Очень плохие дела

Когда Бен вошёл внутрь, к ботинкам прилила кровь. Её было так много. Так много, что его начало тошнить. Из-за крови он отчётливо видел неровности коврового покрытия. Рей стояла позади него, прикрыв рот рукой. Фазма даже не пустила Финна внутрь. Было намного тише, чем обычно бывало на местах преступления. Все двигались медленно, неуверенно. Будто кровь была опасной. Бен несколько раз заметил, как криминалист поднимал что-то, понимал, что оно вымазано в крови, хотя и не должно было, и ставил это на место, болезненно скривившись. Пять взрослых мужчин. Гуавианская банда смерти. Бен узнал одного из них. Пятеро. Следов борьбы не было. Даже если верить теории об удушающем захвате, то Бен всё равно не мог понять, как Генералу удалось сделать всё это в одиночку. Все пять мужчин были высокими и накаченными. Каждый случай казался более зрелищным. Будто он пускал пыль в глаза. У каждого из мужчин в правой руке была зажата записка, написанная на листах, вырванных из блокнота, который нашли здесь же. Первая: В ней даже и разнузданная похоть – священнодействие. Вторая: Весы судьбы точны и справедливы. Третья: Я – за тобой. О, сладость райских мук – принять кончину от любимых рук. Четвёртая: И взвесим всё мы на весах закона, что возвещают правду неуклонно. Пятая: Мне место здесь. Все царства – прах, земля презренная питает бессловесных, как и людей; все благородство жизни вот в чём, когда чете, подобной нам, двум любящим, возможно делать это. И я беру в свидетели весь мир, что пары нам подобной нет на свете. У Бена дрожали руки, пока он читал их. Сердце стучало в груди. Начало мутить. Он вышел в коридор, оставляя за собой кровавые следы. Финн, Рей и Фазма сразу развернулись к нему. – Что-то не так, Бен? – спросила Фазма, будто всё это. Не было не так. Совсем, совсем не так. Рей вырвала у него из рук записки и прочитала каждую вслух. Бен уронил подбородок на грудь и попытался выровнять дыхание. Попытался дышать нормально. Но не смог. – Разнузданная похоть? – спросила Фазма. – Что такое «разнузданный»? Из какой это пьесы? – «Антоний и Клеопатра». Первая и последняя цитата. Оттуда. И это всё, – Рей прочистила горло. – М. Связано с возбуждением. Я думаю. Бену не было нужды видеть их, чтобы понять, что все они были шокированы. – Бен, ты же сказал, что в этом. Нет сексуального подтекста? – наконец спросила Рей. – Но это. Всё это выглядит как– – Нет. Это не о жертвах. Это. – Обо мне. Он не мог этого сказать. Это было. Слишком. – Бен. О чем это? – продолжила Рей. – Это любовное письмо, – ответил тот и поднял голову; губы болезненно скривились. – Ко мне. Они встретили его слова ошеломлённым молчанием. – Тогда что значит третья? – наконец спросил Финн. – Это угроза? Или. Или просьба? Он хочет, чтобы ты убил его? Хочет, чтобы ты был тем, кто. Найдёт его? Рей перевела взгляд на записки и покачала головой. – Эта строчка. Из «Сна в летнюю ночь». Это комедия. Значит, здесь есть подтекст. – И что? – начал Финн. – У меня всегда было плохо с Шекспиром. Что она значит? – Смерть – это эвфемизм к оргазму, – натянуто ответил Бен. – «Принять кончину от любимых рук» – это. Грязная строчка. Он. – Дразнил его. Генерал дразнил его. – Вторая и четвёртая очевидны, – пробормотала Фазма. Бен кивнул. – Он видит себя воплощением правосудия. – А последняя? – наконец спросил Финн. – Самая длинная и непонятная? Бен ощутил, как его замутило сильнее. – Он говорит, – он замолчал, тошнота оборвала голос. – Он говорит, что они с Беном – единственные в своём роде, – неуверенно начала Рей, осторожно наблюдая за Беном. – Он говорит, что. «Подобным им больше нет на свете», а место преступление это их царство. И нет лучшего дела, чем то, которое они осуществляют. Вместе, – она тяжело сглотнула. – Это правда любовное письмо. Бену стало дурно. От запаха крови тошнило. Строчки из пьес Шекспира кружились в голове. Он всегда любил Шекспира, выбрал несколько факультативов в колледже, хотя требовался только один, чтобы изучать его. И в двух из трёх он написал свою финальную работу по «Антонию и Клеопатре». Сейчас же он не мог думать о нем. Перед глазами сразу вставала кровь. Он осознал, что оказался на улице, только когда его ударила волна шума, море репортёров кричало из-за полицейских ограждений. Бен направился прямо к ним. – Детектив Соло! Можете поделиться подробностями? Вы подтверждаете, что Генерал это сделал? Сколько тел вы нашли? Детектив! Детектив! – Да, у меня есть кое-что, – выплюнул Бен. Услышал, как его звала Фазма. – Напишите об этом. Покажите в новостях. Я хочу, чтобы это было на каждом канале, на каждой радиостанции и в каждом газетном заголовке в радиусе ста миль, – несколько операторов сразу бросилось к нему. Бен посмотрел прямо в ближайшую камеру. – Ты хочешь правосудья? Будь уверен – его получишь больше, чем желаешь, – практически прорычал он. После этого он развернулся и прошёл обратно в здание через полицейские ограждения, чтобы завершить обыск. Если Генерал хотел поиграть – черт, тогда Бен будет играть. * И после не было ничего. Целый месяц. Совсем ничего. * Кто-то долбил в дверь Бена. У него был выходной, а кто-то долбил в его дверь. Он решил проигнорировать стук. Вчера он поздно лёг, потому что они с Хаксом смотрели документальный фильм, а потом он заново мысленно прочесал все сцены убийств. Он накрыл голову подушкой и не сдвинулся с места. Хакс толкнул его локтем под ребра. – Кто-то стучится в дверь, идиот. Иди и открой. – Не хочу, – заныл Бен. – Я, – он замер, прислушиваясь. Стук снова повторился. – Я не хочу его видеть. – Но ты даже не знаешь, кто там. – Нет, знаю. – И кто это? Бен застонал и сел на край кровати. – Мой отец. Хакс приподнялся на локте и откинул с лица спутанные ото сна волосы; его взгляд загорелся интересом. – Правда? Откуда ты знаешь? Бен кивнул на дверь, и словно в подтверждение его слов послышался голос Хана: – Открывай эту долбанную дверь, пацан! Бен вздохнул и наконец встал. Хакс откинул с себя одеяло. – Нет, не вставай. Я избавлюсь от него, – Хакс молча уставился на него. Поношенная серая футболка с длинными рукавами, в которой он спал, задралась на животе, и Бен проследил взглядом его узкие бедра, мягкую бледную кожу, хорошо развитые мышцы пресса и дорожку рыжих волос, уходящих за пижамные штаны. Несмотря на непрекращающийся стук в дверь, Бен замер на месте, почти болезненный жар обжёг низ живота. Он ощущал себя голодающим, который смотрел на пиршество и не мог в нём поучаствовать. Это было просто невыносимо. – Иди, – скомандовал Хакс, и на его губах играла улыбка. Он оттянул футболку вниз. Бен подчинился. – Сынок! – объявил Хан, как только Бен открыл дверь и молча уставился на него. Он прошёл мимо Бена, остановившись только для того, чтобы похлопать его по обнажённому плечу. – Я думал, ты уж там умер. – Может, меня не было дома, – раздражённо бросил Бен. – Что тебе нужно? – Так ты приветствуешь своего старика, да? – Только когда ты объявляешься без предупреждения, – Бен скрестил руки на груди и прислонился с дверному проёму. – Зачем пришёл? И только не надо говорить, что скучал, мы оба знаем, что это неправда. Хан поднял на него тёмный взгляд, и Бен заметил в нём вспышку чего-то... чего-то такого, отчего у него самого сжалось внутри. Он отвёл глаза, чтобы не всматриваться ещё дольше. Хан держал в руках бутылку. Потом заметил взгляд Бена и протянул её ему. – Принёс тебе кое-что. Я знаю, что ты любишь скотч. Бен уставился на бутылку, во рту пересохло. Он даже не пытался предположить, сколько она стоила – он всегда мог определить до смешного дорогую бутылку, как только видел такую. – Мне, – Хан буквально впихнул её ему в руки. – Мне не нужно её брать. – Почему нет? – Потому что я не. Пью. Прямо сейчас. – Как это ты не пьёшь? – недоверчиво переспросил Хан. – Я всегда говорил: «Не доверяй тому, кто не пьёт». Бен нахмурился. – У меня был ужасный год. – Это По тебя заставил, да? Убедил, что это всё нездоровая херня и всё в таком духе? – Хан поморщился. – Нудит как всегда. – Мы с По расстались где-то семь месяцев назад, – натянуто ответил Бен. Хан удивлённо посмотрел на него. – О. Черт, прости, Бенни. Почему? – Я напился и ударил его, – Хан отступил. Бен поставил скотч на стол. – Да. Поэтому я и не пью. – Бен. Мы с твоей матерью воспитывали тебя не так, – внезапно начал Хан строгим голосом. – Ты– – Не надо. Просто, блять, не начинай. Я не видел тебя весь год. А с мамой мы поговорили. И у нас с По всё в порядке. Так что даже не смей читать мне нотации. – У вас с По всё в порядке? – Ага. Мы оба встречаемся с другими людьми. Всё. Нормально. – Я. Я рад это слышать, Бенни, правда, – Хан сунул ладони в карманы и осмотрел гостиную. Бен снова скрестил руки на груди и начал ждать. И ждать. И ждать. – Послушай, Бен, мне нужна услуга. – О, ну конечно же, – протянул Бен. – Следи за языком. Я же пришёл повидаться. Думал, мы сможем пообедать. Но, знаешь. Пока мы здесь. И раз уж мы одни– – Вы не одни, – холодно произнёс Хакс, выйдя из спальни Бена и выбрав именно этот момент, чтобы появиться. Он был одет в прекрасно сидящий на нём чёрный свитер с v-образным вырезом и джинсы, которые, Бен был уверен, были сшиты грёбаными эльфами, потому что они просто идеально обтягивали его ноги. У Бена была очень отчётливая и очень очевидная физическая реакция, когда он впервые увидел Хакса в джинсах. Он так привык к тому, что тот постоянно носил костюмы, что смотреть на него в повседневной одежде казалось чем-то неприличным. Тот факт, что Хакс в джинсах казался неприличным, свидетельствовал ещё и о том, что они встречались почти месяц, а Бен всё ещё не знал, как выглядела его обнажённая грудь. Ему иногда казалось, что он сходил с ума, но это было приятное безумие, ведь он научился ценить то, что имел и видел. Открывшуюся полоску кожу, когда Хакс поднимал руки, и его рубашка задиралась; полупрозрачную бледность запястья, сливочную впадину на шее; то, как его золотисто-рыжие ресницы практически сияли, когда он закрывал глаза, и они касались его веснушчатых щёк. Едва заметные намёки на его татуировки – в основном Бен видел лишь «Sua Sponte», хотя и знал, что у Хакса имелась ещё одна на внутренней стороне бицепса, которую он хорошо скрывал – стали совершенно эротичными. Сейчас Хакс закатал рукава свитера, и от того факта, что он так нагло демонстрировал чёрную надпись на предплечье, у Бена немного закружилась голова; он просто не мог поверить, что Хакс собирался ходить на людях подобным образом. Обычно Бен видел его руки, только когда Хакс оставался на ночь и брал его футболку. Сердце забилось быстрее, и он всеми силами удержал себя от вздоха. – Я, – Хан буквально подпрыгнул. – Черт, Бен, почему ты не сказал, что не один? – Потому что хотел избежать. Всего этого, – огрызнулся тот. Хакс ухмыльнулся и подошёл к ним, протянув вперёд руку. – Доброе утро, мистер Соло. Армитаж Хакс. – Очень приятно, сынок, очень приятно, – Хан похлопал Хакса по плечу (тот был достаточно воспитанным, поэтому лишь едва заметно поморщился), а потом замер, задержав на нем руку. – Черт, такой мягкий. Это что, кашемир? – пробормотал он, проведя по руке Хакса ладонью. Тот только хмыкнул. Хан мог бы посчитать, что Хакс был доволен, но Бен точно видел в его взгляде снисхождение. – Пап, – прошипел он. – О, прости, – Хан опустил руку. – Классный свитер. – Спасибо, – спокойно ответил Хакс. Он встал рядом с Беном, и тот заметил, что Хакс перекинул через плечо свою кожаную сумку. – Ты уже уходишь? – спросил он, не в силах скрыть собственное разочарование. – Просто подумал, что лучше дать вам с отцом поговорить наедине. Я заберу тебя на ужин в девять. Это был даже не вопрос, но Бен всё равно ответил: – Да. Конечно. Круто. – Надень галстук, – добавил Хакс, после чего ухмыльнулся на прощание и поцеловал Бена в уголок рта. – Мистер Соло, – попрощался он с Ханом, положив ладонь на ручку двери. Когда он ушёл, Хан присвистнул. – Слишком симпатичный для тебя, сынок. – Ага, и слишком богатый тоже, – наполовину съязвил, наполовину похвастался Бен. – Так зачем ты пришёл? – У меня есть работа для тебя. – Нет, – сразу повысил голос Бен. – Просто, черт возьми, нет. Когда я в последний раз помогал тебе, то чуть не лишился значка. – Не было такого! – запротестовал Хан. – Я был охренеть как к этому близок! – огрызнулся Бен. – Если бы Люк узнал, то ему пришлось бы уволить меня. Если, конечно, перед этим не посадить за решётку! Я не буду ничего делать для тебя, можешь съебаться отсюда. – Выбирай выражения, пацан. – Не смей говорить мне, что делать. Я, блять, взрослый. И мой значок это не твой личный билет на свободу, пап! Что вообще с тобой не так? – Но ты ещё даже не знаешь, что за дело. – И не хочу знать. Я всё равно не собираюсь ничего делать. – Но там всё просто, Бенни. Легко. Я точно тебе говорю. – Пап, – застонал Бен. – Ты всегда так говоришь. – Тебе даже не придётся уходить из участка. Бен замолчал. – Что ты хочешь? – начал он низким голосом. – Ну. Я. Как бы. Сделал одолжение одному парню. И, может, потом потерял партию кое-чего. Очень дорогого– – Всё ещё не хочу знать. – Да. В общем. Гуавианцы дышат мне в спину, и тебе правда будет легко сделать так, чтобы всё исчезло. Бенни. – Гуавианцы? – недоверчиво пробормотал Бен. – Что у тебя за дела с ними? В прошлый раз они тебя чуть не прикончили. – Это верно. Но сейчас у них трудное время. Где-то месяц назад какой-то психопат убрал пять их парней. Очень важных– – Я знаю, – прервал его Бен. – Это моё дело. Их убил Генерал. – Кто? – скривился Хан. – Генерал. Он вигилант. Убивает преступников. Не смотришь новости? – Я вернулся в страну около недели назад. В общем. У нас сделка. Я достаю им флешку, которую конфисковали при убийстве, а они замнут пропажу груза. – Флешку? – нахмурился Бен – Которая такая красная и зашифрованная? – Да, именно она! Бен покачал головой. В деле Гуавианцев оказалось огромное количество улик на контрабандистов. Флешка была крепко зашифрована, и, насколько Бен знал, сейчас она лежала в нижнем ящике стола с уликами, ожидая, пока у кого-нибудь появится время, чтобы взломать её. Но так как она была связана с Гуавианцами, а не с Генералом, то Бен опустил её в списке приоритетов. – Что на ней? – Они не сказали. Просто сказали, что будет очень плохо, если данные попадут к федералам. Бен качнул головой и уставился на Хана. Если флешка исчезнет, то никто не заметит. Потому что всем было всё равно. И поскольку Бен был главным в этом деле, он мог несколько недель не замечать, что она пропала. Она была такой маленькой, так что все подумают, что она просто потерялась. – Что взамен? – Будешь видеться со своим стариком почаще, потому что мне больше не придётся скрываться, – протянул Хан. – Попытайся ещё, – отрезал Бен. – Пять штук, – ответил Хан. – Половину сейчас, половину когда флешка окажется у меня. Бен приподнял бровь. – Нет, пусть будет восемь. – Восемь? – Да. – Почему? – Потому что я знаю, что можешь дать десять, но так как я сейчас не особо нуждаюсь в деньгах, скину две в качестве семейной скидки. – Я хорошо тебя научил, сынок, – усмехнулся Хан. – Ага, но я больше не буду делать этого, папа. Даже не проси меня. Это в последний раз. – Последний раз, сынок, обещаю. – Ладно. А ещё можешь взять из тех двух штук и купить мне обед, – вздохнул Бен. – Конечно! Он быстро переоделся и вышел обратно в гостиную. – Дядя Чуви тоже в городе? Хан покачал головой. – Но он передавал привет. Сказал, что хотел приехать. Но нужно кое-что закончить, – уклончиво ответил Хан. Бен не стал спрашивать. Ему совсем не хотелось знать, чем они занимались. Так было лучше – и более законно. Хан внезапно усмехнулся. – Ты в курсе, что он побрился месяц назад? – Да ты издеваешься, – удивлённо отозвался Бен. – Неа. Последний раз я видел его лицо где-то лет тридцать назад. Было странно. И ему не понравилось. Он уже начал отращивать бороду обратно. – Хорошо, – с содроганием ответил Бен. Представлять дядю Чуви без его впечатляющей гривы каштановых волос и бороды было точно так же, как представлять побритого кота – грустно и немного сбивающе с толку. – Ты уже говорил с мамой? – добавил Бен, пытаясь вести себя непринуждённо. Он вышел в коридор. – Нет, – нахмурился Хан. – Пока нет. – А планируешь? – Думаешь, она хочет меня видеть? – Не знаю, – пожал плечами Бен. – Вот поэтому тебе точно нужно спросить. – Как она? – спросил Хан странным голосом. Бен видел его насквозь. – Она, м. Она встречается с кем-нибудь? – Нет. Когда мы виделись в последний раз, у неё никого не было. – И когда был последний раз? – Несколько дней назад. Хакс водил нас на обед. – Он уже познакомился с твоей матерью? – рассмеялся Хан. – Должно быть, он тебе правда нравится. Сколько вы уже вместе? – Ну, где-то полтора месяца, – пробормотал Бен, будто не знал, сколько точно дней прошло с их первого свидания. И с того момента, как они зашли дальше поцелуев, а Бену удалось больше, чем просто потрогать грудь Хакса сквозь рубашку. – У вас всё серьёзно? – Черт, я не знаю, пап, – раздражённо бросил Бен. – Давай не будем, а? И вообще, с каких пор тебе не плевать на мою личную жизнь? – Не знаю, – пожал плечами Хан. – Разве отцы не должны о таком спрашивать? – Нет, – резко ответил Бен. – Это матери должны. А отцы должны говорить о спорте или о погоде, или, если дело касается тебя, то «Угадай, сколько законов я нарушил на прошлой неделе». – Хорошо, пойдёт, – усмехнулся Хан. – Пусть всё будет по-простому, – он хлопнул Бена по спине. – Так куда хочешь пойти? * Бен уже поднёс булку ко рту, когда ему позвонили. Это была Фазма. – Что? – Да что я тебе сделала, раз ты так мне отвечаешь? – огрызнулась она. – Позвонила мне, когда у меня выходной, – ответил Бен. – Ладно, верно, но я подумала, что ты захочешь это услышать. Генерал убил снова. Бен резко выпрямился, полностью забыл про еду. – Где? Кого именно? Сколько тел? – Только одно, – мрачно произнесла Фазма. – Мэйпл Авеню, 534. – Мэйпл Авеню? – удивлённо переспросил Бен. – Это точно правильный адрес? – Да, Бен. Жертва Блэйк Джонсон. Бен резко втянул в себя воздух. – Только не говори, что тебе нужно идти, – недовольно вмешался Хан. – Блэйк Джонсон? – прошипел Бен. – Тот политик Блэйк Джонсон? – Именно. Его семья была дома. Он лёг спать со своей женой. Утром она проснулась и нашла его. В его офисе. – Дерьмо. – У них есть камеры. У них есть сигнализация. У них есть грёбаный ротвейлер, который, черт возьми, доходит мне до локтя. Но никто ничего не слышал. И. – И. Что ещё? Черт, Фазма, продолжай. – Он. Оставил ещё больше посланий, Бен. Тебе просто нужно приехать. – Уже еду. – Черт, да ты серьёзно, – протянул Хан. Бен отключился. – Мне нужно, чтобы ты отвёз меня на Мэйпл Авеню, 534. – А где твоя машина? – У мамы, – покраснел Бен. – У меня как бы. Чуть не отобрали права несколько месяцев назад. Дядя Люк согласился всё замять, если у оставлю машину у мамы, – он повёл плечами. – Конечно, сейчас я могу её вернуть. Я трезв уже почти два месяца. – Трезв, – скривился Хан. – Тебе не нужно быть трезвым, сынок. Тебе нужно быть умным. Пить меньше и реже, ха. Вся эта хрень в стиле ЗОЖ полная херня. Бен тяжело сглотнул. Он не знал почему, но слова Хана беспокоили его даже больше, чем утверждения По и Леи о том, что он слишком много пил. – У меня была ломка, пап, – наконец ответил Бен, вздохнув. – Я. Я не знаю. Не думаю, что я алкоголик, но. Просто всё становилось хуже. И они правы, – он встал и снова повёл плечами. – То есть. Я ударил По. Очень сильно. Почти сломал руку о его лицо. – Боже, Бенни. – Да. Так что. Пойдём. – Да, ладно, – Хан странно посмотрел на него и нахмурился. Будто он не совсем знал его. Бен подумал, что, на самом деле, так оно и было. * – Черт, – выдохнул Бен, как только вошёл внутрь. Кабинет Джонсона был очень вычурным. Полностью обшитым деревянными панелями и с бесконечными бронзовыми вставками. На двери виднелась надпись, написанная кровью: «По-моему, леди слишком много возражает». По телу Бена прошла дрожь. – Ублюдок. – Бен, – позвала его Рей. Тот развернулся к ней, и она передала ему пакет с уликами. В нём была ещё одна записка, написанная Джонсоном: «Но вспомни только, что если б был без милости закон, никто б из нас не спасся». – Ну так что? – спросила Фазма. – Думаю, я понимаю, что к чему. Но. Я хочу услышать, что скажешь ты. – Я леди, – нахмурился Бен. – Он. Отвечает на моё сообщение. Говорит, что мои протесты бессмысленны. Черт, почему он вообще думает, что я думаю как он? И остальное – он снова называет нас одинаковыми. Говорит, что я такой же виноватый, как и он. Фазма покачала головой. – Это не нормально, Бен. Я не думаю, что тебе нужно продолжать это дело. – Что ты имеешь в виду? – резко ответил Бен. – Это мое дело– – Он провоцирует тебя! – воскликнула Фазма. – И если он правда думает, что у вас. Черт. Я не знаю, одна судьба на двоих, может, лучшим решением будет убрать тебя с этого дела. Может, тогда он ошибётся или, я не знаю, перестанет убивать! – Нет, – резко ответил Бен. – Он контролирует всё, это у него в крови. И если ты снимешь меня с дела, то лишишь его этого контроля, и кто знает, что он сделает тогда. Думаешь, он такой непредсказуемый? Тогда вперёд, иди и проверь это. Фазма бросила на него странный взгляд. Бен осмотрел место до конца. Никто ничего не слышал. Никто ничего не видел. Записи с камер стёрли. * – Бен. Я говорю с тобой, но ты меня не слушаешь. – Что? Черт, прости, – пробормотал Бен, уткнувшись в меню. – Что у тебя случилось? – Просто. Это дело. Действует мне на нервы, – признался он. – Я думал, что это первое тело за целый месяц. – И что, ты думаешь, у меня был перерыв? – недоверчиво рассмеялся Бен. – Он, – Бен замер. Он не рассказывал Хаксу о записках. Никто за пределами участка о них не знал. – Он пишет мне любовные письма, Хакс. – Что? – Шекспир. Он оставляет мне цитаты из Шекспира. Строчки о справедливости, а потом. Строчки о любви. Хакс посмотрел на него, вскинув брови, и Бен ощутил холод. Хакс абсолютно не понимал, какое значение для него всё это имело. – Мне раньше нравился Шекспир, – признался Бен. – А сейчас я вижу лишь кровь, когда думаю о нём. Хакс качнул головой. – Он уничтожил Шекспира для тебя? – Абсолютно. То есть, черт, Хакс. Он цитировал мне «Антония и Клеопатру». – В этой пьесе есть что-то особенное для тебя? – спросил тот, сделав глоток вина. Бен кивнул. – Это моя любимая трагедия. Моя любимая история любви, – он наклонился вперёд. – Это. Это очень взрослая история, понимаешь? Мы не просто так проходим «Ромео и Джульетту» в школе. «Антоний и Клеопатра» совсем другое дело. Они старше, они неидеальные. Их любовь неидеальная. Не такая розовая жвачка, как «Ромео и Джульетта». Она не идеализирована, она реалистичная, прекрасная и губительная. И. Та строчка.В ней даже и разнузданная похоть – священнодействие. Ты вообще слышал что-то более сексуальное? Клеопатра такая. Невероятная, что её благословляют, даже когда она возбуждена, – Бен криво усмехнулся. Щеки Хакса вспыхнули. – Мне нравится, как ты цитируешь Шекспира. – Да, ну, – пробормотал Бен. – Он процитировал мне эту строчку. Взял что-то прекрасное и уничтожил это. – Я всегда был неравнодушен к сонетам, – сказал ему Хакс. – Правда? – Да. Как там начиналось? – Хакс замер, после усмехнулся. – Лик женщины, но строже, совершенней природы изваяло мастерство. По-женски ты красив, но чужд измене, царь и царица сердца моего. Твой нежный взор лишён игры лукавой, но золотит сияньем все вокруг. Он мужествен и властью величавой друзей пленяет и разит подруг. Тебя природа женщиною милой задумала, но, страстью пленена, она меня с тобою разлучила, а женщин осчастливила она. Пусть будет так. Но вот моё условье: люби меня, а их дари любовью. Бен улыбнулся и покачал головой, пытаясь скрыть, как сердце гулко забилось в груди. – Ты не посмеешь. – Что? Мне всегда нравился этот сонет. – Ты не посмеешь, – повторил Бен. Хакс вновь ухмыльнулся. – Ну, он показался мне уместным. Ты не хочешь быть моим другом? Бен рассмеялся, напряжение в плечах ушло. – Дружба мне всегда трудно давалась. – Тогда моей смуглой леди. Бен прикрыл рот рукой и широко заулыбался. По крайней мере, Генерал забрал у него не всего Шекспира. Или, возможно, Хакс только что вернул его ему. * Когда следующим утром Бен оказался в участке, все уже были на месте. Они столпились возле стола Митаки, смотря что-то на его маленьком телевизоре. Хорошо. Бен прошёл в хранилище для улик. Ему нужно было просто проверить улики по Гуавианцам, и всё. Ничего необычного. Ничего не стоило просто скользнуть между полками и спрятать маленькую красную флешку в рукаве, после поставить все ящики на место и незаметно уйти, помахав всем, проходя мимо. Когда он вернулся, все продолжали смотреть телевизор. Он поставил ящик с уликами на свой стол, спрятал флешку в карман и шагнул ближе, чтобы посмотреть, к чему было приковано внимание остальных. В офисе было очень тихо. Он заметил это только сейчас. Фазма была мертвенно-бледной, прикрывала рот рукой. По позеленел, будто его тошнило. Финн с Рей устало смотрели в экран, после – на всех остальных, оценивая реакцию и измеряя серьёзность ситуации, основываясь на лицах По и Фазмы. Что там– – Слово адвокату мистера Бэлла. Бен почувствовал, как сердце пропустило удар. Он не видел экран. Черт, почему он не видел экран. – Конечно, мой клиент невиновен, – начал знакомый, скользкий голос. – Его первоначальное обвинение было огромной ошибкой, основанной на лжи. И теперь мы это знаем. – Мистер Таркин, можете рассказать о доказательствах, которые привели к освобождению мистера Бэлла. – Безусловно. Мой клиент был осуждён на основании нахождения его ДНК на последнем месте преступления. Был найден его волос. А как мы все знаем, этого более чем достаточно, чтобы провести анализ ДНК, что само по себе странно. Мы провели независимый химический анализ. И хотя в лаборатории подтвердили, что волос действительно принадлежал мистеру Бэллу, они также подтвердили возраст образца. С помощью анализа волос можно очень многое сказать о человеке. В случае мистера Бэлла волос, который оказался на месте преступления, подтвердил недавнее употребление марихуаны – её следы остаются в организме в течение тридцати дней. Однако во время его ареста, когда мистер Бэлл проходил через следствие по делу об употреблении наркотиков, был проверен ещё один тест, за два дня до ареста. Анализ мочи подтвердил, что мистер Бэлл не употреблял марихуану по крайней мере в течение тридцати дней, а это значит, что волос, найденный на месте преступления, был снят с его головы задолго до совершенного преступления. – Но если его ДНК всё-таки обнаружили на месте убийства, то как его возраст освобождает его от ответственности? – спросила Джессика. Боже, там была Джессика. – На момент его ареста полиция уже получила ордер на обыск его дома, автомобиля и места работы, что дало массу возможностей для сбора образцов его свежих ДНК. – Вы предполагаете, что полиция подставила его? – недоверчиво спросила Джессика. – Тогда как вы объясните, что, когда Бэлла посадили, убийства прекратились? – Я не предполагаю, что полиция подставила его, – пояснил Таркин. – Я предполагаю, что это сделал один конкретный человек. Но я не могу объяснить, почему убийца прекратил свою деятельность после ареста моего клиента. Возможно, он решил воспользоваться ситуацией и сбежать. – Кто, как вы предполагаете– – В время своего аресте мой клиент подал три жалобы по поводу превышение должностных полномочий со стороны одного из офицеров. Детектива. Бенджамина. Соло. – Вы не можете– – Детективу Соло был сделан выговор, как некоторые из вас помнят, за то, что он сломал руку моему клиенту во время ареста. Мой клиент всё также положительно относится к полиции, но, по его словам: «Не все они хорошие парни». Будьте уверены, мы доведём расследование до верховного суда, и я не успокоюсь, пока мой клиент не добьётся положенной ему справедливости. Спасибо. Вопросов больше нет. – Выключи, – выдавила Фазма. Бен не слышал её. Он швырнул свою кофейную кружку в стену, и кто-то закричал, когда она разбилась. Он не мог дышать. Разум распадался на куски. Он тонул в крови, огне, дыме и жжёных волосах, в горелой плоти, крови и криках, и– – Бен! Все его бумаги оказались на полу. – Бен! Его стол кричал, визжал, когда он толкнул его, царапая металл о камень. – Бен! Кто-то схватил его, схватил за руку и– – Не трогай, блять, меня... – прорычал Бен и продолжил пинать стол. От его ноги осталась вмятина. Это было хорошо. Это было больно. Ему правда нравилось. Блять, было очень больно. И очень хорошо. – Бенджамин. Бен услышал этот голос, но не понял его. Он всё ещё пытался пнуть стол, был на полпути, чтобы снести со стен все полки, когда сильные горячие руки схватили его за грудь, и Бен отшатнулся, резко и дико, сердце громыхало, кровь билась в ушах, дыхание царапало горло. Он ударился спиной о стену, попытался вырваться, но– Черт– Что– Ноги повисли над землёй. Только кончики ботинок касались пола. Кто, блять, вообще поднимал его– Кто-то сильно встряхнул его, его спина ударилась о стену. – Бенджамин, – одновременно будто прокричал и прошипел Хакс. Бен застыл. Хакс выглядел разъяренным. – Откуда. Откуда ты здесь? – выдавил из себя Бен. По сделал шаг вперёд. Черт. По. Ему нельзя было подходить. – Убери от него руки, – низко прошипел он. Фазма выставила перед ним руку, не дав ему пройти ближе. Бен оглядел офис. Все смотрели на него. Абсолютно все. Рей и Финн были в ужасе. Его стол был перевернут. Экран компьютера разбит, а содержимое ящика с уликами валялось на полу. Бен не мог дышать. Хакс опустил его вниз. Бен коснулся ногами пола и выругался. Наверное, он сломал ступню. – Иди за мной, – тихо произнёс Хакс, вцепившись пальцами в рубашку на его плече. Он повёл Бена за собой, не дав ничего ответить. – Эй! – начал По. – Фазма, – только и сказал Хакс. Та поймала По за руку. Хакс вытащил Бена за дверь. – Ты ребёнок, – прошипел он, после повёл Бена в сторону лестницы, а не к лифту. – Почему ты пришёл? – пробормотал Бен. – Я принёс тебе кофе, идиот. – Я не могу дышать. – Ты разговариваешь. А значит, можешь. – Нет, Хакс, – Бен выдернул свою руку и прислонился спиной к стене. – Я не могу. Правда не могу. Мне плохо, – черт, черт, черт, черт, к черту всё, у него дрожали руки, и он не мог вдохнуть... Он опустил голову на грудь, упёрся руками в колени, но это не сработало, ничего не помогало, и эта лестница, почему на этой лестнице было так мало места, почему было так жарко, он совсем не мог дышать– Хакс зарылся пальцами в его воротник и ударил по щеке. Бен резко втянул воздух, внезапный жар под кожей заставил мысли в голове замолчать. Хакс смотрел на него горячими, злыми глазами и– Бен снова рвано вдохнул, и Хакс ударил его вновь. Сердце успокоилось. Напряжение в плечах ушло, стена холодила тело. Он ощутил, как его холодная тёмная сторона шевельнулась и выглянула сквозь его глаза. Он проглотил вязкий ком в горле. – Сделай это снова, – произнёс Бен. Хакс ударил его. Бен задержал дыхание. Хакс отпустил его, и тот опустился на пол, обхватил голову руками. – Блять, Хакс. Блять, блять, блять. – Да что с тобой такое? – прошипел он. – Что за истерику ты устроил? – Они отпустили его. Они отпустили его, и они знают. Блять, они знают. Блять, черт. Черт– – Кого они отпустили? Что они знают? – Бэлла. Они отпустили Бэлла, и они знают, что я подставил его, они знают, что я подложил... – Бен резко замолчал. Тяжело сглотнул. – Что? – выплюнул Хакс. – Забудь, – отчаянно попросил Бен. Нога пульсировала. Щеки горели. – Ты. Подставил его. – Хакс. – Ты подставил кого-то? – Он виновен, – прошипел Бен. – Он убил тех девушек. Я сделал то, что должен был. – Что ты сделал? Бен облизал пересохшие губы. Оглядел лестницу, чтобы убедиться, что они были одни. – Я. Я подложил его ДНК. На последнее место убийства. – Бен, – выдохнул Хакс. – Тебя там не было, Хакс. Ты ничего не видел. Ты вообще знаешь, как пахнут вместе горелое мясо и рвота? Ты вообще знаешь, как всё это выглядит, когда ты. Когда кто-то, – Бен замолчал и почувствовал, как снова участился пульс. – Я должен был остановить всё это. Я должен был остановить его, – он сделал вдох, но ничего не почувствовал. Он заговорил снова, но голос был слишком высоким. – Его выпускают. Хакс, его нельзя отпускать, я знаю его, он сделает это снова, сделает лучше, и мы никогда не поймаем его, он просто продолжит, снова, снова и снова, и снова, и... – он не мог дышать. Хакс снова дёрнул его за рубашку и повёл вниз по лестнице. – Я отвезу тебя домой. – Нет! – отрезал Бен, пытаясь его оттолкнуть. – Я не могу уйти, я должен, должен, я должен осмотреть сцены, я должен найти, как остановить его, я должен посмотреть, – Бен снова начал захлёбываться. – Нет. Пойдём. – Хакс, – взмолился Бен. Но он не знал, о чём просил. Его тёмная сторона больше не молчала. Она кричала на него, и он ничего не слышал. Хакс схватил его за подбородок и поцеловал, грубо и жёстко, и Бен перестал чувствовать себя так, будто кто-то пытался пробиться сквозь его грудную клетку наружу. Хакс отстранился. Бен шатко вздохнул. – Идём, – произнёс Хакс. Бен больше не мог спорить. И он даже не хотел.