Пусанские супруги

Чонгук покрепче перехватил ручку своего чемодана, вытягивая её, чтобы не тащить чемодан в руках по дороге. Настроение было такое вот путешественческое — он щеголял в шортах, кофте с длинными рукавами, жалея о том, что надел её, а не футболку, а ещё в сандалиях и панамке. Не хватало солнцезащитных очков, которые валялись в рюкзаке за спиной, наушников, которые, честно сказать, были там же вместе с телефоном, который Чонгук отключил сразу, как только сел в поезд. Ещё не хватало травинки, которую можно было зажать между зубами, но это не мешало Чонгуку чувствовать себя путешественником. Идти по знакомой улице было приятно — дома, аккуратные и красивые, отражали лучи солнца, делая температуру ещё жарче. От асфальта несло таким пеклом, но Чонгук почти привык к этому — и к воздуху, забивающемуся в ноздри, и к горячему дыханию, и к потному лбу под панамкой. Хотелось попасть сразу в душ, но Чонгук игнорировал эту идею, чтобы не делать своему моральному состоянию хуже. Потому что хуже уж точно не хотелось. Зайдя в небольшой магазин, Чонгук взял несколько бутылок прохладных напитков и прицепил пакет к чемодану, чтобы было легче везти. Он уже запыхался, хоть и шёл максимально медленно, наслаждаясь знойной летней жарой. Помимо припекающего солнца и исходящего жара от асфальта, в воздухе царила духота, мимо пролетали всякие жучки и насекомые, наверное тоже умирая от жары. Вот бы подул лёгкий ветерок, хотя бы слабенький, этого было бы достаточно. Но нет. Ни ветерка, ни намёка на тучку. А Чонгук между тем свернул на дорожку нужного дома, глубоко вздохнул и зашёл в ворота, сразу же закрывая за собой дверь. Он подошёл к собаке, сидящей на поводке с высунутым языком. Присел рядом, видя, как пёс начинает шустрее дышать и вилять хвостом. Осмотрев миски, Чонгук заметил воду в одной и еду в другой. Значит Джи была дома. Отлично. Ещё раз погладив собаку по спине и шее, Чонгук встал на ноги и дотащил чемодан до крыльца, залезая на ступеньки, разуваясь. Входная дверь в дом была открыта, но защищена плотной сеткой, которая работала на магнитах. Чонгук снял панамку и вытер лоб, проходя сквозь сетку в дом. В коридоре стояла тишина, поэтому Чонгук замер и прислушался. В одной из комнат, скорее всего в спальне Джи, гудел кондиционер, а ещё тихо работал телевизор в гостиной. — Мам! Со стороны гостиной послышался шорох. Джи немедленно подскочила с дивана, влезая ногами в домашние тапочки. Сначала ей показалось и послышалось, но она решила проверить, поэтому поспешила в коридор, на ходу снимая почти упавшую резинку с волос. Уже в коридоре она замерла и подтянула руки к груди. Женщина мягко и счастливо улыбнулась, её глаза загорелись и она протянула руки вперёд, идя навстречу. — Привет, ты спала? — Чонгук наклонился, обнимая женщину за шею, — прости, я весь мокрый. — Моя радость, — с милой и счастливой улыбкой прошептала Джи, мгновенно повышая голос, — а почему не предупредили, что приедете? Я бы приготовила что-нибудь, убралась! — Ой, не суетись, я один приехал на поезде, — Чонгук слегка отстранился от женщины, чувствуя, как она погладила его ладонями по кофте. — Как так? Почему без Чимина? — Джи удивлённо выгнула брови, заглядывая в лицо Чонгука, а после потянула ладони к его щекам, — мальчик мой, вы поругались? — Всё нормально, просто он приедет позже, — отмахнулся Чонгук, легко улыбаясь. — Солнышко, ну я же вижу по глазкам, — Джи пригладила щёки большими пальцами и наклонила голову к плечу, — надеюсь, не из-за меня. — Нет, что ты, — Чонгук снова отмахнулся, но отрицать того, что они с Чимином поругались — не стал. Как и рассказывать, по какой причине произошла ссора. — Ладно, — Джи всё ещё расстроенно посматривала на Чонгука, но после её взгляд немного смягчился, и она отпустила щёки парня, поджимая губы, — спасибо, что приехал, котёнок. — Вот так за пять минут и солнышко, и котёнок, — Чонгук широко улыбнулся, миленько закатив глаза, — я попить принёс. — А как же мне ещё тебя называть, если ты и солнышко, и котёнок, и сынок мой любимый и драгоценный? — Джи рассмеялась, потрепала ещё раз чонгукову щёку и махнула ему рукой в сторону кухни — мол, неси, что принёс. Чонгук засмеялся, чемодан оставил в коридоре, но пакет с бутылками донёс до кухни, поставив на стол. Джи сразу же начала порхать, словно она кухонная ведьма. Полезла в шкафчики, доставая всё на свете, заглянула в холодильник, ставя всё на стол. — Не доставай много, я не голодный, только пить хочу, — Чонгук прошёл к раковине, быстро вымывая руки и доставая пару кружек. Налил попить себе и Джи и стало упал на небольшой диванчик, выдохнув. — Как это не голодный? — Джи поставила контейнер с мороженым на стол, — будешь есть. Ничего не знаю. Голодаете без моей еды, никто вас не кормит. — Мам, — произнёс Чонгук со смешком, послушно придвигая к себе контейнер с джемом и мороженым, — вот уезжаем после тебя как хомяки. То я в джинсы не влезаю — пуговица не застёгивается, то Чимин жалуется — на лице прыщи высыпают. У него лицо страдает, у меня жопа ползёт. Джи звонко смеётся на слова парня, машет рукой и выглядит весёлой, садясь напротив Чонгука на стул. Она подхватывает полотенце, принимаясь оттирать какое-то пятнышко с красивой скатерти, складывая уголок в несколько раз. — Я люблю, когда вы сытые и довольные, — улыбается Джи, — как твои дела? — Всё хорошо, — Чонгук облизывает ложку, убирая её в сторону, — работаем. Всё как всегда. — Я про твои дела спрашиваю, а не про ваши общие, — намекает Джи, дёрнув бровью. — Нормально, — честно признаётся Чонгук, — работаю. Лето в этом году такое жаркое, что сил нет вообще никаких. Ходить куда-то, что-то делать. А в Америку возвращаться вообще не хочу пока что с такой жарой, там воздух другой, влажность другая — помрём, наверное, от пекла. — Вы там и ходите, наверное, раздетые совсем. Как не наткнусь на какое-нибудь видео — все голяком, всё тело напоказ. Ну разве так можно? Особенно девушки! — Джи возмущенно поджимает губы и качает головой. Чонгук улыбается — он понимает её слова, потому что возраст Джи и то, что она всю жизнь прожила в Корее, дают о себе знать. Сам-то Чонгук привык, что летом все ходят в купальниках и плавках, особенно перед их домом, там ведь пляж, пусть и не самое открытое для всех место. Он и сам летом любит ходить только в шортах, потому что действительно жарко. — Мы одеваемся с Чимином, — протестует Чонгук всё ещё с улыбкой на губах, — а как твои дела? — Потихоньку, — Джи откидывается на спинку стула, — собираю ягоды, делаю джемы и варенье. Хочу ещё сок сделать. Поможешь мне? — Конечно, — парень кивает. — Надо будет собрать малину и ежевику, персики. Не хочу, чтобы всё пропадало. Папа Чимина насажал, а мне всё собирай да собирай. — Ну хватит тебе, — Чонгук лукаво улыбнулся, — не говори так. — Да я по доброму, — Джи отмахнулась полотенцем и с улыбкой посмотрела на парня. — Пойдёшь в душ? Я протянула шланг к баку, летний работает. Там есть вода, кстати, я утром туда ходила. Так хорошо иногда после рабочего дня зайти и искупаться там. Прелесть. — Тогда я туда пойду, — Чонгук помогает убрать со стола, моет за собой посуду, пока Джи сидит на стуле. — Когда приедет Чимин? — Не знаю, — Чонгук пожал плечами, — сказал, что точно приедет. — Вы поругались, да? Ты бы без него не приехал, если бы всё было хорошо, — Джи вздыхает, — ладно, это не моё дело, но моё материнское сердце переживает. — Мам, — Чонгук смотрит на женщину, — иногда такое случается — мы не сходимся в некоторых вопросах. Ты же знаешь, я — ранимый, он — упёртый, вот и получается, что конфликт вылезает. Всё хорошо будет, не переживай. Вообще не заморачивайся об этой ерунде. Джи хмурится, хочет возразить, да какая же это ерунда, но решает промолчать и спросить обо всём не у него, а у Чимина. Уж тот-то точно что-нибудь расскажет и раскроет эту завесу тайны. — А мне стелить вам в одной кровати или в разных? — уточняет Джи, с хитринкой прищуриваясь. — В разных, — Чонгук пожимает плечами и уходит в сторону коридора за своим чемоданом. Джи чуть за сердце не хватается от такого ответа — даже замирает на месте, встаёт и качает головой от шока. Вот ведь два засранца, ещё и находят из-за чего можно поссориться. Чонгук же тащит чемодан в комнату Чимина, открывает его, доставая полотенце, сменное бельё и шорты с майкой, потом берёт шампунь с гелем, свою мочалку, и достаёт новые резиновые тапочки, которые недавно купил для лета. В них же идёт в сторону сада и летнего душа. Джи, замечая, что Чонгук ушёл купаться, сразу же берёт телефон и набирает определённый контакт. — Милый, — сразу же она начинает, как только гудки прекращаются, — ну что вы там опять не поделили? — Он приехал? — в голосе Чимина слышится лёгкая усмешка, — не рассказал ничего? — Нет, молчит, а я же волнуюсь, — Джи хмурится и кусает губы. — Не переживай. Ты мне скажи главное, он не грустный? Не плакал? — Так, Пак Чимин, что ты натворил? — Джи ещё сильнее хмурится, — обидел моего сына? — Немного обидел, — признаётся Чимин, вздыхая, — иногда не могу признать свои ошибки. Мне только важно знать, что он там не расклеенный совсем. — Да вроде нормальный, — женщина тянет долгий вздох, — сказал, что стелить вам постель в разных комнатах. — Значит, ещё сильно обижается, — сразу же делает вывод Чимин, — за пару дней отойдёт. Через два дня приеду, если управлюсь с работой быстрее, то раньше. Но не факт, не обещаю. — С пустыми руками не приезжай к нему, — немного подумав, добавляет Джи. — Не дурак, мам, — деловито отвечает Чимин. — Ой, ну знаешь, иногда так и метишь в дураки, — она посмеивается, наблюдая в окошко за дверцей душевой, которая открывается, — ладно, Гук-и сейчас придёт, я кладу трубку. А то скажет, что шпионю. — Давай-давай, но держи в курсе, — Чимин отключается первым. Чонгук появляется в доме через пару минут — уже жует что-то, трясёт мокрыми волосами и идёт за расчёской, чтобы причесать волосы. Джи сразу же решает, что этот день Чонгука будет обычным и ленивым, она советует ему только отдыхать. Этим Чонгук и занимается — некоторое время он находится в комнате Чимина — раскладывает вещи, застилает постель, проветривает комнату, а потом лезет на чердак за вентилятором, собирает его, взяв инструменты в кладовой, потом спрашивает у Джи, нужно ли что-нибудь где-нибудь подкрутить или сделать. Женщина говорит, что всё в порядке, и после этого Чонгук пропадает в спальне Чимина. Он включает вентилятор, направляет его на постель со своей стороны и заваливается на плед, подкладывая подушку под голову. Телефон в руки принципиально не берёт, даже не заряжает его, хотя безумно хочется послушать какую-нибудь музыку. Вместо этого Чонгук берёт книгу, что-то о философии жизни, она стояла на полке в шкафу Чимина, и сразу же начинает её читать. Пока читает, даже не замечает, как глаза медленно закрываются, появляется усталость после дороги, а прохладный воздух только убаюкивает. Джи не шумит, она тоже решает ещё поспать часок в гостиной, продолжая досматривать дораму, под которую и начинает дремать. Чонгук же удобно укладывается, отодвигая от себя книгу, занимает почти всю постель, развалившись на ней. Майка на его теле задирается, оголяет спину, но Чонгук продолжает спокойно спать, с жаром выдыхая в подушку. Просыпается он к вечеру, когда с кухни начинают доноситься приятные ароматы. Джи готовит ужин им на двоих, тоже проспав чуть дольше обычного. Чонгук пробуждается сложно — сначала растирает веки, отгоняя песок, потом пытается пригладить торчащие во все стороны волосы, высохшие как попало. Он шумно зевает и сползает на пол, садясь прямо перед вентилятором. В такие моменты не хватает привычного кондиционера и какого-нибудь холодного коктейля. Выходя из спальни, Чонгук плотно закрывает за собой дверь, чтобы холодный воздух так и царил в комнатке. Сам он выплывает на кухню и снова зевает. Джи, завязав волосы в низкий хвост, стоит у тумбы, раскладывая еду. — О, проснулся! А я заглянула пару часов назад — ты спишь. Решила не будить, долгая дорога всегда выматывает, — Джи ставит тарелку на стол и нарезает перец с морковью в другую тарелку. — Вкусно пахнет, — Чонгук чешет щёку и падает в своё любимое место в углу диванчика. — Решила запечь овощи с мясом, такое всегда вкусно, а летом так особенно, — Джи бросает взгляд на парня, — может бутылочку алкоголя откроем? Что хочешь? — Не, мне алкоголь нельзя пока что, — Чонгук сразу отнекивается, — я всё ещё диету соблюдаю. — Да хватит тебе, какая диета, — закатывает глаза Джи, — вот вам всем молодым не сидится на месте — выдумываете себе какие-то диеты, гробите свой организм. Ты и так в хорошей форме. — Нет, — Чонгук отрицательно и упрямо качает головой, — мне надо ещё пару кило скинуть и буду в хорошей. — Милый, ну ты не шутишь? И пока Джи начинает говорить про вред диет и про свой опыт с ними, когда ей было настолько дурно из-за этих диет, что она еле высвободилась от этого ужаса и начала нормально питаться. А потом уже перестала следить за своей фигурой — она всегда была маленького роста, у неё всегда были щёчки и пышная, большая грудь. И про это она рассказывает Чонгуку, потому что в старшей школе ей часто доставалось из-за этих подколов. А ещё все стыдили её за то, что она предпочитала носить очень длинную юбку. Джи поясняет, что тогда вообще все носили длинные юбки, время такое было, но некоторые модницы подворачивали их к коленям. Джи вот говорит, что стеснялась своих коленей — они у неё всегда какие-то некрасивые были, кривые. И когда она была беременна Чимином, то тоже весила прилично — и Чимин у неё родился довольно крупным, и до десяти лет светил своими пухлыми щёчками и животиком, за который часто любил щипать Джено — его папа. А Чимин всегда громко и визгливо с этого смеялся. На этих словах Джи снова улыбается — вспоминает прошлое. Чонгук слушает её с интересом, ему всегда хотелось знать о ней и о Джено как можно больше. Джи каждый раз обещает, что расскажет Чонгуку полностью про своё детство и про детство Джено, и про то, как они познакомились, как стали встречаться, как воспитывали Чимина. Расскажет про всё это только тогда, когда сильно напьётся, но напиться-то не получается. То работа, то «дети» с ней пьют. И снова возвращается к разговорам о том, что молодёжь сейчас другая пошла. Стало модным придерживаться здорового питания, быть веганом, отказываться от алкоголя. Чонгук лишь хихикает и прикрывает рот, чтобы хоть так сдержать свою улыбку. — Ну, разве не так? — Я вообще не помню, чтобы у нас дома была какая-то еда, кроме алкоголя, — честно говорит Чонгук, — я не знал до школы, что существуют какие-то семейные ужины, и что вообще есть нужно вместе. Для меня это было таким открытием! — У нас это правило в семью ввёл Джено, — откровенничает Джи, подставив кулаки под подбородок, — ужин и обед практически всегда вместе, за одним столом. И он, несмотря на все традиции и нормы, всегда ждал, пока начну есть я. Первая. Представляешь? Только после того, как начинала есть я, есть начинал Чимин и он. Джено говорил, что так проявляет уважение ко мне, а я… молодая была, влюблённая. Светилась вся от счастья! И мы всегда с Чимином ждали его с работы, ждали, пока вернётся, даже если опаздывал — всё равно ждали. А однажды ждали Чимина, представляешь? — Как так? — Заигрался у друга, ну, бывает такое. Я-то по Джено вижу — начинает волноваться. Но чтобы не показывать мне этого, сразу начинает уводить разговор в другое русло. И мы разговаривали с ним так долго, Чимин пришёл очень поздно. Пришёл домой, покраснел на пороге кухни, как помидор. Я думала — ну, всё, ругани не избежать. А Джено посмотрел на него — одного взгляда хватило, милый, и Чимин сразу весь раскис, расстроился. Извинился за то, что задержался, объяснил, что заигрался с другом. А потом, как за стол все сели, он увидел, что мы без него ничего не ели, ждали его. Он снова извинился. А у меня сердце-то не железное, Гук-и, у меня от его извинений сразу же слёзы на глазах. Конечно, я тоже переживала, когда он не пришёл домой вовремя, а потом переживать сразу перестала. Больше всех из-за этого переживал не Джено и не я, а сам Чимин, потому что чувствовал себя виноватым перед нами. Ох, милый, и когда есть начали, он не сдержался — заплакал. Я тоже не сдержалась — кинулась к нему. Сначала подумала — вдруг что-то болит, потом поняла, из-за чего он так распереживался. Нас в тот вечер успокаивал Джено. И меня, и Чимина. А потом, когда спать разошлись, Джено мне тихонько сказал, чего это Чимин так распереживался, его же никто не ругал, не унижал, не делал ему плохо. Джено, оказывается, и сам был этим фактом очень напуган. — Я понимаю, — Чонгук облизывает нижнюю губу и стирает одинокую слезинку с щеки, — Чимин и сейчас такой. Ждёт, когда первым есть начну я, ужинаем, завтракаем и обедаем всегда вместе. Очень редко, когда отдельно. Он говорит, что это — сплочённость нашей семьи. И это у него, видимо, привычка из детства. — Так и есть, — женщина промаргивает глаза, краем своей юбки вытирает кожу под веками и смотрит на Чонгука, — родителям всегда хочется, чтобы дети впитали в себя самые нужные и важные, самые лучшие качества. Очень грустно осознавать, что твой ребёнок совершает какие-то ошибки. Не представляю как выдерживают сердца матерей, дети которых употребляют наркотики. Это ведь так больно, Гук-и. Я, когда работала санитаркой в медицинском блоке, часто видела таких детей. Угасшие взгляды, ненормальные улыбки, потерянный вид. Худющие все, синюшные. И родители рядом с ними такие же — только от горя. Это так страшно. Нет ничего хуже погибели своего ребёнка. — Хорошо, когда так, когда родители знают многое о своём ребёнке и не стесняются о нём говорить, — Чонгук по привычке упирается одной ногой в пол, другой в диван, кладёт подбородок на колено и продолжает, — у нас в семье хвалили всегда брата. Лучший ребёнок — мой брат, самый желанный ребёнок — мой брат. А жизнь у него какая сложилась? Весь в кредитах, несколько работ, жена на шее висит, дети маленькие тоже. В долгах весь, смурной. Мне даже разговаривать с ним было не о чём. У нас жизни и судьбы очень разные — он далеко от меня, а я от него. И с мамой я тоже не хочу связываться — у неё новый муж, дочка. И она не хочет со мной связываться, а я уж тем более. Нам говорить не о чем — делиться только своими рассказами из жизни, а оно мне надо? Я вот лучше к тебе приеду и расскажу, что захочу, и мне от этого легче и приятнее будет. Потому что ты всегда выслушиваешь, всегда поддерживаешь. Иногда я бываю не прав, и ты даже тогда стоишь на моей стороне. А я, ведь если совсем честно говорить, чужой тебе человек. Появился как снег на голову — парень Чимина. Со своим прошлым, со своей жизнью. Ты мне только скажи, если я буду сильно навязываться, ладно? — Милый, — Джи вздыхает, — ну какое навязывание, о чём речь? Я всегда вам рада в своём доме. И тебе, и Чимину. И когда вы мне звоните, я тоже рада, и когда рассказываете что-то о своей жизни, о том, что у вас происходит — мне же всё интересно знать и слушать. В единственные моменты, когда ме становится грустно, это если вы ссоритесь. Это я переживаю тяжелее всего. Потому что мне и Чимина жалко, и тебя жалко, и я не хочу быть на чьей-то стороне, потому что люблю вас обоих. И ты не прав — ты мне не чужой человек. Ты мне как сын — приёмные же дети бывают. И ты мне зять. — Ага, — смеётся вдруг Чонгук, — ни дать, ни взять. — Ну-ка хватит, — Джи тоже легко смеётся, — не хандри только. И я тогда не буду. И не ссорьтесь с Чимином. Не сильно только. Он переживает, как ты. Написал мне час назад. Постоянно спрашивает, в каком ты состоянии, расклеенный ли, плачешь ли. — Вот ещё, — Чонгук задирает нос, — буду я ещё плакать из-за него. Сдался он мне такой. И смеётся, чувствуя, как глаза слегка влажнеют, а Джи замечает это. Она широко улыбается, пересаживается тоже на диванчик, обнимает Чонгука за плечи и позволяет его голове разместиться на своём плече. Она шепчет ему ласковое «мой мальчик» и слышит сдавленный всхлип. Чонгук поджимает губы и вцепляется в спину женщины, жмурится изо всех сил, чтобы не расплакаться, чтобы сдержаться. — Всё будет хорошо, — пытается сказать ровно Чонгук, но голос подводит, — я его очень сильно люблю. — Он тебя тоже, родной, — Джи ласково поглаживает спутанные волосы Чонгука, — души в тебе не чает. Через пару дней примчится, вот увидишь. И соскучиться даже не успеешь. Всё и правда будет хорошо, а временные трудности бывают. Они на то и временные. Веришь мне? — Верю, — честно признаётся Чонгук, широко улыбаясь, — спасибо. — Не за что, — Джи мягко похлопывает по плечу Чонгука и целует его в макушку, — хочешь ещё покушать? — Не, — Чонгук отстраняется первым, вытирает нос и глаза, и встаёт, чтобы вымыть посуду, — я пойду немного погуляю. Оставишь дверь открытой? — Хорошо, — Джи кивает, — мне завтра на работу, не скучай тут, ладно? — Я буду малину собирать, её там так много, — Чонгук убирает чистую посуду в сторону, — во что мне её собирать? — Да в любую кастрюлю большую, только потом её ещё и помыть надо. — Без проблем. Чонгук выходит из дома, прекрасно зная, что пока его там не будет, Джи напишет сообщение Чимину о том, что они немного поговорили. Он абсолютно не против такого расклада, он доверяет Джи и знает, что она лишнего не скажет, потому как у неё есть секреты с Чимином, так есть секреты и с ним самим. На улице наконец-то становится прохладнее. Чонгук с наслаждением суёт руки в карманы шорт, пока ходит по асфальтной дороге несколько раз в разные стороны, рассматривая яркие дома и чистоту вокруг. У всех чистые газоны, обрезанные кусты, даже деревья растут как по линейке — ровно и красиво. Возвращается Чонгук домой ближе к полуночи — Джи уже спокойно спит. Чонгук думает несколько минут над тем, чтобы всё же включить телефон и поставить его на зарядку, а потом передумывает — нет. Не будет он этого делать, и звонить Чимину тоже. На следующее утром Чонгук просыпается чуть позже девяти часов. Джи ушла на работу, оставив на столе завтрак. Чонгук спокойно завтракает, принимает душ, а потом включает телевизор на музыкальном канале и делает звук достаточно громким. Он переодевается в майку и шорты, в кепку, берёт с собой большую кастрюлю, а потом открывает в гостиной окна, замечая на них москитную сетку. Так ему в саду будет лучше слышно музыку, а соседи… ну… они ведь тоже заняты своей работой. Во дворе Чонгук первым делом наливает свежую и холодную воду собаке, ставя миску под тенёк, чтобы вода оставалась прохладной ещё какое-то время. Пёс же благодарно гавкает и утыкается в миску всей мордой. Чонгук улыбается, шлёпает до первого куста с малиной и ставит рядом с собой кастрюлю. Кусты малины неприятно цепляются за кожу, и Чонгук даже жалеет, что не надел лёгкие штаны и кофту с длинными рукавами, а потом он решает, что хуже уже не будет, поэтому продолжает собирать так, как собирал. Малина с первого куста попадает в кастрюлю через раз — сначала Чонгук вкусно наедается, а только потом начинает собирать её. Одной кастрюли ему оказывается мало, он идёт за другой и набирает её тоже полностью. В доме Джи Чонгук не чувствует себя скованным. Он прекрасно знает, что где лежит, и уже не стесняется брать то, что ему нужно. Он и правда чувствует себя так, словно приехал к своей маме, в свой дом. И хоть первое время он жутко стеснялся, то сейчас действует без всякой неловкости. Он собирает три кастрюли малины и садится на небольшой стульчик около колодца. Сначала открывает шланг, отхлёбывая ледяной воды, а потом набирает её себе в кастрюли, чтобы промыть малину. Ему нравится здесь — у Джи приятно, чисто и уютно. Как в доме, так и в саду. У неё около колодца посажены разные цветы, и Чонгук то и дело слышит жужжание подлетающих ос и пчёл. Он чувствует, как жара оседает на плечах, и уже чувствует, как к вечеру кожа будет гореть и побаливать. Но ему комфортно. Несмотря на все эти трудности, Чонгук подпевает знакомым песням, иногда отвлекается, даже начиная пританцовывать, а потом опять возвращается к делу, растягивая его до самого вечера. Кастрюли с чистой малиной он ставит на стол в кухне, накрывая их, а потом убирает за собой около колодца — выливает воду в кусты и цветы, вымывает начисто другие кастрюли, маленький стульчик тоже убирает на место. Обязательно идёт в уличный душ, чтобы избавиться от пота и духоты, а в доме разогревает ужин, дожидаясь Джи. Та приходит совсем уставшая — жалуется на не работающий кондиционер. Она устало садится на диванчик на кухне, вытягивает ноги и удивляется количеству малины. — Лучше бы ты съел половину, — она легко закатывает глаза. — Так я и съел, — Чонгук кладёт ладонь на своё горячее плечо, разглаживая кожу. — Куда ж так много, — снова ворчит Джи, но всё равно улыбается. Они ужинают, немного переговариваются и расходятся по комнатам. На следующее утро Джи встаёт раньше положенного, чтобы из малины сделать варенье. Она занимается этим практически всё утро и чуть не опаздывает на работу, а Чонгук, пока раскачивается, готовит для женщины и себя завтрак. Они вновь прощаются до вечера. Решив и сегодня не сидеть без дела, Чонгук снова идёт в сад, чтобы собрать с кустов ежевику. Эти ягоды ему тоже нравятся, он даже думает попросить Джи не трогать их, только отложить ему совсем немного. Чимин тоже любит ежевику. И как бы Чонгук не обижался на супруга, всё равно продолжает любить его. И ждать. Безусловно, он безумно сильно ждёт Чимина, но старается даже самому себе не показывать, как сильно. Потому что это означает лёгкое прощение, а он, Чимин, вообще-то, сильно обидел его своим упорством и словами. И приехать они должны были к Джи вместе, но Чонгук сорвался — уехал один. Иногда такое бывает. Чонгук уже в поезде перестал обижаться на мужа, но его ранимой душе всегда нужно время, и Чимин это прекрасно знает. Поэтому к следующему дню, когда Джи с самого утра спокойная, откладывает ежевику, раскидывая её по пакетам, радуется тому, что у неё выходной — даёт выходной и Чонгуку. — Успокойся и отдохни, ты ко мне не работать приехал, — Джи отмахивается от рук Чонгука. Она готовит завтрак и обед сразу, и по количеству еды Чонгук понимает, что совсем скоро приедет Чимин. — Но когда я ничего не делаю, я покрываюсь плесенью, — шутит Чонгук. — Мой ты плесневый бездельник, — в шутку подначивает женщина, — тогда у меня для тебя есть задание. Возьми плед из шкафа в гостиной и иди полежи под кустами малины. Там так хорошо пахнет, и там спокойно, красиво. — Хорошее задание, — кивает Чонгук, улыбаясь, — оно мне нравится. Я тогда дочитаю книгу, которую нашёл у Чимина. Там про философию жизни. Мне полезно. — Всем полезно, мой хороший, — Джи улыбается, провожая Чонгука взглядом. Чонгук берёт плед, книгу и солнцезащитные очки. В саду он расстилает плед под кустами малины, натягивает очки и заваливается, вдыхая приятный запах сочной травы, свежей земли и кустов. Открывает нужную страницу и закидывает одну руку за голову, начиная читать. Ему иногда становится очень жарко — он разворачивается, меняет позы, даже немного спит, пока лежит на спине, чувствуя, как солнце приятно ласкает его ноги. А потом он слышит знакомый гул, который не спутает ни с чем. Но вставать и идти куда-то — нет. Ни за что. Джи выглядывает в окошко на кухне и видит, как машина заезжает к ним на дорожку, тормозя. Она хмыкает, вытирает руки о полотенце, спешит сразу же на улицу. Прыгает в тапочки, выбегает за двери забора, и широко улыбается. Чимин вылезает из машины тоже с улыбкой на губах. Он кидает на сидение очки и расправляет плечи, приехал так, как и обещал. — Привет, — Джи обнимает сына и чувствует его руки на своей талии, а ещё нежный поцелуй в щёку. — Привет, мам. Где моя злюка? — со смешком в голосе спрашивает Чимин, сразу же получая лёгкий тычок в ребро. — Не вздумай его так называть, — без шуток грозится пальцем женщина. — Да я шучу-шучу, — сразу же отвечает Чимин, — пойду поздороваюсь с ним. И перед тем, как зайти во двор, он снова лезет в машину. Берёт с заднего сидения красивый букет цветов и улыбается своей маме. Потом проходит во двор и заглядывает в сад, замечая там Чонгука. Чонгук, увидев Чимина, сразу же встаёт с пледа. Он бросает взгляд на виноватую, искреннюю улыбку своего мужа, и облегченно выдыхает. Ссоры как будто бы и не было. — Котён, — вместо приветствия Чимин протягивает букет цветов Чонгуку, а потом притягивает мужа к себе, обнимая за талию обеими руками. — Привет, — говорит Чонгук, одной рукой обнимая Чимина за шею, а второй сжимая букет. Он непроизвольно тычется носом в шею Чимина, отмечая, что от него пахнет его парфюмом, пахучкой из машины и пряностью. — Прости меня, пожалуйста, — сразу же говорит Чимин, легко приподнимая Чонгука от земли, сжимая его талию, — я был не прав. Прости, что иногда не умею принимать твои слова иначе. Я очень по тебе скучал, звонил и писал. Ты меня специально игнорировал, я знаю, и я не сержусь, я чувствую вину. Прости. — Всё хорошо, — Чонгук болтает ногами, чтобы Чимин поставил его на землю. — Правда? Мир? — Чимин выставляет мизинец вперёд, но Чонгук отмахивается от ладони, продолжая держать в руках букет цветов. — Понятно. Мир, но не до конца. Я привёз твои любимые булочки. — Я на диете, — строгим голосом выдаёт Чонгук. — В жопу твою диету, — резко отвечает Чимин, — ты у меня самый прекрасный. Я тебе глаза открою, сам увидишь красоту своего тела. Вот посмотришь. — Посмотрим, — Чонгук улыбается уголком губ и рассматривает любимое лицо. — Ты даже не скучал по мне? — шутливо дует губы Пак. — Нет, — жестоко отбривает Чонгук, сдерживаясь, чтобы не начать улыбаться. — Я понимаю, я заслужил твою жестокость. Но вся твоя вредность всё равно моя, — шепчет Чимин, наклоняясь ниже, чтобы поцеловать Чонгука в губы. — Нет? Тогда в щёку? Можно? — В щёку можно, — тише отвечает Чонгук и хихикает, когда Чимин не просто прижимается губами к щеке для поцелуя. Он сначала вжимается в мягкую кожу носом, шумно и быстро дышит, подражая собаке, потом шумно и долго целует, оставляя покрасневший след. — Я скучал, — снова дует губы Чимин, — неужели ты ничуть не скучал по мне? Хотя бы капельку? Нет? Такой жестокий. Чонгук не сдерживает лёгкого смеха, предпочитая ничего не отвечать. — Ладно, я принимаю этот удар, — шутливо выдаёт Чимин и ловит ладонь Чонгука, прижимая её к своим губам на несколько секунд, а потом отстраняется, вновь принюхиваясь, — ты брал ягодный крем? Так вкусно пахнут. — Иди уже, — Чонгук кивает головой в сторону дома, но руку не вырывает, — не подлизывайся, засранец. — Правда вкусно пахнут, — Чимин вжимает щекой в ладонь Чонгука, вновь мягко целует, — моя нежность. Я тебя хочу заобнимать. — И получишь цветами сразу же, — предупреждает Чонгук. — Знаю, поэтому сдерживаюсь изо всех сил, — Чимин улыбается и выглядит таким счастливым. А потом он хихикает и снова тянется к Чонгуку, обнимая его за талию, — прости меня. Я люблю тебя. Он шепчет доверительно, в самое ушко, а у Чонгука рука и не думает подниматься. Он прячет счастливую улыбку в плече Чимина, крепко обнимает в ответ, но ничего не говорит. Чимин знает, что Чонгук не держит на него зла, что он уже оттаял, не обижается. Просто… ведёт себя так. Иногда надо, да, иногда полезно. Пока Чонгук идёт в дом ставить цветы в вазу, с абсолютно глупой и счастливой, влюблённой улыбкой, Джи предпочитает делать вид, что ничего не замечает, но и сама не сдерживается, широко улыбаясь. Она украдкой понаблюдала за ними из гостиной, как они обнимались, а потом решила не нарушать семейную идиллию. Чимин же идёт к машине и приносит с собой свой чемодан с вещами, пакет с продуктами и арбузом. Джи сразу же принимается разбирать пакет, принимаясь ругаться на то, что Чимин привёз много еды, словно Джи тут совсем никого не кормит. Они немного переговариваются, совсем в шутку пытаются вздорить, а Чонгук слушает их препирательства с лёгкой улыбкой, но не спешит вступать в диалог. Он наблюдает некоторое время за супругом, а потом встаёт. — Пойду дочитаю книгу, — говорит он и вновь уходит в сад. И ложится на плед уже с огромным наслаждением в груди, блаженством, чувством счастья и радости. Улыбается, продолжая читать, всё пытается прислушаться к голосам, но ничего не слышит. Вместо этого вспоминает родной запах супруга, по которому тоже скучал. На кухне же Чимин с огромным удовольствием принимается за еду мамы, осматривая комнату. — Он ещё обижается? — спрашивает Джи с грустной улыбкой. — Нет, просто вредничает, — Чимин улыбается, — как твои дела? — Всё хорошо, — Джи вплетает пальцы в волосы сына, приглаживая их, — отросли так. И мои тоже. Чонгук подстрижет меня немного? Длину убрать хочу хотя бы по лопатки. — Конечно, — Чимин жуёт и счастливо потягивается, — как вы тут, чем занимались? — Я была на работе, Чонгук тут. Позавчера малину собирал, вчера ежевику. Сегодня заставила его отдохнуть. — Джи поджимает губы в улыбке. — Мой хороший, — с любовью в голосе тянет Чимин, пропитываясь нежностью к мужу, мечтательно улыбаясь и не скрывая своего вида. — Кстати, я хотела спросить у тебя, у него не стала, что за новости с диетой? — Джи выглядит слегка возмущённой. — Ой, вбил себе в голову, — Чимин сразу же морщится, — ерунду всякую наслушался и начитался. Пошёл в новый зал, а там тренер без мозгов, начал ему вычитывать, что для его возраста форма тела должна быть такой невероятной и красивой, а у него — жир. Так и сказал, представляешь? Я посоветовал послать этого тренера на хуй, уж прости за честность, мам, но это ни в какие ворота. Сказать такое, ты понимаешь? Вообще головой не думает. А Чонгук-то и накрутил. И поверил в то, что «заплыл жиром». Он когда мне рассказал всё это, я такой злой был, думал этого тренера убью. — Вот дурак, — ругается Джи, — нахал какой. Гук-и же у нас очень даже стройный. Что за ерунда, а он ещё и поверил в эти слова. Ну разве так можно? — Так вот и поверил, — хмыкает Чимин, — слушать меня перестал. Стал диету соблюдать, скинул несколько килограмм. На глазах видно, как похудел. Слушать меня — мужа родного, абсолютно не хочет. А какого-то хера с горы — так пожалуйста. Дерьмовая ситуация. — Милый, ну ты же разговаривал с ним? Неужели тебя Чонгук не послушал? — Не послушал, — Чимин прищурился, — вбил себе в голову одно и всё. Он всегда таким был — у него было очень много комплексов по поводу своей внешности, когда мы начали общаться, дружить и встречаться. — Ну, он как я в молодости, — вздыхает Джи, вспоминая, что тоже всегда обращала внимание на слова чужих людей и комплексовала по любому поводу. — Я просто не понимаю, почему эти комплексы не прошли. Столько лет, казалось бы, уже прошло. А он тут раз — и опять потух. Я не сдержался — ругался. Вот и поссорились. Я боялся, что он вообще голодовку устроит и ничего есть тут не станет. — Да нет, он же не глупый, — Джи отмахивается, — теперь мне всё понятно. Ох, мальчики. — Пройдёт, — Чимин тоже машет рукой, — поговорю с ним спокойно, объясню всё. Не позволю ему опять в этом дерьме сидеть. Пусть обижается на меня потом, но я вижу, что его тело в прекрасном состоянии. И я вижу это не как его муж, а как человек. На его фоне даже я крупнее выгляжу. — Ну, тут как сравнить, — Джи улыбается, — ты долго с пузиком бегал, а по Чонгуку видно, что он с детства худощавый. Плюс образ жизни, учитывай и это тоже. — И комплексы оттуда же, — хмыкает Пак, — из детства всё. От родителей. — Это тоже, — согласно кивает Джи, коротко вздыхает, — ох, мой мальчик. Голова светлая, сердце доброе — вот и получается так, что поддаётся любому негативу. Хотя абсолютно не должен. — Решим это, — уверенно отвечает Чимин, собирая грязную посуду, — можешь на ужин приготовить курочку? Я всё купил. Он просто очень любит курочку. — Конечно, — охотно кивает Джи, — может ещё что-нибудь? — Нет, а то заподозрит меня сразу во всём, что прошу его любимую еду приготовить. Пойду к нему, поваляемся вместе, — говорит Чимин с улыбкой. Перед этим он моет за собой посуду, потом уходит переодеться в комнату, и со всех ног спешит в сад. Чонгук так и валяется на пледе — волосы раскиданы по ткани, ноги немного согнул, книгу перед лицом держит. Чимин с огромным блаженством падает рядом прямо на траву, срывает растущую веточку ромашки и принимается отрывать цветочки, аккуратно размещая их в волосах Чонгука. Он старается не отвлекать от чтения — только изредка заглядывает в книгу, потом снова вплетает цветочки в пушистые волосы Чонгука, разглядывая мужа с улыбкой на лице. В один момент он даже не сдерживается — берёт телефон и так и фотографирует Чонгука, лежащего на спине, с растрёпанными волосами и белыми цветочками в них, с книгой в руках. Чимин фотографию никому не отправляет, но немного ковыряется в телефоне, настраивая фильтры и освещение. Потом ставит фотографию на экран блокировки и любуется ею ещё несколько минут, прежде чем отложить телефон в сторону. Чонгук старается не двигаться — ему нравится то чувство, что создают пальцы Чимина, пока ковыряются в его волосах. Он чувствует запах травы и зелени, поэтому лежит ровно и изредка перелистывает страницы. Чимин же вытягивает одну ногу в сторону, наклоняется к Чонгуку, целует в оголённое плечо и поправляет футболку, натягивая на красную кожу рукав. Потом сидит так ещё какое-то время и встаёт, уходя в сторону дома. Возвращается через несколько минут — несёт в тарелке ежевику, порезанный арбуз, любимые булочки Чонгука. Ставит тарелку рядом с его головой и отгоняет насекомых, которые летят на запах сладостей. Он закидывает несколько ягод в рот, а потом подаёт их Чонгуку. И Чонгук слишком расслабленный и разнеженный, чтобы двигаться, он лишь приоткрывает губы и позволяет Чимину кормить себя. Таким образом они съедают один кусочек арбуза на двоих, и даже булочку. Сначала откусывает Чимин, потом протягивает её Чонгуку и дожидается, пока тот откусит. А когда он откусывает, то Чимин не сдерживает улыбки, наклоняется низко и чмокает липкими губами в щёку. Потом отгоняет насекомых от Чонгука, и проводит с ним время. Лежит рядом, пока тот читает, дремлет под тихое дыхание супруга. А Чонгук, когда Чимина начинает дремать совсем рядом, отрывается от книги и поворачивает голову в сторону парня, мило улыбаясь. И думает — разве он такое заслужил? Вот такого замечательного парня и мужа заслужил? И сам себя ругает за свою вредность, ранимость, обидчивость. Он смотрит на Чимина, повернув голову, рассматривает родные черты лица, шрамик на веке, горбинку на носу. Он сдерживается изо всех сил — чтобы не потянуться и не зацеловать лицо, не заобнимать и не покусать — потому что он чертовски сильно скучал по Чимину. Вот настолько сильно, что по ночам плохо спал — сначала ворочался, долго не мог найти удобное положение, потом скатывал одеяло и обнимал его, пытался представить, что лежит не один, а потом грустил и смотрел в потолок, потому что Чимин рядом с ним сейчас бы точно тоже не спал, и он бы обязательно почесал его спинку, чтобы усыпить Чонгука. Чонгук скучал, потому что завтракал, обедал и ужинал без Чимина, потому что сам себя наказал — телефон не включал, от общения отказался. Он вздыхает слегка грустно, а потом сам придвигается поближе к горячему телу — с Чимином под боком приятно делать всё — разговаривать, думать, читать, слушать музыку или даже просто лежать. К вечеру на небе начинают появляться тучи, вдалеке даже слышно грозу. Чонгук дочитывает книгу и держит её в руках, пока Чимин медленно просыпается, шумно зевает и потягивается. Некоторые суставы в его шее хрустят, пока он садится на задницу и разминает спину и плечи. — Ты дочитал? — спрашивает сонным голосом, срывая травинки около себя. — Да, — спокойно отвечает Чонгук. — Пойдём погуляем, — предлагает, чтобы походить по улице, подышать свежим воздухом. Чонгук аккуратно садится, посматривает на плед, проверяя, не выпали ли цветочки из его волос. Потом он складывает плед и уносит его на крыльцо, а Чимин относит домой телефон. Он предупреждает Джи, что они немного погуляют, а после покидает дом. Чонгук ждёт Чимина на улице — он смотрит на тёмные тучи, хмурясь также, как и они, подозревая, что скоро будет дождь. Наверное, даже очень сильный. И он действительно начинается. На улице совсем темнеет, когда первые крупные капли падают на асфальт. Чонгук гуляет с Чимином в тишине, но когда начинается самый настоящий ливень, Чонгук замирает на месте. Он хмурится и грустно вздыхает. — Ты замёрз? — спрашивает Чимин, — пойдём домой? — Дурацкий дождь, — расстроенным голосом выдаёт Чонгук, продолжая стоять на месте. Он поджимает губы. — Почему? Наоборот хорошо, прохладно, — Чимин ведёт плечами и протягивает ладонь к Чонгуку. — Потому что он всё испортил. Цветочки намокли. А ты так старался. Чимин понимает, о чём говорит Чонгук — о ромашках в своих волосах, которые действительно намокают из-за сильного ливня и падают на асфальт. Пак улыбается уголком губ и делает шаг вперёд, крепко обнимая своего супруга. — Не переживай, я не расстроился. Завтра ещё сделаю тебе так, хочешь? — Хочу, — Чонгук неожиданно шумно всхлипывает и вцепляется в плечи Чимина, жмётся лицом к его шее, — я скучал очень сильно, и я люблю тебя. — Я знаю, котён, знаю, — шепчет Чимин, поглаживая Чонгука по спине, — я тебя тоже люблю. — Я на тебя совсем не обижаюсь, — доверительно шепчет Чонгук и сам тянет мизинец для примирения. Чимин хватает мизинец Чонгука в ответ своим, сжимает и подносит его ладонь к лицу, целует в тыльную сторону. Он улыбается, слушая шум дождя и уходящего грома. — Пойдём домой? Ляжем под одеялко, поспим. — Ты час назад спал, — слабо улыбается Чонгук. — Я ещё хочу, — улыбается Чимин. Он крепко хватает ладонь Чонгука и ведёт того в сторону дома. Уже внутри они избавляются от мокрых вещей, развешивая их на сушку, а в комнате они переодеваются, делят одно полотенце на двоих, чтобы высушить волосы. Чонгук в кровати удобно прилепляется к боку Чимина, кладёт голову на его плечо, ладонь на его грудь и замирает, вслушиваясь в стук родного сердца. Сам Пак прижимает к себе Чонгука как можно крепче, обнимает и поглаживает его худой бок, оставляя короткие и нежные поцелуи на лбу. Дождь всё продолжает идти, и Чонгук засыпает под его шум, даже не успев поговорить с Чимином. Утром их снова ждёт яркое солнце. На улице свежо и тепло, ни единого намёка на то, что был дождь. Асфальт высох, земля тоже. Чонгук шумно зевает на кухне и заглядывает в первую кастрюльку на плите, удивляясь. Удивляться он начал ещё раньше — когда проснулся совсем один, заботливо укрытый одеялом. Чимин куда-то смотался с утра пораньше. И теперь Чонгук стоит посреди кухни, посматривая на аппетитные кусочки курочки, лежащие в кастрюльке. Джи, наверное, ещё спит. Входная дверь шумит, а Чонгук так и поворачивает голову в сторону входа, продолжая держать крышку в руках. Чимин поправляет полотенце на своём плече и улыбается — свежий и хороший после душа. Чонгук улыбается тоже. — Доброе утро, — он подходит к Чонгуку, смачно целует в губы и заглядывает в кастрюльку, — ой, какая вкуснотища. Курочка любимая. — Это ведь твоих рук дело, да? — спрашивает Чонгук, чувствуя, как Чимин ластится влажной головой по его плечу. — Не понимаю, о чём ты, — с улыбкой выдаёт он. — Но приятного аппетита! И уходит с игривой улыбкой на губах. Чонгук же берёт только один небольшой кусочек, а потом закатывает глаза от того, насколько вкусным это оказывается. Он чуть не притоптывает ногами на месте, и очень широко улыбается, просто очаровательно, даже не сдерживает мычания. Потом тянется за ещё одним кусочком, и напоследок съедает кусочек любимой булочки. Чимин снова смотался на улицу, и Чонгук, вытирая руки и продолжая жевать, выходит во двор. — Ты чего делаешь? — он бубнит, наблюдая за супругом. Чимин достаёт из машины небольшой насос и коробку, а потом с хитрым и деловым видом несёт всё в сад. Чонгук сразу же влетает в свои тапочки и тоже идёт следом за Чимином, рассматривая его. Чимин достаёт из коробки абсолютно детский бассейн и деловито раскладывает его, беря в руки насос. — Ты серьёзно? — спрашивает Чонгук. — Жарко же, — тянет Чимин, начиная накачивать бассейн. — Он же детский, мы едва поместимся там вдвоём, — продолжает Чонгук, присаживаясь на корточки перед бассейном. — В этом и суть — будем ближе друг к другу, — улыбается Чимин, продолжая двигать руками, собираясь накачать бассейн. Чонгук легко закатывает глаза и уходит в сторону дома. Там Джи спрашивает, чем они будут заниматься, а после просит Чонгука постричь ей немного волосы. Чонгук кивает с согласием и ждёт Джи, пока она не выйдет из душа. Женщина садится на стул и выпрямляет плечи, пока Чонгук причёсывает её волосы, уточняя длину, держа в руках ножницы. — По лопатки, я доверяю твоим золотым рукам. — Ну уж и не такие они золотые, — усмехается Чонгук, начиная стричь волосы. — А Чимин спит? — женщина прищуривается, пытаясь услышать хоть что-то. — Не, бассейн надувает в саду. Детский привёз. — Деток что ли хочет? — смеётся Джи, слыша в ответ искренний смех от Чонгука. Они заканчивают буквально через пятнадцать минут. Потом Чонгук убирает лишние волосы, и даже предлагает Джи заплести косу. Говорит, что плетёт не хуже, чем сам Чимин, и оказывается прав. Тёмные волосы женщины, покрашенные от седины, легко лежат в руках, а Чонгук плетёт красивую косу. Они переговариваются, обсуждают планы на ближайшие дни и с интересом идут в коридор, чтобы посмотреть, что там у Чимина вышло. Только вот Джи, ступая на крыльцо, вдруг звонко вскрикивает и закрывается руками. — В меня-то за что? — искренне и громко возмущается она. — Я думал, первым выйдет Чонгук, — громко смеётся Чимин, понимая, что облил из шланга водой не мужа, а маму. — Я тогда вообще не выйду, — кричит из самого коридора Чонгук, — вода же ледяная! — Я больше не буду! — кричит в ответ Чимин и убирает шланг в бассейн, набирая воду. Чонгук спускается со ступеней босиком, также босиком проходит по траве и подходит к бассейну, который ему по колено. Он смотрит на Чимина, который уселся на траву от усталости, упираясь в землю руками позади себя. Чонгук хихикает и тянется к шлангу, доставая его и направляя поток воды в Чимина, который сразу же начинает отбиваться и почти по звериному рычать. Джи, сидя на ступенях крыльца, начинает громко смеяться с этого. Она видит, как Чимин ловит Чонгука за ноги и резко поддаётся вперёд, закидывая мужа на плечо. Он подскакивает на ноги и крутится вокруг себя, запутываясь в шланге, а Чонгук, вцепившись в спину Чимина, громко кричит о спасении. Джи смеётся почти до слез, когда Чимин спотыкается и падает в сторону бассейна, а Чонгук, соответственно, падает туда вместе с ним, начиная громко возмущаться из-за холодной воды. Вылезая из бассейна, они оба потрёпанные, со счастливыми улыбками идут в сторону дома, чтобы укутаться в пледы. Джи следит за уровнем воды в бассейне, выключает напор и упирает шланг, а потом идёт в дом, наблюдая за сыновьями. Те сидят на диване под одним пледом, крепко обнимаясь. — Вы бы переоделись в сухое, — советует она, но слышит лишь хихиканье со стороны, — как дети. Чимин снова смеётся и тянется, мягко целуя Чонгука в щёку. Он обязательно поговорит с супругом позже на все интересующие его темы, и он точно готов к протесту, слезам и спорам, но он готов оказывать поддержку, заботу и дарить любовь. Потому что он безгранично сильно любит своего супруга, и видит ответную любовь. Даже в маленьком движении, когда Чонгук жмётся кончиком носа к щеке Чимина, как дышит его запахом, мягко чмокает и притирается поближе, чтобы проявить все свои эмоции. Любовь в каждом их движении. Она будет всегда.