Это жизнь.

      Главбольницы доктор Рэтчет в последнее время был на взводе. Мало того, что сейчас в больнице Иакона так много пациентов, которые в свою очередь не знают о дисциплине и постоянно шумят, так ещё и на носу была проверка от инспектора. Срок поджимал, и весь персонал, по всей видимости сошёл с ума, поэтому в коридорах и в регистратуре, да везде были расскиданы листы бумаг, и никто не хотел их забирать. Рэтчет не был бумажным коллекционером, но любил чистоту и порядок, а сейчас, когда на носу горели сроки и инспектор должен был грянуть, Рэтчет злился, и каждое движение со стороны коллег чуть ли не доводило его.       Рэтчет не был любителем больниц, но все же обожал лечить и нести за Иаконцев ответственность, особенно сейчас. Особенно, когда вот-вот должен появится тот к кому Рэтчет проявлял симпатию, и одновременно мечтал стереть в порошок. Ну, да пускай одно лишь слово об инспекторе, которого здесь и не было, а все же вызывал в Рэтчете такие бурные эмоции, что медик едва сдерживал их в себе. И терпел. Терпел, закусив губы, терпел пытаясь выравнить дыхание.       И все же инспектор был симпатичным. Одна его улыбка сводил главу всей больницы с ума и одновременно давила на нервы. Это было его тайной, и никто не подозревал, о том, что Рэтчет запал на маскулистого и подтянуто-загорелого инспектора, которого в свою очередь удасужился увидеть лишь однажды, и то по телевизору. Одного взгляда и хватило, что Рэтчета понесло. Вот и сейчас, стоя в халате и наблюдая за процессом работы своих коллег, он сорвался. «Вот черт,» — подумал мужчина, внезапно сорвавшись с места направляясь в уборную.       Оказалось, что достаточно только вспомнить улыбку мускулисто-загорелого темноволосого красавца, как возбуждение острой волной захлестнуло Рэтчета и тот едва успел забежать в кабину и закрыться в ней. Возбуждение вновь вспыхнуло, и закусив губу, он прикрыл глаза, тяжело дыша. Всё это с ним происходило впервые вынуждая медика, кусать губы до крови, одновременно пытаясь унять мысли о том инспекторе. Сложно. Да, и не думать о том, как парнишка улыбался в экране было очень трудно, тем более, когда в коридоре происходила суматоха.       Эта тайна появилась, когда главбольницы впервые увидел его. Мило улыбаясь, и разговаривая с одним из врачов при этом держа в руках пачку документов, он кивал и улыбался. Эти взгляды малость были знакомы сидящему на диване рыжеволосому, но к сожалению вспомнить, он ничего не смог. И все же парнишка из камеры был знаком.... «Мне нужно работать,» — лихорадочно думал Рэтчета, стоя в кабинке, сглатывая. — «А эта тайна подождёт, я...я.. Не хочу, что бы все это узнали..»       Но возбуждение даже и не думало покидать Рэтчета, всеми силами оказывающего сопротивление и пытающегося вырваться из хватки мыслей. Сдержанности, к которой его готовили в академии больше не было, а пот уже скатывался по лицу. Стало невыносимо жарко и душно. Желание стянуть с себя свитер и халат выступило почти сразу, как он вошёл в кабинку, но главбольницы все игнорировать и пытался всеми силами унять возбуждение, образовавшееся внизу живота и с каждой секундой все ныло и ныло. «Нет, нет, пожалуйста не надо,» — продолжил упрямо бороться с недугом думал Рэтчет, пытаясь убрать рыжие волосы, которые нарочно лезли в лицо, одновременно унять возбуждение, которое в свою очередь продолжило неуклюже расти.       Тайна, что была хранима в разуме Рэтчета, всеми силами рвалась наружу, намереваясь выйти со вздохом, но он до последнего держал её в себе, вновь закусив губы... Продолжение следует...