Сила в Пути

Бен остался один на один со своими противоречивыми ощущениями. С одной стороны, ему оказали помощь, даже несколько больше, чем он предполагал. С другой, его, черт возьми, продали в рабство! Но утешили, что он обязательно выберется. Воспользовавшись перед этим тем, что он ничего не подозревает и ему легко запудрить голову. Опять же, дали совет, как в дальнейшем не попадаться… Он не мог определить своего точного отношения к Лиаре и всей ситуации в целом. Решил остановиться на кратком её описании: матерый работорговец с золотым с сердцем. Через открытую дверь Бен услышал далёкие тяжелые шаги. За ним пришли, понял он. В последний раз свободно выдохнул и приготовился смиренно ждать своей судьбы. В проходе мелькнуло рыжее пятно, похожее на тви’лека. Тяжелые шаги добирались до своей жертвы значительно дольше, напрягая скорее своей медлительностью, чем шарканьем. Первой показалась длинная палка с железным кольцом, а после неё зашел гаморреанец, своим видом вызвавший досадный выдох. Свиноподобная морда оскалилась и заворчала на своем родном языке, увидев как лицо пленника, до этого нахмуренно-напряженное, подняло огорченно брови и почти отвернулось. Звякнув шестом об косяк, гаморреанец с прерывистым рыком пошел прямо на расслабленно лежащего пленника, совершенно не проявлявшего признаков сопротивления. Тоска зеленая! Соло, на удивление, был спокоен и даже умиротворен. Он ясно мыслил, не видел смысла в агрессии ради агрессии. Подчиняться, конечно, не собирался ни при каких обстоятельствах, но и сопротивляться не думал. Лучше дождаться момента, когда это будет на что-то влиять. Единственный разумный вариант действий, когда ты просто… Человек. Заглянул тви’лек и что-то неразборчиво пролепетал, словно бы пытаясь говорить на языке своего «большого друга», и быстро скрылся. Тот на такую милость лишь развернулся и потряс недовольно палкой, дополняя действие бранью. Бен не понимал языка, но был уверен, что сейчас рыжего по-черному крыли матом, больно уж напирал на эмоции этот увалень. Выговорившись, гаморреанец вновь обратил свое внимание на пленника, решив потыкать в того свободным концом палки. Бен напрягся не столько от обращения с ним, как с мешком гнилых фруктов, сколько от невозможности предугадать силу удара. Он на мгновение оскалился, но тут же подавил в себе недовольство и желание увернуться. Не получив должной реакции, боевой свин с неожиданной для него скоростью и легкостью хлестнул палкой по животу, но разочаровался от сдавленного «ух-х», тихого шипения и скривившейся недостаточно болезненно рожи пленника. Нанести удар посильнее помешал тви’лек, засунувший на ходу планшет под мышку и что-то приказавший. Гаморреанец смачно плюнул в сторону рыжего дохляка и развернул свое оружие кольцом вперед. При более близком рассмотрении Бен понял, что это был ошейник. Когда тот открылся и своей раззявившейся пастью вцепился в напряженную шею, тут же схлопнувшись вокруг, он даже признал это весьма отличным вариантом поводка. Удобный, хорошо защищающий ведущего от неожиданных атак благодаря негнущейся железной рукояти, жестко контролирующий пленника и не дающий практически никакой вольности, экономящий силы, если нужно ударить. Сплошные плюсы. Контроль, к слову, выходил действительно жесткий. Чуть заостренная сталь на краю ощутимо впивалась в кожу даже при небольшом давлении, легко её разрезая, если слишком резко пытаться дернуть головой. Когда его, поднятого с кушетки, насильно поставили на колени перед тви’леком, он весьма наглядно ощутил на себе все преимущества этого прибора, передернувшись от боли. Он преисполнился ледяной яростью, затаённой глубоко внутри и ждущей своего выхода. Тви’лек, впрочем, эту ярость увидел, хозяйственно покрутив обманчиво спокойное лицо за подбородок, а после подергав за застегнутые на спине наручники, убеждаясь в их надежности. Гаморреанец, оскорбленный таким недоверием, использовал голову пленника в качестве кулака, ударив затылком в нос. Пока Бен откашливался после резко пережатого горла и осторожно тряс головой, справляясь с головокружением, его «охрана» в открытую скандалила, выясняя отношения. Тви’лек тер нос, гаммореанец брызгал слюной и доказывал спою правоту, забывая, что в одной руке держит пленника, и периодически ею резко дергая, из-за чего тот не раз поперхнулся воздухом. Бен, хоть и злился, но ничего не мог поделать. Он с неудовольствием ощущал, как по шее течет свежая и липкая кровь, как каждый порез делает болезненнее следующий. Ему оставалось только прожигать своих сопроводителей взглядом, хрипло дыша. Когда новые раны заметил тви’лек, он почти перешел на ультразвук, заверещав о недопустимости порчи имущества. Гаморреанец понял, что нужно быть аккуратнее только тогда, когда его оппонент язвительно отступил и пообещал пожаловаться наверх. Но даже это не помешало ему резко и жестко поставить пленника на ноги, добротно резанув тому подбородок. Рыжий на это действие лишь сдобрил его высокомерным и насмешливым взглядом и отвернулся, направившись к выходу. Гаморреанец, выставив захрипевшего человека впереди, пошел следом. Дышать было тяжело. Ошейник упирался ему подбородок и вынуждал идти почти на цыпочках. Бена вновь подводила нога, едва слушавшаяся его. Он через шаг вынужденно повисал в железной петле, не имея возможности ни вдохнуть, ни выдохнуть до тех пор, пока не примет упор на здоровую ногу. Его спасала только медлительность свина, который не поспевал за шустрым рыжим, вынуждая его постоянно останавливаться и ждать. Передохнуть получилось лишь трижды, и все во время прохождения дверей с охраной. Бен запоздало заметил, что как-то слишком легко переносит боль. Впрочем, его куда больше волновало другое: он едва запоминает путь, по которому они идут, пропускает огромное число деталей. Положение, в котором его вёл чёртов свин, не позволяло надолго сосредоточиться на чём-то кроме своевременного перепрыгивания с больной ноги на здоровую и дыхания. Снова дыхание… Его уже даже начала раздражать эта напасть с таким ярко выраженным акцентом. После прохода через очередную дверь, Соло заметил и других пленников, которых вели тем же способом, что и его. Когда он и его сопроводители плавно влились в постепенно выстраивавшуюся шеренгу и еще больше сбавили шаг, Бен увидел, что почти у каждого пленного шея была в крови. Никто не церемонился со своими жертвами. Он старательно убеждал себя, что он не один из этих несчастных. Его гаморреанец вновь с кем-то зацепился языком. Но руками не дергал, по крайней мере, резко. Впереди хлопнула дверь, на пару секунд запустив шум, как будто с улицы. Колонна, наконец, полностью остановилась. Пользуясь передышкой, Бен разглядывал, едва поворачивая голову, длинный коридор, пустой и грязный, с огромным количеством бурых пятен разной степени свежести. Он добавлял к этим кляксам свои, совсем свежие, еще красные. Боль чувствовалась, но была глухой, далекой, как будто он выпил обезболивающее. Его осенило. Еще один подарок от Лиары. Что бы он легче перенес свою транспортировку. Действительно заботливая женщина, раз решила потратить на него лишнюю капсулу лекарства. Впереди вновь зашумела дверь. Колонна продвинулась. Там, впереди, Соло увидел часы, но разглядеть время не смог. А когда подошел достаточно близко для этого, то заметил еще и календарь. Увидев дату и припомнив, в какой день была битва на Эксеголе, он выяснил, что с того дня прошла ровно неделя. Ровно семь дней назад он отказался от Темной стороны, умер, воскрес, сразился с Палпатином, спас Рей и опять умер. И снова воскрес. Было в этой последовательности событий что-то нелогично фальшивое, словно бы его нить судьбы в этот день из рук умелой ткачихи перешла к молодой мастерице, никогда до этого не державшей в руках чью-то судьбу. Иного объяснения он найти не мог. Возможно, Сила помогла бы разрешить этот вопрос, но та подло оставила его. На его счастье, он был достаточно самостоятельным. Недавно прооперированную ногу постепенно сводило от напряжения. Приходилось опираться в основном на здоровую. Дверь уже была настолько близко, что можно было различить отрывки фраз одного особенно громкого голоса: «…дной представитель расы то…», «…дайте возле главного входа, там…», «…сяч кредитов! Вот это накал! Повез…», «…ой вариант, но учтите, что коварств…». Бен понял, что его ведут на нечто вроде аукциона. Любопытно, сколько стоит право владеть им. Сбоку вновь возник тви’лек. Тонкими пальцами взял за ошейник и осмотрел, что под ним. Бен не стал возражать, хотя ужасно хотел переломать каждую фалангу, что прикасалась к нему. Рыжий печально вздыхал, отсчитывая количество повреждений. Деловито провел рукой снизу вверх, приподнимая волосы на затылке, из-за чего Бен оскалился и напряг плечи, негодуя. Это не осталось незамеченным, но наказания не последовало. Тви’лек что-то сказал своему ворчливому товарищу, вновь задирая волосы. Бен поёжился от прошедшего по спине холодка и напрягся сильнее, не в силах игнорировать своеволие в свою сторону. Только понимание бессмысленности сопротивления сдерживало его, вынуждая проглотить и злобу, и желание отстраниться, и чувство собственного достоинства. Гаморреанец, выдохнувший ему прямо в оголенную шею, заставил его вздрогнуть. Он явно не был согласен. Тви’лек, плюнувший пытаться что-то доказать, оставил шею пленника в покое. Бен облегченно выдохнул. Перед ним осталось два человека. Женщина и старик. Первая судорожно вздыхала, не в силах больше рыдать, старик же выглядел еле живым, почти полностью повиснув на ошейнике и побулькивая при вдохах. Его надзирателю приходилось постоянно трясти ошейник, не давая тому потерять сознание. Дверь открылась, запуская женщину. Бен засек время. Ровно через пять минут запустили старика. Через столько же пришла и его очередь. Его сопровождающие оживились. Тви’лек рванул вперед, оставив свина позади, тот, от злости тряхнув пленным, яростно потащился вперед, а после вверх. Пленник закашлялся и стал дергаться, умудряясь при этом шипеть похлеще змеи, но был быстро успокоен неласковой встречей со стеной. Дальше гаморреанец шел с более менее удовлетворенным видом. Свет оказался неприятно ярким после удара головой о стену. Щурясь, Бен оглядел место, куда его привели. Небольшая площадка, разделенная на сцену и зрительский зал, забитый представителями самых разных рас. Сверху он заметил экраны. По залу летала камера. Со сцены быстрым темпом вещал гран: — НУ что же, господа, а вот и почти что изюминка сегодняшнего дня! Лот номер 14.88! — по залу прошел благоговейный выдох. — Добыча самой Лиары, непревзойденной в вылове крайне необычных экземпляров! Выводите его на пьедестал! Гаморреанец рывком утащил предмет торга на хорошо освещенную область и усадил на колени, становясь, по указкам тви’лека, сбоку, чтобы дать больше простора для движений. Бен, стараясь подавить хрипы, ощущал на себе десятки изучающих взглядов. Это давило на него. Он не хотел признаваться самому себе в собственном страхе перед публикой, настроенной его оценивать. Не думал, что заставить себя поднять голову будет сложно. Гран не оставил ему выбора, грубо схватив за волосы и открыв лицо, дабы свободно витающая камера могла запечатлеть его. У Бена нервно дернулся глаз при виде постоянно меняющего фокус объектива. Он никогда не чувствовал себя таким беспомощным, злым, но бессильным. По залу прошелся огорченный выдох. Кто-то подкрепил это словами. Завышенные ожидания сыграли со многими злую шутку. Бен знал, что было не так. И это, чёрт возьми, было отвратительно обидно. Последний раз над ним подтрунивали по поводу его внешности в далеком детстве. И ни разу после того, как он взял себе имя Кайло Рен. Всем было плевать на его уши, что все замечали в первую очередь, на нос, на губы. Если и были какие-то претензии, страх перед искрящим красным клинком их затыкал. Бен был уверен, что давно искоренил в себе детские обиды на негативную реакцию других, но заблуждался. Когда он сумел взять себя в руки, было уже поздно. Зрители увидели все, что хотели. Ему ужасно не хватало маски, скрывающей лицо. И не только. Эта ситуация отчетливо напомнила одну из причин, по которой он принял Темную сторону. Там, во тьме, он приобретал шкуру, подобную мифическому Зилло. Никакой насмешкой её было не пробить. — Мы увидели, что наш лот, однако, с искринкой, а уж кому придется вблизи раздуть из этой искры фейерверк, мы сейчас и узнаем! Ставки, господа, начальная десять тысяч! Время пошло! Первая ставка была неуверенной, даже вялой. Гран старался поднять интерес и делал это более чем успешно, увиваясь вокруг предмета торга. И хотя этот самый предмет старательно сохранял ледяное спокойствие, он не замечал за собой нервно дергающегося века и кратковременного оскала, когда к нему подходили особенно небрежно. Камера, не спускающаяся своего единственного глаза со своей цели, передавала каждое движение глаз, век, губ, даже захватывала горло. Толпа распалялась все больше. Чем больше они смотрели, тем больше им нравилось увиденное, и желание заполучить ценную вещь росло соответственно. Бен понял, зачем здесь нужна камера. Чтобы давать возможность разглядеть все в деталях. Чтобы показать всё. Он вновь окинул взглядом зал, где каждый в ажиотаже активно жестикулировал и кричал. Почти неподвижная фигура на этом фоне была очень заметна. Его взгляд застыл на строгой фигуре женщины с убранными назад руками. Окружение перестало иметь значение, даже шум, казалось, стал дальше. Она подняла руку и покрутила кистью, окидывая все вокруг, а после как будто перечеркнула все это. Бен замер полностью, ожидая продолжения. Она прижала руку к груди — и больше не шевелилась. Разгадать это послание он не смог, и вопрошающий взгляд остался безответным. Помещение огласил короткий гудок. — Время! — крикнул гран, замирая на месте. — И-и-и наш лот достаётся господину в желто-зеленом костюме, сделавшем ставку 79850 кредитов! Немаленькая сумма для раба! Получить свое имущество вы сможете после окончания торгов и оплаты. Желаем вам хорошо провести с такой дорогой игрушкой время, а мы продолжаем! Следующий! Гаморреанец, про которого Бен успел забыть, напомнил о своем существовании очередным рывком поводка. Его пыхтение было слышно даже сквозь шум толпы. Свин шел на удивление быстро, его товарищу тви’леку даже не приходилось останавливаться. Бен задыхался. Нога почти перестала его слушаться уже через несколько минут такой ходьбы. Клыкастая морда же назло приподнимала ошейник вверх, устраивая легкую пытку. Место назначения на этот раз оказалось значительно ближе. Тви’лек впереди успевал узнать все, что нужно, благодаря чему останавливаться не пришлось ни разу. Камера, в которую его привели, выглядела совершенно обычно по тюремным меркам. Бывшего Верховного лидера, впрочем, волновало только количество воздуха в легких, и потому оценивать внутреннее убранство ему было некогда. Гаморреанец, знавший о данной проблеме, активно этим пользовался, почти поднимая свою жертву над землей. Тви’лек в это время со знанием дела сначала закрепил цепь на ноге, после снял наручники, отошел и только потом приказал гаморреанцу снять поводок. Тот раздосадовано зарычал и открыл ошейник, хохотнув при виде упавшего тела, явно не готового к такому повороту. На этом его работа была закончена. Свин напоследок сплюнул и вышел следом за рыжим, не отказав себе в удовольствии громко хлопнуть железной дверью.

* * *

Бен довольно долго лежал в том положении, в котором упал, убеждаясь в том, что теперь кислорода хватает. Но нескоро смог привести дыхание в норму. Нога потеряла чувствительность, что не мешало ей при этом болеть. Как и истерзанной шее. Он перевернулся на спину, когда почувствовал себя лучше. С неудовольствием отметил сильную усталость и желание спать. Он провел на ногах менее трех часов, и это не могло служить оправданием его состоянию. Бен Соло злился на себя. Как же он, черт возьми, был прав, когда говорил Хану, что слаб. Сейчас он жалел, что повелся на призрачные надежды Светлой стороны. И где же сейчас все те, что так отчаянно желали вернуть Бена Соло? Мертвы. А единственная еще-не-умершая-мусорщица кинула его подыхать на Эксеголе. Оставила в полном одиночестве. Предала, как и все до этого. Ему стоило бы вновь начать ненавидеть её за предательство, но… Он не мог. Сразу вспоминал их прикосновение руками, их короткие, но ёмкие диалоги, копание в головах друг друга, поцелуй, в конце концов. Особенно он. Бен защищал Рей сам от себя. Он вновь ощущал этот раскол в себе, как тогда, когда его тянуло и к Свету, и к Тьме. Он не знал, как уместить в своей голове ненависть к прошлым ошибкам и нынешним проблемам, его тягу разорвать все здесь на части и эту наивную веру в хорошее, в Рей и её слова. Он метался между агрессивным Кайло Реном и чересчур доверчивым Беном Соло. Кем он был сейчас? Кем он хотел быть? Кто он все-таки есть? Дорефлексировать ему не дал тычок в плечо. Настолько неожиданный, что Бен еле подавил вскрик и на удивление резво подскочил, автоматически приготовившись защищаться. — О, ты все-таки жив, — радостно сказала девчонка, присутствие которой он умудрился не заметить. Она выглядела побитой, усталой, но жизнерадостной. Бен расслабился, оставив только недоверие к сокамернице и вопрос о том, как он мог её пропустить. Его уверенность в собственном одиночестве вполне может стоить жизни в следующий раз. — Спорим, я знаю, о чем ты думаешь? А думаешь ты: «О, как же это я мог её не заметить, как это так?» Да? Так? Собеседница оказалась разговорчивой. Бен сидел и смотрел на нее с каменным выражением лица, не собираясь входить с ней в диалог. Она это как будто не замечала. — А, да так и есть, даже не пытайся сделать вид, что это не так. А знаешь, почему? — она выждала паузу. Реакции не последовало, но она отмахнулась, сделав вид, что была. — Да потому что я так захотела. Вот взяла, и захотела. Что б ты меня не палил. Ты и не палил, окей? Захочу, и ты снова меня замечать перестанешь. Бен повернулся в её сторону и с наездом хотел её вежливо об этой услуге попросить. Но она, попробовав щелкнуть по носу и, промахнувшись, добавила: — Но я не хочу, так что страдай, ха-ха! Я и так долго молчала. Как тебя зовут? — Она выждала секунд пять, за которые он не успел решить, хочет ли он называть себя в принципе, а если хочет, то как, и обиженно вспылила. — Ну и хуй с тобой, не хочешь, не говори, тоже мне! Буду звать тебя Пушок, раз ты такой умный! — Кто? — возмутился Соло. — Нет! — Да! И ничего ты мне не сделаешь, Пушок! Она показала язык. Бен, обозлившись, попробовал схватить её, но девчонка ловко увернулась, успев при этом хлопнуть его по руке. — Фу, Пушок, фу, не шали! — она рассмеялась и повалилась на спину. Бен тихо шипел и чувствовал искреннее негодование. С какой радости он вообще «Пушок»? Он что, животное? — Ух, какой злой, — хихикала она, издеваясь. И, словно бы специально стараясь довести его, стала пытаться тыкнуть в него пальцем. Бен чувствовал нарастающий внутри гнев, который все сложнее было сдерживать. Он не хотел срываться на девчонке, но, что б её, она старательно его провоцировала! Сначала он уворачивался. Потом стал отмахиваться, все злее и яростнее отбивая руку. Она как будто не замечала, что её собеседник очень быстро доходил до своей грани. Он коснулся спиной стены. Она загнала зверя в угол. Еще одна провокация, и зверь со всей накопленной яростью ринется перегрызать шею заигравшемуся охотнику. — Ну бля, скажи хоть что-нибудь! — сдалась она. Очень вовремя для её здоровья. — Спроси там, не знаю, что-нибудь, скажи, что хватит к тебе лезть, ты, сутулая квокка… Ей удалось сбить его с волны агрессии. Она не сдвинулась ни на миллиметр, но Бен перестал чувствовать от неё угрозу быть тыкнутым. — Кто? — Что кто? — Квокка. — А что с ней не так? Соло посмотрел на нее, как на умалишенную. Она одарила его полнейшим непониманием. Даже присела. Он понял, что спрашивать дальше бессмысленно и хмуро замолчал. Недовольно осматривал её странную прическу, в которой было много вплетенных косичек, лент, бусин, каких-то амулетов, символов, даже пара тонких цепочек. Как ни странно, косматым чудовищем она из-за этого не выглядела. Вкупе с небрежной и пыльной одеждой смотрелось вполне органично, создавая образ скитающейся девушки без определенного места жительства. С очень неусидчивым характером. — Ну… Ну, ну почему ты не хочешь идти на контакт? Может, я говорю не на том языке? А если, эм… Мивуа… Вимуа ра-рах ру… М… Ой да нахрен это дерьмо, языки никогда не были моей сильной стороной! Она так звонко шлепнула себя по бедру, что сама же и вздрогнула, не ожидав такого сильного удара. Очень экспрессивно потерла обе пострадавшие части тела. Бен старательно изображал статую, прилепленную к стене, и надеялся, что разговоров удастся избежать. — Хочешь орешек? — обломала его надежды настырная собеседница. — Нет. — Точно? Нам тут как минимум до завтра куковать без еды и воды. — Откуда ты знаешь? — заинтересовался он, скептически выгнув бровь. — Как откуда, оттуда, что всех купленных забирают после торгов, а они кончаются завтра. О, за сколько тебя, кстати, этот хмырь купил? Соло смерил её недовольным взглядом. Но ответил, выдержав длинную паузу. — Почти восемьдесят тысяч. — Сколько?! — возмутилась она. — СКОЛЬКО? Да ты охренел?! Ты что, из золота? Что в тебе, блять, такого, — она встала от возмущения и окинула его руками, — что за тебя столько отвалили? Я чувствую себя дешёвкой! Нахуй это дерьмо! Пойду, блять, рыдать! — и пнула обиженно воздух, заходив по камере, бренча цепью на ноге. Бен почувствовал себя виноватым, не готовый к такой бурной реакции. Следил за ней взглядом, как она ходит из угла в угол и возмущается, постепенно успокаиваясь. —Ну-ка смотри на меня, — вновь заговорила она, достигнув должного уровня спокойствия и подойдя к сокамернику. — а почему так грубо-то сразу, а? Смотри нормально, или посылай нахуй ртом! — Я не… — Ты да! Я обижена, а ты этим пользуешься, крифф! — Я не крифф! — в это раз он не дал себя перебить, остановив её угрожающе направленным пальцем. — Не квокка! Не Пушок! Не кто-то там еще. Я… — …припиздень? — закатилась со смеху она, схватившись за живот от одной ей понятной шутки. Бен не знал, как на это реагировать правильно и без жертв. Он сжал руку и сильнее прижался к стене, старательно игнорируя раскатистый смех. Отсмеявшись и утерев проступившие слезы, девчонка посмотрела на него. Видимо, вид у него был настолько обиженный, что она это даже заметила и начала оправдываться с виноватым видом: — Эй, ты правда обиделся, что ли? Ну я же это не со зла, просто там такая история была, ну, с припизднем, что… Ай, не важно. Ну Пушок… — Я. Не. Пушок, — зло процедил он, дернувшись в её сторону и заставив отскочить. — Та не, ты не сможешь меня убедить в обратном, это у тебя природой заложено, как и вся твоя мордочка. Ты, кстати, знаешь, что у тебя лицо выразительное? Бен пронзил её взглядом, задетый её словами. Она заметила, как задергался глаз. — Я вижу, что тебя как-то не радует эта информация, — задумчиво проговорила девушка, почесав макушку. Её голос погрустнел. — А почему? Это же клево. Я вот кирпич кирпичом, так приходится всей своей тушей махать, что б все поняли, что я хочу сказать. Эх… Повисла долгая пауза, в которой каждый думал о своем. Один злился на себя и свое дурацкое лицо стоимостью восемьдесят кусков, другая ударилась в воспоминания. Бен начал скучать по тем временам, когда ходил в маске. Когда было все просто. Есть Темная Сторона и есть Кайло Рен, который строго её придерживался. Теперь не было ни того, ни другого. Он понял, что больше никогда не сможет спрятаться за личиной Кайло. Та удивительным образом перестала ему подходить. Кайло давно бы уже придушил девчонку, она очень настойчиво напрашивалась на это, вызывая лютую ярость своими действиями. Он чуть тряхнул головой. Его мысли выглядели, как раздвоение личности. Это было не так. Но и воспринимать Рена как часть себя Бен не мог. Это было наваждением Темной стороны. Да, так и есть. А Соло не мог позволить себе прятаться от реальности. От этой противной девчонки в том числе. Как она вообще смеет звать его Пушком? — Моё им… — Не-не-не, — в очередной раз перебила его она, криво и на секунду улыбнувшись тому, что её собеседник заговорил первый. — Ты там уже себе понапридумывал и имя, и легенду, а мне на это срать, будешь Пушок, ибо я хрен знает, настоящее ты там имя назовешь или нет, мне лень гадать. — Почему Пушок? — прошипел он с досадой, чувствуя, как задергался нервно глаз. — Потому что, — она подняла палец вверх, — если у тебя волосы даже в таком отвратительном, грязном, нечесаном, жирном и неухоженном состоянии так пушатся, то мне страшно представить, что будет, когда ты помоешь голову. Бен опешил. Чуть поморщился от того, что его измеряют по внешности (опять!), но не с теми критериями, которых он ожидал. Обычно клички дают куда обиднее. Ах, черт, он опять думает об этих дурацких детских обидах! Сколько можно! — Ну что? — девчонка поняла его молчание иначе, полагая, что тот думает, причем тут волосы. — Что? Ну вот люблю я волосы, особенно на мужской кочерыжке и особенно если они эту кочерыжку красят! Фетиш, блять, короче! Да, я дрочу на волосы, смирись с этим, и на твои буду дрочить, понял? И ничего ты мне сделаешь! И вообще, радуйся, что я их не трогаю, а я у-ух как хочу их потрогать, вот прям руки чешутся, сдерживаться ой как сложно, и станет только сложнее, когда ты помоешь голову! Что ты так смотришь, словно не знал, чем баб кадришь? Не делай такое лицо, словно бы впервые слышишь. Да, ты меня купил своими волосами, я вся твоя, бери полностью. Что? ЧТО?! Хватит делать такое лицо, блять, заебал! Она под конец речи разошлась настолько, что даже разозлилась и ударила кулаком по полу. Боль отрезвила её и заставила переключить внимание на утешение себя любимой. Бен был настолько растерян, что не знал, куда себя деть. Он был… Смущен. На удивление, слышать о том, что есть в нем что-то привлекательное, было приятно. Даже Рей называла его монстром, змеей, чудовищем. Или Беном. Не то, чтобы он вообще когда-нибудь нуждался в комплиментах, он и без них жил нормально, но чувство после них оставалось теплое. Потребность узнать об этом побольше быстро взяла над ним верх. — И всё? — тихо спросил он. — А что тебе еще надо? — недовольно спросила девчонка, потирая руку. Бен неуверенно дернул плечом и мотнул головой. Она поняла это движение по-своему. — Не, ну если тебе прям нужно мое экспертное мнение о том, как кадрить баб эффективнее, то борода и усы вообще не твоя тема, весь вид портят. Ты еще не настолько старый, что бы носить старперскую бородку, так что сбрей её нахуй сразу, как будет возможность. А, и веревку свою лучше не носи на шее, хозяева любят таким душить, а она у тебя крепкая, ты задушишься раньше, чем она порвется. Лучше ляху отбить ею. Пока Бен обдумывал сказанное, девчонка закинула себе в рот орешек и потянулась, после чего вольготно улеглась возле стены недалеко от него. Он счел её совет по поводу мешочка вполне уместным и перевязал его на пояс. — Я Бен, — всё-таки представился он, заставая девчонку врасплох. Никаких Пушков, пока у него есть имя. — И всё? — расстроено спросила она. Бен вопросительно на нее посмотрел, не понимая, чего именно она хочет. Потом с сомнением добавил: — Бен Соло. — О, слава яйцам, — обрадовалась она, — жить можно. Буду звать тебя Соляный, а то Беня было бы ну совсем банально. Он захотел её придушить. Как Бен Соло, а не Кайло Рен.