Oh all the birds are falling to the ground All the trees are growing upside down We’re all holding onto something Holding onto someone else’s hand Rosie Carney, «Awake Me»
Повествование от лица автора Очередной день тренировок закончился, Эйлин приводила в порядок учебные свитки, что были разбросаны по письменному столу в её покоях. При свете свечей мелкие символы на бумаге были едва различимы. Вечерние тучи заполнили небо тяжёлой синевой, в ней постепенно пропадали контуры гор. В такое время Эйлин казалось, что её комната находится где-то в непроглядной морской бездне. Лишь в этом мире она встречалась с такой кромешной тьмой. Родной Кьюберг всегда пестрел сфабрикованным светом. Она тихо напевала какую-то мелодию, чтоб разбавить тишину. Выбившиеся из прически пряди надоедливо мельтешили перед глазами. Действие зелья, которое она принимала ежедневно, развеивалось к вечеру. Пустота и подавленность всегда возвращались до того, как она успевала заснуть. Впрочем, она и не собиралась вечно жить в этой медикаментозной иллюзии. «Всё хорошо, Эля» — просыпалась та самая часть разума. Последние слова сестры неустанно прорывались сквозь пелену притворства. Сворачивая очередной свиток, Эйлин заметила неестественное движение в огоньке одной из свеч. Руки её опустились, черты лица напряглись. Она хмуро следила за причудливым танцем пламени, которое напоминало то человеческую фигуру, то руки. В один момент она приблизилась настолько, что огонь опалил пару волосинок у её лица. «Я окончательно схожу с ума», — подумала Эйлин, отпрянув от свечи. Стук в дверь заставил её обернуться. — Входите! — чуть дрожащим голосом прикрикнула она. Миловзора несла поднос с чайником и чашей, от которой исходил пар. Она сразу заметила несвойственную Эйлин, тем более в такое время, обеспокоенность. — Вы в порядке? — осторожно поинтересовалась Зоря, оставляя поднос на столике у камина. — Ты это видишь? — вновь оборачиваясь к столу, спросила Эйлин. Теперь свеча горела, как ни в чём не бывало. — Подсвечник? — склонила в непонимании голову Миловзора. Она подошла ближе. — Но он… только что… — пробормотала Эйлин и, тяжело вздохнув, сжала пальцами переносицу. Знакомое ощущение пустоты вновь распирало изнутри. — Что-то случилось? Мне позвать хозяина? — Вильгефорца? Нет, ни слова ему, — покачала головой она. — Я клянусь, Зоря, я видела, с этим огнём было что-то не так. Будто кто-то им управлял. — Я не заметила ничего. Свеча как свеча, небось сквозняк, — поджала губы Миловзора. Она не знала чем могла помочь, да и не была уверена — стоит ли вообще. Эйлин облокотилась о спинку стула и невесело посмеялась. — Мне кажется, мой разум изводит сам себя, лишь бы не думать о том, что произошло за всё это время. Будто если он убедит меня в том, что всё вокруг — плод моего бреда, то я поверю, что всё-всё-всё… что я потеряла — никогда не было реальностью. — Я думаю, здесь всё вполне реально. Если Вам не всё равно на моё мнение, — спустя минуту молчания, неуверенно отозвалась Зоря. Эйлин теперь не спеша ходила около стола, и сейчас остановилась прямо напротив служанки. — Конечно, мне не всё равно на твоё мнение… Останься со мной немного, не хочу сама пить этот чай. «Не хочу сама… спотыкаться о фантомы прошлого и ненастоящего», — мысленно сказала она то, что просилось наружу. Она чувствовала, что чем больше говорит, тем материальнее становятся все эти потери. Страх их осознать порождал в пустоте пульсирующую тревогу. Миловзора тем временем изумлённо уставилась на неё. Крайне редко кто-то хотел проводить с ней время. Эйлин села в кресло, что было дальше прочих от пламени камина. Зоре понадобилась еще минута, чтоб выйти из ступора и взять с тумбы пустую чашу для себя. Как только она села напротив ведьмачки, заметила странное выражение в её взгляде. Словно Эйлин смотрела не просто сквозь неё, а и через стены замка, и через километры лесов и болот. Куда-то, куда невозможно было достать. — Ты скучаешь по дому? — вдруг спросила Эйлин, не спуская со служанки глаз. Та неуверенно наливала себе чай. — Не думаю, что могу какое-то место так назвать, — чуть нахмурившись, ответила Зоря. — Да, это странное чувство. Моего дома больше нет, но тоска по нему никак не проходит. Точнее, он так далеко, что его уже, считай, не существует. Только сейчас до меня доходят частички понимания того, что, оказывается, я имела столько всего прекрасного. Сто-олько всего, — тихо повторила Эйлин, отпивая из своей чаши. Миловзоре казалось, что она частично пересказывает и её собственные мысли. — С одной стороны, хочу всё забыть, чтобы больше не болело. Но, боже, как же я боюсь забыть хоть что-нибудь. — Она устремила пустой взор в огонь, надеясь, что он сразу же выпалит собравшиеся под веками слёзы. — Так жалко, что глупым людям, типа меня, уж никак не совладать с памятью, — сказала Миловзора. Эйлин резко нахмурилась. — С чего ты это взяла? — Ну, образованные люди могут сохранить воспоминания, если им захочется. Могут описать словами на бумаге, нарисовать, выковать из металла, вырезать из камня. А вот моя память растворится со временем и я уже ничего не смогу вернуть, — своим, как всегда, смирённым голосом отвечала Зоря. Эти мысли были ей так привычны, что она нисколько не расстраивалась из-за них. — Быть способным создавать такие вещи — это дар Божий. Подобные мне слишком неважны, чтоб им обладать. — Это бред, — возмутилась Эйлин, сжав меж пальцами краешек своей сорочки. — Этому всему можно научиться, Зоря. По крайней мере, писать не так уж сложно. — Думаете, у меня бы получилось? — с истинно детской надеждой спросила служанка. Эйлин ей улыбнулась и утвердительно кивнула. — Я абсолютно в этом уверена. «Всё хорошо, Эля», — снова вмешался голос из подсознания. Быть может, всё, действительно, может быть хорошо? Мимолётно, хотя бы иногда. Даже в неискренних объятиях чужих миров.***
Важнейшая секретная лаборатория замка Стигга находилась в подвальном помещении, в самом дальнем ответвлении системы туннелей. Спланировано так было потому, что даже в случае огромной аварии, потенциальный взрыв или пожар не смог бы повредить замок. Там царила сырость и тишина. Идеальное место для уединённых размышлений и рисковых экспериментов. — На кой чёрт ты притащил меня сюда, Вильгефорц? — неизменно хмурясь, спросил Детлафф. От этого места ему было не по себе по многим причинам. — Хочу услышать твоё не предвзятое мнение, — ответил чародей. Он стоял около огромной конструкции, что выглядела настолько продуманной и сложной, что становилось страшно. Даже ему. — Я не учёный, какое у меня может быть мнение, по-твоему? — скрестив руки на груди, сказал он. В свете канделябров его застывшие у бровей морщины оттенялись особенно сильно. — Мне и не нужна научная точка зрения. — Сделав несколько осторожных движений центральными рычагами, он запустил механизм. От появившегося вместе с оглушающим звуком ярко-голубого излучения Детлафф попятился и укрыл лицо рукой. Когда его обострённые рефлексы свыклись с происходящим, он медленно опустил ладонь. Ему было трудно скрыть пелену ужаса, что заволокла его глаза. — Это породило в Эйлин мутацию. Ядерный реактор, который привёл к катастрофе и отравил всё на своём пути. — Ты хочешь сказать, ты сотворил здесь копию смертоносной махины, которая никогда не должна была существовать в этом мире? — спустя пару минут молчания, медленно проговорил Детлафф. Только сейчас он осознал, что глаза Эйлин были такого же неестественного цвета, как и это облучение. Вильгефорц тяжело вздохнул. — Боюсь, что да. — Ты сошёл с ума. — Это единственный путь, единственная надежда Континента на выживание, — спокойно парировал он, неспешно обходя механизм. Вампир же, в свою очередь, не мог двинуться с места. — Должно быть другое решение, — покачал головой он. — Конечно, оно всегда есть, это волшебное другое решение! — вдруг рассмеялся чародей. Лазурные блики запутались в гранях его кристального глаза. — Где-то на другом конце света, в древнем сакральном хранилище, глубоко под землёй, написанное на давно забытом языке, под сложнейшим заклинанием, да, существует другое решение. Есть что-то, что ответит на все наши вопросы и решит все проблемы одним махом. Но мы не найдём это сегодня, или завтра, или через неделю, понимаешь? Времени нет, — на одном дыхании выпалил Вильгефорц. Что-то безумное блеснуло в выражении его лица. Помолчав немного, он добавил: — Ведьмаческие мутагены — ничто, сравнительно с этим адским веществом. К ним нельзя так подмешать гены оборотня или вампира. Ты понимаешь что это означает? — Я не хочу этого понимать, — отрезал Детлафф, вскидывая подбородок. — Наш уговор прост. Я выполняю свою часть — ты освобождаешь Региса. Людишки и то, на что ты собираешься их обречь, меня не особо интересует. Мне не надо говорить, что ты обязан скрыть, а лучше — уничтожить эту технологию в ту же секунду, когда будет создано достаточно этих… гибридов. Ты это и сам знаешь. Попади такая махина в руки людям… они сами же истребят друг друга, не задумываясь. — Этого я и боюсь. — Никто не должен знать об этом. Вернув рычаги в исходное положение, Вильгефорц отключил реактор. Взмахом руки он потушил все свечи. Вампир выдохнул с облегчением, его плечи расслабились. Даже в непроглядной темноте ему было лучше, чем в этих отвратительных лучах. Они покинули лабораторию, тяжёлая металлическая дверь грузно захлопнулась за их спинами. Открыть её можно было лишь с помощью магии: не только из-за веса, но и многочисленных заколдованных замков. Проходя через лабиринт туннелей, они молчали. Слуги уже расходились по своим комнатам, заканчивая с последними делами этого дня. Полумесяцу удалось выглянуть из-за туч, заснеженная долина сверкала в его мягком свете. Эйлин отправила Зорю спать, а сама бродила коридорами, накинув на плечи плотную вязаную накидку. Она выяснила, что когда изнуряет себя ночным бодрствованием лишние три-четыре часа, то спит без всяких снов или перемещений в зазеркалье, хоть и критически мало. Стараясь ни о чём не задумываться, она учила, что и где находится. Ориентироваться в этом запутанном месте было не лишним навыком. К тому же, от этого она получала хоть какое-то эстетическое удовольствие. Эйлин проходила около лестницы, ведущей в центральную башню, когда столкнулась с погружёнными в раздумья чародеем и вампиром… который испарился, как только увидел её. Она без особого интереса оглянулась через плечо, но ничего, кроме алой дымки, не увидела. — Что ты тут делаешь? — окинув Эйлин настороженным взглядом, спросил Вильгефорц. — Гуляю, — ответила она. В её голосе и лице снова была пустая монотонность. — Милая, тебе рано вставать. — Злиться на очередное «милая» у неё сил не было. — Я помню. До завтра, — сказала Эйлин и обошла было Вильгефорца, но тот взял её за локоть. — Зачем ты это делаешь? Слуги говорили мне, что видели тебя посреди ночи в коридорах, — нахмурился маг. Она не пыталась вырваться и не хотела смотреть в его сторону. — Развлекаюсь. Это кому-то мешает? — приподняв брови, спросила она. Его хватка усилилась. — А теперь скажи правду, — процедил сквозь зубы Вильгефорц. Её взор всё так же был вперен в пол, но, спустя некоторое время её ресницы задрожали, она до предела сжала губы — опять в этот вечер приходилось сдерживать слёзы. Маг тут же отпустил её, но Эйлин не тронулась с места. Лишь подняла голову к потолку, чтоб капли так и не покинули её глаз. — Я боюсь идти спать, — на грани слуха произнесла наконец она и, рвано выдохнув, опустила подбородок. Вильгефорц внимательно следил за каждой чёрточкой на её лице. Он не хотел начинать глупых расспросов или читать её мысли. — Пойти с тобой? — Эйлин нахмурилась и резко обернулась к нему. — Я имел в виду в то измерение. — Нет, спасибо, — прошипела она, направляясь дальше по коридору. Пальцами она нервно перебирала ворс своей накидки. Чародей шёл следом и с каждым шагом раздражался всё больше. — Ты можешь просто поговорить со мной? — На это она лишь посмеялась. «Я так и не выиграл ни капли её доверия. Мне хватило глупости не стараться», — подумал Вильгефорц. На миг его рука сжалась в кулак. — С каких пор тебе интересны разговоры со мной? Захотел узнать ещё какую-нибудь мою слабость, чтоб легче было мной манипулировать? Или ещё что-то, что сможешь отнять и растоптать? Или ещё один повод назвать меня глупой бездарностью? — Я никогда не называл тебя ни глупой, ни бездарной, — прервал он её. В глубине его голоса кипел гнев. — Да, по миллиарду разочарованных вздохов, я как-то сама догадалась, что ты так считаешь, — кивая своим мыслям, сказала Эйлин. Она не замечала, как постепенно ускоряла темп ходьбы. Словно подсознательно надеялась, что маг, как галлюцинация, исчезнет со временем. — Я делаю тебя неуязвимой. — Чтоб потом использовать для целей, о которых я не имею ни малейшего понятия. — Хорошо! — выпалил Вильгефорц, преграждая ей дорогу. Сейчас он едва касался её предплечий кончиками пальцев. — Значит сейчас мы садимся за стол, я рассказываю тебе всё, что захочешь. Отвечу на всё, в чём ты не уверена. Всё что угодно. Но после этого ты идёшь и высыпаешься, как нормальный человек. Идёт? — Всё? — В её прищуре были сплошные предубеждения. — Всё, — утвердительно кивнул чародей. — Ладно, — выдержав драматическую паузу, ответила Эйлин. Вильгефорц опустил руки и выпрямился. Теперь впереди шёл он — они направлялись в столовую. В эту залу дрябло пробивались лунные лучи. Громадные каменные своды выглядели зловеще. На секунду вскинув руку Вильгефорц заставил свечи в одном из канделябров вспыхнуть. Тот осветил конец стола, у которого всегда трапезничал маг. Туда же он придвинул стул, на котором обычно сидел Детлафф. Эйлин с опаской заняла это место. «Что это в нём за перемена вдруг произошла? Мне казалось, он до самого конца оставит меня в неведении. Впрочем, сейчас он наверняка и слова правды не скажет. Построит в моей голове лживую логическую цепочку и будет надеяться, что оттого я стану с превеликим удовольствием плясать под его дудку? С чего вообще взялось это внимание к моему состоянию?» — размышляла она, легонько одёргивая края рукавов. Вильгефорц тем временем брал из стоящего поодаль серванта кубки и графин с вином. Тёмный камзол сидел на его плечах свободно, с некоторым опозданием следуя за его движениями. — Тебе даже не надо было разбудить пятерых слуг, чтоб приказать им это сделать. Что с тобой случилось сегодня? — спросила ведьмачка, наблюдая за тем, как он наполнял кубки. Закончив, он с наигранно расстроенным выражением лица положил руку на сердце. — Милая, ты так жестока со мной. Я ленивый, а не безрукий, — сказав это, он опустился на своё привычное место. Спустя недолгое время насмешливый взгляд Эйлин сменился пристальным, холодным. — Начнём с очевидного. Зачем я тебе тут? — Поставив локти на стол, она не прекратила играться тканью рукавов. — Континент тонет в кризисе, ведьмаков и чародеек недостаточно, чтоб бороться с огромной популяцией монстров. В этом мире, как ты испытала на себе, радиоактивные вещества имеют своеобразные эффекты, что делает их отличным заменителем ведьмаческих мутагенов. К тому же, намного более безопасным. Надо всего лишь использовать немного иную технологию. — Какую ещё «иную технологию»? — несмело пробуя вино, спросила она. — Вместо опасной комбинации трав, нужно соединить генный материал оборотня или вампира с радиацией. Это даёт достаточно сверхъестественных сил и магического потенциала, который понадобится в борьбе с чудищами. — Если ты считаешь, что контакт человека с радиоактивными веществами безопасен, то ты последний дурак, — покачала головой Эйлин. — В правильной пропорции — вполне. — И как ты её узнал? — Через химический и физический анализ, как же ещё, — неспешно отпивая из своего кубка, ответил маг. — Надеюсь, обошлось без твоих типичных методов? Как эксперименты над беременными женщинами, — с отвращением проговорила она. Вильгефорц тяжело вздохнул. — Я вижу, вы с Миловзорой нашли общий язык, — сказал он, угрожающе растягивая слова. По спине Эйлин пробежали противные мурашки. Этот человек порой вызывал в ней страх, что был намного глубже, чем животный. То, что он этим пользовался, было для неё ясно как день. — Очень даже. Впрочем, не думай, что я до этого не знала кто ты и что делал. И на что способен. — Наука — весьма жестокая штука. Твой отец ведь тоже был учёным. И его погубило то, чем он жил. — Это ещё к чему? — процедила Эйлин. Её взбесило то, как он посмел упомянуть в таком разговоре покойного папу, ещё и приравнять его к себе. — К тому, что ничего не берётся из ниоткуда. Чтоб что-то создать, где-то надо взять материалы для этого. Чтоб что-то спасти, надо чем-то пожертвовать. Это абсолютно природная дилемма. Но, по каким-то причинам, я оказался злодеем в твоих глазах, — водя пальцами по неровной поверхности стола, говорил Вильгефорц. — В глазах всего Континента, я предполагаю, — заметила она. От его пронзительного взора становилось не по себе. — Какое мне дело до всего Континента? Большая часть этих людей не умеет считать дальше двухсот. — Какое тебе тогда дело до того, что думаю я? — Ты обладаешь огромной силой, хоть и пока что не осознаёшь этого до конца. Но я понимаю, как никто другой. Когда-нибудь ты в это поверишь. Мы с тобой равны. — Ага, девчонка, которая попала в абсолютно чужое место и ничего, помимо какой-то непонятной мутации, не имеет, и пятисотлетний маг, который может всё. Согласна, равнее некуда, — фыркнула Эйлин. Вильгефорц вдруг вскинул брови в одновременно удивлённом и оскорблённом выражении. — «Пятисотлетний»? Милая, ты в своём уме? — Ну, ты же чародей, вам всем чёрт знает сколько лет… — уже тише сказала она. — Ничего, что я на двадцать лет моложе Геральта? У тебя отвратительная память, Эйлин. — Ох, извините, в книге не были детально описаны твои паспортные данные, — закатила глаза ведьмачка. — Так и сколько тебе лет, получается? — Ныне пятьдесят первый год. — Ясно… извини, — виновато покривила губами Эйлин. Одновременно она старалась сдержать смешок — искренне обиженная реакция мага её позабавила. — Хотя и то не особо мало, как по мне. — Я понял, ты хочешь довести меня до слёз сегодня, — сказал он, с нарочито отчаянным видом делая несколько больших глотков из кубка. Эйлин таки прыснула от смеха, откинувшись на спинку стула. «Впервые вижу, чтоб смеялась без действия зелья. Неужто я способен помочь её истинному духу возвратиться?» — подумал он, чувствуя, как уголок его губ сам собой тянется вверх. Волна приятного тепла мимолётно коснулась его корпуса. Именно она была ему страшнее даже самого беспощадного шторма.***
В полуразваленной хате, которую ведьмаки использовали в качестве временного пристанища, царил бесконечный сквозняк. Они искали огромного монстра, что активно терроризировал близлежащие деревни последние пол месяца. По описаниям оставшихся селян — это был катакан. И уж явно ни коим образом не цивилизованный. У чего-то, напоминавшего стол, ведьмаки делали запасные порции эликсира, что помогал лучше видеть в темноте. Геральт, сопровождаемый недоумевающим взглядом Ламберта, сделал двадцатый надрез на своём ремешке. Эти двадцать дней нелепо смешались в единую кучу, словно сухая трава с грязью. В потоке мерзкой, кровавой работы, Геральт силился не думать о том, через что сейчас могла проходить Эйлин. Если ей и вовсе удалось остаться в живых. Вскоре они стали готовиться к очередной разведке. Ловить вампиров ночью было эффективнее всего. Низкие облака быстро пролетали над Веленом, луна едва успевала осветить лес на пару минут, прежде чем всё вновь заволакивал мрак. В этот раз Ламберт собрался первым, и теперь смотрел на напарника с таким недовольным видом, будто ждал его уже третий день. Геральт мгновенным движением натянул на плечи тяжёлый плащ, когда громкое цоканье со стороны таки привлекло его внимание. Ламберт закатил глаза и скрестил руки на груди: — Вот можно сегодня без этого? — Что? — не понял ведьмак. — Можно сегодня без твоих этих пафосных взглядов в никуда, напряжённых скул и бессмысленного одёргивания плаща, чтоб выглядеть круче? Тут нет ни Трисс, ни Йеннифэр, успокойся. А мы с тобой никогда не будем больше, чем друзьями, уж прости. Смирись и сделай рожу попроще. Геральт не отрывал взора от товарища. Поджав губы и многозначительно выдохнув, он ответил: — Когда-нибудь я выбью тебе глаз, Ламберт. Просто знай об этом.