейру, — говорил самому себе он, спешно натягивая доспехи. Только выйдя на улицу он в полной мере осознал масштабы хаоса: бегущие, кричащие люди, кровь вперемешку с грязью в снегу, кое-где мёртвые тела. Ведьмак, с мечом наготове, направился прямиком в центр города. Но по пути он настиг картину, которая заставила его приостановиться. Уже холодное тело младенца было насквозь пробито неестественно искривленным булыжником. Из каменного забора словно выросла заострённая до предела ветвь. Сиреневая кожа ребёнка пугала, искривлённое предсмертной агонией лицо застыло навеки, пелёнки рвано развивались на промозглом ветру. Тяжело выдохнув, Геральт продолжил свой путь. Люди в исступлении бежали — кто к себе домой, а кто и вовсе прочь из города. «Неужели сегодня эта проклятая сделка…» — думал ведьмак, вдыхая густой дым от пылающих домов. В ушах звенело от бесконечного шума кругом, даже сфокусировать на чём-то взгляд было невозможно. — Война! Ведьмы! Дьявол!.. — доносилось со всех сторон. Чем дальше Геральт шёл, тем несчастнее были жертвы резни, тем безобразнее выглядели некогда красивые здания. Порой на него набрасывались с мольбами о помощи, а порой с злобой кричали «Мутант!» Битое стекло под ногами, алое небо над головой. Сквозь мглу едва ли можно было высмотреть улицу дальше чем на несколько шагов вперёд. Практически случайным образом он обнаружил, что почти дошёл до главной площади. Он уже чувствовал, насколько в его одежду впитался смрад от едкого дыма и запаха крови. Сгоревшее чучело Фальки большим силуэтом высилось над эпицентром всего этого хаоса. В нескончаемой какофонии стенаний он уловил несколько знакомых голосов, а в последствии и фигур вдали. Ведьмак, не веря уже ни своим ушам, ни глазам, направился в сторону источника звука. — Геральт! — вскрикнула Трисс, разглядев в багровом мороке очертания друга. Немного позади неё стояли ещё две чародейки, а она бросилась навстречу Геральту. Тот тоже ускорил шаг. Подошвы неприятно скользили по истоптанному снегу. Наконец, преодолев расстояние и теперь ясно видя лицо визави, колдунья скорбно выдохнула: — Неужели… — Сделка состоялась, — закончил за неё ведьмак. Он теперь ясно ощущал с каким трепетом и небывалым давлением билось его сердце. Всякая живая душа так или иначе принимавшая участие в сём действе едва удерживала на себе груз столь накалённой обстановки. Геральта теперь не волновало каким образом здесь так быстро объявились Йеннифэр и Трисс, да и трудно бы было в общем-то определить, что в данную минуту возбуждало беспокойство, а что нет. — Я знала, что от этой девчонки добра не будет. Жалость всех нас погубит когда-нибудь, — лишь сказала подошедшая с Кейрой Йеннифэр, брезгливо морща нос от вони, царившей в городе. — Что мы можем сделать против могущественного демона? Если он всерьёз намерен разрушить город, то мы только отнесём свои шкуры на базар, — сверкая испуганными глазами, проговорила Кейра. — Я и сама ума не приложу, на кой чёрт ты приволокла меня сюда! — прошипела Йеннифэр в всё нарастающем раздражении. — Я сделала так, как мне и сказали сделать! — в тон собеседнице ответила Кейра. Она хотела было ещё что-то сказать, но сильно закашлялась. Изредка сквозь дымку просвечивали языки пламени. Под кровавым навесом облаков казалось, что весь город вмиг провалился в ад. Исступлённые крики слышались всё реже, а людей (живых, по крайней мере) с каждой минутой становилось всё меньше. Некоторое время все четверо молча стояли, размышляя. Но одно было ясно всем: любое противостояние, скорее всего, бесполезно. Защищать ни в чём не повинных горожан? Так уже и спасать-то по большому счёту некого. Защищать самих себя? На удивление, демон так и не показывался им на глаза и не предпринимал ничего против них, хоть его энергия и отчётливо ощущалась. Амулет Геральта сильно вибрировал, но в один момент забился с огромной силой. Чародейки напряглись ещё больше, но не успели и осознать происходящее, как вдруг время остановилось. Тела их неподвижно закаменели, и даже дым в воздухе остановил своё ветреное путешествие. — Ах, прекрасная команда, — сказал Гюнтер, с ехидством оглядев фигуры замерших. Несколько позади него шёл Вильгефорц: лицо его было мрачно, руки сцеплены за спиной. Его несколько пугали нотки близкой мести во взоре о’Дима. — Жаль, от вас ровным счётом никакой пользы в этот раз… Вмиг морок взметнулся в разные стороны, словно раскрывшийся бутон цветка, освободив площадь от дыма и обнажив все последствия возвращения в этот мир Цирцея. А сам он, каждым движением тела Эйлин демонстрируя готовность к предстоящей встрече, стоял прямо перед полу повалившимся обгоревшим чучелом Фальки. Волосы, кожа, одежда ведьмачки были покрыты чужой кровью. Красная пелена её глаз ярко пылала, рот был чуть искривлён в усмешке. «Увижу ли я когда-нибудь эту ужасную ухмылку на ней настоящей?» — с тянущим чувством в груди подумал Вильгефорц, равняясь с остановившимся на довольно большой дистанции от Цирцея Гюнтером. — Вы правда думали, что изгнание подействует? Что я не найду щель в том мире, не найду лазейку? — без всяких приветствий начал Цирцей. — Таково было решение Цитадели, я лишь исполнял чужую волю, как всегда и делаю, — нарочито добродушным тоном поправил визави о’Дим. — Я вижу обман, подтекст в каждой букве, что вылетает из твоего поганого рта, — процедил демон, кривя верхней губой. — Я никогда не вру. И я пришел сказать тебе, что любые твои попытки занять моё место — тщетны. Высшие бы никогда не допустили до такой власти кого-то… кого-то вроде тебя, даже вносить конкретику не хочется, — с презрением произнёс Гюнтер. Вильгефорц молча наблюдал за разворачивающейся сценой. — Однажды они почти это сделали… — Почти, Цирцей, — прервал его о’Дим, чуть вскинув ладонь пред собой. — Я не дам вам покоя, я разрушу весь Континент, если потребуется, я получу то, чего заслуживаю! — постепенно переходя на повышенные тона, говорил демон. При этом он резко жестикулировал, широко раскрывал глаза. — Взбесившийся дух, Цирцей! И ничего больше! Это всё, что от тебя осталось! — внезапно крикнул Гюнтер, сделав шаг вперёд и указав пальцем на оппонента. Вильгефорц был весьма удивлён такой эмоциональности демона и в тот же момент с опасением отметил неестественную вибрацию брусчатки под ногами. — Ты всегда избегал прямого, честного сражения со мной, Левиа*… Гюнтер, — с отвращением прошипел Цирцей. — Довольно! Пора заканчивать этот цирк. Ты словно пьяный клоун — вечно лезешь на подмостки невпопад, — отрезал о’Дим, взмахнув левой рукой. В ладони его тут же оказался некий свиток, да далеко не простой: искусно выведенный текст был обрамлён переливающимися, словно волшебная пыльца, орнаментами, а внизу стояла сверкающая печать, богатая на блестящие узоры. Вильгефорц как ни пытался, не мог прочесть и единого слова из свитка — ни одного знакомого завитка, ничего, что бы позволило уловить смысл. Но когда он увидел мгновенно изменившегося в лице Цирцея, то сразу понял, что тому вестимо пришёл неминуемый конец. — Ты ведь шутишь? — тихо произнёс демон, с каждой секундой всё быстрее теряя надежду. — Высшие Цитадели, конечно, те ещё шутники, но на сей раз ты доигрался, — с триумфальными нотками ответил Гюнтер, наигранно любуясь ценной бумагой. — Всё кончено, Цирцей. Ты, признаться, одна из самых утомительных пешек, что были под моими руками. Я сброшу тебя с шахматной доски прямиком в бездну небытия, — будто бы смакуя каждое слово, проговорил демон. Теперь он с полной уверенностью смотрел в красные глаза напротив, с упоением читая в них безысходность. — Это всё твоя вина, — чуть подрагивающим голосом сказал Цирцей. — Ты, своим рвением винить во всех бедах дьявола, жутко напоминаешь мне человека, — улыбнулся о’Дим. — Это ты погубил меня! Ты принёс в жертву своей гордыне и злобе мой покой! — вскричал демон. Вильгефорц тяжело переносил этот голос, который вроде бы принадлежал Эйлин, но теперь был омерзительно искривлён неестественными нотами и частотами. — Как аукнется, так и откликнется, — спокойно произнёс Гюнтер, вновь возвращая взор к ценной бумаге. — Пора начинать, не так ли, друзья мои? В этот момент о’Дим чуть оглянулся назад. Вильгефорц в недоумении последовал его примеру и увидел нечто уж явно не уготовленное для человеческих глаз. Буквально из воздуха в пространство изящно ввернулись два существа, со столькими парами белоснежных крыльев, что их едва возможно было бы сосчитать. Было однако видно, что существа эти были в быстром процессе метаморфозы: сначала не видать было корпуса, из которого росли крылья, лишь какие-то неопределённые части тела мелькали сквозь роскошные перья. В глазах Вильгефорца читалось искреннее, но сдержанное, изумление, а в Цирцея — неподдельный страх. Спустя ещё несколько долгих секунд, архангелы показали свой отчасти хуманизированный образ. Абсолютная нагота, отсутствие каких-либо половых признаков, кожа их изредка переливалась на свету, словно опал. На лице их не было ни одной эмоции, глаза лишённые зрачков и радужек смотрели прямо и непоколебимо. Черты лиц их были гладки и не имели, в отличии от эльфов, резких изгибов и угловатостей. Волосы их до малейшего оттенка совпадали с цветом кожи, и прямыми прядями спадали на плечи. Несколько пар крыльев росли из спины и концами маховых перьев покоились на брусчатке. «По-настоящему чистое добро слепо, беспощадно, безвозвратно. В них с самого рождения заложена формула справедливости», — подумал, глядя на ангелов Вильгефорц. — Демиург Всемогущий, чьё имя священное называть при существе человеческом не дозволено, дал разрешение на смертную казнь. Дух Ваш отныне прекратит существование, окончательно растворившись в вселенском хаосе. Страшный Суд над Вами состоится сегодня, — в одной тональности произнесли архангелы, мерным шагом подходя ближе к обречённому демону. Тот непроизвольно пятился, во все глаза наблюдая за снизошедшими с небес существами. — Вы меня не поняли! Он вас всех обманывает! Вы не понимаете! — запричитал почти в истерике Цирцей. Он не мог себе представить, что борьба за власть закончится для него самым суровым наказанием. Странное оцепенение захватило тело Вильгефорца. Когда небесные посланники были уже в шаге от него, он взревел с новой силой. — Нет! Этого быть не может! Это ошибка! — Всё закончится. Так будет лучше, — с титаническим спокойствием сказал один из архангелов. С этого момента в стенаниях Цирцея невозможно было различить какие-либо слова — ангелы в унисон начали проповедь на неведомом человеку языке. Тело девушки повалилось на землю, душераздирающие крики пронзали застывший во времени воздух. Сидя на коленях и содрогаясь в агонии, Цирцей не мог вдохнуть от сдавившей всё его тело боли. В последние секунды ритуала над трепещущей фигурой величественно возвысился призрачный силуэт. Это была тень ализаринового цвета, огромный корпус с драконьими крыльями и закрученными рогами. Когда архангелы завершили свою проповедь, фантомное существо последним рывком расправило крылья и… испарилось. То же стало и со свитком, что был в руках Гюнтера всё это время: его будто начало разъедать воздухом. — Вот и сказочке конец, — наконец выдохнул о’Дим, выкидывая вверх оставшийся обрывок бумаги. Его слова чуть привели в чувство Вильгефорца, которому крайне тяжело далось наблюдение за всем этим действом. Архангелы так и стояли, склонившись над упавшим на колени станом Эйлин. — Давай сюда своё письмецо, Вильгефорц. Я передам его так, что получатели обнаружат его, — повернулся демон к окаменевшему чародею. Тот опешил, но, тряхнув головой, отдал Гюнтеру письмо, которое всё то время держал за спиной. — Когда она очнётся? — спросил маг, прилагая немалые усилия чтоб не отвести взгляд от лица о’Дима. — Ей понадобится около двух суток, чтобы прийти в себя, — ответил ангел, отходя от бесчувственного тела на несколько шагов. То же сделал и его собрат. Вильгефорц глубоко вздохнул. — Я забираю её и ухожу, в таком случае, — сказал устало чародей, напряжённо смотря на опустившую голову, словно в молитве, Эйлин. Она была без сознания и еле дышала. Гюнтер лишь, улыбаясь, приглашающим жестом взмахнул рукой в сторону ведьмачки. Вильгефорц направился к ней, на ходу нашёптывая координаты замка Стигга. Портал открылся чуть поодаль, раскрывая пространственное зеркало. Нечто похожее на жалость кольнуло у чародея под грудью, когда он присел на корточки чтобы взять безвольное тело на руки. Её кожа была холодной, засохшая кровь покрывала платье и спутанные волосы. Вдруг он заметил тонкую струйку крови, которая медленно стекала прямо из-под ресниц ведьмачки. Сильно насупившись, он посмотрел на Гюнтера, который стоял, ожидая, когда маг наконец пройдёт сквозь портал. — Это из-за прилившей к глазам крови, тоже пройдёт. Пару дней отдыха и будет как новенькая, — нехотя ответил на немой вопрос Вильгефорца демон. Ещё пару секунд чародей испытующе смотрел в глаза о’Диму, растеряв весь прежний трепет. Затем, сильно прижав к себе Эйлин, он шагнул в портал. — Теперь, друзья мои, ваша служба окончена. Я сам отмотаю время назад, часов на пять. — С самого начала оградили регион хронологической границей, Вашу продуманность оценят в Цитадели, — констатировал безэмоционально один из архангелов. — Благодать, милость, мир от Бога, Отца нашего… — Избавьте меня от этого официоза, — улыбнулся сардонически Гюнтер, — мне бы хватило обычного «до свидания». Простояв в бездействии с минуту, архангелы поклонились и исчезли таким же хаотичным крылатым вихрем, каким и появились. Демон же оглядел устланную кровью, грязью и трупами «сцену» и, привычным жестом, дважды гулко хлопнул в ладоши. «Ох, винил бы себя до скончания веков, не оставь я какой-нибудь шутки после этого», — подумал он, воочию наблюдая, как восстанавливаются здания и тухнут пожары. Эдакий эффект перемотки в самой реальности.***
Кейра вскочила с кровати в ужасном волнении. Она несколько минут не могла перевести дыхание и рьяно оглядывалась по сторонам. «Совсем я свихнулась, что ли?» — буквально подскочив к окну и жадно вглядываясь в спокойные лица прохожих, подумала колдунья. — Нет, я не верю что это был всего лишь сон, таких не бывает, это невозможно, — прошептала сама себе Кейра, потирая предплечья от холода и до сих пор не прошедшего онемения. В «Трёх Звоночках», на улице, во всём городе всё шло своим чередом. Только ей было не по себе настолько, что она, спешно одевшись, отправилась домой к Лютику, чтоб повидаться с Геральтом и удостовериться в одном из двух вариантов: либо обычный кошмар, либо же кто-то действительно играл со временем, дьяволом и людскими жизнями. Геральт же в это время только-только проснулся, с трудом отняв голову от руки. Мышцы его неприятно стянулись от сна в таком неудобном положении. Наконец расправив плечи, он оглянулся в сторону кровати. Только вот Эйлин там не оказалось — постель была идеально заправлена, а на одной из подушек лежало запечатанное сургучом письмо. «Только этого не хватало», — чувствуя внутри зарождающееся замешательство, думал ведьмак. Не медля боле ни секунды, он подошел и, сначала, попытался рассмотреть печать. На ней же он ничего кроме бессмысленных узоров и завитков не увидел. Резкий звук от разорванного конверта эхом прошёлся по пустому дому. С каждой буквой хмурясь всё больше, он читал:«Здравствуй, дорогой Геральт, Трисс, Лютик или ещё кто-либо, что возьмёт эту записку в руки. Итак, спешу вам сообщить возможно хорошую, а возможно плохую новость (зависит уже от восприятия читающего). Я вынужден забрать Эйлин на чётко обозначенный срок — шестьдесят три дня, по истечении которых она будет совершенно свободна от меня и моего влияния. Местонахождение — замок Стигга. На протяжении этих шестидесяти трёх дней она не сможет уйти из-под моего наблюдения, сбежать, телепортироваться и так далее. Всё её существо будет под моим строжайшим контролем, и если кто-нибудь осмелится заявиться сюда досрочно — поплатится за свою наглость жизнью.
С бесконечным уважением,Вильгефорц из Роггевеена».