Пусанские супруги

«Знаю, мы не были идеальной парой, но я такого ни к кому не испытывал. Я просто не могу представить, как ты можешь быть в порядке, если я не рядом.» olivia rodrigo — drivers license

Чонгук перевернулся на своей подушке, утыкаясь головой в более прохладную часть ткани. Безумно сильно хотелось пить, кажется, совсем немного блевать, а ещё жутко мутило. Похмелье — херня. Всё тело сотрясается от озноба, яркий свет режет глаза, заставляя морщиться, дуться и хмыкать. Разлепляя слипшиеся ресницы, Чонгук поворачивает голову в сторону Чимина, который преспокойно себе спит, уткнувшись лицом в одеяло. Ну что за дурная привычка — не может нормально спать или уснуть, если не уткнётся лицом во что-нибудь. Чаще всего это шея, волосы или спина Гука, но в этот раз его парень предпочёл одеяло, зарывшись в него так, что видны были лишь слегка опухшие глаза и растрёпанные волосы. У самого наверное на голове не лучше. Они вчера были на вечеринке, изрядно сильно выпили и, честно сказать, Гук даже не помнит, как они добрались до дома и уж тем более до кровати. Вздыхая, парень медленно встаёт, потягиваясь в разные стороны. Тихо уходит в сторону ванной, чтобы привести себя в порядок и избавиться от противного запаха, витающего вокруг него. Прохладный душ бодрит, а приятный вкус зубной пасты только поднимает настроение. Чонгук натягивает свежую одежду на своё тело, смело может сказать, что прямо сейчас чувствует себя самым счастливым человеком. У него впереди два выходных, у Чимина тоже, и это просто отличный шанс побыть вместе. Есть возможность погулять, сходить по магазинам в поисках новой одежды на лето. Находясь полностью в счастливых мыслях, Чонгук вплывает на их кухню, подходя к холодильнику. А вот позавтракать им нечем. Стоит сходить до магазина и приготовить что-нибудь вкусное. Чимину будет похуже сегодня, он выпил вчера больше, чем Чонгук. И его сегодня будет мучать похмелье до самого вечера, если его милый парень не проявит заботу. Заглядывая в спальню, Чонгук улыбается — Чимин крепко спит, даже не поменяв позы. Отлично, значит у него есть преимущество во времени. Уходя в коридор, Чонгук стягивает с запястья резинку, собирая волосы в кучу, чтобы весенний ветер не путал их, закрывая ему глаза. Влезая в кеды, Чонгук тянется к своей ветровке, легко набрасывая её на плечи. Он наклоняется к куртке Чимина, потому что в ней остались ключи от квартиры, а оставлять своего сладко спящего парня одного в открытой квартире — такое себе дело. Чонгук и сам не хочет оставаться с открытой дверью в квартире, что уж не сказать про своего парня. Залезая в левый карман, Чонгук достает несколько помятых чеков, закатывая глаза на то, что его парень никак не выкинет это. Залезая проворными пальцами в правый карман, Чонгук морщится, натыкаясь на ключи и что-то очень мягкое. Такое нежное на ощупь, почти бархатное. Что это? Доставая вещь из кармана, Чонгук на автомате распутывает ключи, кладя их на тумбочку. Он в недоумении осматривает вещь бледно розового цвета в своих руках, чувствуя, как улыбка сползает с его лица. Женские трусики бледно-розового цвета, с каёмкой по краям, узкие и невероятно мягкие на ощупь. Они смятые, словно кто-то в спешке пытался стянуть их с себя. Чонгук распахивает губы от шока, прислоняясь плечом к стене. Этого просто не может быть. Нет. Не может быть такое, чтобы Чимин ему изменил, ведь нет? Он же не мог, боже, он ведь не такой, он клялся в любви и практически не отходил от него на той вечеринке, за исключением пары раз, когда отправлялся в туалет. Может, подкинули? Чонгук бы увидел, если бы кто-то из друзей решил подшутить над Чимином, но… Этого не может быть. Губы смыкаются в тонкую полоску, а перед глазами всё мутнеет от поспешных слёз. Чонгук прижимает ладонь к груди, где так бешено стучит сердце. Он пытается придумать оправдание своему парню, но не может, слишком сильна боль предательства и измены в его груди, все мысли затапливает лишь эта сплошная боль. Его так сильно растаскивает по их родному коридору, что приходится сесть на корточки, захлёбываясь в своих тяжёлых вздохах. Прижать ладонь ко рту, глуша все звуки, кажется самым правильным вариантом. Этого не может быть. Чонгук не может поверить в это, казалось, так больно ему ещё не было никогда. Когда била мама и издевался старший брат — было не так больно, оказывается, было терпимо. Когда пьяный отец вытаскивал из дома в середине октября, выламывая руки в одной футболке от доброй соседки — было не так больно, оказывается, было терпимо. Когда впервые решили разойтись с Чимином, поссорившись в горах среди кучи друзей — было не так больно, оказывается, было терпимо. Сейчас же кровь стынет в жилах, леденеет душа, покрываясь огромной лавиной отчаяния. Хочется стучать кулаками по стене, выбивая из себя весь воздух. Нет опустошения от такой новости, очевидно, удушающей. От этого хочется прижаться к полу, вынуть из себя этот громоздкий кусок боли. Чонгук пытается встать, но падает на колено, не в силах держать свои ноги крепко и прямо. Он прижимается лбом к полу, вздрагивая всем телом, не в силах справиться с этим самостоятельно и чертовски быстро. Кусая губы до маленьких ранок, не чувствуя от этого облегчения и боли, Чонгук в шоке качает головой. Это тот человек, который одной улыбкой делал его счастливым, тот человек, который называл себя его семьёй, что защищал и оберегал долгое время. Тот, кто, оказывается, бог знает сколько врал в лицо и говорил, что любит только его одного. Чонгук не справится без Чимина, если даже такое событие выбивает из него все жизненные силы и желание жить дальше. Просыпается злость. Злость — та самая желанная и ожидаемая реакция на предательство. Сколько раз они вздорили и сколько раз мирились — устали считать. Сколько раз они целовались и крепко обнимали друг друга в этом самом коридоре, прощаясь с грустью в глазах, а встречаясь с огромной радостью. И ведь каждую встречу улыбались друг другу, как влюблённые подростки, каждый раз заполняли их маленький мир веселым и счастливым смехом. Чонгук поднимается, вытирая глаза, не переставая давить в себе всхлипы. Он заходит в спальню, даже не удосужившись разуться. С коленями забирается на постель и заносит руку с бельём вверх, бьёт Чимин по плечу со всей силы, не жалея. Со стороны это может выглядеть как любой момент из любимых дорам, либо же сцена из комедийного сериала или фильма, но в жизни всё иначе. Не хочется улыбаться, смотря на то, как Чонгук влепляет Чимину сильную пощёчину, заставляя проснуться. — Что… Какого чёрта? — Чимин быстро моргает и пытается встать, приподнимаясь на локте, как получает удар чем-то по шее, — господи, что случилось-то? — Ненавижу тебя! Ты врал мне! — С болью в голосе кричит Чонгук, не в силах остановиться или пытаться быть тише. Соседи наверняка не рады такому бурному пробуждению. Чимин удивляется подобным словам, распахивает губы от шока, пытается полностью встать, но замирает, видя, как искривляется лицо Чонгука в болезненном рыдании. Что происходит? Чимин ничего не понимает. Он тянется ладонью к Гуку, чтобы прижать своего парня к своей груди, чтобы успокоить его, расцеловать щёки и стереть с них слёзы, чтобы прижать близко к сердцу и раскачиваться, сидя на постели. Только Чонгук в руки не даётся, отбивается, бьёт так сильно и серьёзно, что очередной пощёчиной разбивает нежную кожу губы Чимина, заставляя тонкой струйке крови политься по подбородку. — Господи, да что с тобой происходит? — Злится Чимин, когда чувствует боль. Он заглядывает в злые, расстроенные глаза Чонгука и почему-то понимает, здесь больно не ему. — Ты изменил мне! Ты ведь обещал мне! Ты говоришь, что любишь только меня, а я верил тебе, верил, я верил, я люблю тебя так сильно, как ты мог? Чонгук швыряет в лицо Чимина белье и встаёт с постели, давая своему парню опомниться. Гук передвигает ногами так быстро, словно бежит, громко хлопая входной дверью. Так хочется осесть среди перил, схватиться за них руками, но вместо этого ноги несут его вниз по лестнице. Дальше — на выход, подальше от душного подъезда. На улице ветер такой гулкий и сильный, становится пасмурно. Чонгук вытирает свои щёки ладонями и отправляется вдоль тротуара, выходя на улицу. Он заказывает такси, молчит на вопросы и называет адрес квартиры Тэхёна. Ему можно идти и к любому другому другу, но Чонгуку нужно просто понимающее плечо рядом. Ему не нужны вопросы или осуждения, из него не нужно вытягивать клещами слова, он слаб. Он очень слаб, промахивается по кнопке в лифте, поэтому приходится подниматься на этаж по лестнице. Он давит кнопку дверного звонка. Открывают почти сразу — Тэхён собирался на пробежку, натягивая кроссовки. — Твою мать, — Тэхён замирает, смотря во все глаза на Чонгука. Брюнет пытается выдавить слабую улыбку дрожащими губами, не представляя, как выглядит со стороны. Тэхён хереет от его красного лица, распухших век, слабой, полной грусти улыбки и взгляда, выражающего одну лишь боль. — Что случилось? — тихо задаёт вопрос Ким, буквально на глазах видя, как дрожащая улыбка пропадает, а на место ей слышится грустный всхлип, как Чонгук качает головой и опускает низко голову. Делая шаг вперёд, Тэхён крепко обнимает друга, находясь в полной растерянности. Он прижимает парня ближе к себе, заводит в квартиру и отводит его в ванную, чтобы тот мог умыться. Всхлипывая без остановки, Чонгук икает, пока пытается что-то сказать Тэхёну. Ким же сочувственно сводит брови к переносице и отводит Гука на кухню. Он ищет таблетку успокоительного, набирает полный стакан воды и видит, как сильно трясутся пальцы его друга. Чонгук ставит пустой стакан с громким звуком, дёргая плечами. Он наверняка сильно перепугал Тэхёна, который сидит рядом и даже не знает, как подступиться, как начать разговор и что нужно спрашивать, на какую тему. Чонгук упирается локтями в стол и прячет лицо в ладонях, морщась от новой боли, накатывающей на него волнами. Он словно в шторм вышел на пляж, где небо хмурое, темно-фиолетовое, где ветер гудит, растрёпывая его волосы, заставляя ткань лёгкой футболки метаться. Ведь также сильно мечется его сердце, и Чонгук не уверен, что не получит инфаркт после настолько сильных переживаний. Он правда чувствует лёгкую боль, ощутимую, прикладывая ладонь к груди. Тэхён не выдерживает, подсаживается ближе и обнимает друга, водя ладонями по его спине так аккуратно и легко. Надавливая на плечи невесомо, сдерживая очередную истерику. Чонгук сжимает в пальцах толстовку Тэхёна так крепко, что скрипят суставы. Он сжимает зубы так сильно, но не контролирует слёзы, пачкая одежду друга. — Это что-то… что связано с Чимином? — осторожно спрашивает Тэхён, ни на секунду не переставая гладить друга ладонями в попытках успокоить. В его кармане вибрирует телефон, Ким морщится, даже не представляя, кто может ему звонить. Разве что не сам Чимин. — Он… он изм… изменил мне, — задыхается Чонгук, пока произносит эти слова вслух, достаточно громко для тихой кухни друга. — Ты застал его с кем-то? — Тэхён скептично морщится, он уверен в верности своего друга, — ты увидел сообщения в его телефоне? — Тэхён, — Чонгук отрывается от плеча парня, — женские трусы в кармане его куртки… это веский повод думать мне об этом?.. — Я понял, — Ким кивает, решая не продолжать этот спор. Они ещё какое-то время сидят на кухне, пока успокоительное не начинает полностью действовать. Чонгук лениво моргает, скрестив руки. Он выбежал из дома, не взяв ничего. Телефон остался дома, ключи там же. Ни о каких вещах и речи быть не могло. Тэхён же смотрит на время, понимая, что утреннюю пробежку он успешно пропустил. Да и что делать в таких ситуациях, парень не совсем понимает. Он видит, как Гук тихо дышит ртом, стараясь делать это как можно незаметнее и глубже. Брюнет даже не представляет, что его друг переживает. — Я дам тебе ещё успокоительного, ладно? — тихо спрашивает Тэхён, кладя ладонь на плечо Чонгука, поглаживая через одежду, — постарайся успокоиться, хорошо? Тэхён встаёт, наливает в стакан воды, а после вновь открывает аптечку и замедляется. Он берёт не успокоительное, а снотворное, рассыпая капсулу и перемешивая в стакане. На всякий случай наливает ещё один, чтобы можно было запить. Чонгук в шоке, он не совсем реагирует на стаканы в его руках, послушно пьёт, слепо доверяя Тэхёну. — Пойдём, я постелю тебе в гостиной, ты немного полежишь и отдохнёшь, — Ким насильно заставляет Чонгука встать. Он почти тащит его на своём плече, аккуратно опуская на диван. Расстёгивает ветровку, снимая её и отбрасывая на кресло, помогает лечь. Чонгук отворачивается лицом к спинке дивана и прикрывает глаза, чувствуя, как новый поток слёз сотрясает его уставшее тело и душу. Тэхён приносит одеяло из своей спальни, укрывает друга и присаживается рядом, неудобно склонившись, чтобы обнять друга и погладить его по волосам. Он не просит Чонгука перестать плакать и затолкать слёзы глубоко внутрь себя — это неправильно. Боль нужно выпустить, чтобы она не тревожила так сильно и так обильно, чтобы не кидала тупые ножи в самое сердце. Ведь спустя двадцать минут безостановочных слёз Чонгук засыпает, устав от переживаний. Тэхён выдыхает и тянется к своему телефону, видя множество сообщений от Чимина с просьбой выйти из квартиры. — Он же у тебя, да? — спрашивает помятый Чимин, стоя около двери Тэхёна. Тот, только открыв дверь, теряется во второй раз. Его друзья просто непробиваемые придурки. Один давится болью и истерикой, второй давится разочарованием и каким-то желанием всё исправить. Ким вовсе не злой и далек от справедливости, поэтому он тянется к пачке сигарет и прикрывает дверь, заставляя Чимина сесть рядом с ним на ступени. Протягивая другу сигарету, он осматривает его лицо, замечая несколько синяков на скуле и разбитую губу. — Я такой еблан, — с первой затяжкой выдаёт Чимин, растрепав собственные волосы, — пиздец просто. — Не спорю, — Тэхён хочет узнать от лица Чимина всю правду, поэтому зажимает сигарету меж пальцев и поворачивает к нему голову, — ты правда изменил ему? — Тэ- блять, ты серьёзно? Ты мне тоже не веришь? — Чимин выглядит растерянным, пока стряхивает пепел на грязные ступени, — это вовсе не то, о чём вы оба подумали. Всё совсем не так, как вы себе представили. — Ты серьёзно? — Тэхён вопросительно вскидывает брови, смотря на друга, — он задыхался от истерики, когда я открыл ему дверь, он даже говорить нормально не мог, всё время рыдал и икал, я думал, что его инфаркт ебанёт, и ты говоришь что-то о доверии? — Я купил это белье, — признаётся Чимин, чувствуя, как слова Тэхёна добивают его, — я сам купил это белье, а вчера мы с ним были настолько пьяны, что я достал белье перед коллегой и спросил, понравится ли моей паре это. Мы повертели тряпку в руках, оценили и я спрятал их в карман, а ведь хотел дома показать их Чонгуку. А он даже слушать не стал, вернее… даже не смог послушать. — Ты еблан, — качает головой Тэхён, выкидывая сигарету подальше и беря новую, — я уж было подумал, что ты и правда подонок. — Да как я могу ему изменить или бросить его? — Чимин упирается локтями в свои колени, качая головой, — да я блять сам себя убить готов за одну такую мысль, а он просто берёт и верит в это, даже не пытаясь поговорить. Он очень ранимый и всегда всё воспринимает близко к сердцу, он боится, что я сам уйду от него, что оставлю его одного, что брошу. — Потому что он был один всё своё детство, — Тэхён кивает головой, смотря под свои ноги, — поэтому он привязан к тебе так сильно, поэтому ему так больно. Он как ребёнок, но взрослый человек. Тебе нужно поговорить с ним, но я не представляю, как. Я думаю, если он увидит тебя, то добьёт. — Да пусть, — Чимин кивает в согласии, туша сигарету о край лестницы, — пусть хоть мозги мне вобьёт, я не буду против. — Пиздец, — усмехается Тэхён, — из-за каких-то трусов, я же сам перепугался до смерти. — Он успокоился хоть немного? — Я дал ему снотворное, потому что он сидя засыпал, но отказался бы идти в постель, — Тэхён вновь смотрит на Чимина, — как собираешься объясняться? — Прямо и честно, — говорит Чимин, — можно к тебе? Подожду, пока он проснётся. — Обещайте не разгромить мне дом, я схожу к Намджуну, — морщится Тэхён, — и, Чимин… — Да? — Пак встаёт на ноги, оттряхивая штаны после пыльной лестницы, — что? — Будь аккуратен, — просит Тэхён, — мы всё-таки знаем Гука чуть дольше, чем ты. — А я люблю его чуть сильнее, чем вы, — отвечает в ответ парень, качая головой и уходя в квартиру друга. Тэхён добрый, хоть и отрицает это. Тэхён справедливый, хоть и часто доказывает словами обратное. Он не стал избивать Чимина, не закатил ему скандал, а лишь сел рядом и выслушал, чтобы понять проблему с обеих сторон. Он даже молча оставил его тут, предупредив смотреть за любимым человеком, оставил им квартиру и ушёл к общим друзьям, чтобы не мешать семейным разборкам. Чимин снимает обувь и куртку, бросая всё в коридоре. Он проходит в гостиную и ноги сами несут его к дивану. Лицо Чонгука опухло и даже в беспокойном сне он морщит брови. Чимин садится на край дивана, наклоняясь слишком низко и нежно проводя кончиком пальца по переносице, приглаживая кожу. Целуя губами в уголок глаза, Чимин отбрасывает длинные волосы Гука в сторону, укладывает ладонь на лоб, отмечая небольшой жар. Он приглаживает кожу, наклоняется, проводя носом по мягкой щеке, аккуратно целуя в неё же. Он бы сохранил его сон, успокоил его, обнимал, если бы Чонгуку было это нужно сейчас. Он бы отодвинул одеяло, чтобы его парню не было жарко, он бы взмахивал над его лицом журналом со столика, чтобы подарить лёгкий ветерок. Он бы целовал поджатые губы, гладил щёку и утыкался носом в висок или волосы, вдыхая свой любимый запах. Чонгук действительно до ужаса ранимый парень, который в прошлом потерял многое для того, чтобы сейчас слишком легко переживать предательство или потерю. Чонгук копошится под ним, когда чувствует чужое дыхание на своей шее, когда чувствует тяжесть нависшего над ним тела. Чимин садится боком, выпрямляясь, видя, как медленно Чонгук распахивает глаза, потирая их пальцами, как он садится, бросая взгляд на своего парня. — Это моё белье, — вновь повторяет Чимин, — я купил его сам, потому что хотел предложить тебе что-нибудь новое. Я достал его, потому что показывал коллеге- — Я не хочу слушать твои оправдания, — строго говорит Чонгук. — Показывал коллеге, — продолжает Чимин, — чтобы спросить, понравятся ли они моей паре. — Заткнись, — грубо отрезает Гук, комкая в пальцах одеяло. — А потом положил в карман и был пьян, чтобы вспомнить о них дома, ведь мне пришлось помогать тебе идти и ложиться в кровать. Я никогда не думал и не собираюсь думать об измене. — Ты врёшь, — качает головой, — ты всё врёшь, мне больно. — Прости меня, — искренне просит Чимин, чувствуя, как у самого встают слёзы в глазах, пока он видит исказившееся в боли лицо Чонгука, — пожалуйста. Я никогда не врал, не буду и сейчас. — Уходи, — Чонгук толкает Чимина в плечи, заставляя сдвинуться с места, — отстань от меня! — Бей, — согласно кивает Чимин, поворачиваясь всем телом и чувствуя сильный удар в плечо, — бей, бей, не останавливайся, выпусти всю боль. Чонгук бьёт, не жалея бьёт, дёргая своими ногами, но с каждым ударом лишь осознает, что делает больно тому, кого любит всем сердцем. Удары с каждым разом становятся всё слабее и слабее, Чонгук морщится от своего бессилия, от родного лица прямо перед ним. — Иди сюда, — мягко шепчет брюнет, протягивая руки и насильно обнимая вырывающегося Чонгука. Он сжимает его обеими руками, крепко прижимает к своей груди, не давая и шанс на то, чтобы вырваться. Он понимает, что прямо сейчас Чонгук ему не поверит. Чимин ждёт, когда Чонгук перестанет дрожать в его руках, лишь только тогда он может отпустить его и залезть в свой телефон. Чонгук внимательно следит за его пальцами, пока Чимин заходит в приложении отчётности его карточки, а после листает до необходимого числа. — Вот, смотри, — он наклоняет телефон в сторону брюнета, — это я платил за бензин утром, в тот день ты отвозил меня в другой район по работе, помнишь? А вечером в том же районе я зашёл в магазин «Красной Лилии» и купил бельё. Видишь? Чонгук, блять, видит. Он видит это название — «Красная Лилия — магазин женского и мужского интимного белья», видит сумму списания, которую потратил Чимин на это чёртово бельё и морщится. Он… блять. — Ты, господи, ты просто придурок! — Вскрикивает Чонгук, швыряя телефон Чимина в него же, попадая по многострадальному плечу, на котором уже появились синяки после утра, — какого хуя, Чимин? Ты такой тупой, боже! Как же я тебя ненавижу! Ты даже не представляешь, что я… я думал… Блять! Убирайся к чёрту! — Прости меня, — Чимин складывает ладони в молитвенном жесте и опускается на колени около дивана, — прости, что тебе попался такой тупой парень, правда. Я думал, что покажу их тебе вчера и всё будет хорошо, честное слово. — Да я ведь… я чуть не умер, ты это понимаешь? — Взрывается новым криком Чонгук, сжимая пальцы в кулаки. — Да, — Чимин кусает губы и поднимает взгляд на своего злого парня, — ты можешь ещё раз меня избить. Но я правда никогда не думал об измене. Я ведь так сильно люблю тебя, обожаю тебя, жить без тебя не могу, правда. Ты моя семья, моя любовь, — Чимин кусает губы. — Хватит заговаривать мне зубы, — злится Чонгук, отбрасывая от себя одеяло, — поверить не могу, я ведь так легко поверил в это, хоть и пытался придумать тебе оправдание. Никакого секса. Месяц. Нет. Два месяца. — Ты протянешь два месяца? — честно спрашивает Чимин через несколько секунд, вставая с коленей и садясь на край дивана, — Гук. — Замолчи. — Пожалуйста, доверяй мне. У меня и в мыслях нет того, о чём ты думаешь. Не хочу причинять тебе боль, но иногда мои поступки- — Тупорылые и уебанские поступки. — … да, тупорылые и уебанские поступки, они делают тебе больно, а я ничего не могу с этим поделать. Я ведь люблю тебя, доверяю тебе всем сердцем. Я знаю, что тебя предавали, знаю, как ты относишься к этому и ты хотел убить меня дважды и, думаю, убил бы, но… Гук, пожалуйста. Немного доверия, — просит Чимин, поворачивая голову в сторону своего парня. Чонгук чувствует это, понимает, что и сам оказался немного виноват. Немного. Всю вину на себя взял Чимин, конечно же, ведь это именно он тот, кто проебался, но и Чонгук чувствует этот укол. Он действительно должен был вести себя спокойнее, а не как истеричка, но в тот момент ему казалось, что он умрёт и задохнется от боли. В тот момент ему было невероятно больно и ничего не могло облегчить его состояние и помочь ему. Гук кладёт ладонь на щёку Чимина, поглаживает по свежему синяку, думая о том, что его парень и правда получает слишком много синяков за все их отношения. Наклоняясь к щеке Чимина, Гук мягко целует его, а после заглядывает в глаза, видя там одну лишь безграничную любовь. — Прости, — тихо говорит Гук, поднимая вторую руку и кладя её на шею своего парня, крепко обнимая. Сердце в груди так бешено бьётся, а Чимин так ласково и нежно гладит по спине. Это отличается от тех успокаивающих поглаживаний, что дарил ему Тэхён часом раньше. Чимин же знает каждую частичку его тела, поглаживая одно место под футболкой, с точной уверенностью готовый сказать, что именно там находится небольшая родинка, которую он очень любит зацеловывать. Прижимаясь щекой к горячей шее, Чонгук выдаёт облегченный короткий смешок, скорее нервный, понимая, что только он успел пережить за этот день. Он ведь действительно чуть не попрощался со своим сердцем и рассудком — так больно ему было. Он так сильно зависим от своего парня, что от этого становится страшно. Но Чимин не осуждает, не говорит, что эта зависимость — это что-то плохое. Он лишь крепче обнимает и отклоняет голову, оставляя лёгкий поцелуй на щеке. Чонгук наверняка выглядит ужасно опухшим и зареванным, с самым малым желанием вновь избить Чимина, но он родной. Теплый под его руками, живой, переживающий. Чимин лишь крепче прижимает к себе парня, позволяя влажно дышать ему в свою шею. — Месяц без секса, — тихо шепчет Чонгук, поджимая губы. Чимин усмехается, дёрнув плечами, почувствовав боль в них. Чонгук пиздец как сильно дерётся.