Пусанские супруги

«в конце концов, полностью истощившись в попытках найти те призрачные точки соприкосновения мы ловим себя на мысли «это совсем не то, чего я хотел» в самом начале мы все спорили о том, кто же из нас важнее в этой истории, смотря друг другу в глаза теперь же, совсем позабыв о важности и развязав войну, мы стоим посреди развалин кто-то все же должен прервать этот бой, чтобы наконец все закончилось мы все притворялись, что волнуем друг друга, но так больше не может продолжаться, пора все решить» seesaw — bts

— Ребят, я бы правда не просил о помощи, будь это не таким важным. Вы всё равно здесь штаны просиживаете, на работу раз в два дня гоняете, да и в Америку скоро улетите! А этой прекрасный шанс посидеть с моим ребёнком хоть немного! Именно так сказал Ким Тэхён ранним утром по телефону, когда только Чонгук стащил телефон с тумбочки и принял звонок. Если честно — не надо было брать трубку, надо было накинуть подушку на голову, укрыться одеялом сильнее, втиснуться в приятное тепло кровати, прижаться к горячему боку Чимина, что не спал половину ночи и рубился в какую-то игрушку для стариков (просто собирать кристаллы, камон) до середины ночи. И как бы Чонгук не возмущался по поводу горящего в его сторону экрана телефона, и как бы он не отворачивался от Чимина, тот всё равно играл не просто пальцами, а всем телом. Дёргался, если проигрывал, громко и часто дышал, если побеждал. Короче говоря — не выспался здесь, кажется, только Чонгук. Он даже не понял, кто говорит ему на той стороне телефонной линии, а после быстро сообразил, что голос-то Тэхёна. И о чём просил? Посидеть с его дочкой? Многое изменилось за это время. Когда они все перестали общаться друг с другом, когда все разъехались и уже не могли собраться все вместе, как делали это раньше, когда обидно все дорожки разошлись по разным сторонам, оказалось, что ближе всех остался Тэхён. Он продолжал периодически звонить и спрашивать о делах, самочувствии, частенько звал в гости в Корею и даже сам прилетал к ним несколько раз, пытаясь с новой обстановкой освоится жить в одиночку. Это всё дало на них сильное влияние, слишком сильные впечатления. Дружбу, которую они несли годами, растянуло в стороны, как старую пожеванную жвачку. Больше не было посиделок, встреч и звонков. Всё стало совсем по-другому. Тэхён жил в своей квартире, напротив у него жила соседка — Чимин и Чонгук виделись с ней пару раз, когда приезжали к другу домой. Как-то так вышло, что Тэхён начал ухаживать за этой соседкой, всё переросло в недо-отношения, которые закончились сексом и беременностью. Сначала Тэхён сомневался, что ребёнок его, мало ли, кто ходил к ней домой, пока он был на работе. Любой человек мог бы позволить себе сомнения. Когда родилась девочка — сомнения разом отпали. У всех. У Тэхёна, его родителей, у Чимина и Чонгука. Девочка была маленькой копией Тэхёна — такой же разрез глаз, родинка на кончике носа. Но не это самое главное, то что соединяло их — изгиб губ необычной формы, это сразу дало всем толчок в том, чтобы убедиться — эта девочка действительно дочка Тэхёна. А потом в жизни друга Тэхёна начались неудачи — эта соседка таскала его по судам, потому что не хотела, чтобы у него была опека над своим же ребёнком, она трясла с него алименты и каждый день ходила к двери, чтобы он подписал бумаги об отказе в опеке. Тэхён не мог согласиться — да, возможно, он не такой примерный семьянин, не сделал должное предложение соседке, не попросил переехать пожить к себе, но отказываться от ребёнка, своего, он бы точно не стал. Он не стал, правда. Именно поэтому продолжает бороться с соседкой, которая хочет отбить опеку. Всё это сложно, на самом деле. Тэхён пытается показать, что он примерный и хороший отец. На последние деньги он делал ремонт в своей квартире, ставил детскую, чтобы показать опеке, что ребёнок находится в его доме в безопасности, что может оставаться рядом с ним и жить в его доме столько, сколько ей захочется. Тэхён действительно боролся ради своего ребёнка, отчаянно не желая терять опеку над ней. А потом случился срыв. Он напился — так бывает, когда в жизни слишком много трудностей и проблем, они наваливаются на тебя огромным грузом тяжести и ты больше не можешь это просто так переживать, поэтому решаешь расслабиться и найти своё успокоение в алкоголе. Выпил. Напился порядочно и пьяный пошёл к соседке посреди ночи, стучал по двери, кричал и звал имя Сону — своей родной дочери. После этого, конечно, были последствия. Чимин и Чонгук видели Сону в живую пару раз — когда приезжали к Тэхёну в гости. Он тогда отводил девочку к своей маме, поэтому та смущенно помахала им ладошкой и спряталась за ногами Тэхёна, пока друг заботливо поднял её на руки, целуя в щёку. Тэхён постоянно присылал им фотографии и видео с Сону, которая постепенно росла и радовалась нахождению рядом со своим папой. Ребёнок, собственный ребёнок, частичка крови — дало необходимый толчок в отношениях Чимина и Чонгука, когда они и сами задумались над вопросом — а что останется после них самих? Горстка пыли? Сложно. — Вставай, — Чонгук толкнул Чимина в плечо несколько раз и свесил ноги с постели, садясь и прижимая пальцы к глазам, чтобы потереть их и вытряхнуть песок. Пару чашек кофе им обоим точно нужно будет выпить. Чимин просыпался крайне тяжело. Он тяжело застонал, хмурился и повернулся на бок. Чонгук слышал, сидя спиной к мужу, как тот приоткрыл рот и снова тяжело вздохнул. Чимин же протянул крепкую ладонь к спине Гука, погладил его несколько раз и, опираясь кулаками на постель, медленно сел. Пробуждение всегда паршиво. — Почему так рано? — спросил Чимин, смотря на часы, лежащие на тумбочке, — твою мать, половина пятого утра. Ты с ума сошёл, Чонгук? — Тэхён звонил, — Чонгук чуть повернулся, чтобы посмотреть в сторону супруга, — нам над посидеть с Сону, пока он со своей бешеной в суд поедет. — А она одна посидеть не может? — спросил Чимин, падая обратно на постель и мягкую подушку. — Ей четыре, Чимин. Соображай головой, — Чонгук закатывает глаза и приподнимается, тянется в разные стороны, — вставай, не думай снова уснуть! Я в душ! Чимин махнул рукой в сторону коридора, за которым уже скрылся Чонгук, и лениво перевернулся на правый бок. Он вытянул ноги, широко зевнул и удобнее подбил подушку под головой, медленно разлепляя глаза и находя свой телефон. Спать хотелось до безумия, хоть слова от Чонгука заставили брюнета взбодриться. Сидеть с ребёнком — что-то новенькое. Прежде у них такого опыта не было, поэтому Чимин не особо представлял, что от них обоих требуется. Но Тэхён ведь друг, хороший друг, поэтому кем они будут, если откажут ему? Плохими друзьями. Чимин с Чонгуком слишком сильно уважают Тэхёна, чтобы так просто взять и отказать ему в помощи. Тем более просто присмотреть за ребёнком. Это же легкотня, да? Чонгук принимал душ быстро, наверняка даже прохладный, чтобы быстрее проснуться. Чимин же не спешил вставать, продолжая лениво ковыряться в телефоне. Чонгук, зашедший в комнату, быстро подошёл к шкафу, чтобы достать вещи. Он кинул полотенце в Чимина, слыша его обречённый стон. Во всём мире был конец осени — ещё немного и начнутся настоящие холода, и такая прекрасная, светлая зима. В Корее редко выпадал снег, но Чонгук и Чимин всё равно прилетали в родную страну ближе к зиме, чтобы помечтать о том, как они попадут под такое волшебство. Там, где они живут — холода не бывает от слова совсем. Чонгук натягивал штаны и футболку, растрёпывая мокрые волосы, пока Чимин медленно вставал с кровати и снова широко зевал. — Я поведу, — сказал Чонгук, смотря на своего мужа, — твои красные глаза если увидят, то сразу подумают о том, что ты наркоман. — А я, между прочим, совсем не наркоман, — сказал Чимин, лениво почёсывая спину и уходя в сторону душа. Чонгук в свою очередь взял частую привычку закатывать глаза на некоторые слова Чимина, которые вызывали в нём недовольство. Раздражение даже. Так бывает, когда ты с одним человеком живёшь почти двадцать лет вместе. Их жизнь — сплошная комедия. Проходя на кухню, Чонгук включает свет в комнате, быстро моргая. Он тянется ладошкой к плечу, разминая его одной рукой, потому что оно слегка побаливает. Возраст всегда даёт о себе знать, и Чонгук никогда бы не подумал, что время может пролететь так быстро, принося им такие разные последствия. Нужно было собираться. Парень залез в холодильник, потому что хотел есть. Сначала он думал, что просто выпьет кофе, а после эта идея сразу отпала, когда живот отдал лёгкой болью и начал урчать. Чимин наверняка тоже захочет поесть. Именно поэтому Чонгук достаёт несколько яиц и рис, который они готовили вчера вечером. Он обжаривает рис, прекрасно зная, что с утра это будет плотной едой для них, но кто знает, когда они вообще смогут поесть. Поэтому Гук продолжает жарить рис, взбивая несколько яиц. Чимин, что заходит на кухню, выглядит уже слегка бодрым. Он подходит к мужу, касаясь его спины, целует в шею и весь пахнет гелем для душа. Чимин тоже успел тепло одеться, даже толстовку с носками нацепил, пока Чонгук стоял в футболке и штанах. Его излюбленная привычка не носить носки прижилась к нему с годами, сколько бы не бился с этим Чимин. — Кофе сделаешь? — спрашивает Чонгук, опираясь руками на тумбу и прислоняясь к ней спиной, пока супруг кивает и подходит к двум кружкам. Они готовят в молчании, слушая шкворчание еды на плите, шипение пенки в кофе, скрип стульев и тишину за окном. Даже город ещё спит, не собираясь вставать так рано и спешить по своим работам. Чимин берёт вилку и вторую передаёт Чонгуку, просто потому что не хочет есть палочками. Они завтракают быстро, грязную посуду складывают в раковину и одеваются до конца. Выключают свет, берут свои телефоны с одной зарядкой (на всякий случай), а после выходят из дома. Вернее, первым уходит Чонгук. Он запахивает на себе куртку, даже не застёгивая её, набрасывает капюшон на голову и хватает ключи от машины, чтобы прогреть её до прихода Чимина. Чимин же одевается теплее, берёт с полки шарф и влезает в ботинки, застёгивая их, после чего выходит, закрывая дверь. Это не их квартира, они сняли её на два месяца, которые решили провести в Корее. Они делают так уже несколько раз. Раз в два года они приезжают в Корею, почти месяц, или несколько недель, они живут у Джи, а после снимают квартиру поближе к кафе, чтобы было не так далеко от него ездить. После чего вновь возвращаются в Америку. Такой вот расклад для них последние несколько лет. Это их ничуть не расстраивает, и они даже с нетерпением ждут момента, когда снова вернутся в родную страну. Только вот на людях постоянно нужно одёргивать себя, чтобы не взяться за руки, не чмокнуть в щёку или губы. В Америке на это не смотрят, а здесь проткнут не только взглядом. Чимин ёжится из-за холода на улице и доходит до машины, открывая дверь и падая на сидение, пока Чонгук, который снял куртку и бросил на заднее сидение, сидел с закрытыми глазами. В машине было уже тепло, печка работала на всю. Чимин закрыл дверь, снова зевнул и тоже стянул куртку. — Не делай слишком тепло, иначе мы уснём по дороге, — брюнет кинул свою куртку на заднее сидение и наклонился, целуя Чонгука в щёку. Тот кивнул и настроил печку, включая музыку, которая своей мягкой мелодией наполнила тёплый салон. — Может в кафе по дороге заедем? — спрашивает Чонгук, выезжая с парковки и выруливая на улицу, пристёгиваясь по пути. — Зачем? — Чимин достаёт телефон из кармана штанов. — Я не распечатал бланк закупок вчера, думал сегодня утром съезжу и сделаю, — Чонгук доезжает до светофора, тормозя и бросая взгляд на Чимина. — А сколько времени? — Пак лезет к руке, а после понимает, что забыл часы в комнате на тумбочке. — Чуть больше пяти, мы к шести успеем приехать к Тэхёну, дороги-то пустые, — Чонгук удерживает руку на руле, дожидаясь от Чимина ответа. — Тогда давай заедем в кафе, — Пак пожимает плечами и снова заходит в игру. — Когда она тебе надоест? — улыбается Чонгук, выруливая на другую улицу слишком плавно и аккуратно. — Напомни, когда ты перестал играть в овервотч, — поучительным голосом говорит Чимин, пока Чонгук срывается на лёгкий смех, качая головой. Подъезжая к кафе, Чонгук берёт ключи из бардачка и выходит, хлопая дверью. Чимин остаётся в машине, чтобы доиграть уровень, да он и уверен, что Чонгук справится быстро. Только Чонгук заходит в здание и идёт к кассе, за которой находится дверь на кухню и их маленький кабинет со шкафом для папок и столом с компьютером. Пока компьютер включается, а принтер гоняет краску, Чонгук набирает себе стакан воды, осматривая помещение. Ребята работают добросовестно — и повезло же сразу попасться на таких классных парней и девушек. Они, работая здесь не один год, признались, что им очень нравится работать именно в этом месте, они чувствует себя хозяинами, поэтому смотрят за порядком. Им работать гораздо комфортнее, когда начальство не сидит в кабинете, готовое вот-вот выйти и наорать на них за то, что они с весёлым смехом разносят заказы. Чонгук вот на такое смеялся и тоже поддержал ребят, сказав, что ему гораздо удобнее работать дома за компьютером, чем ездить в душный офис и слушать сплетни. Садясь в кресло в кабинете, Чонгук быстро открывает нужный файл с бланком, пропечатывает нужную дату и печатает его, дожидаясь, пока принтер выплюнет бумажку. Беря необходимую стопку этих самых бумаг, Чонгук скрепляет их степлером, ставит несколько печатей и кидает подписи свои и супруга, выключая компьютер и выходя из кабинета, закрывая его на ключ. Стакан с водой Чонгук забирает, а бланк, состоящий из нескольких листов, кладёт на стойку, зная, что когда ребята придут на смену, то точно его увидят. Кажется, их работники стали догадываться, что они с Чимином не братья, а нечто большее, потому что каждый раз, когда они созванивались или виделись, их взгляды становились более осознаннее. Они жили вместе, у них не было девушек и своих жён, а для такого возраста, живя в Америке, это уже могло дать им некоторые сомнения. Они не спрашивали открыто, но продолжали догадываться. — Ты что, воду стащил? — Чимин забирает стакан с водой, отпивая её, пока Чонгук, закрыв кафе, садится в машину. — Хотел кофе сделать, но это пока машину включишь, настроишь, помоешь. Слишком долго, — отмахивается ладошкой, выруливает на дорогу и смахивает с плеч осеннюю прохладу, которую успел поймать, пока стоял на улице в одной толстовке. — Я уже на двести тридцать пятом уровне, — гордо говорит Чимин, совсем ловко двигая пальцем по экрану телефона, заставляя при этом Чонгука весело засмеяться. — Кто бы знал, что ты окажешься таким геймером, — улыбается брюнет, выезжая на главную дорогу и нажимая на педаль, прибавляя газу, — и не надоело тебе? — Пока что нет, — Чимин закрывает игру и находит контакт Тэхёна, — когда надоест, я тебе так и… о, привет, Тэ. Мы уже едем. Минут через тридцать будем на месте. Не кипишуй там раньше времени. Пока Тэхён что-то активно говорит кивающему самому себе Чимину, Чонгук продолжает ехать, наблюдая за дорогой, освещенной фонарями. Светлело теперь крайне поздно, из-за чего хотелось спать как можно дольше. Всё же вставать, когда на улице было ещё темно, было трудно. И трудно это было, к сожалению, в любом возрасте. — Ты хоть погугли, что делать с четырёхлетним ребёнком, — сказал Чонгук, делая музыку в салоне потише, пока Чимин снова полез в телефон, ища и зачитывая статьи. — Пишут, что ребёнок должен достаточно двигаться, — Чимин поджимает губы и пролистывает большую статью, — значит, погуляем сегодня? — Наверное, ты тепло одет? — с лёгкой строгостью в голосе спросил Чонгук, бросая взгляд на супруга. — Да, я даже шарф взял, — Чимин задирает указательный палец и качает головой. — Ладно, — снова отвечает Чонгук. Оставшуюся дорогу они едут практически молча. Изредка переговариваются, фальшиво подпевают песням, а последний километр Чимин так вообще начинает ныть, что хочет в туалет и ему не нужно было после кофе пить воду. Чонгук, в очередной раз закатывая глаза, притормаживает около дома, где живёт Тэхён, и тогда они уже оба выходят из машины, забирая куртки и одну зарядку на двоих. Чонгук закрывает машину и кидает ключи в карман, теперь уже сам громко зевает и у входа набирает номер квартиры Тэхёна. Тот открывает им сразу же, а Чимин бросает слова о том, что друг их, видимо, ждал очень сильно и очень долго. Тэхён до последнего думал, что они сорвутся и не приедут, потому как у этих двоих нет абсолютно никакого опыта в том, чтобы сидеть с маленькими детьми. У Тэхёна были племянники, поэтому ему в этом плане было легче. — Наконец-то, — Тэхён выдыхает, когда видит на пороге друзей. Те сразу начинают раздеваться, пока Тэхён, стоящий в строгом костюме, быстро вводит их в курс дела, — она уже проснулась, сидит у себя в комнате. В холодильнике есть еда, кормите её, прям заставляйте, потому что она часто выделывается и крутит носом. — Справимся, — говорит Чонгук, разуваясь и поднимая взгляд в сторону коридора. Маленькая копия Тэхёна по имени Сону стоит в своей пижаме, состоящей из штанишек и кофточки, держит в руках какую-то игрушку и трёт глаза, потому что она тоже проснулась рано и хочет спать, но с любопытством смотрит на людей в коридоре. — Милая, — ласковым голосом проговаривает Тэ, подходя к дочери и поднимая её на руки, — это хён Чонгук и хён Чимин, я говорил тебе, что они будут играть с тобой сегодня до вечера. — Помню, — девочка раскинула руки в стороны, крепко обнимая Тэхёна за шею, пока Чимин замер, наблюдая за ними с прищуром. — Я вернусь как можно скорее и привезу тебе чего-нибудь, — Тэхён отпускает девочку и сам проходит в коридор, одеваясь и обуваясь, — будь умницей и слушайся хёнов. Спасибо вам, ребята. Я в долгу перед вами. — Всё нормально, — машет ладошкой Чонгук, провожая друга, — не волнуйся. Всё будет хорошо. Когда дверь закрывается, то в коридоре наступает тишина. Слишком идеальная тишина, если не считать того, что в комнате стоят три человека. Сону тяжело вздыхает, словно это её оставили сидеть с двумя взрослыми мужчинами, а не наоборот, а потом она упирается одной рукой в свой бок и смотрит на них пристально. — Чего встали? — А… — Чимин поворачивает удивлённый взгляд в сторону супруга, пока Чонгук подходит ближе к девочке и присаживается на корточки, чтобы видеть её глаза. — Ты больше не хочешь спать? Ты можешь пойти ещё поспать, мы не будем шуметь, — Чонгук улыбается, осматривая девочку, которая поджимает губы и качает головой. — Я хочу кушать, — говорит она ласково Чонгуку, пока Чимин, отходя от шока, проходит вглубь дома, чтобы сходить в туалет и помыть руки. — Я разогрею еду, а тебе нужно переодеться, — Чонгук осматривает девочку и её длинные спутанные волосы, — Чимин-хён может сделать тебе красивую причёску. Твой папа умеет делать косички? — Нет, — Сону удивлённо качает головой, смотря на Чонгука, — только мама. Папа делает мне хвостики. — Вот, а сегодня у тебя будет красивая причёска. Только тебе нужно переодеться и умыться. — Ладно, — легко отвечает девочка и уходит в сторону своей маленькой спальни. Чонгук уходит в сторону кухни, открывает холодильник и даже смеётся, потому что там стоят подписанные контейнеры. Видимо, Тэхён волновался настолько сильно, что разложил всю еду по контейнерам и подписал их. Его друзья конечно не читеры, чтобы сидеть с детьми, но всё же не настолько глупы. Продолжая смеяться, Чонгук достал необходимые контейнеры и выложил еду, ставя её греться. Чимин в это время, как вышел из туалета, пошёл на звук из спальни Сону. Та всё ещё была в своей пижаме и пыталась заправить кровать. Эта комната была светлой, с лёгкими розовыми оттенками, в стиле девочек, и Чимин на мгновение задумался, а не называет ли Тэхен свою дочь принцессой, пока никто его не видит и не слышит. — Чонгук-хён сказал, что ты сделаешь мне причёску, — деловито начинает говорить девочка, подходя к одному из комодов и открывая его, заглядывая внутрь, — у меня есть красивые резинки и заколки, мне папа купил. — Хорошо, — Чимин походит к кровати девочки, поправляя покрывало, пока та достаёт расчёску и коробку с заколками и резинками, неся всё это Чимину в руки, — давай только ты сядешь на высокий стул. — Пойдём, — легко машет Сону в сторону кухни, где уже во всю крутится Чонгук. — Я почти всё сделал, — отвечает Гук, видя, как двое заходят на кухню. Сону залезает на высокий стул и кладёт ладони на колени, рассматривая Чонгука. Чимин же берёт расчёску в руки, пытаясь аккуратно расчесать волосы девочки, чтобы ей не было больно. Сону выбирает яркие резинки, пока Чимин, вспоминая все свои навыки, делает две косички на её голове, соединяя их в одну общую, завязывая всё это дело резинками. Сону без остановки подаёт Чимину заколки, которые хочет, чтобы были в её волосах, а после ярко улыбается, когда видит взгляд Чонгука в свою сторону. Чимин убирает расчёску в коробку и садится на стул, рассматривая аккуратную и причёсанную девочку. Та сползает со стула, говорит спасибо, и быстро уносится в сторону своей спальни, убирая коробок на место и доставая необходимые вещи, которые хочет надеть. Чонгук бросает взгляд в сторону Чимина, смотря на него с прищуром. — Ничего не говори, — качает головой брюнет, смотря на мужа в ответ. — Ладно, — улыбается ещё шире Чонгук и уходит за девочкой, помогая ей влезть в джинсовый комбинезон. Она с улыбкой надевает яркие тапочки и спешит на кухню. Только вот её желание есть абсолютно пропадает. Она немного ковыряется с тофу, пьёт мисо-суп и тычет палочками со специальными насадками в виде дельфинов в рыбу. После чего отодвигает от себя тарелку и жмёт плечом стеснительно, уходя умываться. — Ест конечно за троих, — подшучивает Чимин, убирая грязную посуду и оставшееся складывая в контейнер, убирая всё в холодильник. — А ты много ел, когда был ребёнком? — улыбается Чонгук, вытирая стол салфеткой, стирая брызги капель от супа. — Да, — Чимин серьёзно кивает, — я был послушным ребенком, ел всё, что мне дадут. В садике даже смеялись и называли меня полным, — с неохотой вспоминает брюнет. — А я тоже ничего не ел, — Чонгук улыбается, чувствуя приятную радость от этого разговора, — мог голодать целыми днями. А потом, когда подрос совсем, там уже не до этого стало, сам знаешь. — Знаю, — серьёзно отвечает Чимин, — именно поэтому тебе надо есть тонну мяса, понял? — Не-е-ет, — хнычет Чонгук, дуя губы, — я больше не переживу ни одну диету. — Да хватит тебе, это было весело, когда ты подсел на вкусные булочки, — Чимин улыбается, — ты сам был как булочка, весь такой румяный и мягкий, особенно животик. — Ты вспоминаешь самое плохое, что было в моей жизни, — морщится Чонгук, с улыбкой уходя в сторону гостиной. Сону уже начала развлекать саму себя, сидя за маленьким игрушечным столиком, возюкая фломастерами по блокноту, рисуя что-то. Чимин упал на диван, хватая пульт и включая телевизор. Неохотно, но девочка перевела взгляд на экран, периодически засматриваясь на него, а потом продолжая рисовать. Чонгук ударил мужа по коленке, когда тот хотел пропустить канал с мультфильмами. Отличное время, чтобы снова посмотреть их. Яркая картинка всё же захватила внимание Сону, которая сидела ещё некоторое время на своём стульчике, а после перебралась на диван. Открытая и добрая девочка, сразу видно — дочка Тэхёна. Она перелезла через колени Чонгука и уселась на диван, облокачиваясь на согнутую в колене ногу Чимина своей маленькой спиной. Девочка сначала с интересом смотрела в экран, а Чимин, после того, как ему надоело смотреть телевизор, перевёл взгляд на Чонгука, сидящего в углу, на Сону, которая продолжала опираться на него спиной. С хитрой улыбкой Чимин чуть наклонил ногу, а Сону отклонилась назад, после Чимин выпрямил ногу и девочка вернулась в прежнее положение. Она кинула взгляд в сторону парня, смешно сморщив брови. Чимин снова проделал тоже самое, наблюдая за тем, как Чонгук повернул голову в их сторону. Откинувшись назад слишком сильно, девочка издала весёлый писк, а после бросила уже весёлый взгляд в сторону Чимина, но не отползла от его ноги, позволяя ему и дальше двигать так. Чимин продолжил, и всё это было до того момента, пока Сону не начала заливисто смеяться, перебираясь немного по-другому. Она села на ногу Чимина, крепко обняла её и, когда Чимин поднял ногу вверх под удивлённый взгляд Чонгука, та принялась хохотать. — Держись крепче, мартышка, — по-доброму улыбнулся Чонгук, готовый, если что, подхватить девочку на руки, если вдруг она упадёт назад. Но та не желала слезать и вовсе. Она вцепилась в ногу Чимина, повисла на ней, хихикала, когда тот дёргал ногой в разные стороны вместе с ней и заливисто смеялась, если он задирал её особенно сильно. Она чуть не висела вниз головой, когда Чимин устало выдохнул и отодрал цепкие пальцы от своей ноги. Внимание девочки тут же поменялось на Чонгука, пока она, забросив мультики и ногу Чимина, подскочила с дивана и помчалась за своей куклой. Она достала куклу и кучу одежды к ней, потеряв всё по пути. В следующий момент Чонгук надевал на куклу кучу одежды, пытаясь просунуть руки и ноги в маленькие отверстия от одежды. Сону всё кивала — так ей не нравилось, к этому наряду не подходила кофточка, а платье носить было слишком холодно, но оно всё равно было красивое. За несколько часов Чимин и Чонгук успели сделать всё, что не делали с самого детства. Они построили большую башню из конструктора для куклы, перемерили ей всю одежду, порисовали в раскрасках и даже попали на сеанс татуировок, потому что Сону заметила пальцы Чонгука в тату. Хихикающий над супругом Чимин с игривой улыбкой наблюдал за тем, как девочка фиолетовым фломастером закрашивала его светлые пробелы кожи между татуировками. А после под раздачу попал и Чимин, на котором Сону испробовала свой чемоданчик доктора. Они успели поиграть во все игрушки и вспомнить все игры, побеситься и навести беспорядок, когда время начало близиться к обеду. — Хочу гулять, — девочка надула губы и тяжело вздохнула носиком, — пойдём гулять? На качели! Вы будете меня катать до самого неба! — Ну, конечно, — с сарказмом ответил Чимин, отлепляя от руки неприятно-липкие пластыри, пока Чонгук ходил по комнате, собирая разбросанный повсюду конструктор. Если они думали, что играть — тяжело, то они даже не представляли, как ошибались, потому что собраться на прогулку оказалось куда сложнее. Сону была в туалете, успела выбрать себе тёплые штаны и долго выбирала игрушку, которую возьмёт на улицу. Чимин с прищуром смотрел в окно — дороги были мокрыми, но дождя не было. Не заболеют ли они потом, не заболеет ли потом Сону, а Тэхён будет готов оторвать им обоим головы? Сону одевалась медленно — всё время хныкала, что не получается застегнуть кофту или натянуть слишком длинные тёплые носки. Чимин, который одевал её, успел полностью вспотеть, пока обул ботинки на ногах девочки. Он тяжело выдохнул и глупо посмотрел на неё, когда она с его забавного вида начала хихикать и хлопать в ладоши. Чонгук, который стоял в коридоре рядом, мстительно натянул шапку девочки ей на глаза, прерывая хихиканье. На удивление — та не обиделась, с улыбкой посмотрела на Чонгука и послушно протянула руки, чтобы он надел ей перчатки. Когда куртка была застёгнута, Чимин готов был умереть и воскреснуть заживо. Он не представлял, как Тэхён это постоянно терпит и почему не прибил этого маленького ребёнка раньше. Сону была хоть и весёлой девочкой, но немного вредной. — Приятно смотреть на Тэхёна в женской версии, — сказал Чонгук, пока стоял в лифте и держал Сону за руку. — Если бы я знал, на что он нас обрекает, — начал было Чимин, но вовремя замолчал, качая головой. — Всё же хорошо, пациент Чимин, — с ухмылкой прошептал Чонгук, дёрнув бровями. — Ты на свои тату посмотри сначала, — засмеялся Чимин, первым выходя из лифта. Они решили не уходить далеко от дома, потому что после прогулки Сону нужно было покормить и уговорить лечь спать. На улице у неё, казалось, открылось второе дыхание, а сама она как заведённая игрушка начала бегать вокруг парней, нарезая круги. Словно её всё это время держали на цепи взаперти, а сейчас цепь спустили и дали девочке волю. Она всё бегала, прыгала, даже успела залезть в лужу и испачкать перчатки из-за оградки, которую потрогала. На площадке было спокойнее. Чонгук посадил её на колечи, прицепив специальную змейку, которая не позволила бы ребёнку выпасть, а после начал раскачивать её. Когда он решил, что этого хватит, Сону выдала отказ, протест и каприз, и если бы стояла на земле, то точно топнула бы ногой. Она нахмурила брови и раздражённо посмотрела на своих хёнов, а Чимин просто предложил поменяться с Чонгуком местами. Так и качали её, меняясь местами, пока она кричала «выше!» и дёргала ногами, крепко держась руками. Весёлый смех не прерывался ни на секунду, пока Чимин, уставший качать, насильно вытащил девочку из качелей. Она подулась пару секунд, а после умчалась бегать по площадке, подбирая редкие веточки и камни, собирая листочки. Только когда ей надоело, а замёрзшие Чонгук с Чимином проголодались, то решили потянуть её обратно домой. Не согласилась сразу, а чего они ждали? Пришлось уговорами, приятными словами зазывать её домой. И идти сама она явно отказывалась, потому что устала. Чонгук со вздохом поднял её на руки, слегка тяжёлую из-за одежды, попросил не пачкать свою куртку грязными ботинками, а после понёс её в сторону дома. В доме они оказываются с облегченным вздохом, который только могут издать. Чимин первым делом снимает с себя куртку, и только потом принимает на руки девочку, которые недовольно хнычет и тянет с себя шапку — ей тоже жарко. А она не взрослый человек, терпеть не станет, поэтому тоже начинает стягивать с себя вещи самостоятельно, раскидывая их по всему коридору. Они после этого идут мыть руки и только потом заходят на кухню. Если честно Чимин с Чонгуком уже чувствуют себя вымотанными и до ужаса уставшими, да ещё и недосып даёт о себе знать. — Мы пообедаем и ты поспишь, — говорит Чонгук, доставая контейнер из холодильника, чтобы разложить еду по тарелкам. — Не хочу есть, — девочка качает головой в разные стороны, её волосы слегка растрепались из косички и торчали во все стороны после шапки, а сама она сидела за столом и болтала ногами, — папа не кормит меня перед сном. — Твой папа сказал, чтобы ты все ела, — напоминает Чимин, со вздохом упираясь локтями в стол, пока Чонгук раскладывает тарелки на столе. — Мой папа много что говорит, — деловито отзывается девочка, продолжая крутиться на ровном месте, — а ещё я не сплю днём, только ночью. Он разрешает мне смотреть мультики после сна. — Может я ему позвоню и пусть он скажет, что разрешает тебе делать днём? — Чимин с прищуром смотрит на девочку, пока та сдувается, понимая, что её хитрость не прокатила, и обмануть этих двоих не вышло. — Ладно, — неохотно соглашается Сону, скрещивая руки, — но днём я сплю в комнате папы! — Да хоть на потолке, — улыбается устало Чонгук, садясь за стол. — А разве на потолке можно спать? — спрашивает Сону, беря в руки палочки. — Вот у папы и спросишь, — со смешком отвечает Чонгук. Они принимаются за еду, обедают совсем тихо, молча и спокойно. Сону действительно потратила свой режим, выглядела достаточно сонной и под конец обеда начала тереть глаза. Она отодвинула от себя тарелки, положила палочки и вежливо поблагодарила за еду. Пока Чимин с Чонгуком убирали посуду, она успела сходить в туалет, переодеться в шорты и футболку, а после вместе со своими хенами зайти в спальню к Тэхену. У него был как обычно беспорядок, вещи лежали в разных местах, что не сказать о Сону, которая свои вещи всегда бережно и аккуратно сворачивала. — Ну, ложись, мы будем в другой комнате, — говорит Чонгук, кивая головой на заправленную кровать. — Вы полежите со мной? — спрашивает Сону необычно тихим голосом, а Чонгук переводит недоумённый взгляд с девочки на Чимина, пока тот устало кивает и идёт в сторону кровати. Сону достаёт две подушки и кладёт их, ложась на одну на самом краешке. Она пристально смотрит и следит за тем, чтобы хены действительно легли рядом с ней, и не уходили, пока она не уснёт. Чимин смотрел в сторону, наблюдая за тем, как ворочается девочка, прилипая то к одному плечу одного хёна, то к другому. Она вскоре тяжело вздохнула и легла на спину, вытягивая худые руки и ноги. — Папа чешет мне спину, чтобы я уснула, — признается девочка так, словно это секрет. — А мама? — спрашивает Чонгук, поворачиваясь в сторону девочки и задирая её футболку, пока та ложится лицом к Чимину. Чонгук проводит кончиками пальцев по худой маленькой спинке, чувствуя, как и на него наваливается усталость. — Мама тоже, — говорит девочка, — они с папой ссорятся. Мама говорит, что папа плохой. — Это не так, — мягко возражает Чимин, — твой папа очень добрый, он сильный и смелый. Он тебя невероятно сильно любит, гордится тобой, постоянно про тебя говорит и рассказывает веселые истории. — Правда? — Сону с улыбкой смотрит на Чимина, пока её глаза загораются, — я тоже очень-очень люблю папу. — Не слушай плохие слова, — продолжает Чимин, протягивая руку к волосам девочки и снимает заколки, чтобы они не делали больно, пока она будет спать, — просто верь своему папе и его словам. Он тебя никогда не оставит одну и всегда будет рядом. Сону улыбается. Ярко, светит зубками, когда думает о папе и закрывает глаза, как хорошая девочка, стараясь быстрее уснуть. Папа просил её быть умницей, она не может его подвести. Именно поэтому проходит несколько минут, Чонгук убирает руку со спины девочки, слушая её сопение, поправляет на ней футболку и устало падает на подушку. Он нереально сильно вымотался за один день, Чимин наверняка тоже, потому что он ложится на постель со вздохом и прикрывает глаза. — Может тоже поспать? — спрашивает Чимин у супруга, повернув голову в его сторону, пока Гук медленно кивает и молчит. — Как думаешь, у нас мог бы быть ребёнок? — спрашивает Чонгук прежде, чем успевает сообразить смысл своего вопроса. — Ну, чисто теоретически — нет. Но формально… это сложно. Такая огромная ответственность за чужую жизнь. Нужно постоянно следить за тем как ребёнок ест, спит, что говорит и чем занимается. Нужно многому научить ребёнка, самое главное — быть хорошим человеком. Не думаю, что мы… ну… — Мы не справимся, — признается Чонгук, тихо и медленно кивая, — она свалила нас с ног за половину дня, а мы даже не её родители. Но у нас с тобой ничего не будет… никто не будет помнить о нас после нашей смерти. Это грустно. — Я понимаю, — Чимин осматривает лицо своего супруга и поджимает губы, — ты хочешь ребёнка? Хочешь свою семью? — Моя семья — это ты, — ласково отвечает Гук, слегка улыбаясь, — но ребёнок это… я не смогу вырастить его хорошим человеком. Понимаю, что не смогу. Да и как это можно представить? Идти к суррогатным матерям? Брать из детских домов? — Но тебе хочется это? — спрашивает Чимин, прищуриваясь, — ухаживать за кем-то, растить, оберегать и заботиться? — Только не о человеке, — смеётся легко Чонгук, — прости, Чимин. У нас с тобой настолько крепкая связь, что третьего лишнего человека я не смогу принять. Буду ревновать, если все твоё внимание будет уделяться ребёнку. — Давай мыслить здраво, — шепчет в ответ Чимин, — мы с тобой геи. Долго в браке. Своих детей мы иметь не может, поэтому нам остаётся взять из детского дома, но есть ли в этом смысл? Воспитать и вырастить абсолютно чужого ребёнка? Дать ему все необходимое? Мы ужин самим себе едва ли можем приготовить, а тут каждодневное питание по несколько раз в день. И это ещё ребёнок не болеет, ни на что не жалуется. Это сложно. Трудно, конечно, но ещё и очень сложно. Нам нужно для этого много чего изучить, чтобы быть готовыми ко всем казусам родительской жизни. — Чимин, — зовёт Чонгук, — не думаю, что я хочу ребёнка. Не потому что я не люблю детей в целом, а потому что я не понимаю, как мы сможем справиться с этой огромной ответственностью. — Ты жалеешь? Что выбрал меня, а не какую-нибудь девочку, чтобы у вас был ребёнок? — допытывает Чимин. — Не жалею, потому что я люблю только тебя, а на других мне все равно. — Я тоже тебя люблю, — отвечает брюнет, — а ещё я очень сильно хочу спать. — Поспи, я разбужу тебя, — отвечает Чонгук, а после встаёт с кровати и доходит до гостиной. Он находит большое одеяло и несёт его в спальню Тэхена. Чимина быстро сморило сном, Сону продолжала сопеть, пока Чонгук накрывал их одним большим одеялом, ложась рядом. Он и сам уснул слишком быстро, раздумывая над словами Чимина. Нет. Они не хотели детей. Не хотели оставлять что-то после себя. Но и жить только вдвоём они не могли, было скучно. Не то что скучно, но те чувства глубоко в груди, когда чувствуешь особенную привязанность к человеку, чувствуешь, что растишь частичку себя, с улыбкой наблюдаешь за успехами и взлётами, вместе с ребёнком переживая падения. Всё это было не для них — слишком привыкших к личному комфорту. Джи тоже часто интересовалась, а не надумали ли они порадовать её внуком и «сколько можно жить одним», но Чимин и Чонгук постоянно отнекивались. Нет, на самом деле деньги, чтобы вырастить ребёнка и дать ему всё необходимое — не проблема. Они оба боялись, что не смогут чувствовать родство с тем человеком, которого вырастят. Это сложно — не животное завести, хотя и на животное тратишь особенно много сил. Воспитывать ребёнка это очень сложно. На словах легко — вот вырастет, вот подрастёт, да что там нужно делать, главное родить — все эти слова говорят «бывалые» родители, дети которых чаще всего имеют различные психологические травмы и проблемы. К сожалению, что Чонгук, что Чимин, они сами до конца не могли разобраться в своих травмах — смерть отца Чимина оставила на нём след, ровно как и отношения отца к Чонгуку. Оба парня познали не самые приятные моменты их жизни, связанные с родители, поэтому брать ответственность они не хотели. Не потому что они оба ленивые и вредные мужчины, а потому что они боялись сделать не так. И здесь, в этом правиле нет лозунга «не попробуешь — не узнаешь». Шанса на ошибку нет, не было и не будет никогда. Такая вот простая истина. Люди могут быть морально не готовы к детям и в двадцать лет, и в тридцать, и никогда. Их нельзя заставить и завалить словами «надо», тогда как ни один человек никому ничем не обязан и ничего не должен. В первую очередь, самое главное, что нужно знать, чтобы жить эту жизнь — найти гармонию с самим собой. Укрытые Чимин и Чонгук с Сону просыпаются ближе к вечеру. Становится темнее, под одеялом жарко, а ещё Сону пинается во сне, и Чимину прилетает в спину маленькая нога, и Чонгуку прилетает в живот маленькая худая коленка. Просыпается первым Чимин. Он осматривает своего мужа и девочку, медленно потягивается и выходит из спальни, прикрывая за собой дверь. На кухне горит свет и видно копошение, а Чимин даже на секунду пугается, не забыли ли они закрыть дверь. Ускоряясь и заглядывая на кухню, Чимин видит Тэхёна, что сидит за столом и ужинает, лениво ковыряясь в еде. — Привет, — Чимин кивает и садится за стол, — ты как? — Она меня вымотала, — лениво отвечает Тэхён, — всё хочет отбить опеку и припоминает тот случай, когда я напился. Наговорила всего, словно я там пугал Сону, удерживал её силой и не отдавал ей. — А что говорят? — Чимин задумчиво смотрит на друга. — Опеки не ждать, — Тэхён перестаёт жевать, тяжело вздыхает и морщится, — я снова подам заявку в следующем месяце. — Не сдавайся, ты так смело идёшь к своей цели. Сону замечательная, она твоя дочь, — Пак качает головой и смотрит в лицо друга. — Знаю. Не стал вас будить, когда приехал. Как прошёл день? — улыбнулся Тэхён. — Мы не будем заводить детей, — немного подумав, с улыбкой сказал Чимин, бросая взгляд на Тэхёна. Тот понимающе кивнул и они оба рассмеялись. Супруги стали собираться домой ближе к вечеру — Тэхён дал им с собой кофе в стаканчиках, насыпал каких-то мармеладок, которые привёз для Сону, что не слезала с его спины весь вечер, обнимая и целуя Тэхёна в щёки. На обратной дороге Чимин был за рулём. Он выспался, разогрел салон и снял куртку, включая ту музыку, что нравится ему. Правила простые, кто за рулём, тот и контролирует радио. Чонгук пил свой кофе, посматривая на яркие огни за окошком автомобиля, пока Чимин аккуратно и не так уж быстро ехал в сторону дома. — Заедем в кафе, посмотрим, что у ребят, или завтра? — Чимин наклонил голову к плечу, выезжая на улицу. — Давай сегодня заедем, а завтра устроим выходной. Мне надо отоспаться после этого бешеного дня. Завтра будем в кровати весь день, — Чонгук устало трёт лицо и поднимает ладонь, рассматривая раскрашенные фломастером пальцы. — Ты теперь думаешь о детях? — спрашивает Чимин, притормаживая и с досадой смотря на то, как на лобове стекло начали капать капли дождя. — Думаю о том, как мы будем жить без них, — улыбается Чонгук и послушно кивает. Он протягивает ладонь к руке Чимина, поглаживает и сжимает, — не волнуйся. Мы прекрасны сами для себя, да? — Определённо, — улыбнулся Чимин, включая дворники. Он поймал ладонь Чонгука, зажав её в своей, протянул к лицу и оставил лёгкий поцелуй, зная, что его супруг смотрит на него с дикой и невероятной любовью. Сами для себя. Точно. Другого не дано.