***
Давешняя вьюга оставила после себя хаотичные ворохи снега повсюду. Над Оксенфуртом будто раскрошили тонны горного хрусталя. С трудом раскрыв глаза, Геральт свесился с кровати в поисках одного из кожаных креплений. «Второй день», — делая маленькую чёрточку ножом, думал он. Вчерашняя выпивка до сих пор давала о себе знать: он не чувствовал в своём сознании ничего, кроме тумана. Отложив ремешок, который он планировал использовать для подсчёта тех самых обозначенных в письме дней, он свалился обратно на кровать. Голова неприятно кружилась. Ему не хотелось вспоминать, в каком состоянии он и Ламберт пришли к Лютику домой прошлой ночью. Не хотел вспоминать исходящее от Лютика и Присциллы, словно едкий запах, осуждение. Оно преследовало его везде и тянуло за каждый нерв. Ему снилась Цири. Совершенно неподвижно смотрящая на него. Как бы он ни пытался с ней заговорить, ни один мускул её лица не дрогнул. Её разочарованный взгляд убивал его каждый раз, когда он представлял его. И он ничего не мог исправить. Он не мог понять, где заканчивалась его вина и начинались независимые обстоятельства. Однако точно понимал, что ему никогда окончательно не избавиться от этого груза. Сколько бы он ни силился прятать эти шрамы под одеждой или просто забыть их — они останутся навсегда. Осторожный стук в дверь. Это был Лютик. Выглядел он довольно потрёпанным: нечёсаные волосы, мятая одежда. Геральт с глубоким вдохом сел на постели. — Ты как? — вместо приветствия спросил Лютик, прикрывая за собой дверь. — Не лучшее моё утро, если честно, — сонно моргая, ответил ведьмак. Бард скрестил руки на груди и подошёл к изножью кровати. — Конечно, если бы я так накидался, то уже место на кладбище бы выбирали… Неужели вы собрались в Велен в такую погоду? — В Велене снега всегда меньше, сам знаешь. Тем более, Ламберт разузнал, какая там ситуация, пару дней назад. У беженцев, — сказал Геральт. Он жмурился и потирал лоб ладонью. — Присцилла почти закончила собирать припасы еды. — Ведьмак хрипло рассмеялся. — Ей так не терпится уже нас выдворить? — Слушай, она подавлена. Как и все мы. Происходит что-то странное и это вполне ожидаемая реакция. Но ведь ещё есть шанс, что это можно будет исправить, — сказал Лютик, покосившись на ремешок с двумя надрезами. — Я знаю, просто… Если бы я мог что-нибудь сделать, то сделал бы. В этот раз никакой возможности не было. Всё случилось внезапно и уж явно было чётко спланировано. Но я всё равно чувствую, что я мог пытаться лучше, мог… — Не мог, Геральт. Никто ничего не мог. Иногда, какими бы сильными мы ни были… Случаются ужасные вещи, которые невозможно предусмотреть. Я думаю, что ты хорошо о ней позаботился. В конце концов, она могла умереть, но ты взял её с собой. — Я свалился ей на голову по собственной вине. Я мог обезвредить эту чёртову ведьму прежде, чем она успела наложить то заклятье, — сильно хмурясь, говорил ведьмак. Лютик поджал губы, пристально глядя на друга. «Возможно, сейчас она бы отдала всё, чтобы умереть быстрой смертью под обвалившимся потолком», — умолчал Геральт. — Мне кажется, это была сумасшедшая, неслучайная случайность. Мне кажется, нам нужна Эйлин. И мне кажется, что её шансы выжить в лапах Вильгефорца больше, чем мы думаем.***
Прошло примерно два часа с начала урока. Эйлин не без облегчения заметила, что произношение и алфавит в целом сложными не были. Чем-то даже напоминало родной кервский язык. Когда они закончили с разъяснениями насчёт последней буквы и связанных с ней сочетаний звуков, Вильгефорц одобрительно закивал: — Хорошо, милая, хорошо. Признаться, я полагал, что тебе это будет даваться намного труднее. Эйлин никак не отреагировала. Она и понятия не имела, какую реакцию стоило бы из себя выдавить на эту похвалу. Она сверлила исписанный чародеем пергамент пустым взглядом и сминала ткань платья. Вильгефорц многократно обводил буквы, пока объяснял, из-за чего они выглядели темнее и крупнее с каждым разом. Теперь же он опустил перо в чернильницу и пододвинул влево — в сторону ведьмачки. — Попробуй переписать. Эйлин неуверенно взяла в руку перо и стала медленно выводить алфавит. По порядку и настолько аккуратно, насколько мог человек, пытавшийся писать средневековыми инструментами буквально пару раз. Кто-то постучал в дверь и рука ведьмачки дрогнула, делая ненужную резкую черту. Она не слышала приближающихся шагов. Щелчком пальцев Вильгефорц стёр с листа образовавшуюся кляксу и сказал: — Входи, Зоря! Служанка зашла, держа в руках небольшой кубок. Она безынтересно окинула взглядом письменный стол и поставила кубок на место, где бы он не мешал. Эйлин внимательно изучала жидкость: на вид это была вода, играющая на свету изумрудными бликами. Характерного запаха она не чувствовала, возможно, из-за отсутствующего ведьмачьего нюха. Миловзора покосилась на стоящую на тумбе курительную трубку. — Могу я здесь вбить табак, или мне уйти? — спросила она. Эйлин не чувствовала в её голосе основы или твёрдости, но чувствовала, что когда-нибудь сможет это использовать. Тряхнув головой, она снова принялась за переписывание. Ей сложно было не бросать взгляды на кубок слишком часто. — Не неси ерунды, ты никак не помешаешь, — махнул рукой Вильгефорц. Луч света ударился о его кристаллический глаз и тот заблестел еле видными гранями. Зоря кивнула и ушла в другой конец комнаты. — Смелей, милая. Не пытайся сразу сделать всё идеально, ты пока просто набиваешь руку. Не буду же я тебя за кляксы по спине розгами лупить. — Как удивительно, — хмыкнула Эйлин. Зоря с трудом сдержала усмешку. Благо, маг видел лишь её спину. «Он точно влезет в мой разум с помощью этой хрени. Он уже всё понял. Он подчинит мою волю, заставит делать то, что нужно ему. И сколько, в таком случае, это будет продолжаться? Неужели месяцы? Годы? Рабство, которое я проглочу вместе с этим зельем», — судорожно переключались мысли в сознании Эйлин, пока она всматривалась в то, как рыхлый пергамент впитывал чернила. Увидев её дрожащие от напряжения ресницы, Вильгефорц решил таки проникнуть в её голову, хоть и до последнего не хотел этого делать. Не хотел так грубо нарушать её личные границы, но ещё меньше он желал, чтобы она задушила себя самовнушением. — Я ведь уже говорил, никакого рабства, — сказал он. Услышав последнее, Зоря невольно дёрнула головой. Эйлин почувствовала, как его голос полоснул ухо холодным лезвием. Перо остановилось в воздухе, едва коснувшись бумаги. «Неужели он всё это время знал, о чём я думаю?» — Понимаю, тебе сложно поверить мне, но я не собираюсь подчинять твой разум. В конце концов, это краткосрочная выгода. А я такие не люблю. И покамест я заключил договор с тобой и твоими дружками, — он поднялся и встал за спиной ведьмачки. Его правая рука сжала её плечо, красноречивее любых слов. Она чувствовала, как кожа под его пальцами окаменела, несмотря на одежду. — Тебе лучше не злить меня этими глупыми предположениями и… слушаться. Затем он подошёл к Зоре, которая уже закончила с трубкой и ждала дальнейших приказаний. Но маг только кивнул ей в сторону двери и обхватил мундштук. Миловзора поклонилась и ушла, плотно закрыв за собой дверь. Её шаги были лёгкими и бесшумными. Прикуривая, Вильгефорц спросил: — Почему ты остановилась? Эйлин внезапно рассмеялась. Сдавленно, не без сопровождения спазмов в животе и груди. Это напоминало смех лишь отдалённо. Ощущалось это так, будто воздух самостоятельно метался внутри лёгких, не давая организму нормально работать. Она отложила перо в сторону и прикрыла ладонью лицо. Будто это помогло бы скорее избавиться от приступа. Выдыхая густой дым, Вильгефорц закатил глаза: «Можно ли было придумать ещё более нелепый синдром?» Выплёвывая последние болезненные смешки, Эйлин облокотилась на край стола. Спустя пару минут ей таки удалось успокоить дыхание и прокашляться. Пробормотав тихое «извини», она продолжила переписывание. Запах табачного дыма стал сильнее. Чародей стоял у окон, бесцельно всматриваясь в глубину леса. — «Договор с моими дружками»? Что ты имел в виду? — старательно выводя каждую черточку, спросила Эйлин. — Запамятовала? Я ведь говорил, что оставил им письмо. — Какой же это договор? Они прочтут и забудут. Тоже мне договор. — Посмотрим ещё, кто и что забудет, — сказал он и обернулся через плечо. — Я же попросил, милая, не надо так осторожничать. Ты должна почувствовать язык и его символы, а не вырисовывать изображения букв. — Одним движением свободной руки, он смыл с пергамента всё, над чем последний час корпела ведьмачка. — Пробуй ещё.***
Специально для Трисс, в королевском дворце Энсенада были выделены покои и кабинет, где она регулярно запиралась на несколько часов с бутылкой вина и кучей прошений и отчётов. Здесь она могла стабильно заниматься работой и проводить время в спокойном уединении. Однако сейчас всё было иначе. Трисс беспокойно расхаживала по кабинету с зажатым в кулаке ксеновоксом, вслушиваясь в его монотонный скрежет. Пока из него не раздался металлический отклик: — Трисс, это ты? Есть новости? — Йеннифэр старалась сделать интонацию как можно менее заинтересованной, но всё же она искренне хотела быть в курсе событий. После того, что им поведала Кейра… — Да, я. Не то чтобы есть: Геральт встретил Ламберта и собирается ехать с ним в Велен… — Велен? В разгар зимы? — Да, я бы тоже покрутила пальцем у виска, но Ламберт, похоже, всё продумал. — По ту сторону связи послышался вздох. — Я поняла… Что вы решили насчёт девчонки? Надеюсь, какими бы благородными ни были стремления Геральта, ты образумишь его. Снова связываться с таким куском дерьма, как Вильгефорц… Безрассуднее будет разве что носить воду в решете. — Йенн, ты же его знаешь. Оставлять маленьких беззащитных девочек на растерзание судьбе — это не его репертуар, — сказала Трисс, накручивая выбивающуюся прядь на палец. — Ох, поверь мне, если наши прогнозы верны, то под его покровительством она отнюдь перестанет быть маленькой беззащитной девочкой. Если не убьёт её, то сделает своей союзницей, что ещё хуже. Для всех. — Велика вероятность, что мы ошибаемся. К тому же, ты чересчур предвзята. Не подумай, что я смею винить тебя, но… нам в любом случае мало что известно. Трисс сосредоточенно наблюдала за кружащимся нескончаемыми петлями снегом. Окна узких домов были покрыты инеем, лодки лишь изредка проплывали вдоль Великого Канала. Над Лан Эксетером тяжёлой тучей нависал зимний мороз. — Ну конечно. Злая ведьма Йеннифэр опять лезет со своим здравомыслием. Вперёд, спасатели обездоленных сироток и глухонемых котят, — прямиком в ловушку! Напролом идут, так голов не жалеют, да? — Йенн, быть может, всё обернётся иначе. Сколько бы я не пыталась это обдумать… Мне кажется, Эйлин не стала бы подчиняться ему. Я, как и никто другой… у нас слишком мало сведений, чтобы безошибочно судить об этом, — Трисс безуспешно пыталась не запинаться. — Не стала бы подчиняться, говоришь? Поверь мне, ваша мелкая синеглазка уже после первого вырванного ногтя станет шёлковой. Вильгефорц умеет добиваться своего. Лаборатория и подвалы Стигга до сих пор служат сценами для моих ночных кошмаров, Трисс. — С другой стороны, если мы не попытаемся ничего сделать, у неё будет дополнительный повод выступить против нас. Она ведь не забудет, что мы бросили её. Разве не так? — А ты как думаешь: лучше добровольно запускать змею домой, или ещё на пороге отрубить ей голову? — Я думаю, что нам не стоит безосновательно рубить головы. Судя по всему, императрица Нильфгаарда готовится к войне. Если мы не хотим проиграть в первой же баталии, понадобятся все козыри, которые мы сможем отыскать.***
Ближе к обеду Вильгефорц таки остался доволен работой Эйлин. Докурив ещё час назад, теперь он сидел на стуле рядом, перебирая принесённые свитки с грамматикой. — Достаточно, милая. Выпей зелье. Я старался сделать его настолько приемлемым на вкус, насколько возможно, — сказал чародей. Эйлин свела брови к переносице и опустила перо в чернильницу. Исписанный пергамент уже так мозолил глаза, что его хотелось смять и швырнуть к пылающим поленьям камина. «Всё хорошо, Эля». Она чувствовала, будто самолично воссоздала фантом в своей голове. А самое отвратительное — она понятия не имела, что с ним делать. Принять или бороться. Смириться или истребить. Послушаться или протестовать. — Ладно. Она медленно взяла металлический кубок и заглянула внутрь. Всё та же прозрачная жидкость с изумрудными отливами, напоминавшая жидкую органзу. Теперь она смогла уловить горько-пряный запах. «Ну… была не была», — подумала ведьмачка и залпом осушила кубок, стараясь сделать так, чтобы жидкость как можно меньше касалась вкусовых рецепторов и сразу вылилась в горло. И всё же во рту остался странный кисловатый привкус. Эйлин немного сморщила нос. — Ну что? — Терпимо, — кашлянув в кулак, ответила ведьмачка. Она отставила кубок настолько небрежно, что тот крутился вокруг своей оси добрых несколько секунд. — Не может не радовать. Скоро тебе должно полегчать, — сказав это, он встал и одёрнул воротник камзола. — В ближайшее время слуги придут с обедом и подготовят тебя к тренировке с Риком. — Я обойдусь и без слуг. И я не голодна, — её голос звучал всё так же бесцветно и монотонно. «Вероятно, его чудо-сыворотка не действует сразу», — подметила про себя она. — Когда начнёшь сносно ориентироваться в замке и своих обязанностях — я поверю, что ты обойдёшься без них. Не пререкайся, — отрезал он, скрываясь за дверью. Облегчённо вздохнув, Эйлин откинулась на спинку стула. Она смотрела в ближайшее окно и пыталась собраться с мыслями. Лёгенькие облака быстро передвигались под потоками ветра, промежутками открывая светло-голубое небо. Сухие от холода ветки трепетали, как и дымка тумана. Быть может, если бы она могла вечно наблюдать за этим древним, как сама долина, лесом, то она бы не стала думать о том, что её сейчас терзало. В сравнении с этими вековыми дубами и елями, всё казалось донельзя ничтожным. Хотелось лечь у их извилистых корней и никогда не вставать. Слиться с плющом и травой, покончить с этим. «Да, покончить с этим. Всё хорошо. Всё будет хорошо. Она хотела, чтобы я это поняла. Оно того не стоит. Вопреки всему, жизнь ничего не стоит. Лилиан — единственная, кто любил меня. Она сделала всё так лишь из заботы. Я должна ей верить», — думала Эйлин, перебирая мягкую ткань юбки. Она начинала чувствовать, как действовало зелье. Мимическим мускулам возвращались силы, такое впечатление, что некто невидимый пытался заклеить дыру в груди дешёвым пластырем — вроде бы помогало, но эффект явно не был долговечным. Шаги. Стук. Слуги ждали позволения зайти. Эйлин тряхнула головой и прикрикнула: — Заходите, пожалуйста! — Ей показалось, что кто-то охнул от удивления. Да, вероятно, слово «пожалуйста» им доводилось слышать крайне редко. Незнакомая ей служанка открыла и придержала дверь, впуская внутрь Мариллу и маленького рыжеволосого мальчика. В его руках был поднос с едой и питьём, и Эйлин не без угрызения совести задумалась над тем, как сложно ему было тащить всё это сюда. Но ещё больше её терзала мысль о том, какого хрена ребёнок прислуживал в замке у чёрта на куличках и каким образом он сюда вообще попал. По виду ему было не больше десяти лет. Марилла же держала стопку одежды и сумку с принадлежностями для волос. Все трое почтительно склонили головы. Эйлин хотелось захныкать при виде этого. — Драстуйте, го… — резво начал мальчик, но, заметив странные глаза ведьмачки, запнулся, — госпожа! Маменька тольк-тольк приготовила, свежее-свежее! — Эйлин улыбнулась ему. Его оживлённость, искренность и премилый румянец трогали самые тонкие струны души. Детство. Она давно забыла как оно чувствовалось. Увидев её улыбку, он покраснел ещё больше и его глаза, цвета мха, расширились. Но он опешил лишь на секунду, после чего направился к столу, стоящему вблизи камина. Марилла же передала вещи второй служанке, дабы та разложила их на постели, и направилась к ведьмачке. Эйлин продолжала сидеть, неловко сминая краешки рукавов. — Госпожа, поверните немного голову, пожалуйста. Да, благодарю. Попросили, чтобы я вам впредь всё крепко заплетала, а то, говорят, слишком мешать волосы будут. Хотя как волосы и вовсе могут мешать, не правда ли? Ну, кто я такая, чтоб перечить на этот счёт, я ведь делаю, как говорят, — ловко перебирая косы Эйлин, рассуждала Марилла. Теперь ведьмачка чувствовала некоторое натяжение — вероятно, Царапка закрепляла всё, заплетённое ранее, в нечто на подобие пучка. — А тебе никогда волосы не мешали? — приподняв брови, поинтересовалась Эйлин. «Видимо, когда рядом нет их старшей, они становятся более раскрепощенными и… болтливыми. Стоит запомнить», — думала она. — Ни-ког-да! Как мне может мешать часть меня самой? Всё равно, что если бы мне мешала рука или ухо, несуразица ведь, — хихикнула Марилла, заканчивая укреплять изгибы прядей металлическими шпильками. Огромная коса медленно раскачивалась за её спиной в такт каждого движения. — Готово, теперь уж точно ничего не выбьется. Мы с Аней оденем Вас… — Так, правда, не надо. Уж штаны и рубаху я могу без помощи натянуть, спасибо, — сказала Эйлин настолько резко, что служанка не посмела возражать. Рыжеволосый мальчик и Аня в унисон посмотрели на неё. Похоже, этот тон был им до боли знаком. Ведьмачка продолжила уже более мягко: — Слушайте, не знаю, что вам всем наговорил Вильгефорц, но плясать вокруг меня не нужно. Я сама разберусь, просто скажите куда мне нужно идти. Я сама поем, оденусь и спущусь, хорошо? Все трое недоуменно переглянулись, после чего закивали. Мальчик и служанка сразу попятились к двери, а Марилла объяснила Эйлин незамысловатый маршрут. Оказывается, в замке был большой зал для празднований и балов, но сейчас там почти ничего, кроме нескольких огромных колонн и тумб, не было. Вильгефорц выбрал для тренировок именно это помещение — там было много пространства и естественного света, проходящего сквозь витражи. Эйлин быстро покончила с трапезой и переодеванием. К этому времени она уже вполне ощущала прилив сил в мышцах, в теле в целом. Зелье медленно, но верно делало своё дело. Сейчас как раз подвернулся момент спокойно сходить в баню этажом ниже. Это было весьма уютное место, здесь везде висели засушенные цветы и различные склянки, приятно пахло травами и мылом. Эйлин остановилась в дверном проёме, заново прокручивая перечисленные Мариллой повороты в памяти. Она чувствовала себя муравьём, забредшим в чужой муравейник. И всё же, громко выдохнув, она пошла дальше и стала спускаться по лестнице. В замковых коридорах царил сероватый свет, он с нежностью и осторожностью разливался по стенам и растениям, расставленным в керамических, изредка украшенных неброским орнаментом, горшках. По пути она видела служанку, бережно протирающую листву драцены мокрой тряпкой. Её лицо, поза и простое одеяние не излучали ничего, кроме спокойствия. Да, эта девушка явно не чувствовала своё тело непроницаемой клеткой без входа и выхода, явно не думала о том, как бы скорее сбежать из этого места и мира в целом. Она лишь хотела позаботиться о том, чтобы растения в том коридоре ни в чём не нуждались. «Хотела бы я хоть минуту побыть ею. Снова понять, ощутить — каково это, когда можешь погрузиться в мелочи и наслаждаться ими», — подумала Эйлин, проходя мимо. Спустя пятнадцать минут ведьмачка таки достигла пункта назначения. Без отклонений от маршрута и неверных поворотов не обошлось, но их было в любом случае меньше, чем Эйлин изначально ожидала. Зал и впрямь поражал своими размерами и тем, насколько высоко сходились потолочные своды. Эйлин пожалела, что решила надеть поверх рубахи только лёгкую вязаную накидку. Здесь было даже холоднее, чем в коридорах. У одной из колонн ожидали Фридрик и Вильгефорц, тихо беседуя о чём-то. Даже от их негромких голосов по помещению разносилось шершавое эхо. Эйлин заметила в руках Рика два меча. «Металлические… Неужели он будет учить меня сразу с настоящими?» — замедляя шаг, думала она. Рик громко обратился к ней: — Иди, ведьмочка, не боись! — оборотень перехватил один из мечей в воздухе прямо за лезвие, и Эйлин захотелось зажмуриться. Вильгефорц хмыкнул и скрестил руки на груди. — Они специально затуплены, не думала же ты, что я в первый же день покромсаю тебя? — Ни думаля зи ти, сто я в пелвый зе динь покломсаю типя, — перекривляла его Эйлин, забавно сгибая губы. Чародей издал низкий смешок и повернул голову к окнам. — Ля, кривляется! Меня вот в детстве больно били за такое поведение, — протягивая ей меч черенком вперёд, сказал Рик. Его басистый голос звучал так, что Эйлин с самого начала почувствовала — его можно было не бояться. Он напоминал ей сурового на вид, но до жути доброго внутри дядюшку из какой-нибудь комедии начала двухтысячных. — Меня тоже, — усмехнулась ведьмачка, забирая оружие. Раскатистый смех оборотня разнёсся по зале. — А хороша, хороша! Сработаемся, мелочь! — сказал он, слегка двинув Эйлин указательным пальцем в лоб. Она с трудом удержалась на ногах и заметила, что этой ладонью он запросто мог обхватить её голову и поднять над землёй. Сбоку кашлянул Вильгефорц. — Не хотелось бы вас прерывать, но мне нужно снять этот браслет. Милая, дай руку. — На время тренировок ты будешь его забирать? — протянув руку, спросила Эйлин. Вильгефорц снял с её запястья браслет, прежде чем ответить. Ведьмачка почувствовала, что дышать стало легче. Рефлексы вернулись в норму, к которой она успела привыкнуть. — Разумеется, тебе нужны твои способности. Потом я буду обучать тебя магии, так что зайду через пару часов, — спрятав браслет в внутреннем кармане камзола, сказал чародей. — Ещё и магия… А по ночам мне иголки в сене искать? — Будешь дальше язвить — и я с удовольствием это организую, — натянул ядовитую ухмылку маг. «Значит, зелье работает, раз её острый язык снова функционирует как прежде. Да и выглядит она поживее», — подумал он. Эйлин лишь закатила глаза в ответ и начала крутить меч в руке, проверяя, насколько он тяжёл и как его удобнее держать. Обменявшись с Риком кивками, Вильгефорц ушёл. Изредка в далёком арочном своде мелькали фигуры слуг. Тусклые цветные тени раскинулись по холодным каменным плитам пола. Ведьмачка бросила на Фридрика вопросительный взгляд снизу-вверх. Теперь, когда он стоял рядом в полный рост, она поняла, насколько он был больше и выше. Она чувствовала, что выглядит, как стоящий перед медведем спаниель. — Ну, Эйлин, показывай, чему тебя обучил ловец нечисти, — приглашающе махнув клинком, сказал Рик. От воспоминания о Геральте у неё что-то неприятно сжалось внутри. — Попробуй напасть на меня. — Её брови приподнялись от удивления. «Вот так вот сразу? На этого верзилу?» Оборотень громко цокнул языком. — Нет, вот это мне не нравится! Первое, чему я тебя научу — не бойся ничего. Я бы не сказал этого слабаку — слабакам нужно бояться. А ты сильная, и трусость тебе не к лицу. Я точно знаю. — Откуда? — К сожалению, я знаком с Вильгефорцем уже не один год. И поверь мне, он ничего не любит больше, чем держать рядом с собой женщин, которые ему не по зубам. И по его рассказам, ты явно не та, которой стоит сомневаться в своих способностях. Полагаю, в скором будущем ты и сама в этом убедишься. Так что собери всю свою силу и злость в кулак и нападай давай, сопля! — Ладно, — прошипела Эйлин, впиваясь в рукоять до побеления костяшек. «Так, то, что я меньше, может сыграть мне на руку. Его габариты должны делать его менее поворотливым. К тому же, если я смогла пару раз дать в челюсть Геральту, то и ему смогу. С радостью познакомлю свою пятку с его рыжей бородой… если допрыгну», — думала она, отходя на пару шагов от Рика. Тот лишь нарочито лениво смотрел по сторонам, пытаясь раззадорить ученицу хоть каким-то способом. Эйлин решила начать с основных атак и батманов, которые Рик отражал, казалось, без малейших усилий. Вид у него был весьма скучающий. Этого она и хотела — сделать так, чтобы продуманный удар был неожиданным. Когда она увидела, что он уже готов был заговорить и остановить её, то решила использовать один акробатический приём. Резким прыжком она описала ногами в воздухе круг и переместилась на полтора метра за спину Фридрика. Он не успел повернуться до конца и тупой кончик её меча уже упирался ему в бок. Его смех был похож на басистое рычание. — Дуришь меня, мелкая Хью? — «Хью… в последний раз мою фамилию так коверкали в школе», — подумала вскользь Эйлин. — Я-то уже подумал, Белый Волк только базу с тобой прошёл. А ты скачешь, как кузнечик! — сказал Рик, неряшливым движением скидывая впивающийся в охристую рубаху клинок. — Я плохо сражаюсь. Но я много лет занималась гимнастикой, акробатическими элементами и танцами. — Ага, вот оно что… Ну, думаю, это лишним не будет. Не очень понимаю что именно ты имеешь в виду, но, видимо, с прыткостью у тебя всё хорошо, да? Вместо ответа, Эйлин положила меч на пол и отошла назад. Рик сделал то же самое и выжидающе сложил руки на груди. Ведьмачка с лёгкостью сделала несколько сальто и фляков подряд и, как завершающий элемент, опустилась на шпагат. Чувствуя своё тело в полную силу, она ни на секунду не сомневалась, что сделает всё правильно. Брови оборотня невольно поползли вверх. — Впечатляет. Я видал, чтобы вытворяли подобное, буквально пару раз в жизни. И то, тем выскочкам театральным далеко до тебя. И многие у вас в мире так умеют? — спросил он, когда Эйлин поднялась на ноги и направилась к своему мечу. — Многие. Гимнастика и тому подобные виды спорта у нас распространены. — Опасный народ, однако. — Акробатика — это явно не самое опасное, что есть в арсенале людей с моей планеты, — хмыкнула ведьмачка, сжимая рукоять в правой ладони. Рик тоже подхватил свой клинок. — Ладно, Хью. Теперь используй все свои приёмы, помимо хитрожопости. Покажи, на что действительно способна, — сказал он, размахивая мечом под ритм слов. Ему нравилось использовать его в качестве инструмента для жестикуляции. — Хорошо. Порой Рик позволял себе не только защищаться, но и атаковать, дабы проверить, насколько она могла обороняться. По ходу поединка он исправлял её оплошности и пояснял различные принципы и тонкости. В силу уже имеющейся физической подготовки, ей лучше удавалось увиливать, нежели нападать. Она банально не могла нанести стоящий удар оборотню, ибо он либо отражал все её попытки, либо не воспринимал из-за колоссального превосходства по силе. «Даже если мне удаётся его задеть, он никак не реагирует. Будто это не более, чем пощипывание», — думала Эйлин, уже как час силящаяся не поддаваться и следить за движениями учителя. Сложно было одновременно обороняться, вслушиваться в советы и не обращать внимания на требующие отдыха мышцы. Рик же выглядел так, словно эта тренировка была для него то же самое, что для лошади отмахивание от надоедливых мошек. Его лицо сохраняло спокойно-весёлое выражение. Разгильдяйское даже. — Полтора часа прошло, может передохнём хоть минуту? — тяжело дыша, спросила Эйлин. Уворачиваться от атак и говорить одновременно было отвратительно. Оборотень насмешливо улыбнулся. — Не раскисай, Хью. И не размахивай так локтями, а то отрубят. — А тё атлубят, — проворчала Эйлин под громкий лязг в который раз скрестившихся клинков. В голове так гудело, что она едва обратила внимание на звук шагов. — Достаточно, — сказал Вильгефорц, подходя ближе. Мечи в унисон опустились. От облегчения ведьмачка осела на пол, восстанавливая дыхание. Рик же только расправил плечи и почесал навершием затылок. Понемногу начинало темнеть, сквозь витражи всё реже пробивались лучи света. — Ну как? — спросил чародей у Фридрика. Они переглянулись и теперь смотрели на Эйлин, устало потирающую покрывшийся испариной лоб. Не будь тут так холодно, она наверняка истекала бы потом. — Как-как, ещё, конечно, сопля, но потенциал имеется. В принципе соображает и конечностями управлять умеет — это уже неплохо. — Я понял. Вставай уже, идём, — обратился он к ведьмачке. Та тихо захныкала и упёрлась лицом в поджатые колени. Рик тем временем взял мечи и отставил к одной из колонн. — То ли ещё будет, Хью. Эйлин тяжело вздохнула и откинула голову. «Не будет», — ответила про себя она. Спустя минуту она нашла в себе силы встать. От прежней усталости осталось лишь лёгкое головокружение. Не то чтобы тренировки с Геральтом были легче, но он хотя бы периодически давал время на передышку. Фридрик уже ушёл, они с магом остались вдвоём посреди пустой залы. — Что мы будем учить? — спросила Эйлин, плотнее кутаясь в накидку. Ведьмачка поймала себя на странности: ей легче было смотреть в кристаллический глаз Вильгефорца, нежели нормальный, пока они разговаривали. Словно в настоящем она могла увидеть нечто, способное сбить с толку, запутать. — Проверим, как у тебя дела с элементной магией. А там посмотрим, — ответил он. Они направились к выходу из помещения. — У меня не выходит хорошо контролировать огонь. С водой и воздухом немного легче… Марилла говорила, что в этой зале раньше проводили балы и приёмы. — Вильгефорц грустно усмехнулся. — Бывало, пока я окончательно не испортил свою и без того шаткую репутацию. Перед тем, как я выкупил это место, оно принадлежало королевской семье. В любом случае, особо роскошных празднеств тут никогда не было. Замок служил для разных целей: и для отдыха от шумной придворной жизни, и, если требовалось, для укромного убежища. Дорогу сюда знают немногие, в этом и состоит сильное преимущество. — А слуги? — спросила Эйлин. Её начинало раздражать то, что теперь она слышала каждый малейший звук вокруг. — Безопасный путь так извилист, что они не могут запомнить его. Да им и незачем. Главное, что его наизусть знает наш кучер и я. — Ну да, местность вокруг выглядит дикой. Лес, горы, ещё и болото какое-то… — Переплют, — уточнил Вильгефорц. — Пере… что? — Самые большие болота Эббинга. Пе-ре-плют, — повторил по слогам он. Эйлин почувствовала себя глупо. Она до сих пор не могла нормально ориентироваться в географии этого мира, хотя за это время у Трисс можно было бы попросить карту. Также она заметила, что они свернули в совсем незнакомый ей коридор. — Поняла… а куда мы идём? — В центральную башню. Основная лаборатория находится над купальней. Это самое безопасное место для магических практик, помещение защищено от каких-либо повреждений. «Лаборатория… не нравится мне это слово. Если есть основная, значит есть и другие, да? Похоже, именно их он не собирается мне показывать. Впрочем, будто мне не плевать», — думала Эйлин, хмуро заглядывая в окна. В голове сами собой всплывали кадры из фильмов ужасов об учёных-маньяках, ставящих на живых людях чудовищные опыты. В классе эдак седьмом её недурно пугало подобное зрелище. Но теперь, идя по правую руку от одного из самых жестоких людей Континента, — она не чувствовала прямой опасности. Ей просто больше не было дела до этого. Голос, который вёл её, не заикался на этот счёт. Поэтому она перестала придавать большое значение всему прочему. Зачем тревожиться, если она уже видела дорогу, по которой идёт? Прямую, в конце которой всё будет хорошо. Оставалось лишь идти, не оглядываясь. — Наверное, ты многое поменял здесь, — задумчиво произнесла Эйлин, проходя мимо купальни к лестнице. Вильгефорц шёл впереди, сложив руки за спиной. Она заметила, что с внутренней стороны резной арки висели тяжёлые занавеси. Всё помещение было вытесано из гладких серых камней. Нечто на подобие бассейна было окружено колоннами. От воды медленно поднимался пар и растворялся в воздухе прежде, чем достигал капителей. На секунду Эйлин заинтересовалась, каким образом тут удавалось поддерживать температуру воды в это время года. Без магии уж точно не обошлось. Её рассматривание прервалось — они стали подниматься по ступенькам. — Многое. Когда было время, я даже занимался достройкой и починкой некоторых частей замка. Да что уж там — практически всё здесь выглядело иначе, прежде чем я не взялся за благоустройство. Можешь спросить у Франчески, она хорошо помнит, каким Стигга был до меня. Думаю, на самом деле — это её можно считать настоящей хозяйкой замка. Она всё-таки… живёт им, — говорил Вильгефорц, порой растягивая слова. Казалось, если бы он дал себе волю, то рассуждал бы об этом месте часами напролёт. — Я заметила, что тут всё очень опрятно. Неудивительно, что на содержание этой махины нужно столько слуг. Вообще, мне кажется, что ты зациклен на чистоте и порядке. — Да? — хмыкнул чародей. Её предположение весьма позабавило его. — Это как-то жутко, я никогда не видела тебя в помятой или хоть немного запачканной одежде, или небритым, или с нечёсаными волосами. Это всё так… не по-человечески. Для меня странно каждый день выглядеть одинаково, я о себе говорю сейчас. После мутации я стала очень… постоянной. Ни отёков, ни кругов под глазами, ни румянца, ничего. До сих пор от отражения в зеркале иногда передёргивает, — сминая рукава накидки, говорила Эйлин. — Ты выглядела наивнее, когда была обычным человеком. — Я такой и была. — Ну, это пройденный этап. Полезно побыть наивным и глупым некоторое время. Мановением руки он распахнул высокие резные двери. От чересчур резкого и громкого звука Эйлин невольно отступила на шаг назад. Коралловый свет уходящего солнца еле-еле проникал сквозь окна, видны были лишь беспорядочные силуэты предметов. Щелчком пальцев Вильгефорц заставил висящие на стенах и колоннах факелы вспыхнуть. Внимание Эйлин сразу привлекла круглая каменная конструкция в конце залы. Некие символы, вытесанные на ней, переливались белёсым свечением. За их спинами захлопнулась дверь, ведьмачка осмотрелась по сторонам: забитые артефактами и склянками шкафы, стопки пергаментов на длинных столах. Но она всё равно вернула взор к странному механизму, вделанному в заднюю стену. Маг заметил это. — Эльфийский календарь. Я автоматизировал его с помощью заклинания, — объяснял он. — Видишь, справа внизу самый яркий огонёк? — Ага, это сегодняшний день? — Да, а внизу вдоль этого отрезка с огнями надпись «Саовина». Первая неделя как раз пошла, — сказал Вильгефорц, подходя к одному из столов. Все записи и инструменты на нём были небрежно пододвинуты к краям, а посередине стояла свеча и кубок. — Начнём с воды. Ты говорила с ней у тебя всё в порядке. — Ну, «всё» — это громко сказано. — Покажи, что уже научилась делать, — проговорил маг, приглашающе махнув рукой. Эйлин подошла вплотную к столу и потянулась вперёд, проверяя содержимое кубка. Будто он мог оказаться пустым. — Вскипятить? Превратить в лёд? Поднять в воздух? Плеснуть тебе в лицо? — перечислила возможные варианты она, выпрямляясь. — Меня устроит всё, кроме последнего. Хотя, на свой страх и риск, можешь попробовать… — Почерк у тебя, кстати, так себе, — перебила его Эйлин, всматриваясь в ближайший кусок пергамента с размашистыми заметками. Она не могла разобрать ни слова. — Эйлин. — Да-да, я поняла. Сопровождая заклинание мерными движениями правой ладони, она подняла воду единой массой над кубком. «Странно, обычно это занимает больше концентрации и времени. Может, из-за зелья и колдовать стало легче», — думала Эйлин, удерживая жидкость на лету. Резким движением Эйлин развела руки в стороны и всё снова пошло не так, как было на тренировках с Трисс. Она ожидала, что вода лишь немного поменяет форму и заледенеет, но потоки выстроились в некие извилистые структуры. В воспоминаниях из родного мира мелькнуло, что у богатых людей в домах были подобные скульптуры из стекла. Ледяная конструкция симметрично и послушно последовала за её руками, чародей не мог этого не заметить. Да и по её нахмуренным бровям он понял, что получилось не то, что она задумывала. «А вот и первые проявления способностей…» — подумал Вильгефорц. Пошевелив пальцами, Эйлин сделала узор петель льда ещё детальнее. Вдруг она хрипло выдохнула и посмотрела прямо на мага. Он кожей почувствовал исходящее от неё раздражение. А то, что вода последовала за её головой, образовав вокруг неё нечто напоминавшее раскрытую когтистую лапу, заставило его по-настоящему напрячься. Ведьмачка же сего даже не заметила и продолжала сверлить его взглядом. — Это ты сделал? — Нет, конечно. — Но я так не умею, Вилл. Если это шутка такая, то вышло довольно унизительно, молодец. — Я ничего не делал. И смысла тебя унижать я не вижу. Теперь верни её обратно в кубок и вскипяти. Ведьмачка лишь поджала губы в ответ. «Быть может, я просто делаю успехи. Быть может, это получилось случайно». За секунду до того, как Эйлин повернулась обратно, лёд, словно пресмыкающийся слуга, вернулся в то же замысловатое положение, в котором она его оставила. Вильгефорц почувствовал издевательскую щекотку в лёгких. «Какое же страшное существо я собираюсь сотворить…» — лишь сейчас осознание всецело пришло к нему. С остальными элементами также никаких сложностей не было, помимо огня — полностью его контролировать у Эйлин не шибко получалось. Вильгефорц решил не затягивать с этим уроком, и, как только закончил проверку её навыков в простейшей магии, отпустил вместе с Миловзорой (чтоб та провела её до спальни). Служанка в тот момент как раз заходила, дабы передать чародею какие-то письма. Судя по тому, с какой щепетильностью они были запечатаны, — там было нечто важное. «Чёртов браслет. Снова чувствую себя немощной», — думала Эйлин, хмуро разглядывая скованное запястье. Зоря шла рядом. Её уставшие глаза были опущены, а шаги, как и всегда, — тихие и осторожные. — И давно ты здесь? — спросила ведьмачка. Плечи служанки дёрнулись. Она не привыкла, чтобы с ней заговаривали о чём-либо, не касающемся работы. — Несколько лет, госпожа. — Ты с самого детства работаешь прислугой? Несчастный ребёнок, — проговорила Эйлин, зажимая складку рубахи в ладони. «Отвратительный мир. Отвратительный, аморальный, мерзкий, жестокий мир», — лишь мысленно повторяла она. — До замка Стигга мне доводилось видеть места ужаснее. Я лучше до конца жизни останусь тут, чем ещё хоть на месяц вернусь… туда, — ответила Зоря. По сдавленности её голоса было ясно, что слова тяжело ей давались. Вспышки воспоминаний из прошлого ковыряли зарубцевавшиеся раны, но она терпела. Ничего она не умела делать так хорошо, как терпеть. — Куда «туда»? — уточнила Эйлин. Ей не хотелось мучить девочку расспросами, но желание разузнать хоть что-нибудь не давало покоя. Миловзора тяжело вздохнула и провела взглядом очередной витраж. Отдельные фрагменты цветных стёкол формировали сцену из какой-то легенды. — Простите, госпожа, я плохо помню своё детство, — соврала она. — Хватит называть меня «госпожа». Просто Эйлин и всё, — отрезала ведьмачка. Покорный тон Зори раздражал её. То, что эти люди ставили себя ниже её, вызывало омерзение. Для воспитанного в современности человека подобное было дикостью. — Как пожелаете, Эйлин, — кивнула Миловзора. Далее коридоры они проходили в тишине. Мимо порой проходили слуги и Эйлин заметила, что почти все смотрят на Зорю с презрением. Ведьмачке хотелось каждому дать в челюсть за эти взгляды. А Миловзора делала вид, что не замечает. «Смирись и терпи», — говорило выражение на её лице. Эйлин не понимала, чего в ней было больше: злости на них или сочувствия к ней. Уже на лестнице восточной башни она не выдержала и спросила: — Другие слуги обижают тебя? — Это не имеет значения. — По пухлым губам Зори скользнула усмешка. — Имеет. Ты сделала им что-то плохое? Ты их унижала, оскорбляла? — Теперь она была зла на неё. За безразличие к самой себе. — Нет, — прошептала она. Эйлин проскочила пару ступенек вперёд и встала так, чтобы быть с служанкой лицом к лицу. — Они не имеют права судить тебя за то, какой ты родилась. Если я увижу, что они достают тебя — им не поздоровится. Ты поняла меня? Миловзора смотрела на неё с самым искренним изумлением. Она и подумать не могла, что кому-то было не плевать, что кто-то хотел помочь ей. Столько лет она жила убеждением в своей никчемности, что едва принимала себя за человека. Выращенная в жестоких руках тех, кто использовал её исключительно для грязной работы, она чувствовала себя не более, чем выдрессированным псом. Возможно, она была столь потрясена, потому что впервые ей напрямую сказали, что она такой же человек, наравне со всеми. Именно прямота этой мысли поразила её. — Спасибо, поняла, — лишь смогла выдавить в ответ Зоря. — Хорошо, — сказала ведьмачка и продолжила подниматься. Было уже совсем темно, поэтому везде были зажжены факелы. В огненном свете коридоры и лестницы замка выглядели довольно жутко. Эйлин пыталась согреться, потирая руки, но это мало помогало. Всё равно от холода по спине бегали мурашки. Уже у дверей спальни ведьмачки, Зоря заговорила: — Я приготовлю вам купальню, что под Вашими покоями. Скоро принесут ужин. Понадобится ли Вам ещё что-нибудь? — Нет, всё в порядке. На этом Миловзора откланялась и стала спускаться, а Эйлин зашла в спальню. Теплота, покой, постель. Она почувствовала замечательное облегчение, рухнув на подушки. Наконец, измученное напряжением тело можно было расслабить. Она начинала сильно ценить моменты праздного одиночества. В прежнем мире они зачастую угнетали её. Эйлин издала довольный стон и перевернулась на живот, окидывая просторную комнату взглядом. Её внимание привлекло пламя в камине. Оно двигалось так, будто было живым и имело свою волю и цель. Ведьмачка как следует всмотрелась в пляшущие огненные языки. В один миг они сплелись в какое-то изображение, напоминавшее лицо. Эйлин вздрогнула, но глаз не отвела. Она видела эти черты впервые, даже пол этого человека определить было сложно. Вдруг лицо повернулось к ней и в ту же секунду распалось на прежние формы. Эйлин тряхнула головой и вновь всмотрелась в камин. Как ни в чём не бывало, там лежали полыхающие поленья. Ведьмачка хрипло выдохнула и повалилась на спину, вперив взор в потолочные своды. «Совсем уже крыша поехала, этого ещё не хватало. Тут ни психиатров, ни нейролептиков, дорогуша. Тут такое не лечат», — думала она, заложив руки за голову. Эффект зелья медленно спадал. Прежняя пустота возрождалась внутри, голос сестры возвращался. «Всё хорошо, Эля. Всё хорошо, Эля. Всё хорошо, Эля», — без конца твердил он. — Что бы на это всё сказала Лилиан? Сколько ошибок я уже совершила? — тихо спросила Эйлин, ни к кому не обращаясь. Вскоре принесли ужин, после которого Зоря вернулась, чтобы забрать посуду и известить о том, что баня готова. «Наконец-то. Этот день окончен», — думала Эйлин, направляясь к купальне. От того, что больше никто не мельтешил вокруг и не стоял над душой, дышать было легче. На сей раз она взяла намного более длинную и тяжёлую накидку. Если бы она вышла в коридор в одной ночной сорочке, к тому же с мокрыми волосами… от одной мысли об этом руки покрывались гусиной кожей. Разобраться, для чего предназначены различные мыла и масла, стоило ей четверти часа. Мылась она довольно долго, так как всё в этой бане было не так, как она привыкла. Совсем не похоже ни на то, что было в её мире, ни на то, где она мылась у Лютика дома. Обоснование в новых местах ей никогда не давалось легко. Вернувшись в спальню, она сразу залезла под одеяла. Сил не было совершенно, хотелось лишь посильнее вжаться щекой в подушку и забыть об этом дне. Провалиться в глубины сна. Степь, сухая и бескрайняя. На ней встречались груды камней, похожие на скалы. Бесчисленные звёзды освещали это царство жары и ветра. Эйлин не чувствовала ни тела, ни разума. Она была лишь наблюдателем. Под одним из самых больших камней лежало огромное существо — бурый дракон. Сложив крылья, он опустил шею и голову прямо на землю. Его брюхо слегка приподнималось в такт дыханию. А подле него сидела на покрывале девочка, лет тринадцати на вид. Её тёмные волосы отливали бронзой, а черты лица были по-мужски резки и громоздки. Она не спала и сидела прямо напротив закрытого глаза отдыхающего дракона. Оправив волосы, неуклюже закреплённые на затылке гребнем, девочка заговорила: — Не знаю, что там на самом деле у тебя на уме, Хорус, но я благодарна, что ты забрал меня оттуда. — Веко дракона тяжело приподнялось. — Быть может, вместе нам будет лучше. Если я понимаю тебя, то и ты меня когда-нибудь поймёшь. Ты так устал, а я всё не могу успокоиться. Я так странно живу. Кажется, что вот-вот и конец, а это только новый поворот. Она кривовато улыбнулась и провела ладонью по чешуе Хоруса. Тот снова закрыл глаза. Девочка встала, с её мешковатой одежды слетела пыль. Она медленно шла мимо засохших кустов и камней, её лисьи глаза были устремлены к звёздному небу. — Здесь есть хоть что-то, напоминающее свободу. Может, не так уж и плохо, что отец сослал меня сюда? В Нильфгаарде были одни пьяницы, помои и вонючие переулки. И болезни, и смерти, — тихо говорила она, пиная камушки носками ботинок. — Неужто все бастарды так живут? — Девочка присела на корточки и будто бы спросила это у проползающего мимо жука. Он был большой, его чёрные лапки были покрыты толстыми ворсинками. — Если они думают, что я всё так и оставлю… — в её голосе вдруг заиграла злоба. Она поймала жука в руку. — Если они думают, что могут просто сослать дочь императора и забыть, если он думает, что может избавиться от меня… — Волоски на теле насекомого постепенно воспламенялись, тлея, будто сухая трава. Девочка сжала кулак, и из-под пальцев стал рваться огонь. — Он будет мучиться так же, как и я. Они все будут, если вздумают помешать мне.