I don't wanna be here anymore It all tastes like poison Manchester Orchestra, «The Gold»
Повествование от лица автора Просторная комната, отведённая для Эйлин, располагалась в восточной башне замка. По приказу Вильгефорца ведьмачку омыли и переодели; она всё ещё не приходила в себя. Теперь же Франческа и Миловзора опустили её бессознательное тело на постель. «Бедняжка, что же он собрался с ней делать…» — мысленно посочувствовала старушка, укрывая Эйлин одеялом. Зоря почти не думала об участи девушки — она давно привыкла к жестоким исследованиям и опытам Вильгефорца. Хотя, порой и по её тёмной, усыпанной веснушками коже пробегали мурашки от этих кровавых воспоминаний. Если бы он прямо здесь вспорол ей живот ножом, она бы не удивилась. Служанка видела многое, в отличии от экономки, которая едва ли знала треть того, что творилось в стенах его лаборатории. Хотя, не исключено, что она только делала вид, что не знает всего. Всё это время чародей медленно ходил кругами по комнате, не отрывая застывшего взгляда от еле дышащей Эйлин. «Неужели я сделал это? Неужели я сделаю это? Неужели все те старания были не насмарку?» — крутились в его голове лишь эти три вопроса. — Как ж её зовут-то? — разорвала гнетущую тишину Франческа, бросив свой косой, вечно нелепый, взгляд на мага. Тот на секунду остановился. — Эйлин, — сухо ответил Вильгефорц, потирая свой кристальный глаз рукой. С одной стороны его одолевала усталость, с другой — в груди не давала покоя какая-то странная тревога. — Эй-лин, — тихо повторила по слогам Миловзора, стоящая поодаль. — Зоря, мне нужно несколько колб с корковыми пробками, шприц, деревянные палочки и вата, принеси из центральной башни, — резко что-то вспомнив, сказал в повелительном тоне чародей. — Шприц? — переспросила служанка, чуть хмуря густые черные брови. — Металлическая продолговатая вещь с иглой, там еще выгравирована шкала с цифрами, в ящиках посмотри, — пояснил он, оборачиваясь к девочке. Та, закивав, поклонилась и вышла из покоев. — Объяснишь что она тут?.. — спросила было старушка. — Свободна, Франческа, — перебил её отрывисто Вильгефорц, снова обращая стеклянный взор на спящую. Вздохнув и покачав головой, экономка покинула помещение. Чародей недолго пробыл на одном месте — от изобилия мыслей было сложно стоять без движения. «Ты станешь моим величайшим изобретением, Эйлин. Это открытие сотрёт всё старое. Настанет новое время». Лёгким движением руки он магией передвинул тяжёлый деревянный стул к кровати. Он хотел полностью проконтролировать момент, когда она очнётся. Сев у постели, Вильгефорц стал всматриваться в её измученное демоном лицо. Он понятия не имел, когда и в каком состоянии проснётся ведьмачка и, в конце концов, оставит ли Цирцей на ней свой отпечаток? Эта неизвестность адски щекотала его нервы, отнимая любые мысли о своих физиологических потребностях. Отсутствие сна, еды и покоя изнуряли, но он прекрасно знал, каких жестоких жертв стоят великие цели и всегда был к ним готов. Звук распахнутой двери приостановил вихрь его раздумий. Вошла Миловзора, в руках её был поднос со всем, что выше приказал принести Вильгефорц. Чуть поклонившись даже не обернувшемуся на неё чародею, она бесшумно подошла и поставила поднос на тумбочку, что стояла у кровати. — Принеси мою трубку ещё. И чтоб сюда больше никто не входил, поняла? — Поняла, — робко опустила голову служанка, после чего ретировалась. «Коли скальпели и ножницы пока не понадобились… видимо, поживёт ещё немного», — подумала Зоря, оглянувшись на уже закрытую дверь. — Наконец я спокойно возьму все нужные образцы, — самому себе тихо сказал Вильгефорц, беря металлический шприц в правую руку.***
Когда Лютик с Присциллой приехали домой, то обнаружили весьма странную картину. Геральт, с совершенно каменным лицом и в полном одиночестве, сидел в столовой. В одной руке он держал бутылку наливки, во второй — то самое письмо. Перечитывая раз за разом, он словно хотел найти в строках скрытый смысл, разгадку, ответ. Но ничего, кроме констатации фактов, там не было. Поэты быстро переглянулись и Присси, наспех стянув с себя плащ, поспешила наверх. Она обошла все комнаты, но Эйлин нигде не было. Тем временем Лютик подошёл к другу и сожаление сдавило его грудь. Редко он видел ведьмака в таком состоянии. — Геральт, что произошло? — осторожно спросил бард, садясь рядом и то и дело косясь в сторону письма. Ведьмак медленно отнял взгляд от приевшихся букв. — Сам почитай, — выдохнул он, придвигая лист пергамента Лютику. Тот с тревогой пробежал глазами по написанным словам. Чтобы хоть как-то принять смысл, ему тоже пришлось прочитать несколько раз подряд. «Ох, знал ведь, беда случится», — думал бард, невольно сжимая бумагу между пальцев. У Геральта всё ещё перед глазами стояло радостное лицо Эйлин, которое он видел так недавно, но которое теперь воспринималось как далёкое воспоминание. Как они с Присциллой смеялись из-за сущих пустяков. Как она делала успехи в ведьмачьем ремесле. Как она самозабвенно кружилась в танце. Как снова разломался на куски момент, когда всё только-только начало приходить в норму. Как опять почти достроенное здание рухнуло из-за землетрясения. А, может, из-за неустойчивого фундамента… — Где она? — прибежав обратно, беспокойно задала вопрос Присцилла. — У Вильгефорца, — качая головой и всё так же вглядываясь в бумагу, сказал Лютик. — Чего?! Дай сюда! — Присцилла вырвала пергамент из рук барда. Судорожно прочла нарочито аккуратно написанное письмо, после чего нервно откинула его на стол. Её сердце забилось быстрее. — Как?! Как ты допустил это?! — вскричала поэтесса, обращаясь к ведьмаку. Тот не отвечал. Не от стыда, не от тяжести признания, а попросту от того, что сам не знал — как именно это всё произошло? Ибо память не давала ему ни одной подсказки. — Он же убьёт её! Если он смог измучить пытками Йеннифэр, если смог устроить переворот на Танедде, что он сделает с Эйлин? Он худшее из чудищ Континента, а ты! — она особенно сделала акцент на последнем слове и показала пальцем на ведьмака. — Ты! Ты позволил ему забрать беззащитную девочку отсюда! — Прекрати, Присси, успокойся, — попытался приостановить её Лютик. — Успокоиться? В который раз он подводит своих близких! Имея столько сил и ума, столько опыта, он только ошибается и ошибается! Представьте какая агония, какая ужасная смерть ждёт её в том месте! — Довольно! — повысил голос бард, пронзительно посмотрев на чересчур взволнованную поэтессу. Зелёные глаза её светились бешенством и непониманием. Её слова больно врезáлись в сознание Геральта: по большей части из-за того, что во многом его мысли совпадали с тем, что он слышал от неё. Вдруг кто-то стал с остервенением бить во входную дверь чуть ли не ногами. Почти не думая из-за натянутых нервов и, вероятно, поднявшегося давления, Присцилла пошла посмотреть на столь настойчивого гостя. В маленьком окошке она увидела незнакомую светловолосую женщину. Та всё продолжала бить ладонями в двери. — Тут какая-то напуганная мамзель! Вы знаете её? — вопрошала Присси, чуть оглядываясь через плечо и придерживая занавеску. — Это Кейра… впусти её, — так же вглядываясь в окошко из-за стола, сказал Геральт. Как только поэтесса отворила дверь, чародейка бесцеремонно влетела в дом с криком: — Геральт! Ты здесь? — Здесь. Здравствуй, Кейра, — апатично произнёс ведьмак, наблюдая за тем, как взлохмаченная колдунья начала метаться по комнате. Лютик и Присцилла совершенно притихли и только внимательно следили за непрошеной гостьей. — Либо я сошла с ума, либо всё вокруг сошло с ума, — начала с места в карьер Кейра. — Геральт, эта ваша девчонка на месте? Где она? — Благодаря кое-кому очень внимательному и сообразительному, она сейчас в замке Стигга, где ей наверняка уже вытаскивают кишки, — отрезала Присцилла, садясь у стола. Чародейка посмотрела на неё широко распахнутыми глазами. — Кошмар, неужели это всё действительно было? — зашагала ещё быстрее Кейра, не веря самой себе и происходящему вокруг. — Что было? — уточнил ведьмак, пригубив немного прямо из бутылки. — Я даже не знаю, с чего начать… — На несколько секунд она задумалась, пытаясь хоть как-нибудь структурировать свои воспоминания. — Когда я проснулась, везде были крики, кровь, небо ужасно яркое и красное. Быстро поднимаюсь с постели, смотрю: а там какая-то бесноватая убивает, разбивает и поджигает всё, что попадётся ей на пути! Давно я так не пугалась… быстро бегу к ксеновоксу, связываюсь с Трисс, потом с Йеннифэр. Описываю эту девчонку, а она оказывается этой вашей Линой, или как там её… — Эйлин, — поправил Лютик. — Да-да, она… в общем они обе всполошились не на шутку и, несмотря на то, насколько были слабы после открытия того портала, мигом переместились сюда. Мы никак не могли поймать этого демона — он бесконечно ускользал из поля зрения, позволял увидеть себя только издалека. А когда дым сгустился, то и издалека уследить стало невозможным. Кругом царил ужас, давно я такого не видала! Все будто разом с ума сошли, бегали, орали во всё горло… — активно жестикулируя, рассказывала Кейра. — Везде кровь, огонь, трупы, дым, вонь, разруха, иногда даже внутренности… живьём вырванные! — перечислила чародейка, нервно вскинув голову на слове «живьём». От воспоминания того, как она чуть не наступила сапогом на чью-то печень, к горлу подкатила тошнота и ей пришлось замолчать на некоторое время. — Демон… что ещё за демон… — пробормотала, ни к кому не обращаясь, Присцилла. — Эйлин говорила о сделке, которую заключила её сестра. Вероятно, это она и была… но я всё ещё не понимаю чего хотел этот демон и почему всё так обернулось, — сказал ведьмак. — Сейчас, дай мне закончить, — не прекращая ходить по столовой, прервала Геральта чародейка. — И вот, когда мы с тобой встретились, да, ты тогда уже был в центре города и… я помню его лицо… — Чьё лицо? — нахмурился пуще прежнего ведьмак, в упор глядя на Кейру. Та резко остановилась. — Гюнтер… он был там. И ещё кто-кто, ещё чей-то силуэт я видела перед тем как всё остановилось… — Вестимо, Вильгефорц, — озадаченно произнёс Лютик, спешно оглядев всех присутствующих. — Да! Да, он! — осенило колдунью. — Табаком слегка разило, я точно помню, я на всю жизнь запомнила этот чёртов запах, — закивала она головой, всё больше закапываясь в свои воспоминания, но тщетно. После этого всё на миг окунулось во тьму и она проснулась. — Значит, Гюнтер остановил время… он помог Вильгефорцу забрать Эйлин. Но в ней ведь был дух демона, неужели они там же и провели изгнание? — сложив руки на столе, размышлял вслух Геральт. — Понятное дело! Только вот не нравится мне, что тут был задействован о’Дим. Каждый раз, когда его лысая башка всплывает — жди катастрофы, — кривя губами, сказала Кейра. — Ну так и что тут думать! Всё как на ладони — демона ритуалом отозвали, время остановили, чтобы никто их не увидел, Эйлин этот урод одноглазый на опыты забрал и скорее всего уже ей все органы повыколупывал… вот и вся история, — удручённо подвела итоги Присси. От осознания всего случившегося её глаза налились слезами. «Вот тебе и цена уникальности», — подумала она. — Думать тут как раз есть о чём, — недовольно прохрипел ведьмак, чуть откидываясь на спинку стула, — очень много вопросов, очень… — Он опять сделал глоток из стоящей рядом бутылки. — А смысл? Тебе ведь плевать на неё, — прошипела Присцилла, чуть приподнимая голову, чтобы слёзы не брызнули из глаз. Голос её ощутимо дрожал. Светло-серый уличный свет с трудом пробирался внутрь дома, по улице уже вовсю сновали люди. Кейра устало облокотилась на спинку пустого стула, сызнова запутываясь в своих мыслях. Верхнюю одежду она так и не сняла, хоть тяжёлый плащ и неприятно давил на плечи. — Было бы плевать, я бы не тратил время на её обучение и вообще не стал бы забирать из того мира! — неожиданно рыкнул Геральт. — Послушайте, есть же и вероятность, что Вильгефорц не врёт, — вздохнув, сказал Лютик. — Может, она правда будет свободна через эти шестьдесят дней… Где сказано, что он обязательно убьёт её? — А где сказано, что обязательно не убьёт? Этот сумасшедший только и умеет, что рушить чужие жизни! Если не прирежет или не отравит сразу, так искалечит до такой степени, что ей уже будет плевать и на свою свободу, и на жизнь, и на всё остальное тоже! — с новой волной возмущения говорила поэтесса. Несмотря на ею сказанное, где-то глубоко внутри неё жила надежда на то, что у всей этой истории будет неплохой конец. Что-то ей подсказывало, что Эйлин ещё не раз даст Континенту о себе знать.***
Небо над Эббингом уже понемногу темнело, близился вечер. Эйлин всё не просыпалась, только дыхание стало не таким поверхностным и лишь изредка подрагивали ресницы. Вероятно, от истощения, вокруг глаз у неё залегли фиолетовые тени, словно она провела несколько суток без сна. У украшенного изящной резьбой стола Миловзора готовила для всё так же сидящего у постели мага курительную трубку. Он не мог долгое время без табака — его начинали мучить головные боли. — Много и плотно вбей. Точно не сухой? — осведомился он. — Точно. А ей худо от дыма не станет? Может, открыть дверь в коридор? — осторожно спросила Миловзора, утрамбовывая содержимое табачной камеры пальцами. — Не неси чушь, потолок высокий, окна не так уж прекрасно сделаны, чтоб совершенно внутрь воздух с улицы не впускать. Ничего ей не будет, — ответил Вильгефорц. Служанка покорно опустила голову и, аккуратно обхватив пальцами мундштук, протянула трубку чародею. — Больше мне ничего не понадобится, свободна. Сделав глубокий поклон, Зоря ушла. Магией пройдясь огнём по поверхности табака, Вильгефорц закурил. Трубка, как и большинство вещей в замке, была украшена мелким резным орнаментом. Чародей с облегчением выдохнул густой дым и проводил его взглядом до самого свода потолка. Только сейчас он заметил, насколько холодно было находиться в этих каменных стенах. От напряженного ожидания он даже забыл зажечь поленья в камине. Небрежно махнув рукой, он сделал так, что пламя окинуло уже давно валяющиеся в топке дрова. Вильгефорц около десяти лет не позволял пользоваться этой комнатой, хоть она и была одной из самых лучших в замке. Из больших окон открывался шикарный вид на долину и озеро, каменный пол был устлан оленьими шкурами, шикарно отделанная мебель в целом выглядела органично, хоть и немного громоздко. Была весомая причина по которой эти покои пустовали, но никогда не забрасывались и убирались с той же тщательностью, что и жилые помещения замка. — Брови почти как у неё… тонкие, гибкие, — уныло произнёс Вильгефорц, непроизвольно окунувшись в прошлое на секунду. Но он быстро вернулся обратно в реальность. — Ты заслужила отдых, милая. Но, прибывая здесь, тебе придётся взять все свои силы в кулак. Обучение не обещает быть лёгким… Эйлин Хьюстон, положившая начало новому поколению мутантов, — продолжал говорить он, поправляя её одеяло, — благородно звучит. Эйлин Хьюстон — первый радиационный гибрид. Ох, сколько могущества мы подарим друг другу, ты себе даже не представляешь, — с упоением заключил он. Уголок его губ сам потянулся вверх от осознания успеха дела, на которое у него ушло столько сил и времени. Сумерки стремительно наступали и уже почти заволокли всё плоскогорье синим мраком. Сквозь окна ещё слабо поблёскивали лучи заходящего солнца. Табак в трубке уже окончательно истлел. Щелчком пальцев Вильгефорц зажёг все стоящие в комнате свечи. Прошло ещё около часа, и наконец веки Эйлин медленно поднялись. Её пустой взор устремился в потолок. Она была чрезвычайно слаба. Чародей тут же оживился. — Эйлин, милая, ты в безопасности, всё хорошо, ни о чём не волнуйся, тебе просто надо отдохнуть, — с расстановкой проговорил Вильгефорц, надеясь, что она его слышит и понимает. Но она не реагировала, всё так же продолжала сверлить потолок тупым взглядом. На лице её не было ни одной эмоции. Бессилие одолевало её настолько, что она не могла ни двигаться, ни думать. Так продолжалось несколько долгих минут, после чего Эйлин помалу стала всё-таки приходить в себя. «Ну что опять?» — было первой её мыслью, когда она осознала, что находится в незнакомом месте. — Эйлин, если ты меня слышишь… тебе нечего бояться, всё будет хорошо, — сказал Вильгефорц, уловив каплю осмысленности на чертах её лица. «Эти шаблонные фразы, тошно от них. Но я не знаю, как иначе заверить её помутнённый разум в том, что она в целости и сохранности. Вдруг с ума сходить начнёт… снова», — скептично думал он. Эйлин с трудом обратила взгляд в его сторону. Из одного глаза медленно покатилась кровавая капля, которую бережно стёр рукавом Вильгефорц. «Где я? Почему с ним? Где все? Где Геральт? Присцилла, Лютик? Что произошло? Я ведь была в зазеркалье… и Лили…» — стала ворошить память Эйлин. — Ты в замке Стигга, останешься здесь на некоторое время, милая, ничего страшного не произошло, — мельком прочитав её мысли, сказал Вильгефорц. Её слепой взор всё так же пронизывал его. Она совсем-совсем тихо хмыкнула — его слова развеселили её. «Конечно, ничего страшного не произошло. Моя сестра мертва, огромная часть меня исчезла. Как и множество других дорогих мне вещей. Действительно, ничего страшного», — с горькой самоиронией думала Эйлин. Она не без усилий сглотнула — в горле ужасно пересохло за всё это время. — Чего ты хочешь? — еле шевеля губами, спросила Эйлин. «Вернуть былую власть, вступить в политическую игру и снова втереться в доверие сильных мира сего, совершить революционное научное открытие», — ответил мысленно он. — Ничего такого, что могло бы навредить тебе, милая. Я всего лишь хочу сделать из тебя профессионала своего дела и немножко изучить твой организм из научного интереса, — мягко улыбаясь, проговорил чародей. — Просто убей меня, — на грани слуха прошептала Эйлин, снова отворачиваясь к потолку. Разглядывание его точёной физиономии отнюдь не приносило удовольствия. Теперь ей хотелось лишь стереть с лица земли своё постылое тело и немощный дух. Раствориться и превратиться в ничто, как сделала ранее Лилиан. «Всё хорошо, Эля», — не покидал её сознание ласковый голос сестры. — Никто не будет тебя убивать, — сказал Вильгефорц. На пару секунд прикрыв глаза, она опять хмыкнула. — Какая жалость, придётся всё самой делать, — хрипло изрекла она, после чего у неё в горле вдруг невыносимо запершило. Пришлось приподнять голову и откашляться. — Я принесу воды. — Вскоре кашель отступил и на смену ему пришёл странный, обречённый смех. Вильгефорц на миг замер у стола, на котором стояли графин и пара железных кубков. — Не стоит, Вильгефорц, — с трудом проговорила она сквозь хриплый смех. — Правда, не стоит. Я всё понимаю, хоть и не хочу. Поздравляю, ты обрёл свой долгожданный инструмент. Никого не волнует то, что я просто человек. Просто девчонка, которая любит танцевать, — не прекращая хохотать, говорила Эйлин. — Где теперь моя квартирка, Вильгефорц, где она? Рухнула на землю, обвалилась к чертям собачьим. Где мама? Её, я более чем уверена, постигла та же участь. А сестра? Даже она оставила меня, оставила мне после себя только огромную дыру в груди, в голове, везде! Я чувствую себя тысячу раз простреленной мишенью, понимаешь?! — сорвалась на крик она, в эмоциональном порыве даже найдя в себе силы сесть в постели. От стоявших в её глазах слёз, зрение её размывалось. Вильгефорц смерил её пристальным, холодным взглядом. «Так и знал, много её психозов мне наблюдать придётся. Ну, ничего, подберём лекарства, мозги вправим так, как мне надо, и всё пойдёт как по маслу», — думал в это время он. Снова приступ сухого, громкого кашля. Вильгефорц молча налил воды в один из кубков. Окончательно стемнело, и из источников света остался лишь камин да несколько зажжённых канделябров. — Ты думаешь, от какой-то сраной воды мне станет легче? Лучше бы ты просто перерезал мне горло. Все вы строите из себя гениев, умнейших существ планеты, когда все до единого конченные идиоты! — с расширившимися, как у безумной, глазами, восклицала Эйлин. — Знаешь, кто из всех нас умнее? Лилиан! Ей хватило двадцати лет, чтобы осознать насколько это всё не имеет смысла, не стоит усилий, не стоит слёз. А мне хватило двадцати лет, чтоб показать ей, насколько я не стою её. Наконец избавиться от меня ей было проще всего. Она бросила меня без сожалений, — чем дальше, тем сильнее дрожал её голос. Последнее она произнесла уже тихо-тихо, с титаническим трудом сдерживая слёзы. Чародей почувствовал, как цепи, которыми он окутал своё сердце, задвигались против его воли. Они кололи его изнутри, упрямо скрипели. Заставляли ощутить её скорбь хоть на несколько мгновений. Вильгефорц протянул ей кубок, но она игнорировала его жест. — Пожалуйста, попей. «А смысл мне вообще говорить что-либо? Ему же плевать. Всем плевать. Раз уж все окружающие воспринимают меня как предмет, то я им и буду. По крайней мере, подыграю. Бесполезно тратить силы на пустые крики, он скорее выколет себе уцелевший глаз, чем станет всерьёз слушать какую-то тупую девчонку. До поры до времени я поиграю свою роль, но в любом случае сделаю то, что хочу. О таком лучше не кричать, лучше просто создать видимость подчинения. Я тоже смогу с облегчением избавиться от себя. Ничего хорошего впереди меня не ждёт. Одни только пустые клетки», — ощутив, как новый прилив слабости заполняет тело, думала Эйлин. Медленно выдохнув, она чуть дрожащею рукой приняла кубок. Влага приятной прохладой разлилась по горлу и смочила обветренные губы. Только сейчас она обратила внимание на запах табака и на курительную трубку, лежавшую на прикроватной тумбе. Туда же Эйлин и отставила пустой кубок. Вильгефорц сел обратно на стул. Он смотрел на неё, на долгожданную гостью. На существо, что обязано было дать ему новое начало. Вещество, что станет новым фундаментом. Результат рискованых сделок и бессонных ночей. Ничего больше его не волновало. Она изучала его лицо, как причудливую скульптуру, не имеющую чёткого образа. Она надеялась, что вскоре он опустошит её до конца и она обретёт покой. Что он уничтожит её прах, позволит ей бесследно раствориться, оставит измученное тело в прошлом. — Как ты забрал меня? Геральт и остальные, они в порядке? — спросила она, с трудом подавляя все просящиеся наружу эмоции. Впрочем, их было не так уж много. Срыв, настигший её в зазеркалье, вымыл почти все чувства и духовные силы. В пустоте, которую оставила Лилиан, не рождалось ничего нового. — Запутанная история… все в целости и сохранности, на этот счёт не волнуйся. — Расскажи. — Тебе нужно отдохнуть, выспаться… — Не нужно, — перебила его Эйлин, — я не хочу возвращаться туда. Такое чувство, будто я провела там вечность, — сжав край одеяла, сказала она. — Ладно, тогда слушай… — начал своё повествование он. Эйлин с трудом понимала описываемые им события (тем более учитывая его привычную манеру объяснять простое сложными словами, а сложное ещё более сложными словами), но теперь хотя бы имела представление о всём случившемся. «Они просто забудут обо мне… тем лучше, думаю, они счастливы, что я больше не сижу на их шее. Жаль, конечно, я даже не попрощалась, не сказала «спасибо», но уже чёрт с этим», — думала она, когда Вильгефорц закончил. Потирая всё ещё немного воспалённые глаза, она опустилась на подушки. От количества мыслей начинало ныть в висках. — Я всегда думала, что когда встречусь с тобой в реальности, будет очень страшно, может даже больно, — почти шёпотом сказала Эйлин. Она опустила руки на одеяло и стала перебирать ткань пальцами. — А мне совсем не страшно. Все рассказывали, какой ты ужасный и отвратительный. Сделали монстра из другого человека, только чтобы своё внимание отвлечь от собственной чудовищности, как они сами этого не замечают? Всё одно и то же, мы без конца топчемся на месте… — слепо глядя в потолок, монотонно говорила она. — Я рад, что ты не боишься, — поджимая губы, сказал Вильгефорц. Эйлин медленно перевела взгляд на него. — Это мы ещё посмотрим… Наверное, по итогу я буду ненавидеть тебя так же, как и остальные. Ты ведь привык, чтобы тебя ненавидели, — рассуждала Эйлин, блуждая глазами по острым чертам его лица. — Ну, ты и не самый жалкий тут, к тебе хоть какие-то чувства испытывают. А я? Свалилась непонятно откуда, о моём существовании знает несколько человек, и то, они забудут через неделю… я просто бесформенное ничто. — Ненадолго, милая. «Бесформенное ничто», порой, — лучшая позиция, на место «бесформенного ничего» ты всегда можешь поставить что тебе угодно. Любую фигуру, образ. Всё, что пожелаешь. — Это ты собрался ставить во мне фигуру и образ, которые тебе нужны. Хватит пытаться сглаживать углы, Вильгефорц. Может я глупая, неопытная, необразованная, но анализировать и учиться я хоть немного способна. Ты меня используешь, выбросишь. Я тебе не верю. В груди его зародилось раздражение. Он глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Затем, уже с ощутимо ядовитыми нотами в голосе, сказал: — Меня не волнует, веришь ты мне или нет. Не пререкайся, лучше ложись спать. «Ох, снова я веду себя глупо, глупо, глупо! Конечно, ему плевать, как и всем остальным. Молчи, закрой свой поганый рот и молчи. Это всё ведь бессмыслица, неужели ты не способна сдержать её в себе? Терпи, отныне тебе не с кем будет поговорить. Чем быстрее ты это примешь, тем лучше», — мысленно твердила себе Эйлин, чувствуя, как в горле вновь постепенно образуется ком. Она закивала. — Да, ты прав… я буду спать, — одними губами сказала она, всем корпусом отворачиваясь от Вильгефорца. — Умница. Некоторое время Вильгефорц просидел без движения, непроизвольно изучая чуть перепутанные волны её волос. Затем ему в голову пришла одна мысль, и он поднялся со стула. Рукой он почти дотянулся до её плеча и, словно сквозь воздух предчувствуя его прикосновение, Эйлин содрогнулась, а чародей на секунду замер. Слегка нахмурившись, она продолжала спокойно лежать — невыносимая слабость стремительно завлекала её в пучину сна. Осознав то, насколько нелепо он выглядит со стороны, Вильгефорц решительно положил ладонь ей на плечо и прошептал заклинание; из-под его пальцев побежали и растворились под её кожей еле видные потоки света. — Этой ночью сновидений не будет, милая, — выпрямившись, сказал он, хоть и знал, что она уже не услышит его. Он уже открыл дверь и, стоя на пороге, провёл рукой в воздухе. Все свечи потухли. Только горящий камин скудно окидывал светом просторные покои. Вильгефорц слышал шум, царивший внизу, но зачем-то старался уловить звуки её дыхания. «Не буду пускать в комнату холод из коридора», — мысленно одёрнул себя он и закрыл за собой дверь, не забыв запереть её на ключ.***
В Цитадели не бывало беззвёздных ночей — она парила слишком высоко над облаками. Теперь её здания, возведённые из белоснежного мрамора, озаряли вечные светильники Благодатного огня. Многочисленные башни служили ангелам домом и местом для священных работ. Оснащённые сугубо необходимой мебелью комнаты имели роскошные окна, украшенные искусными витражами. В одной из таких стояли два архангела: бесполые человекоподобные существа с несколькими парами крыльев за спиной. Совершенно нагие, ведь чувствовать холод, да и вообще что-либо, не входило в суть их природы. Они были всего лишь верные, беспощадные служители Господа. — Та девушка, с которой недавно произошёл столь неординарный случай (ведь очень редко демонов наказывают не просто изгнанием, а уничтожением всей сущности), насчёт неё есть приказ от херувима Ориэля, — сказал на древне-небесном языке один из них, глядя на мерцающие звёзды сквозь разноцветные стёкла. — От Распорядителя Судеб… и каков приказ? — вопросил второй. — Чтобы привязать её дух к этому миру, придётся использовать Предназначение. Иначе после смерти её душу постигнет участь несильно отличающаяся от участи Цирцея. — Среди её ближних нет никого, кто душою схож с ней. — Значит придётся взять душу более далёкую. И тогда только будущность предзнаменует их окончательное воссоединение…