Пусанские супруги

С того самого момента, как я это понял, выражение твоего лица на самом деле не было таким, каким оно казалось… Громче, чем бомбы, которые я разбиваю. louder than bombs — bts

Телевизор шумел где-то справа, пока со стороны разложенного дивана были слышны задушенные стоны и вздохи. Чонгук задыхался, ему было невыносимо жарко и немного неудобно от позиции. Он буквально чувствовал себя так, словно попал в лапы возбуждённого монстра, который не прекращал смотреть на него дикими глазами и жадно облизываться. Чон дышал так тяжело, словно ещё секунда и он просто потеряет сознание, отключится, отойдёт в мир иной. Его тело напряжено в такой сексуальной позе. Смятая простыня прилипла краем к мокрой от пота спине, а конец белого куска ткани был засунут в рот Чонгука. Парень и не жаловался этому, послушно зажимал зубами и скулил, заламывая тёмные брови. Его голова металась по дивану, волосы послушно следовали за ним. Хоть глаза временами и закатывались в удовольствии, а рот распахивался, сам Чонгук чувствовал себя жертвой, которая не может и пальцем двинуть. Хоть это было далеко не так. Около него валялись пара тюбиков смазки и небольшое эрекционное кольцо, которое уже было стянуто с его члена. Воскресное утро встретило его жарким сексом и сцепленными ногами, так сказать, отработка за ссору прошлой ночью. Впрочем, из-за этой ссоры Чонгук и ушёл из спальни, дуя губы и громко топая ногами, слишком обидчивый, чтобы повернуться спиной к Чимину и продолжить спать. Тогда в его крови бурлили раздражение и гнев, Чон подхватил свою подушку и вышел, громко разобрал диван, застелил простынёй и выключил свет, сворачиваясь клубочком под пледом. И ведь не спал половину ночи, ждал, что Чимин извинится, а потом понял, что сам был виноват и в ссоре, и в психах, и в таком детском поведении. Извиняться идти смысла не было, засыпать Чонгук рано тоже не хотел. Но получилось так, что глаза закрылись сами по себе, а проснулся он от запаха кофе. Чимин мирился первым. Своими методами. Кружка кофе на подносе, чёрная верёвка, которой он связывал Чону руки временами. Наклониться к брюнету, пригладить красную щёку, отодвинуть прядь волос и заглянуть в глаза. Смятение. Чонгуку хочется открыть рот и по-человечески извиниться, но Чимин не даёт. Наклоняется к его губам, целует сначала мягко, проглатывая все признания и осознание ошибок, а ладонь тянет под плед, кладёт на живот, поглаживает, не останавливает себя, потому что это не нужно. Пак ведёт ладонью дальше, ниже, чтобы получить больше, глубже. Чонгук слегка дёргается, когда прохладные пальцы забираются в его трусы и обхватывают член, поглаживая и возбуждая. — Ты мне веришь? — спрашивает Чимин, опуская руку ниже, надавливая сухим указательным пальцем на анус, пока Чон кусает нижнюю губу, раскидывает ноги шире и позволяет Чимину войти осторожно на сухую. — Всегда верил и буду верить. Чимин кивает, двигает пальцем, не глушит громкий протяжный стон Чона, когда находит простату. Наоборот издевается, давит на неё, заставляет Чонгука вскакивать с кровати, выгибаться и поддаваться напряжёнными бёдрами навстречу руке. Ему чертовски жарко, а Чимину немного неудобно сидеть так, склонившись над телом своего парня. Пак целует Чонгука под подбородком, пока тот плавно закидывает голову и вцепляется пальцем в простыни. Член Чона торчит из трусов, уже полностью вставший. Чимин наблюдает за метаниями парня, ухмыляется, прикусывает тонкую кожу на шее, оставляя яркий засос, а после отстраняется и тянет плед в сторону. Прохладный ветерок сковывает разгорячённое тело Чонгука, парень даже дёргается в сторону, но не прикрывается ладонями, не сводит колени вместе. Его ноги вытянуты, а руки цепляются за подушку над головой. Грудь тяжело вздымается, пока губы Чонгука сдерживают хриплые вздохи. Он кусает свои губы, давит на них зубами, ещё немного — прокусит в кровь. Чимин останавливает эту вакханалию, убирает руку из трусов, снова наклоняется, фиксирует подбородок одной рукой, пока другой упирается в диван. Сколько секса этот диван видел, и сколько ещё ему предстоит выдержать. Чонгук выдыхает в рот Чимина, обхватывает ладонями его щёки и сам приподнимает голову, ловит губы своего парня, сминает мягко, открывает послушно рот, чтобы впустить горячий язык. Они сталкиваются зубами от неудобной позы, шипят от лёгкой боли, царапают друг друга. Чон тянет парня на себя, заставляет лечь на него сверху. Чимин послушно укладывается, вдавливает свой пах в пах Чонгука, двигает бёдрами, не отрывается от поцелуя. Их губы немного побаливают, слюна одна на двоих и её слишком много, чтобы уместить внутри. Чонгук необычайно жаден, кусает губы Чимина, прикусывает его язык, заставляя глухо стонать. Брюнет под горячим телом своего любимого тяжело дышит, одной ногой обнимает его, отводя колено в сторону, и наслаждается тем, как в бедро ему упирается стояк. — Трахни меня прямо сейчас, — отрывается от влажных губ, заводит руку назад, вцепляется в волосы. Взгляд Чонгука затуманен, словно они во вселенной омегаверса и у него течка. Но это реальная жизнь, Чон тянет Пака за волосы, снова впиваясь в его губы. Пока комнату наполняют влажные звуки, Чимин сминает бедро Чонгука, зажимает с силой, оставляя следы своих пальцев, тянет ближе к своему паху, трахая его сквозь одежду. Брюнет почти хнычет, откидывает голову на подушку, опускает руки, чтобы стянуть свои трусы и оставить их болтаться на одной ноге. Он помогает Чимину снять свои шорты, под которыми нет белья. — Ты ведь ещё недостаточно растянут, — возражает вначале Чимин, тянется к смазке, успевает выдавить на пальцы, пока Чонгук по шире раскидывает ноги и кусает свои губы. — С чего такой жадный до члена, м? Давно не получал? — Замолчи, пожалуйста, и вставь уже. Такой Чонгук не терпит издевательств, он внимательно смотрит на то, как влажной от смазки ладонью Чимин водит по своему члену, зажимает пальцы в кулак, додрачивает, выдавливает ещё смазки на ладонь и вставляет в него два пальца. Нарочито медленно, не издеваясь, а давая привыкнуть к ним. Но Чонгук слишком возбуждён сейчас, чтобы как-то реагировать на холодную смазку или заботу, его раздражает медлительность. С кончика собственного члена уже стекает смазка. — Сучка, встань лучше в свою позицию, — Чимин ухмыляется, когда Чонгук переворачивается на живот. Он упирается коленями в диван, широко разводит ноги и прогибается, лежит грудью на простыне, подтаскивая к себе подушку. Чонгуку хочется попросить не медлить, но он чувствует влажный поцелуй на правой ягодице, жмурится от осознания того, как горячо и жадно его могут сейчас вылизать, но этого не происходит. Нет горячего языка на промежности, он не толкается в дырочку, отчего Чонгук выдыхает. Он чувствует, как его слегка придавливают к постели родным весом парня — Чимин чуть давит на поясницу, заставляя Чонгука раздвинуть колени шире и почти лечь на диван. В этой позиции у него не такая прелестная растяжка, а потому связки немного тянет у паха. Чон кусает губы и задушено скулит, когда острые зубы Чимина кусают обратную сторону его шеи и тянут на себя. Чонгук спешит прижать ладошку ко рту, чтобы не вырвался стон наслаждения, но не успевает. Вырывается, давит на уши и заставляет член дёрнуться, а каплю смазки протянуться к простыне под ними. Горячая и тяжёлая головка давит на промежность. Вздох. Меньше секунды. Мягко проскальзывая в горячее, тугое нутро, Чимин отпускает шею Чона, мягко целует в плечо и наваливается сверху, придавливая своим весом. Чонгук не спорит, у него дикое удовольствие течёт по венам, глаза закатились от наслаждения, рот распахнут, а член придавлен телом к дивану. Чимин не встаёт, не подаётся назад, чтобы удобнее опереться коленями, он лишь двигает пахом и бёдрами, вынимая совсем немного и двигаясь в Чонгуке медленно и глубоко. Он втрахивает его в диван, как свою жертву, кусает за плечи и лопатки, как свою добычу, его небольшой трофей подаётся бёдрами назад и постанывает от наслаждения. Пак замирает, мягко целует в плечо и протягивает руки вверх, чтобы уложить свои ладони на руки парня и переплести с ним пальцы. Небольшая поддержка, совсем маленький жест, но он означает заботу и любовь в их понимании. Движения — вместо слов. Чем больше ласк, тем больше признаний в любви. Приятно до дрожи в коленях. Чимин выпрямляется на руках и давит бёдрами снова, считает, что уже достаточно дал привыкнуть к члену, чтобы начать двигаться так, как им обоим нравится. Пак упирается коленями в диван, всё ещё держит его руки и наращивает движения, откровенно долбясь в узкое нутро. Чонгук приподнимает задницу, подмахивает каждому движению, а от особенно глубоких или попадающих по простате, его ломает, как тряпичную куклу, хочется выть в голос, не сдерживая себя. Колени дрожат, от очередного попадания по простате поджимаются пальчики на ногах и ступни приподнимаются в воздух, не упираясь в диван. Чимин ухмыляется, убирает руки и от души шлёпает розовые ягодицы, которые уже приобрели такой цвет от шлепков двух тел. Член Чонгука трётся о жёсткую обивку и раздражает кожу, заставляет морщиться неприятно, приподняться чуть выше, насадиться чуть глубже. Высокий стон снова срывается с губ Чонгука, он хочет приподняться хотя бы на руки, упирается ладонями около себя и укладывает голову набок, подтягивается, но сил нет. Не может встать, когда с каждым толчком из него выбивают воздух, силы и желание держать глаза открытыми. — Куда собрался? — Чимин буквально шипит это, его влажная, горячая ладонь ведёт по спине, словно оставляя клеймо или след огневой полоски, пальцы впиваются во влажные у корней волосы и тянут затылок на себя. — Я... прос-... ах, б...ть, — Чонгук запинается на каждом слове и не может даже нормально выстонать, в грудной клетке дикий пожар, бёдра сводит, а ощущение горячего члена добавляют ему той дозы наслаждения, которой не хватало давно. Чон наконец-то упирается ладонями в диван и стоит на коленях, его голова закинута назад, глаза зажмурены от боли, безумно хочется увидеть, как выглядят они со стороны, разгоряченные и влажные, двигающиеся друг к другу. Соседи наверняка проклинают их в это утро, ведь выходной, то время, когда можно подольше остаться в кровати, выспаться, но нет, они же должны слушать высокие стоны Чонгука. — Я скоро кончу, — признаётся Чимин хриплым голосом над ухом своего парня, отпуская его волосы. Чонгук тянет руку к своему члену, ахает от лёгкой боли, когда дотрагивается и вновь кусает губы, желая сдержаться хоть немного, продержаться в тишине без всхлипов и стонов хоть пару секунд — не получается. Пак меняет угол, двигается теперь только по простате, проезжается членом по ней, Чонгук давится выдохами, кончает на простынь под собой и судорожно дышит, пытаясь прийти в себя, когда из его тела выходят. Чимин подтаскивает к себе край простыни, додрачивает уже в неё, а после валится следом на диван, ложась на спину. Чимин вытягивает ноги, свешивая ступни с края, лежит так пару секунд, а после тянется к пульту, включая телевизор. Он щёлкает кнопкой, переключает каналы и подтаскивает диванную подушку под свою голову, снова укладываясь на спину и вытягивая ноги. Одеваться никто из них не спешит. Чонгук трёт глаза, отгоняя непонятные слёзы, и ложится так же, на спину, только боком к Чимину. Он закидывает на его грудь свои ноги и смотрит в телевизор. Чон приходит в себя, дышит уже ровнее, проводит взглядом по столику, замечая на нём верёвку, эрекционное кольцо и кружку с остывшим кофе. Они даже не успели всё это использовать, потому что Чонгуку приспичило прямо сейчас, погорячее и побыстрее. Наверное, именно из-за этого брюнет немного расстроился. Чимин же поглаживает ногу Чонгука, которая лежит около его шеи, чуть приподнимает голову, целует в коленку и продолжает снова смотреть в телевизор. Бросает взгляд украдкой на парня, возвращается к поглаживаниям, теперь уже не таким нежным, а лёгким, ведя кончиками пальцев по бёдрам, поднимаясь выше. У него вид просто замечательный, особенно если Чонгук немного двинется бёдрами в его сторону, то полностью откроет вид на покрасневший, слегка растянутый анус. Пак облизывает нижнюю губу и снова ведёт пальцами выше, пробирается легко во внутреннюю сторону бедра — Чонгук взгляда от телевизора не отводит, но дышит тяжелее, медленнее. Ему тоже нравится это, нравится настолько сильно, что тёмные бусинки сосков встали, а член дёргается в желании потереться обо что-то и доставить себе удовольствие. Чимин не будет скрывать то, как сильно он любит такого Чонгука, уставшего, нежного после оргазма. Такой Чонгук позволяет ему многое делать со своим телом, потому что слегка устал и двигаться ему в данную минуту лень. Чимин догадывается, что и сам Чонгук получает удовольствие от этих ласк, хоть и показушно хмурит брови, молчит и дует губы, словно он обижен и недоволен. Чимин тянет ногу Чонгука за свою голову, перекидывая её и чуть дёргая расслабленное тело за бедро, немного ближе к себе — так удобнее рассмотреть его. В свете утреннего солнца, пробивающегося сквозь светлые тюли, его нежная, почти бархатная кожа покрывается мурашками, ведь кончиками пальцев Чимин снова водит по внутренней стороне бедра, практически касаясь промежности. Удерживая вторую ногу Чонгука на своём животе, он поглаживает икру, больше не смотрит в телевизор, глаз не сводит с его поджатого живота, с того, как он задерживает дыхание, готовится получить больше в эту секунду и хочет сдержаться. Чимин любит его всего: любит его пышные дрожащие ресницы, родинку под губой, яркий засос на его шее, руку, забитую татуировками в момент их самой первой крупной ссоры, которая произошла на отдыхе с друзьями. Он любит всего Чонгука и также любит то, как Чонгук в нём нуждается. Не уходит от настойчивых пальцев, не пытается отодвинуться, сгибает свободную ногу в колене и всё ещё ждёт, заламывает брови, поджимает губы, упорно смотрит в телевизор. Упёртый засранец. Чимин толкается указательным пальцем внутрь его тела и сам едва ли не задыхается от жара и влажности, что внутри него. Палец двигается очень легко, потому второй Пак вставляет ещё быстрее, чем первый. Давит на стенки, разводит пальцы, словно ножницы, прокручивает запястье. Вставляет третий и поднимает взгляд выше, потому что слышит тихий стон. Чонгук выглядит желанным. У него просящий, влажный взгляд, поджатые губы, чтобы хныканья не срывались, тонкие пальцы тянутся к своим же соскам, сжимая их и перекатывая. Чимин крепче впивается в ногу Чонгука одной рукой, пока второй ускоряется в движениях, вбивает три пальца и шипит от одурения. Чонгук ничего не делает, но сердце Чимина ноет от любви к нему, член колом стоит. Бери и используй. — Хочу тебя вылизать, — сорвавшимся голосом признаётся Чимин, облизывая губы. Он вынимает пальцы осторожно и видит, как Чонгук легко поднимается, переворачивается и укладывается на него в позе шестьдесят девять. Чимин разводит пухлые ягодицы в стороны, наблюдает за влажной красной дырочкой, чуть дует, заставляя парня дёрнуться и сжаться. Пак усмехается и вытаскивает язык, впиваясь в ягодицы сильнее, тянет на себя, насаживает любимую задницу на свой язык, тонет в оглушающем стоне на высокой ноте. Чонгук качает головой и хныканья просящие, громкие срываются с губ. Он толкается задницей назад, движется в разные стороны, чувствуя, что язык остаётся внутри. Чон кусает губы, давит слёзы и наклоняет голову к паху своего парня, берёт член в ладонь, дрочит и укладывает головку на язык. Обхватывает губами, сосёт смачно, заглатывает поглубже, пока его задницу растрахивает юркий язык, а вскоре к нему добавляются пальцы. Слишком мокро от слюны, Чонгук потеет за секунду и тонет в жаре, охватывающим его тело. Его руки и колени дрожат, он то наваливается полностью на Чимина, то вытягивается в струнку, прогибается, послушно поскуливает, то снова старается отодвинуться, уйти от настойчивых прикосновений в сторону, лишь бы не кончить раньше времени. Чимин вынимает язык и опускается ниже, лижет по одному из яичек, рукой продолжает двигать, прокручивать запястье и трахать своего парня пальцами. Доводит не до стонов, а до писков, радуется этому, вынимает пальцы. Поглаживает попку и заставляет лечь на спину. — Так, чтобы тебе было удобно, — отзывается Чимин, который тянется к столику, беря эрекционное кольцо и верёвку. Чонгук закидывает руки назад, видит верёвку, почти задыхается от предвкушения. Он шипит, когда Чимин надевает на него кольцо, а потом удивляется, когда парень отталкивает руки обратно за голову и связывает щиколотки плотно и крепко. Верёвка приятно облегает ноги, давит на кожу и оставляет полосы. Чонгук чувствовал, как простынь прилипла к влажной спине, а край её Чимин любезно запихнул ему в рот, заставляя давиться и сжимать. Чон видит, как брюнет укладывает его ступни себе на грудь и подтягивает его тело выше. Не выдержав, Чонгук хрипло стонет в простыню и прикрывает глаза. Чимин льёт смазку прямо на промежность Чонгука, пачкая член, яйца и анус. Смазка капает на диван, который и так уже впитал в себя запах их тел, секса и пота. Чимин не может оторваться от прекрасного вида Чонгука, но снова наклоняется ближе, поглаживает ноги, нежно целует коленки, покрытые синяками, со стёсанной, покрасневшей кожей от грубой обивки. Чонгук хочет извернуться, сказать, что ему немного неудобно в такой позе, но член Чимина проникает в него оглушительно быстро и так резко, что получается только задохнуться на выдохе и почти что заплакать. В такой позиции у него идеальное попадание по простате, а это означает, что в этот раз Чонгук обязан получить анальный оргазм, от которого его ломает тряпичной куклой. — Мой малыш, такой влажный для меня, — шепчет Чимин, грубо сжимая пальцами его колени. Шея Пака и руки вздуваются венами, по вискам текут капли пота, а Чонгук заливается слезами от наслаждения и не может глотать слюну, пачкает ею простынь в своём рту. Толчки быстрые и глубокие сотрясают тело Чонгука. Он вскрикивает, глушит себя ладонью поверх ткани и протягивает руку, цепляется за волосы Чимина, соскальзывают пальцы, царапают щёку парня. Чонгук дёргается от шлепка по бедру, на котором остаются красные отпечатки пальцев Чимина. Хлёсткие шлепки яиц о тело, хлюпающая смазка, тяжёлые выдохи Чимина и всхлипы Чонгука, который сгорает от наслаждения. Ему редко когда бывает настолько хорошо, что хочется остановиться и заплакать, но сейчас именно такой момент. Он замирает настолько, насколько это возможно, громко всхлипывает и зажмуривается, прячет лицо в ладонях, смущается от такой своей стороны. Чимин ведь любит его всего, на пике наслаждения, при болезни, при радости, в слезах — любого, чёрт возьми. Он не позволит ему так нагло прятаться и закрываться от него, прикрываться ладонями. Но если Чимин сейчас наклонится ниже, то позвоночник Чонгука не выдержит такой нагрузки. Пак опускает руку, стягивает эрекционное кольцо с члена Чонгука, решая, что для парня это всё слишком. Продолжает двигаться чуть медленнее, чувствует, как Чонгук сжимает пальцы на ногах, слегка его отталкивает. Чимин не поддаётся, знает, что Чонгук на грани может и материться на него и отталкивать, Пак лишь сжимает щиколотки парня крепче и вдалбливается глубже. От этой позы всё чувствуется сильнее и намного теснее. Чонгук изливается себе на грудь, и, кажется, даже не чувствует облегчения, не замечает спермы, которая попала на руки. Пак протягивает ладонь, шлёпает по бедру — реакции никакой, парень кусает губы, морщится на секунду, а после выдыхает и принимается двигаться медленно, глубоко толкаясь. — Мой малыш, — нежным, хриплым голосом шепчет Чимин, поглаживая ноги Чонгука, — такой хороший для меня, самый красивый, — Пак кусает губы и слышит тихий скулёж. Парень убирает простыню в сторону и, не сгибаясь, отводит одну ладонь Чонгука, всматривается в его лицо, видит только наслаждение, облегчённо вздыхает. — Не прячься от меня, малыш, — Чимин возобновляет быстрые толчки, убедившись, что не делает больно своему парню, — я так... люблю тебя. Он почти задыхается, Чонгук же выгибается и зажмуривается, облизывает сухие губы, протягивает ладонь к руке Чимина, сплетает с ним пальцы, тяжело дышит и кончает снова. Пак развязывает ноги Чонгука, не выходя из его тела, бережно опускает правую, а левую ловко закидывает на плечо, наклоняется ниже, целует дрожащие губы, дышит в его рот, прикрывает глаза от того, как цепкие пальцы Чонгука прижимают его к своему телу, не давая отстраниться, как царапают спину короткие ногти. — Немножко, да? Ты близко? — спрашивает Чимин, целуя в щёку и кусая свои губы, сам-то он еле держится уже. Руки болят, ноги тоже, он запыхался двигаться в таком темпе, еле держится от того, чтобы не кончить. — Да, — безумно слабым голосом тянет Чонгук, такой дрожащий в его руках, с покрасневшими щеками и мокрыми глазами, в которых вновь собираются слёзы. Нет больше намёка на раздражение, грубость или злобу, сейчас он не в том настроении, чтобы позволять себе слышать обидные комплименты, которые раньше его распаляли только сильнее. — Умница, постарайся для меня, — Чимин кусает кончик красного ушка Чонгука, не отрывается от него ни на секунду, он нужен ему сейчас, такому нуждающемуся, дрожащему, плачущему. — Вот так, детка, ещё немного, давай. Чонгук всхлипывает шумно, а когда чувствует подступающий оргазм, буквально находит в себе силы, задерживает дыхание и двигается почти сам, насаживаясь на член до боли, напрягаясь всем телом и широко раскрыв рот, изредка глотая потоки воздуха. Он вздрагивает, кончает на сухую, а Чимин кончает внутрь Чонгука, двигаясь ещё немного, чтобы после — отстраниться. Пара секунд — выйти из дрожащего тела и выдохнуть. Вот и лёгкое воскресное утро. — Иди сюда, — Чимин перекатывается на диване, позволяя парню лечь себе на грудь. Обнимая Чонгука крепко руками, Пак старается не замечать той грязи, которую они развели. Чон утыкается лицом в шею своего парня, всё ещё вздрагивает от волн оргазма, всхлипывает и расслабляется только тогда, когда надёжные ладони его парня утешающе поглаживают его тонкую талию. Чимин поглаживает не только талию, но и ягодицы, бёдра, спину, зарывается носом в волосы и целует в макушку. — Трогательный, — не сдерживается Чимин, целует в покрасневшее от смущения ушко Чонгука. — Я тоже люблю тебя, — голос Чонгука жалобный и хриплый после слёз и стонов, глаза наполнены преданностью и любовью, смотрит так открыто и нежно, даже моргает так красиво, что Чимин не сдерживается в порыве любви, обнимает крепче, вдавливая парня в своё тело. — Всё хорошо? — каждый раз спрашивает Чимин, смотря с заботой на парня. — Отлично, — каждый раз отвечает Чонгук, улыбаясь тепло и прикрывая глаза, желая поспать на надёжной груди своего парня хотя бы пару часов.