Большая Буря

      Привычные изгибы пилотского кресла были первым, что я ощутил. После нежного меха, пахнущего пылью и кровью, естественно. И тихой дрожи готовой к бою Крысы. Как приятно быть дома… Еще бы регулятор поправить, холодно…        — Марси, ум-мм, милая, сделай мне чаю-уу — ощущение щекотного тепла исчезло. А потом накатило осознание, что я не в симуляторе на своей вилле в Джонс-Ирвинг сити, готовлюсь к приему новой партии истребителей, и что Марси давно мертва… Дольше, чем некоторые живут.        — Глупый хозяин, я Тама, не кочан, не чан и не Марси. И тут слишком мало места для чайной церемонии. А еще глупый хозяин тыкал костью в злых людей и потерял сознание, мне пришлось обнюхать весь ангар, чтобы найти, откуда пахнет хозяином и притащить его туда. Тама — неко-чан, не ездовая собака, неко-чаны мурчат и ластятся, а не таскают глупых хозяев по станциям. Няк! И еще я кушать хочу! — я видел ее слегка обиженное и недовольное, но очень милое личико в отражении панели контроля реакторных полей удержания плазмы вторичного, термоядерного контура. И видел свою левую руку, на которую был надет резервный автодок, включенный на режим регенерации костной ткани: основной латал порванные мышцы ног: противный холод обезболивающих инъекций буквально пробирал до костей. Как и зов Тринадцатой Звезды, готовой к слиянию, и к бою. Единственное, что держало меня вне слияния — нежный мех кошачьей шеи и ушка, прижавшихся снова к моему плечу.        — Спасибо, коть. Видишь полку, ну ту, что сзади? — Существо, так похожее на человека, угукнуло и дернуло кончиком хвоста, будто спрашивая: «А дальше что?»        — Подними, под ней ящик, в нем сублиматы и раздатчик воды, поешь чего-нибудь, как уйдем в пузыре. А сейчас мы будем бить плохих людей, потому пристегнись поудобнее и покрепче. — та лишь потерлась об меня, игриво куснув за оголенное плечо и прошептала в ухо:        — Ты спас меня, потому Тама и не против потаскать ее нового хозяина. Только не тыкай больше костями в людей: Тама — неко-чан, а не врач, у нее хороший язычок, только шершавый, может и не сможет зализать все правильно в следующий раз. А больной хозяин будет плохо кормить неко-чана и нека заболеет, и умрет от тоски, и одиночества! И не будет ему мурчать, вот. Потому не болей. — Ну как можно не любить такую милоту? А ведь кто-то не любил кошек за их эгоизм. Кто-то, особенно граждане Альянса, не любили анимов вообще, считая, согласно эдикту Папы Римского и Византийского от года 2113, что негоже извращать натуру человеческую и скрещивать ее со звериной. Кто-то был человеческим супрематистом, считающим, что должно совершенствовать и дополнять человеческую природу достижениями науки, а не тратить ресурсы на создание специализированных существ для узких задач. Особенно, учитывая, что кошкодевочки вообще изначально позиционировались на рынке как «ожившая мечта всех неравнодушных к аниме-культуре» и были первой успешной генетической линией аним-синтетиков без наследственных генетических деффектов. Да, хорошо замаскированные секс-куклы. Секретутки, танцовщицы, официантки, эскорт. То, чем сильные и уверенные в себе женщины не хотели заниматься в силу своих нравственных принципов. А мужчинам хотелось живого тепла под боком, не механических имитаций, хоть и малоотличимых от реальных людей. И после пары десятков лет чудовищной популярности все скатилось к тому, что иметь кошкодевочку приравнивалось к полному поражению на личном фронте. Эдаким символом конченного неудачника, отчаявшегося, потерявшего всякую надежду найти свое счастье с «настоящей» женщиной. И им осталось место в дешевых борделях, дешевых гостиницах и дешевых постелях сперматоксикозных отаку, а большой процент сохранившихся животных инстинктов по сравнению с более поздними творениями ученых делал полноценную социализацию и интеграцию в общество сложной задачей. Из анимов-собак выходили отличные полицейские и охранники, некоторые другие анимы великолепно показывали себя на терраформировании планет, гены птиц вживляли пилотам истребителей, ударных истребителей и штурмовых ганшипов, а вот кошки… Ну кому нужен талант в ловле мышей, право слово?       Редкие люди, вроде меня, относились ко всем разумным одинаково, а после того как я встретил Марси и прожил с ней первые полгода, осознал, что потерян для обычных женщин. За что неоднократно был осмеян в высшем свете местного захолустья. Едва ли меня это беспокоило, учитывая, что после второй сотни лет ты приобритаешь определенную индифферентность к чужим словам. Да и поладить с кошкой куда проще, чем с человеком: когти, они конечно могут впиться в ногу, ну так пятка ведь не сердце, да? Крыса закончила предполетную диагностику, и зов слияния стал сильнее, пульсируя уже не на границе разума, а растекаясь по нему призывным гулом. Только вслушайся в него, потянись к нему своим сознанием…        — Тама, ты проходила гипероксическое акклиматизирование? — ушки задумчиво дернулись в разные стороны, будто прислушиваясь к бегающим в головке кошкодевочки мыслям.        — А-а-а, ня? — ох, это еще чудеснее…        — Поня-ятно, а ты вообще сама откуда родом, где жил твой предыдущий хозяин? — если на каком-то из высокогорных и низко кислородных миров, то даже обычная боевая атмосфера в тридцать четыре процента может отправить беднягу на тот свет, если совсем не повезет. Что уж говорить о чистом кислороде на трех с половиной барах, необходимом при полноценном разгоне химией.        — Хозяйка? Мы на станции тут жили: Лесли, моя хозяйка, и ее папа с мамой. — плохо и хорошо. Значит, что стандартную акклиматизацию и набор нужных механизмов защиты она имеет, а вот дольше минут пятнадцати на почти четырех атмосферах чистого кислорода не протянет.        — Тогда держись, и не бойся, если вдруг будешь чувствовать себя странно: это нужно для боя. Ну ты же помнишь, как я этих злых людей отделал? А тут будет еще круче. Как на американских горках, только веселее. И со спецэффектами! Но если вдруг голова закружиться, губы онемеют или не дай бог что еще, сразу говори. Я услышу. И, обещаю, больше не буду тыкать костями в злых людей. — Нека улыбнулась и потерлась щекой о мою шею. Я повернулся к ней, насколько позволяли фиксаторы автодока, и глядя в глаза, несколько раз медленно моргнул: у кошек это признак доверия и комфорта. И у обычных, домашних, и у анимов: спасибо за уроки, Марси, если ты все еще слышишь меня… А Тама возилась с фиксаторами, подгоняя под себя перестроившуюся по моей команде во второе кресло, койку.        — Хозяин, глянь, я правильно привязалась? У меня, это… — не дав договорить, я перебил:        — У тебя лапки, я знаю, Тама. Все, дольше тянуть нельзя, а чтобы ты не заскучала, я тебе трансляцию боя на экраны выведу. Все, поехали. — я отдался зову, позволив ему захватить себя. Мгновение нереальности, и я снова вижу мир через объективы мультиспектральных сенсоров, ощущаю пьянящую мощь реактора и приятную тяжесть полных накопителей антиматерии. Команда на стартовый стол, и катапульта выбрасывает меня в открытый космос, болезненно сияющий сотнями вспышек идущего в полный размах линейного боя: корабли принца заняли позиции на орбите над станцией и отчаянно отстреливались, стараясь не подпустить врага к поврежденным верфям и тросам космических лифтов, их единственному шансу удержать систему и выжить. А отбитые наземные системы ПКО не позволяли двум, объединившим силы для осады, флотам спуститься ниже чем орбиты долговременного захоронения: парочка легких скаутов, попытавшаяся разведать границы зоны ПКО, была разметана по орбите на раскаленные добела шарики металла и протянувшиеся на сотни километров шлейфы испарившихся полимеров и белков.       Станция представляла из себя жалкое зрелище: весь обращенный к открытому космосу борт был испещрён пробоинами от мелкокалиберных орудий: работали фрегаты. Они же и выпустили абордажные ганшипы, обломки нескольких из которых я наблюдал в оптику. Тама, наблюдавшая эту же картину через проекционную систему кокпита, не сдержала стон восхищения, наблюдая за игрой света на дрейфующих в пустоте обломках и активных щитах. Активировав системы связи, я вбил сообщение в общий канал:        — Всем, всем, всем! Это Томаш Роман, лицензия PMC от 29.11.2994 Тип 4/FC аутентификационные коды прилагаются, яхта «Тринадцатая Звезда». Имею на борту выжившую со станции, полностью боеспособен. Готов оказать истребительное прикрытие на условиях стандартного контракта. Отбой. — а вот так уже куда профессиональнее: в прошлый раз даже лицензию не предоставил, сразу шашкой махать. И, что странно, на мой запрос на стандартной гражданской частоте опять ответили. И опять Аллен Кроу. Вот же живучий мудак!        — Том, я даже и не верил, что ты опять выживешь! — уставшее лицо вояки осунулось, иньекторы автодока тянулись куда-то вниз, за кадр: а ему тоже довелось повоевать.        — Да, меня выкинуло из кресла и приложило головой о переборку, по пути в ангар нашел место военного преступления на эвакуационном пункте 17, анимку-кошку и штурмовую тройку в скафандрах Ворон. — вышеозначенная кошка выщелкнулась из фиксаторов и прильнула к моему креслу, попав в камеру. Лицо темнокожего вояки приняло гримасу шока удивления, и узнавания:        — Тама?! Ты спас Таму? — какая известная у меня кошка… Которая еще и отстегивается без моего разрешения, и говорит вперед меня:        — Да, злые люди пришли всех убивать: хозяйку убили, а перед этим Эдвина и Кристу, а потом куда-то убежали. Я спряталась: кошки хорошо прячутся. А потом пришел новый хозяин, сказал что я кочан и что он кошек не обижает. Но я не кочан, я — неко-чан! — при упоминании Тамой судьбы своей прошлой семьи полковник Кроу посерел и разом постарел лет на десять. А Тама, будто не заметив этого, продолжила:        — А потом люди вспомнили, что не добили Таму, и решили, что раз у нее когтики, значит она вооружена и опасна. Но хозяин заставил меня спрятаться в люк, и начал ломать свой ребризер. Ну, я и вылезла посмотреть, зачем. А потом он упал на пол, подергался немного, будто ему щекотно, и все стало хорошо. Только злые люди проели дырку в стенке. И хозяину это не понравилось, потому он первому голову ножом взорвал, второму его в попу вставил и тот от стыда умер, а на третьего я напрыгнула: у меня же когтики! Но хозяин, когда первому голову взорвал, руку сломал. А так как доставать из попы второго нож времени не было, он третьего костью затыкал. Хозяин, правда, упал, мне его ловить пришлось. И в ангар тащить, и нюхать там все, но я справилась. — лицо услышавшего все это от неки полковника можно было фотографировать и ставить в Марсианскую палату мер и весов как эталон полного охренения. Эх, чаю бы сейчас. Или молока с медом: автодок, хоть и регенерирует кости из заготовленной недифференцированной стволовой массы и необходимых минералов, но он не идеален, и организм определенно требует и белка, и кальция, и лишней энергии с витаминами. Но вместо чая был лишь холодный воздух Крысы, еще не дерущий горло высококислородкой и не горячий от перегрева всех систем в бою. А Аллена, стряхнувшего шок, потянуло на откровения:        — Томаш, ты… Береги Таму, в общем: из семьи у меня никого не осталось кроме нее, только бывшая жена на Артемиде-прайм. Наш брак… Когда оба сына погибли на Бирюзе, мы не смогли этого пережить: Лира не простила мне того, что я слишком их разбаловал, что позволил им присоединиться к Корпусу Штурмовых Десантных Отрядов. Они ввязались в какую-то глупую драку с пилотом-научником из-за кошки, думали, что им теперь море по колено… Я настаивал на расследовании их смерти, но ты же сам помнишь тот casus belli: отказ в доступе независимых следователей и обвинение в покушении на убийство должностного лица при исполнении, требования возмещения материального и морального ущерба… Их часть жила в их детях, но один сгорел в Пиранье чуть более суток назад, а внучку с ее мужем и моей правнучкой убили солдаты Корпуса… Я отправил тебе пакет с данными, найди на Артемиде-прайм Лиру Кроу-Шкипер, и передай их ей. И, прошу, позаботься о Таме… Хоть у вас там, на Бирюзе, я вижу, это традиция: идти в рукопашную с солдатами ОКШД ради кошкодевочек. И выигрывать. Прощай, Томаш Роман, было приятно воевать рядом с тобой. Удачной охоты, экселленц. — Полковник Аллен Кроу, чья семья украла у меня Марси, отключил связь. Интересно ведь как жизнь складывается: знай я об этом заранее, не думаю, что остался бы на регенеративные процедуры, а просто перезарядил бы Крысу и ушел в центральные системы. И не было бы больше в живых ни маленькой пушистой Тамы, а было бы еще одно тело на вонючей мясной куче в семнадцатом эвакуационном пункте. Не думаю, что война докатится до Нового Альбиона, Артемиды-прайм или Нила. Осталось связаться с принцем и уточнить безопасный коридор для разгона: отсюда до Артемиды я прямым прыжком не уйду, особенно учитывая предстоящий бой. Мне ведь еще через две линии блокады с истребительным прикрытием прорваться необходимо, а крайние патрули находятся от меня куда дальше, чем радиус прыжка с помощью БМПИ. Хотя, если оттянуть на себя и проредить рубеж истребителей ПРО первого флота, а потом прыгнуть между главными силами и эскадрой легких сил, то я задеваю только сферы дальнего ПКО, если мне не изменяет моя память. Если только быстроходные фрегаты ПКО не увяжутся, тогда придется… От мыслей отвлекла укусившая за плечо Тама:        — Хозя-яин, ты меня вообще слушаешь, а? Скажи, а почему дедушка Ал не полетел с нами? И почему ты мне не сказал, что у тебя уже была одна неко-чан? Где она? Ты ее плохо кормил? Не вычесывал? Таскал за хвост и она сбежала? Ее убили злые люди? — Господи ты боже мой, ну блин, я тут пытаюсь просчитать оптимальный маршрут прорыва без Немезиды, а она мне под руку лезет!        — Так, бегом пристегнулась и сидишь тихо, как мышь под веником. Полковник Аллен — старший офицер союзной нам базы флота в системе Y16, он не имеет права покидать свой боевой пост во время БД. Нет, никто, кроме моей Тринадцатой Звезды и меня прорвать блокаду не сможет. Разве что Искандер рванет всем флотом на прорыв, но тогда, скорее всего, ему придется пожертвовать и легкими силами, и станцией, и узловой системой для захвата Z-сектора, это стратегически и тактически невыгодный ход. И да, я кормил Марси хорошо, вычесывал, любил и таскал за хвост только если она задавала глупые вопросы. Ее убили на Бирюзе, я убил ее убийц, и с этого началась война. А теперь лежи тихо, любуйся шоу и не мяучь. — обиженно отвернувшись, нека легла в ложемент, пристегнулась и, недовольно подергивая кончиком хвоста, принялась вылизываться, постепенно успокаиваясь. А я поймал направленным лучом флагман Второго Флота и настойчиво начал долбить узел связи запросами на координацию действий, как наемник под юрисдикцией командующего станцией. На две тысячи сто тридцать девятый запрос мне таки ответила какая-то очень недовольная бабища лет сорока на вид, открывшая рот, чтобы послать меня нахуй, как вдруг оператор в соседнем кресле повернулся к ней и что-то спросил. Она раздраженно ответила:        — Да какой-то Томаш Роман, позывной «Экселленц», капитан «Тринадцатой Звезды», заебал уже: долбится на частоте запроса от союзных частей, я даже заблочить его не могу! Что??? Да как хочешь, иди пизди с этим сумасшедшим, я лучше сама буду помехи отстраивать! — картинка мигнула, и место бабищи занял какой-то тощий и очень молодо выглядящий лейтенантишка: он не отключил автоидентификацию звания.        — Экселленц, прошу прощения за мою коллегу, я лейтенант Кэвендиш, сейчас соединю с вышестоящим офицером. — я улыбнулся:        — Не беспокойтесь, лейтенант, передайте начальству, что я запрашиваю безопасный маршрут прорыва в секторе огня флота. — паренек кивнул, что-то прошептал, наверняка отправляя по внутренней связи сообщение, и ответил:        — Сейчас, потерпите минуту, штаб очень занят планированием прорыва и подготовкой к нему. Вы не могли бы мне что-нибудь записать? Вроде обращения там, эээ… Понимаете, я ваш фанат! У меня даже модель вашего Марк8/А есть! — восторженный паренек пошарил по столу и поднял к камере маленькую копию моей Крысы с раскрытыми излучателями БМПИ. Так мило… Надеюсь, он выживет. И я даже знаю, что ему подарить!        — Обращение? Я не сильно так оратор, но если успею — скину тебе видео прорыва от первого лица. Тебе понравится! — лейтенантик просиял и был готов рассыпаться в благодарностях, как экран мигнул, и перед глазами повисло массивное бородатое лицо принца-аятоллы Искандера Второго Виндзор-Сауди, гранд-адмирала Королевской Эскадры, командующего Вторым Линейным Флотом Человечества и прочая, и прочая, и прочая: перечислять все сто тринадцать титулов я был не намерен.        — Кэвендиш сообщил о тебе в штаб, и лишь из уважения к памяти моего отца я говорю с тобой. Аллен передал тебе кое-что, я же передаю тебе Эдикт о престолонаследии, зашифрованные данные получишь по окончанию разговора: я отказался от прорыва. Не важно, что хотел Кроу, ты немедленно отправляешься на Новый Альбион и передашь данные на диспетчерской станции орбитальной крепости «Слава Пророка». До момента передачи данных любой встреченный корабль, кроме несущих мои личные опознавательные знаки на транспондере, считать враждебным. ТВЭЛЫ перезарядит автоматическая станция, координаты в приложении. Любой корабль, несущий знаки дома Атонье уничтожать по мере сил и возможностей. Твои услуги будут более, чем оплачены. Приступить к исполнению приказа! Отбой. — я не успел даже возразить, как экран погас. После Фобоса у меня была определенная репутация с домом Виндзор-Сауди вообще, и с отцом Искандера лично, но не ожидал что Искандер изволит не просто почтить меня парой слов, а назначит хранителем его последней воли. Что же такое варилось в котле центральных систем, в кулуарах посольств и за переговорными столами STC, что самую богатую и влиятельную семью, владеющую аж тремя звездными системами, заставили засесть в орбитальную крепость? Что там вообще происходит? Так то по новостям крутили всякую чушь, а учитывая, что связные курьеры были собственностью STC, то реальность могла быть крайне далека от того, что я видел и читал. Ладно, приказ есть, пора действовать: данные пришли, космос перед глазами расцвел оранжевыми секторами сплошного поражения, росчерками ПКР и зелеными бриллиантами поверх прицельных меток там, где находились союзные силы. Переключившись на внутрисистемный боевой канал, я отбил:        — Всем, всем, всем: Тринадцатая Звезда выполняет директиву «мёртвые осы» т-минус два, ориентир 14. Повторяю, «мёртвые осы» т-минус два, ориентир 14! — «мёртвые осы» — стандартный код Альянса для обозначения зачистки истребительного прикрытия вражеского флота. Обычно для этого применяют корветы и фрегаты ПКО, которые выходят в заданный сектор пространства и сдувают все своими скорострелками и ракетными комплексами, вне зависимости от принадлежности цели: когда их пять сотен, не до селекции. А мне в БМПИ тем более: что у Второго флота основные истребители — Файрстрики, что у Первого, мне некогда будет читать транспондер. Модуль БМПИ начал прогрев, эмиттеры вышли с легким толчком, щелкнули по корпусу фиксаторами, радиаторы реакторного и вычислительного комплексов развернулись в боевое положение, черные осмиевые чешуйки встопорщились, увеличивая площадь излучения. А кошка, испуганная волной новых звуков и движений, прижала уши и сжалась в кресле, насколько позволяли фиксаторы. На ее месте я бы тоже боялся: первый вылет на истребителе, и сразу в гущу боя, так еще и со мной в качестве пилота…        — Не бойся, нека, это просто Крыса просыпается ото сна. Держись крепче: у нас есть приказ и мы его выполним. — компенсаторы перегрузок взвыли, выходя на режим максимальной компенсации: я ранен, а анимы-кошки, хоть и имеют высокую толерантность к перегрузкам, но никак не уровня аугментированного имплантами пилота, способного держать двадцатикратные ускорения хоть две, хоть три минуты подряд. И когда почувствовал характерную кисельную тяжесть воздуха от вышедших на режим компенсаторов, подал всю доступную мощность на маршевые двигатели. Тама тонко взвизгнула, когда нас вдавило в ложементы тремя остаточными Жэ, оставшимися от тридцати шести изначального импульса и Крыса рванула в бой. Модуль БМПИ завершил прогрев, радар захватил несколько ближайших целей через TWS*, баллистический компьютер построил конус траекторий и отправил в прыжковый модуль оптимальные координаты прыжка. Ионизированный хладагент вспыхнул коронными разрядами на эмиттерах, и картинка сменилась: пара противоракетного патруля, получив сообщение об облучении радаром БЦВК, включила контейнеры РЭБ и начала разгон, сорвав захват и пустив к чертям уже просчитанное огневое решение. Старею. И я, и моя Звездочка… Ладно, не хотели по хорошему, придется как обычно: переключив бортовой прицельный комплекс в режим визуального сопровождения, я отдал команду на прыжок. Но вместо привычного толчка и высвечивающегося пузыря модуль выдал ошибку позиционирования. Лихорадочно переключив БМПИ на режим относительного внесистемного позиционирования и приняв за точку отсчета свое положение, я попытался еще раз. Ошибка. А пара противников, как на параде, разошлась в стороны и, восстановив построение, с обманчивой вальяжностью опытных пилотов пошла на сближение. Еще раз. Ошибка! И станция РТР тоненько запищала, предупреждая о захвате меня в прицел модулями ГСН выпущенных по мне корректируемых снарядов. Выпущенные испуганной, сдавленно шипящей Тамой когти заскрипели по обивке ее ложемента. Держись, кошка, мы вывезем.        Я вообще редко боялся чего-либо, сидя в привычном и знакомом кокпите своего истребителя. Десятилетия, нет, скорее столетия боевого опыта и знание возможностей себя и своей машины делали это чувство бессмысленным: я испытывал больший стресс перед спуском на орбитальном челноке. А в тот момент, зажатый между двумя противоборствующими флотами, в считанных сотнях километров от сферы дальнего ПКО линейного ордера Первого флота, на Крысе, которая хоть и была без подвесов и внешних модулей, но по сравнению с Файрстриками являлась тем еще утюгом, без Немезиды, рано или поздно изолировавшей и нейтрализовавшей помехи, я был практически беззащитен. Отреагировав на повысившийся выше индивидуального предела уровень стресса, Крыса активировала иньекторы БПС: я даже забыл, что прописывал эту настройку не в Немезиду, а в основной вычислительный модуль.        На фоне усыпанной звездами и всполохами идущего линейного боя черноты космоса маленькие пульсирующие искорки двигателей коррекции выпущенных по мне снарядов были едва видны. Крошечные, незначительные, их было суммарно чуть больше двадцати. Скорее всего двадцать четыре: по две шестиснарядные очереди с каждой из машин. А разогнанный химией мозг уже начал искать выходы из, казалось, безвыходной ситуации: активная защита снимет только девять, десять при большой удаче или восемь, если эта фривольная леди будет не на моей стороне, снарядов. А более чем восьмикилограмовая кинетическая бч с трехсотграмовым лидирующим модулем** сносила щиты даже некоторых патрульных фрегатов, что уж говорить об истребителе. Более того, после первого схождения мне предстоит маневренный бой. Дожить бы до него… Стоп, у меня же были щитовые модули!        Я все же успел отменить ушедшую команду на загрузку в автомат стандартных контейнеров, переключить рейлган в режим выпуска боевых модулей, выбросить оба одноразовых генератора защитного поля и задать им последовательную активацию: когда первый будет пробит или отработает свое, автоматически активируется второй. Полупрозрачное полотнище щита развернулось в считанные миллисекунды до того, как в него врезался первый лидирующий модуль. Вспышка, через едва различимое даже ускоренному восприятию мгновение передний сектор затапливает светом: щит держит. Второй снаряд, третий, четвертый, одиннадцатый… Теперь понятно, почему Амир в любой непонятной ситуации сначала отстреливал парочку щитовых модулей, а потом уже думал: на Крысе все равно особенно не покрутишься, а возможность пережить в лоб очередь, способную отправить на тот свет патрульный корвет дорогого стоит.        Щит в активном режиме. Радиотень. На абсолютное позиционирование приводных маяков мне не выйти, да и модуль в относительном, времени на перенастройку нет. Один прыжок, второго не будет: КАЗ в барьерный режим на трех километрах, СПЭЛы пошли в барабан, реальность рассыпалась фиолетовым смещением, чтобы снова слиться в единую картинку. Шипение Тамы переросло в визжащий крик: БМПИ это не вальяжные дальние прыжки, он рвет пространство-время в клочья, и реальность сопротивляется, высвечиваясь всеми известными излучениями, корежа мир вокруг точки выхода. Пара противоракетного патруля шла грамотно, не подсталяясь, но пилоты явно не ожидали, что, пойманная, казалось, добыча, начнет брыкаться. К их чести, они мгновенно ореагировали, начав боевой разворот и расхождение. Крысу пронесло левым бортом менее чем в двух километрах над идущими строем пеленга Файрстриками. Я даже не пытался довернуть основным орудием: бесмыссленно. Да я и не рассчитывал на это, зная, что не успею. А КАЗ успел, вогнав по пять противоснарядов в каждую из появившихся в охраняемой зоне целей, заполнив кокпит хриплым визжащим скрежетом и воем сирены. Есть: сдвоенный взрыв накопителей антиматерии снес щиты, счетчик Гейгера взвизгнул и затих. Прекрасно, теперь еще и лучевую лечить… А со стороны Первого флота на подмогу уже шли не патрульные пары, а чисто истребительные эскадрильи, по двенадцать Файрстриков в каждой. Две, четыре, шесть, восемь: полное истребительное авиакрыло. Дорого же меня оценили… Станция РТР вновь противно запищала, благо, БМПИ еще держал относительное позиционирование. И отсюда я мог дотянуться до внешней границы контролируемой противником зоны. Прыжок.        Космос над эклиптикой встретил меня звенящей пустотой, подсвеченной идущим внизу боем. А через полторы секунды среди перестрелки вспыхнули характерные спектры от БМПИ и высветились аннигировавшие накопители. Дав разгон для ухода в прыжок по указанным Искандером координатам и отключив все, кроме критически важных систем, вырубил подачу кислорода и приготовился к отходняку после БПСки. Ожидаемая волна слабости и боли захлестнула резко, чуть не отправив в беспамятство: вроде и переживал это уже, а все равно хрен ты подготовишься к такому. Сквозь темную пелену и шум в ушах все же пробился встревоженный, охрипший голос Тамы:        — Хозяин, хозяин?! Все уже хорошо, да? Ответь, пожалуйста, твоей кошке очень страшно! — нужно что-то сказать, но ватные губы не слушались, а пересохшее горло вместо членораздельных звуков выдавало сиплый хрип. Болели кости, перелом в руке пульсировал огнем при каждом ударе сердца, а про ноги я старался даже не думать. Последним усилием активировав процедуру ухода в искаженную метрику, я сдался, позволяя волнам слабости захлестнуть меня с головой. На грани между сознанием и бессознательностью я успел ощутить нежный шелк ее волос, и встревоженный крик. Прости, кошка, твой хозяин слега устал…