Пусанские супруги

«Любить тебя — это безнадёжная игра.» arcade — duncan laurence

Чонгук нахмурил брови, медленно открывая глаза и чувствуя навязчивый песок, мешающий ему проморгаться как следует и увидеть комнату, в которой он находится. По стеклу со светлыми шторками стучит ветка дерева, настойчиво призывая выглянуть в окошко с видом на большое дерево и дом соседей. Чонгуку кажется, что он слышит, как завывает ветер. А ещё он чувствует себя в тепле, укутанный в мягкий плед, чувствует приятный запах свежеприготовленной еды с кухни, тихое бормотание телевизора и лёгкий смех Джи. Она готовит завтрак, видимо, тоже проснувшись позже обычного. Они все чертовски вымотались прошедшей ночью, но Чонгук чувствует себя ещё хуже, когда понимает — лицо болит. Всё его лицо — избитое и покрытое синяками и ссадинами отзывается лёгкой болью, стоит ему прикоснуться к коже. Чимина нет в постели рядом с ним и это ожидаемо. Он чувствует вину перед Чонгуком, поэтому избегает его. Чон не против дать Чимину сполна искупить свою вину за все нервы, которые он ему потрепал. Конечно, не отменяя того факта, что напуганный Чонгук и сам немного подпортил им отношения, когда попросил расстаться на время. Брюнет свешивает ноги с кровати, наступая на мягкий тёмно-синий ковёр, буквально утопая в нём. Он хрустит шеей и подходит к тумбе, замечая там свои вещи. Видимо, пока он спал, Чимин всё успел разложить. Это прекрасно, ведь Чонгук просто берёт небольшую чёрную косметичку, в которой лежит пара умывалок, бритва с пеной, зубная щётка и ватные палочки. Также с собой Чон берёт широкие штаны и лёгкую толстовку, укладывая все эти вещи себе на плечо. Он шумно зевает, прикрывая дверь спальни и уходя в ванную. После получаса проведения в комнате в попытках сделать своё лицо более привлекательным и не таким уж ярким и помятым, Чонгук просто плюёт на всё и выходит из комнаты, убирая за собой. Он протирает напоследок раковину, чтобы точно не оставить никаких следов, а после спускается в гостиную, где видит Джи. Та зажимает в руках полотенце и лопатку, прижимаясь плечом к двери и смотря в телевизор. На ней уже повседневная одежда, а волосы заплетены в лёгкую косу. С бокового ракурса она очень похожа на Чимина. Их лица словно выточены из мрамора, такие одинаковые по форме и прекрасные. Чонгук не может не улыбаться, когда смотрит на неё, излучающую тепло всем своим видом. Замечая движение сбоку от себя, она поворачивает голову и не перестаёт широко улыбаться. — Привет, сынок, кушать будешь? — Буду, доброе утро, — Чонгук чешет щёку и заходит на кухню за ней. Она уже давно накрыла на стол, а сейчас готовит панкейки, ловко их переворачивая. Из её умелых рук еда выходит просто великолепно вкусной и красивой, Чонгуку и Чимину никогда не удаётся приготовить что-то также красиво и вкусно. Наверное, здесь сказывается огромный опыт. Сколько уже она таких завтраков готовила себе, мужу и сыну? Бесконечное множество раз. — А Чимин где? — Задаёт вопрос Гук, садясь на небольшой угловой диванчик и беря в руки кружку с ароматным кофе. — Во дворе, моет машину, — женщина перекладывает ароматную выпечку на тарелку и ставит на стол, пока Чон облизывает нижнюю губу. Женщина усмехается на это, треплет Гука по растрёпанным волосам и вновь возвращается к просмотру какой-то интересной передачи. Чонгук делает ещё глоток от своего кофе и берёт в руки кружку Чимина, поднимаясь и направляясь в коридор. Там он влезает в свою обувь, натягивает на плечи куртку и открывает дверь. Чимин действительно здесь. Без куртки, но в тёплой толстовке с закатанными рукавами. Рядом с ним стоит ведро, на котором висит тряпка, а в руках у него шланг, из которого сильным напором течёт вода. Чонгук быстро спускается по ступенькам и доходит до своего парня, одной рукой обнимая за талию. — Напугал меня, — признаётся Чимин, поворачивая голову и нежно целуя парня в щёку, — давно встал? — Нет, не очень. Принёс тебе кофе, почему ты раздетый? — Было жарко, пока мыл машину, — Чимин пожимает плечами, но не двигается, позволяя Чонгуку обнимать себя за талию и дальше. — Твоя мама приготовила на завтрак панкейки, пойдём? — Чонгук греет пальцы о кружку, отпивая кофе и морщась. Напиток оказывается слишком горячим и совсем не сладким, как и любит его парень. Чонгук здесь отличается от него — он любит добавлять все подряд — сахар, маленькие маршмеллоу, зефир, мороженое, сливки и молоко. Чтобы на зубах оставался привкус сладкого и слиплась попа. Чимин направляет шланг с водой чуть выше, смывая пенную массу и отстраняется от своего парня, чтобы дойти до небольшого насоса и выключить воду. Чонгук все ещё стоит около машины, снова пробует кофе, снова морщится и отдаёт кружку подходящему Чимину, который в свою очередь глотает напиток с удовольствием и наслаждением на лице. Он шумно зевает и заходит в дом, ставя обувь с грязной подошвой в сторону, обещая себе, что вымоет её позже. В ванной Чимин тщательно моет руки в тёплой воде, отогревая замершие пальцы, покрытые корочкой застывшей крови. Все, что происходило с отцом Чонгука — не ужасный сон. Это была наглость, злость, раздражение и вина в сторону его парня, который никак этого не заслуживал. Чимин обещал сам себе, что не будет лезть, не будет мешать, даст им спокойно поговорить и разобраться во всем, что было. Не смог. Вид беззащитного, избитого парня с кровью на лице все ещё стоит перед глазами. Чимин понимает, его парень такое не заслужил. Никто не заслуживает быть избитым. Выходя из ванной, он все ещё выглядит задумчивым, с тенью сомнений на лице, но эти сомнения растворяются, стоит войти ему на кухню. На этой кухне всегда царил уют и любовь. Его горячо любимая мама крутится у плиты — словно бабочка порхает над цветком, со всей любовью и лаской она готовит еду для своих любимых мальчиков, не переставая улыбаться и имея одно желание — вкусно накормить, отогреть в тепле и подарить бесконечное множество любви. Пак опирается плечом на дверь, с улыбкой переводя взгляд на своего парня, который пачкает пальцы в липком джеме, намазывая его на пышный панкейк. Он с удовольствием откусывает, забивая щеки и жуя, вызывая восторг у Джи, которая накладывает ещё стопку пышной и вкусной еды. — Хочешь, чтобы мы тут поправились? — спрашивает Чимин, делая пару шагов ближе к столу и садясь рядом с брюнетом, целуя его в надутую щеку. — И что в этом плохого? Покушаете от души, будете сытыми и добрыми, — замечает женщина. — Мы и без еды добрые, — продолжает спорить с мамой Чимин. — На чердаке нужно прибраться. Летом я съезжу в лес и соберу травы, буду сушить. Зимой будем вкусные чаи пить, полезные для здоровья. А ещё, мальчики, я бы хотела попросить вас съездить в мебельный и купить мне шкаф. В прихожей уже весь потрёпанный и старый, — Джи складывает грязную посуду в раковину. — Я могу подкрутить кран в ванной, — прожевав, говорит Чонгук, — утром он что-то шатался и капал. — Было бы просто замечательно, но самое главное — разберите чердак. — Сегодня же им и займёмся. — Можете выкинуть ненужные вещи, если что-то хорошее останется, сложите в какой-нибудь угол, — Джи вытирает мокрые руки и снимает фартук, вешая его на крючок, — мне пора собираться на работу, если что — звоните. Люблю вас. Чимин прикрывает глаза, когда Джи оставляет легкий поцелуй на его виске и с улыбкой наблюдает за смущенным Чонгуком, которого целуют в щеку. Парни остаются на кухне, медленно доедая и убирая за собой. — Начнём сейчас или через часик? Хочу поспать, — Чимин трёт глаза, пока Чонгук кивает, соглашаясь с парнем. Они задёргивают шторы в комнате Чимина, взбивают подушки и достают мягкий плед. Пак снимает толстовку, оставаясь в одних штанах, Чонгук же решает не раздеваться. Прикрывая дверь, Чонгук в легкой темноте из-за плотных штор доходит до кровати и прощупывает сначала руками, а после укладывается. Чимин прижимает своего парня к себе, позволяя улечься на правую руку и закинуть на бедро ногу. Поглаживая бедро своего парня, Чимин дарит ему легкий поцелуй в макушку и сжимает пальцы на ноге, закрывая глаза. Они засыпают стремительно быстро, в тёплых объятиях, укрытые пледом. И спят они не час, как и рассчитывали, а добрые три часа. Чонгук просыпается сам, морщась и медленно моргая, всматриваясь в темноту. Он чувствует, как к его спине прижимается голая спина Чимина. Одежда на теле Чонгука задралась и ему самому становится невыносимо жарко, что хочется пить. В горле пересохло и двигаться совсем не хочется, ощущение, что если он закроет глаза, то снова уснёт. За спиной чувствуется копошение — Чимин переворачивается на бок, выдохнув, а после тянется носом вперёд, ища затылок Гука. Волосы брюнета на затылке оказываются влажными от пота и Чимин поджимает губы, перетягивая весь плед на себя. На улице уже стемнело, и из-за этого в комнате становится невыносимо темно. Чонгук садится, почёсывая голову, опирается ладонью в постель и громко зевает. По телу пробегают мурашки, из-за чего ему приходится вздрогнуть и передернуть плечами. Чимин кладёт ладонь на место, где до этого лежал парень, и не найдя его — открывает глаза. Он тоже шумно зевает, из-за чего Гуку приходится снова зевнуть. Чимин отвечает на это громким смешком, улыбкой и получает мстительный тычок в ребра. Гук свешивает ноги с кровати и медленно поднимается, раздавлено застонав. Он проходит до окна и вздёргивает шторы в разные стороны. На стекле видны капли дождя, дерево по прежнему прислоняется ветками к стеклу, одинокие фонари светятся вдали приятным жёлтым светом. Чимин морщится, тоже медленно пробуждается и нехотя свешивает ноги с кровати. Ему хочется потратить на сон всю ночь. — Вставай, — ласково и тихо говорит Гук, подходя к своему парню. Он становится между его коленей и опускает ладони на голые плечи, мягко их сжимая, — мы не убрались на чердаке. — Хочу есть, — Чимин ластится к прикосновениям и нежным рукам своего парня, обнимает его за талию и утыкается лицом в живот. — Пойдём готовить. Твоя мама будет ругаться. — Не будет, — отнекивается Чимин и поджимает губы, поднимаясь на ноги. Он обнимает одной рукой своего парня за талию, а другую кладёт на щеку, мягко целуя в опухшие губы. Постояв так немного, пытаясь найти хоть какой-то намёк на то, что они должны остаться в кровати до следующего утра, Чимин шумно выдыхает. Намёка нет. А потому он чешет плечо, снова шумно зевает и тянется за футболкой, которая удобно расположилась на ковре. Чонгук без остановки трёт глаза, уходя в туалет. Чимин же направляется на кухню, включая свет, ставит на плиту чайник и подходит к холодильнику. У его мамы вечно много еды, хоть сама она ест как птичка — всего ничего. Стоит спросить, кому она всё это скармливает. Доставая несколько контейнеров с едой, Чимин замечает Чона в дверном проёме. Тот всё ещё никак не может проснуться, светя своим опухшим лицом, покрытым ссадинами и синяками. Пак коротко вздыхает и ставит контейнеры в микроволновку, а салаты накладывает в тарелки, ставя на стол. Чон идёт ближе к своему парню, потому что хочет помочь, но усталость давит на него настолько сильно, что он разворачивается по направлению к столу, падая на мягкий диванчик. Тот жалобно скрипит от неожиданного приземления, а чайник на плите начинает свистеть. Чимин шумит посудой, напевая под нос какую-то мелодию, пока Гук складывает локти на столе и укладывает голову на ладони, закрывая глаза. Уютный свет освещает кухню, тепло распространяется по каждому предмету, окутывая и погружая в сонливость. Гук и правда начинает дремать, пока Чимин расставляет салаты и основную еду, ставя две кружки с горячим кофе. Он стучит палочками и наклоняется к своему парню, целуя того в щёку. — Не сплю я, — шумно зевает Чон в очередной раз, натягивая капюшон на голову. Он берёт палочки и тянет к себе кусочек капусты, медленно пережёвывая её и смотря в одну точку на столе. — Сигналы ловишь? — Спрашивает Чимин, посмеявшись над своими словами и раздражённым взглядом брюнета, которым тот одарил его. — Надо искупаться, чтобы проснуться. — Нет, мы сходим погуляем. Там как раз темно, походим по тихим улицам, — Чимин тянет к себе кусочек мяса, с удовольствием пережёвывая. — Там темно и я усну, — Чонгук хмурит брови и кивает, беря листик салата и зажимая палочками кусочек мяса. — Не-е-ет, мы сходим на главную улицу. Куплю тебе то, что любил есть в детстве. А ещё в одной лавке продаётся кофе. Ты такой ещё никогда не пробовал, — Чимин подмигивает, деловито стаскивая с тарелки еду. — Он очень вкусный? — Мне нравился ореховый, — Пак снова пожимает плечами, откладывая палочки. — Я пил уже ореховый, не думаю, что ты удивишь меня, — Гук постепенно пробуждается, сбрасывая оковы сна. Они продолжают переговариваться, сидя за столом, пока входная дверь не открывается. В коридоре слышится облегченный выдох, шелестят бумажные пакеты, а после на пороге кухни виднеется Джи в своём пальтишко. Она ведёт плечами и улыбается, осматривая сонные и помятые лица парней. — Как успехи? — Спрашивает она, ставя пакеты на тумбу, пока Чонгук принимается мыть грязную посуду, а Чимин убирает продукты, что принесла мама. — Да мы всё проспали, — делится Пак, разогревая еду для женщины, чтобы она могла поужинать, — тебе помочь с обедом на завтра? — Нет-нет, у меня забрали две мои смены, поэтому следующие два дня я буду дома. Может, вы хотите что-то особенное покушать? — Нет, — вникает в разговор Чонгук, — это же ваши выходные. Лучше наберите себе ванную или подольше поспите и расслабьтесь. — Да, и оставить вас двоих голодными? Я так не могу, малыш. Чимин коротко смеётся и забирает пальто у Джи, уходя в коридор, чтобы аккуратно повесить вещь. Из кухни доносятся голоса Джи и Гука, которые снова то ли спорят о чём-то, то ли что-то обсуждают. Джи хочет помочь и проявить как можно больше заботы, а Чонгук стесняется эту заботу принимать, потому устраивает такие шуточные и короткие перепалки. — Приятного аппетита, — возвращается Пак, — мы погуляем с ним недолго, дверь оставь открытой. — Спасибо, хорошо! — Джи поднимает палочки и улыбается, — повеселитесь! Чонгук улыбается, пока они входят в спальню Чимина. Быстро переодеваясь, они натягивают достаточно тёплую одежду, укутываясь так, словно на улице не весна, а самая настоящая зима. На улицах действительно темно, фонари горят не так ярко, что очень странно. Чонгук прячет руки в карманы, осматривая незнакомые дома и красивые дворики. Чимин смотрит с огромной ностальгией на каждый дом, иногда рассказывая что-то интересное про их хозяев. В одном из домов жила старушка, которая ходила с крестиком в ладони каждый день. В другом доме, к примеру, жила молодая семья с пятью детьми. Они были самыми шумными на этой улице и часто звали к себе в гости, чтобы поиграть. Чон улыбается от таких воспоминаний своего парня, подходит ближе к нему и натягивает капюшон куртки на голову, стоит им выйти на оживлённую улицу. Горящие огни неожиданно ярко слепят, заставляя морщиться и слезиться глаза, но Гук терпит. Чимин сразу же ведёт его в сторону палаток и уличной еды. Они ели минут тридцать назад, но здесь стоит невероятный запах вкусной еды, отчего у Гука урчит живот. Чимин широко улыбается и покупает два сэндвича, отдавая один своему парню. — Но здесь же ничего такого, — брюнет крутит в руках еду и принюхивается, откусывая. — Вкус детства, — пожимает плечами Чимин, — когда отец давал мне несколько монеток, я частенько с друзьями ходил сюда. Иногда нам давали еду бесплатно, мы помогали относить мусор или подкармливать собак едой. — Вау, — Чонгук смотрит на своего парня, улыбаясь, — ты и правда совершал такие добрые поступки постоянно. Они доедают еду, гуляя по улицам и посматривая на весёлые компании подростков или одинокие парочки. В освещённом парке Чимин словно знает, куда идти. Он ускоряет шаг и заводит Чонгука в самую тёмную часть, где стоят три скамейки. Вокруг этих скамеек расположены широкие стволы деревьев, но без листьев пространство кажется открытым. — Место для парочек, — говорит Чимин, садясь на скамейку и хлопая по своим коленям. — Ты ходил сюда с кем-то? — Чонгук прячет руки в карманах куртки и боком садится на колени Пака, поворачивая в его сторону голову. Он боится прижиматься, хоть они и не находятся на виду у других людей, но кто-то может пройти мимо. Лишнее внимание им ни к чему. Чимин осматривает дорожку с правой и левой стороны, а после высовывает руку из кармана и кладёт на бедро своего парня, сжимая едва ощутимо и поглаживая. Чонгук ёрзает на его коленях, усаживаясь удобнее и шумно зевает, пряча лицо в вороте куртки. — Нет, — Пак пожимает плечами и наклоняет голову к плечу, замечая, как взгляд Чонгука медленно меняется. Чон вытаскивает ладонь из кармана, упирается острым локтём в грудь Пака, надавливая невесомо на рёбра, а после тянется ладонью выше, прижимая большой палец к засосу на шее. Чимин смотрит на него внимательно, прищуривается и виновато кусает нижнюю губу. Он отводит взгляд, потому что считает недостойным смотреть в глаза Чонгука. Сам Гук же наоборот — пытается поймать взгляд своего парня, заглянуть в его глаза, поджав губы. Да, нестерпимо обидно и больно, прошли едва ли сутки с этого момента, боль ещё присутствует в груди и, наверняка, будет ещё долго наседать. — Тебе понравилось это? — Шепчет Чонгук, поглаживая невесомо тёмный засос. — Нет, — Чимин отвечает сразу же, не раздумывая, качая головой в разные стороны. — Что, если ты когда-нибудь встретишь человека, которого полюбишь больше, чем меня? Наша любовь угаснет, а ты уйдёшь к нему… или к ней… их объятия и поцелуи будут казаться тебе слаще того кофе, который мы пили несколько минут назад. — Не говори ерунды, — Чимин морщится, поднимая взгляд на Чонгука. — Но мне страшно. Что, если ты однажды оставишь меня одного? Что мне тогда делать? Жить дальше? Я не смогу, — честно признаётся Гук. — Не думай так плохо обо мне и моих чувствах. Да, иногда я совершаю необдуманные поступки или ошибки, но я никогда не хочу ранить тебя или заставить усомниться в своих чувствах и моей любви к тебе, — Чимин убирает ладонь с бедра Гука и берёт его за ладонь с шеи, сжимая прохладные пальцы в своих, — я хочу связать свою жизнь именно с тобой. Ты — мой человек. Разве тебе не хочется того же? Зачем постоянно думать о чём-то плохом? М? Гук, выбрасывай эти мысли, пожалуйста. Если я вдруг совсем сойду с ума, не знаю, или меня заставят какие-то высшие силы, то можешь, например, убить меня. — Ты дурак, ты в курсе? — Чонгук всё это время слушал Чимина с приподнятыми бровями, а после последних слов просто закатил глаза и вырвал ладонь из его пальцев, ударяя кулаком по груди, слыша задорный смех. — Я люблю тебя. Больше всего на свете. С твоей красотой не сравнится ярко-алый рассвет, с твоим запахом не сравнятся все цветы этого мира, тебе никто не будет равен. Ты один такой. Прекрасный. Мой любимый. Нежный, утончённый, сильный. Ты очень сильный, даже если порой и веришь во все свои дурные мысли, — честно признаётся Чимин, не переставая улыбаться. — Умеешь же ты влюбить в себя ещё сильнее, — едва заметно улыбается Гук, наклоняя голову, — я правда такой прекрасный? — Эй, а где комплименты в мою сторону? — Возмущается Чимин, убирая ладони в карманы куртки, пальцы начинают замерзать. Чонгук же светит зубками и очаровательно смеётся, падая на грудь своего парня, не переставая мило хихикать. — Обойдёшься, — мило выдаёт Гук. — Вот так всегда, — выдыхает притворно устало Чимин, качая головой, заставляя своего парня влюблённо хихикать. Не нужны никакие комплименты, стоит почувствовать, как смех и милое личико с яркой улыбкой утыкается ему в шею, руки бережно и доверчиво обнимают за спину, а сердце бьётся так часто и быстро, что чувствуешь это через слои одежды и куртки. Чимин знает, что Чонгук любит его также сильно в ответ. Он знает, поэтому не требует доказать всё словами. Стоит стрелке часов переползти за двенадцать ночи, парни поднимаются со скамейки и выходят на улицу. Там уже гораздо меньше людей, ведь основная часть давно уже сидит дома. Чимин осмеливается протянуть ладонь, чувствуя, как Гук сцепляет свои пальцы с его, крепко поджимая губы. Они прогуливаются еще немного, а после направляются домой. Только шагая по двору, они сворачивают на небольшой участок рядом. Там стоят деревянные качели, едва ли двигаясь от лёгкого ветерка. Слишком большие, двухместные, они покачиваются, но не скрипят. Чонгук кладёт ладонь на поверхность, отмечая, что на удивление она сухая. Гук садится на угол, закидывая одну ногу на сидение, а второй упираясь в землю. Чимин с улыбкой ложится на Гука, упираясь головой ему чуть выше живота и согнув ноги в коленях, чтобы поставить их на боковину качелей. Чонгук отталкивается ногой, что стоит на земле и они легонько начинают качаться. Чимин вначале смотрит на небо, а после прикрывает глаза, складывая ладони на животе. Чонгук качается ещё немного и останавливает качели ногой, руками поглаживая лицо своего парня. Кончиками пальцев проводя по его лбу, щекам, милому носику, он со всей нежностью посматривает на своего парня. — Укачивает, — делится Чимин, поджимая губы. — Я больше не буду качаться, — говорит Гук, не убирая с лица улыбку. — Сколько времени? — Почти два ночи, — Чонгук неожиданно после своих слов зевает, а Чимин открывает глаза. — Пойдём спать? — Пойдём. Они тихо проходят в дом, закрывая за собой дверь и вешая верхнюю одежду. С кухни Чимин стаскивает два печенья, отдавая одно Гуку и идёт в ванную, чтобы помыть руки. Зажимая печенье во рту, он быстро намыливает руки, морщась от слишком яркого света, а после смывает пену и насухо вытирает руки полотенцем. Чонгук уже в спальне, одной рукой держит печенье, набивая его за щёку, второй пытается стянуть с себя штаны. Чимин улыбается на его попытки и сам быстро доедает печенье, раздеваясь. Они не занавешивают шторы, ложатся под тёплое одеяло и крепко прижимаются друг к другу. От Чонгука пахнет кофе и сдобным печеньем. От Чимина пахнет мылом и печеньем. — Я не помыл руки, — на грани сна шепчет Гук. — Ага, и я тебя, — также тихо и вяло отвечает Чимин. Утром Джи с улыбкой смотрит на них спящих, почти умиляется, но ей приходится разбудить их. Ведь иначе они снова проспят всё на свете, а дела сами себя не сделают. Она склоняется над Чимином, который уткнулся лицом в Чонгукову спину, обнимая его одной рукой. Женщина теребит сына по плечу, пока тот морщится и медленно просыпается. — Уже утро? — хрипло спрашивает он, поднимая голову и выглядя совершенно помятым. — Да, решила вас разбудить, а то проспите до полудня, — Джи улыбается, смотря на милое, хоть и помятое лицо сына. — Так у тебя же выходной, — Чимин продирает глаза и садится, натягивая одеяло повыше, стягивая половину с Гука, который от этого начинает ворочаться. — Я схожу к подружке, если вы не против. Завтрак, который вы проспали — на плите. Там же и обед. И не забудьте про чердак! Чимин кивает и снова ложится в постель, укладываясь головой на подушку. Он решает полежать ещё минутку, чтобы окончательно взбодриться, встать без чувства лени и без желания вернуться обратно в кровать. На сборы у Джи уходит ещё минут двадцать. Она натягивает лёгкое пальто и повязывает шарфик, решая подняться ещё раз к мальчикам, чтобы предупредить, что уже уходит. — Ну, ребят! — Строго говорит она, стоит только увидеть, как они продолжают спать. Задремавший было Чимин подскакивает от внезапного шума и садится, кивая, — вставайте. Вы можете лечь пораньше сегодня вечером или днём, как уберёте чердак. — Ладно, — шумно зевает Чимин, опуская ноги с кровати и поднимаясь. — Сони, вы дома что ли не спите, — причитает с добротой в голосе женщина. — Вообще-то нет, — серьёзно отвечает Чимин. — Да? И чем же вы тогда занимаетесь по ночам? — Джи вскидывает брови, скрещивая руки на груди. — Мы- — Чимин. Замолчи, — Чонгук шумно вздыхает и садится на постели. Растолкать его немного тяжелее, — хорошо вам провести время. — Спасибо, сынок. Только когда входная дверь закрывается, а Чонгук медленно поднимается с постели, он ойкает от неожиданной боли в районе ягодиц. Чимин успел обойти постель и шлёпнуть его по заднице, смотря на парня потемневшим взглядом, полным возбуждения. — Себя по заднице бей, — не остаётся в долгу Чонгук, потирая ягодицу. — Не с той ноги встал? Пойдём в ванную, потру тебе спинку, — Чимин легко улыбается. — И поцелуешь попу? — Указывая на больную ягодицу пальцем, вскидывает брови Гук. — О, я её не только поцелую, — продолжает Чимин, улыбаясь шире. Чонгук лишь закатывает глаза, но в глубине души улыбается и радуется глупым подкатам от своего парня. А потому в ванной не отталкивает мокрого Чимина, позволяя тому входить в себя, до этого разработав задницу. Чонгук не давит стоны, потому что они одни дома, он наслаждается от ощущения члена внутри и прикрывает глаза, упираясь лбом в кафельную стенку душевой. Чимин придерживает Гука за талию, плавно входя в его тело. С любовью оглаживает бока, зацеловывает шею, кусает за плечи и обхватывает член Гука, надрачивая ему, заставляя того извиваться и прижиматься к его телу ещё ближе. Они приходят к разрядке почти одновременно, убирая за собой все следы. Удовлетворённые и расслабленные они неспешно одеваются и завтракают. После чего поднимаются на второй этаж, где находится закрытый кабинет отца, большая комната без дверей с множеством цветов и лестница на чердак. Чонгук осматривает небольшое помещение с большим пыльным окном. Около него стоит куча коробок, пара чёрных коньков, несколько коробок от телевизора и, видимо, шкафа. — Это нужно перебрать? — Кивая на коробки, спрашивает Чонгук. — Ага. Я думал тут меньше барахла, — Чимин чихает от пыли и морщится своим чувствительным носом. У Чона на языке чешется язвительное слово, которое он проглатывает, так и не решаясь сказать, что Чимин немного брезгливая неженка, что касается пыли и грязи. Чонгук закатывает лишь глаза и подходит к первой коробке, открывая её. Там несколько старых вещей, неаккуратно сложенных. Он отдаёт эту коробку Чимину и брюнет относит её ближе к выходу, ставя около двери, чтобы после их легче было носить. Чонгук открывает следующие три коробки и там снова оказываются старые вещи. Чимин терпеливо переносит эти коробки ближе к выходу. — Ого, — открывает следующую коробку Чонгук, доставая рамку с фотографией. На ней изображён маленький Чимин, склонивший голову к плечу и держащий в руках цветочки. Рядом с ним на колене сидит его, вероятнее всего, отец. Он улыбается так широко и радостно, смотря в камеру с улыбкой. — Что там? — Спрашивает заинтересовавшийся Чимин, подходя ближе. — Тут фото… с твоим папой? — Тихо произносит Чонгук, смотря в лицо Чимина, пытаясь увидеть его эмоции, чтобы знать, стоит продолжать эту тему или нет. — Да. Мама собрала все фото, оставила только одно в своей спальне, а остальные убрала сюда. В кабинете отца ещё куча всего, но мама ничего не убирает. — Он красивый, — замечает Чонгук, передавая рамку с фото в руки Чимина, который в свою очередь проводит большим пальцем по стеклу, стирая пыль с лица отца, — ты в порядке? — Да, всё хорошо, — отвечает Чимин сразу, кивая на свои же слова и заглядывая в глаза Гука, — не переживай. Немного больно от утраты, но уже не так ярко и сильно. Я скучаю по нему. Иногда мне его не хватает. Его советов, добрых слов, поддержки. Ты всегда находишь нужные слова, не знаю, как ты это делаешь. — Просто потому что люблю тебя, — произносит Гук, осторожно поднимая коробку с драгоценными фотографиями и отдавая её Чимину. — Когда мы с тобой впервые встретились, ты сказал мне те же слова, что и отец когда-то. Тогда я подумал, что это судьба. Не сказал бы, что я верю в бога на все сто процентов, но тогда я очень сильно переживал и, думаю, отец таким образом, может быть, помог нам встретиться. Чудес, конечно, не бывает. И твоя фраза была простой, но очень значимой для меня. — Ты никогда мне об этом не рассказывал, — говорит Чонгук, улыбаясь уголком губ и выглядя удивлённым. Он не злится, но просто ошарашен такой историей, — ты помнишь, что я сказал в первую встречу? Я этого не помню. — «Никогда не опускай голову» — если коротко сказать. Папа тоже всегда так говорил мне, — Чимин кладёт фото обратно и достаёт большой фотоальбом, открывая его. Чонгук подходит со спины, обнимая руками за талию и кладя подбородок на плечо парня, заглядывая в его руки и смотря на маленькие фотографии. Он с интересом всматривается в незнакомые черты маленького ребёнка, пока Чимин неожиданно начинает улыбаться и весело хихикать. — Это мама в детстве, — смеётся Чимин, смотря на фото пухлощёкого ребёнка. — Серьёзно? — Гук удивляется и наклоняется поближе, всматриваясь в фото. — Давай посмотрим вечером с мамой, — предлагает Чимин, унося альбом в свою комнату. Чонгук в это время успевает проверить ещё две коробки, в которых оказывается художественная и зарубежная литература. Эти коробки Чонгук отставляет в сторону, не желая выкидывать книги, которые, быть может, могут ещё пригодиться. Вдруг Джи что-то захочет прочитать? Или самому Чонгуку когда-нибудь станет скучно и он проедет двенадцать часов, чтобы взять парочку книг для чтения. Хотя кого он обманывает? Он книги в руки берёт крайне редко, чаще всего он в них держит геймпад. Это Чимин любит открыть старые книги или свежие, не так давно напечатанные. Это он любит проводить пальцами по строчкам, читая иногда вслух, абсолютно мешая игре Чонгука, либо же читая про себя. Чонгук боится спросить у Пака, сколько тот книг прочитал за свою жизнь. Стыдно признаваться, что Гук прочитал не так много. Брюнет открывает следующую коробку, широко улыбаясь, пока слышит шаги за спиной. — Так-так-так, мониторинги успеваемости и посещаемости старшей школы Пак Чимина, — Чонгук всматривается в строчки и цифры, — что-о-о-о, высший по математике? Почему я узнаю о том, что ты гений, так поздно? — Искренне возмущается Чонгук, вытягивая от негодования губы. Чимин с нахмуренными бровями отбирает листочек и всматривается, закатывая глаза и негодуя на маму, что не выкинула всё это барахло, а оставила здесь. Листы немного отсырели и чернила не такие чёткие, но всё же можно прочитать. — Я говорил, ты плохо меня слушал, — врёт Чимин, не отдавая листочек Чонгуку. — Нет! Я бы точно запомнил, если бы сказал об этом! Как тебя обзывали в школе? «Ботаник»? — Усмехается Чонгук, вновь заглядывая в коробку. — Господи, не начинай, — умоляет Чимин, тоже с интересом заглядывая в коробку. Там лежит потрёпанный пенал, разрисованная линейка и мелкие блокноты, в которых можно найти заметки Чимина, его рисунки, вероятно сделанные на переменах или скучных уроках. Там же можно найти несколько толстеньких тетрадей и учебников, что манят взгляд, а ещё старые, но любимые ручки Чимина. Гук улыбается и отставляет коробку, ругаясь, когда Чимин относит её в сторону тех, что они собираются выкинуть. На чердаке они находят новогодние игрушки, несколько садовых инструментов и удивляются, ведь в самом начале им казалось, что мусора было не так уж и много. Чимин вызывается носить коробки, лишь бы не ходить с мокрой тряпкой около окна, протирая его. Чонгук убирает пыль, тщательно протирает окно, открывая его, чтобы проветрить помещение. Он пылесосит, моет полы, пока Чимин быстро относит лёгкие коробки и моет руки. Они и не замечают, как на улице сгущаются сумерки, а Джи уже пришла и снимает пальто, вешая в шкаф. — Как успехи? — Спрашивает она, смотря на Чонгука, который собрал волосы на затылке в небольшой пучок. — Чимин не любит ковыряться в грязи, — с чувством полного достоинства говорит Чонгук, ничуть не жалея, что может звучать грубо в глазах мамы своего парня. Кажется, он потихоньку привыкает к ней, переставая неловко себя чувствовать. — Ты меня понимаешь, — с облегчением говорит женщина, кладя ладонь на сердце. — Я вообще-то всё слышу! — Доносится голос Чимина из ванной, полный негодования и недовольства. — Я принесла вам кое-что, — Джи загадочно улыбается и двигает пакеты ближе к Чонгуку, — выпьете и расслабитесь, потому что я уже выпила. — Спасибо! — Чонгук улыбается и поднимает пакет, заглядывая в него, видя несколько бутылок с соджу и пару пакетов со снеками, — а мы разобрали вещи на чердаке. Выкинули вещи и мусор, оставили книги, инструменты, школьные тетрадки Чимина. — Я же ставил коробку к выходу, — хмурится Чимин, выходя из ванной. Он поправляет футболку и забирает пакет у Чонгука. — И правильно, у него там такие замечательные заметки в блокнотах, — смеётся Джи. Пока она переодевается и садится на диван, беря в руки спицы и клубок, собираясь довязать шарф для своей подруги, Чимин и Чонгук успевают распить одну бутылку. Чимин вовсе не пьянеет, потому берёт две бутылки и идёт в гостиную к Джи. Он ставит бутылки на столик, Чонгук ставит тарелку с закусками и стопками. Они садятся вокруг неё, Джи тихо включает канал с дорамой, иногда посматривая в экран на особо интересных моментах. Чонгук пьёт ещё две стопки и начинает наблюдать за ловкими пальцами Джи. Чимин же абсолютно тихо и спокойно допивает полторы бутылки, а после, слегка пошатываясь, идёт за альбомом. — Смотри, — пьяным голосом говорит он, плюхаясь шумно на диван и кладя альбом маме в руки. Джи вскидывает брови, её губы трогает милая улыбка. Чонгук подсаживается ближе к женщине, которую они с Чимином облепили с двух сторон. Джи открывает обложку, тихо смеётся. Она рассказывает Чонгуку забавные истории, связанные с фотографиями. Улыбается и смеётся до того момента, пока не утыкается взглядом в фотографию с её родным человеком. Папа Чимина на фото высокий, молодой и до ужаса счастливый, потому что держит на своих руках младенца. Он наверняка проронил пару слезинок, когда увидел долгожданного и любимого сына. Радовался бы он так дочери? Наверняка, может даже ещё больше. — Мой родной, — тихо говорит Джи, чувствуя, как Чимин кладёт голову на её плечо, — любите друг друга, мальчики. Время такая коварная штука… Вы не успеете понять, как быстро оно пролетит. Каждый раз только оборачиваешься, понимая, сколько уже прошло времени и не знаешь даже, сколько ещё должно пройти. Живите, наслаждайтесь тем, что делаете. Никого не слушайте, прошу, не поддавайтесь злым словам, — голос Джи слабо дрожит от чувств, — больше всего боюсь, что вы будете сдавлены рамками общества, не сможете быть открытыми, что какие-то обстоятельства заставят вас чего-то испугаться. — Чонгук думает также, — сразу же сдаёт своего парня Чимин, прикрывая глаза. У него в носу свербит от дрожащего голоса мамы. — Вашему счастью и вашей любви никто не должен мешать. Это только ваше, это то, что происходит между вами. Никого другого это не должно касаться, — Джи приобнимает одной рукой Чонгука, прижимая того ближе к себе, — я вас люблю обоих и всегда буду на вашей стороне. Каждый заслуживает любви и счастья. Я только рада буду, если вы будете счастливы, не будете переживать и ссориться, — продолжает женщина. — Мы почти не ссоримся, — тихо говорит Чонгук, прикрывая глаза. — Почти, — внезапно усмехается женщина, качая головой, — в чём причина ваших ссор — не представляю. — О-о-о, — тянет Чонгук многозначительно, кладя голову на тёплое плечо женщины, — бывает из-за бытовых мелочей. — Ну, это у всех бывает, — Джи поворачивает голову к одному плечу, снова широко улыбаясь, — он уснул. Чонгук наклоняет голову, смотря на действительно уснувшего Чимина. Его руки лежат на коленях, а голова прижата к плечу мамы. Губы слегка приоткрыты, а дыхание ровное и медленное. Гук улыбается, немного отсаживаясь от женщины, что снова берёт спицы в руки и продолжает вязать. Спящий на её плече Чимин ничуть не смущает и не мешает ей заниматься любимым делом. — Я боюсь бумеранга, — говорит Чонгук, откинувшись на подлокотник и поджав колени ближе к себе, кладя на них подбородок. Он признается в этом абсолютно честно, продолжая смотреть на расслабленного Чимина. — Что ты имеешь в виду? — Спрашивает Джи, бросая взгляд на Чона. — Чимин невероятный. Он такой заботливый, добрый, что порой мне кажется, словно эта жизнь — всего лишь сон. И меня должно ударить в какую-нибудь реальность, где всё не так ярко и красочно. — Ты сомневаешься в нём? — С задумчивым видом задаёт вопрос женщина, ловко перебирая спицами, — думаю, что ты зря переживаешь, Чонгук. У тебя глубокая душа и золотое сердце, только за своими сомнениями ты этого не видишь и не замечаешь. — Не сомневаюсь, просто… Не может же быть всё так хорошо? Особенно со мной. У меня никого не осталось, родители и брат ушли из моей жизни, желая прекратить со мной связь, ведь я нежеланный ребёнок… — Именно поэтому бумеранг обратился в твою сторону. Ты напрасно думаешь плохо. У вас ведь всё хорошо с Чимином? — Да, — кивает Чонгук, — я его очень сильно люблю. — Это хорошо, ведь чувство любви прекрасно, — Джи улыбается, поднимая взгляд на Гука и протягивая ему свою ладонь, которую тот смело сжимает, — если ты чувствуешь, что хочешь прожить с ним всю жизнь, то делай так. Если чувствуешь, что вы должны разойтись по разным дорогам, значит так велит судьба. — Это невыносимо — расходиться, — Чонгук качает головой, горько усмехаясь, — порой мы так ссоримся — это бывает очень редко — и в такие дни мне хочется едва ли не застрелиться. Я так сильно завишу от него в эмоциональном плане. Что-то делая всегда советуюсь с ним, ведь его мнение мне важно. — Так и должно быть, — протягивает ладонь Джи, кладя на колено парня. Спицы лежат на её коленях, а Чимин изворачивается, отворачиваясь от них и ложась спиной к углу дивана, — он делает также? — Не всегда, — внезапно усмехается Чонгук, — он купил машину, хотя сам не водит из-за того, что его укачивает, даже не посоветовался. Ведь это не просто так, какой-то маленький подарок. Он потратил на неё большие деньги. — Потому что любит тебя, ему ничего не жалко, — Джи улыбается ещё шире, принимая прежнее положение, — он весь в отца с этим качеством. Его папа тоже любил поступать так: дарить что-то значимое и дорогое, делая сюрпризы. — Вы скучаете по нему? — Спрашивает Чонгук, коря себя за то, что задаёт слишком личные вопросы. — Да, думаю… конечно, всё ещё скучаю. Злюсь на себя, что не видела его настоящего, ругала и обвиняла в изменах, когда всё произошло. Это был тяжёлый этап в наших с Чимином жизнях. Я никогда больше не хочу видеть своего сына таким, — с дрожью в голосе вспоминает она, — он очень сильно переживал по папе. Не открывался мне, не доверял, старался пережить в одиночку, плакал. Я не могла ничего сказать учителям, ведь тогда был его выпускной класс и оценки резко ухудшились. Они советовали быть рядом с ним, поддерживать сына, а мне эти слова, как ножом по сердцу. Ведь я пыталась, правда, но он же вечно хмурый был, комнату стал закрывать на замок, абсолютно не слушал меня. Уехать отсюда было правильным решением. Мы смирились со временем. Выдохнуть получилось только года через три. — И вы ни в кого не влюблялись после? Никто не запал вам в сердце? — С интересом спрашивает Чонгук, — вы ведь могли бы завести ещё одного ребёнка. — Нет. Остальные люди были милыми, приглашали на свидания, интересовались, но… Как сказать… Это были не мои люди, Гук. Они были милыми, да, но не лежали к моему сердцу. Я бы не смогла любить другого человека, уж тем более родить ещё одного ребёнка. Этого несносного мне хватило. — Я думал, Чимин был спокойным в детстве, — Чонгук улыбается и кладёт голову на спинку дивана, пока Джи тихо смеётся, прикрывая рот ладонью. — Он был тихим только в детстве. Залезал в коробок с игрушками, а мы умирали от страха, ведь теряли его. Он там тихонько ковырялся и засыпал, — Джи вновь смеётся, предаваясь воспоминаниям, — а потом представлял, как станет доктором и таскал всех животных домой. То птиц по комнатам ловили, то кошек и собак долечивали. — Я хочу собаку. Большую и лохматую. Чтобы гулять с ней, бегать, играть, заботиться о ней, — Чонгук улыбается, — это же проверка на ответственность. — Думаешь, он согласится? — Женщина потягивается, кивая в сторону Чимина. Они и не заметили, как много времени уже прошло. — У него есть выбор? — С улыбкой отвечает Чонгук, поднимаясь с дивана, чтобы выкинуть пустые бутылки и помыть рюмки. Джи в свою очередь выключает телевизор и убирает спицы с небольшим куском шарфа на полочку. Она наблюдает за тем, как Чонгук будит своего парня лёгким поцелуем в щёку, как помогает ему подняться с дивана и дойти до спальни. Женщина выключает везде свет, направляясь в свою комнату. Она не желает им спокойной ночи только потому что не хочет мешать их идиллии. Из комнаты доносится лёгкие шептания, тихие звуки нежных поцелуев, а вскоре всё стихает. Джи ложится в свою постель, на свою сторону кровати. Долго не может уснуть, думая о разговоре с Чонгуком. Она поворачивает голову на другую половину кровати, кладёт ладонь на подушку, давным давно выветрившую запах её любимого. — Скучаю. Люблю. Джи прикрывает глаза, ведь слёзы начинают скапливаться, а она не должна больше переживать, не должна думать о плохом. Она надеется, что у её любимого малыша Чонгука и любимого сына Чимина всё будет хорошо. Она каждый раз с улыбкой наблюдает за ними двумя. Те шуточно ругаются, подшучивают друг над другом, легонько бьют друг друга, смотрят лишь с горящими глазами и чмокают также сильно, с огромной любовью. Она с улыбкой смотрит на то, как они собирают ей новый шкаф. Как Чимин задумчиво читает инструкцию, а Чонгук подаёт все инструменты. Они работают слажено и весело, шутя и заставляя Джи смеяться. Она продолжает наблюдать за ними, пока они дарят друг другу объятия, поцелуи и не могут перестать смеяться. От их звонкого смеха, от широких улыбок ей хочется и самой смеяться, улыбаться без остановки. Она желает им счастья. Крепкой и чистой любви. Она почти молится, чтобы у них в жизни всё было хорошо, чтобы они и дальше продолжали так сильно любить друг друга. Не столь важно, что они ограничены в чём-то. Только смотря на них, на заботу, которая проскальзывает в мелочах, на их привязанность и желание всегда быть рядом, Джи понимает, что видит на своих глазах не просто двух людей. Она видит любовь. Два светлых сердца, что любят друг друга отчаянно и до боли сильно. Когда они уезжают, она не может перестать улыбаться. Всё стоит около машины, в которую они складывают сумки и пакет с едой, что Джи наготовила прошлым днём. Она крепко обнимает Чонгука, шепча ему на ушко о том, как сильно любит. Женщина также крепко обнимает Чимина, прося звонить ей почаще. Машет им крохотной ладошкой, пока они пристёгиваются и включают музыку, посигналив ей. С улыбкой смотрит в след уезжающей машине. В доме снова станет тихо и спокойно. Пусто. Джи очень хочет сейчас обнять своего мужа и войти с ним в дом, чтобы обсудить новый шкаф, который собрали мальчики. Чтобы обсудить то, как они подкрутили все краны и дверцы шкафчиков, чтобы поговорить о том, какие они милые и какими достойными парнями они выросли. Чимин и Чонгук её дети. Не просто хорошие парни с добрыми сердцами и хорошими поступками. Это её мальчики, которых она сердечно любит, и будет всегда стоять на их стороне.