Скверная женщина

От бессонницы в камере тоскливей, чем обычно. Раньше у Инги никогда не было такой проблемы. Трудясь на благо Единого Государства, она выматывалась настолько, что отрубалась, даже не дойдя до своего блока, а в заключении более интересного занятия, чем сон, было не найти. А сейчас стены давят, слепящий свет просверливает виски, и от скуки невозможно привычно избавиться сном. Ингу как будто опять терзает проклятье, но на этот раз источником его стала не магия, а собственный разум. Сознание, переполненное эмоциями, тряслось и сбоило, словно старый неисправный мотор, который всё никак не может заглохнуть. Инга вытягивается на полу и закрывает ладонями глаза от яркого света, пытаясь забыться, но спасительный сон всё не идёт, а пульс выстукивает одну единственную мысль: дракон там, в сокровищнице, тоже совершенно один и поговорить ему не с кем. Конечно, у него было больше свободы, чем у Инги: он мог полететь куда угодно и смотреть на красивое, сколько вздумается. Но даже самый прекрасный пейзаж и в половину не так хорош, если любоваться им в одиночестве. Инга пыталась представить горы и море без дракона, разделить эти воспоминания, но выходило бледно и пресно. Неправильно. Совсем не красиво. Мокрый блеск волн тускнел без ощущения ладоней на плечах, а крутые склоны блёкли без стука чешуи. Не бывает прекрасного без дракона. На то, что он позовёт её, Инга уже не надеется. Она просто ждёт новой боли и следующей за ней радости. В её голове множество вопросов, которые она хотела бы задать, и ещё больше того, что желала рассказать сама. Самое главное: своё имя. Может, дракон не звал её от того, что не знал, как обратиться? И обязательно нужно спросить, как зовут его самого. У такого древнего существа не может не быть имени. Мучаясь бессонницей, Инга развлекала себя тем, что гадала, каким оно могло бы быть. Возможно, имя дракона и вовсе нельзя выразить человеческой речью. Это рык или струя огня, сжигающая облака в пар. Или оно настолько длинное, что его не произнести до конца и за всю её жизнь. Единственное, в чём Инга уверена: в имени дракона нет цифр, как у неё самой. Те два слога, какими она сама привыкла называть себя, людей не интересовали почти никогда. Именем пользовались лишь при личном общении, что случалось редко. А вот свой номер Инга называла почти каждый день. Он был вышит на её юнифе, выбит на идентификационной карте, вытатуирован на запястье. Эти десять цифр содержали всю информацию о ней: регион рождения, поколение, категорию и репродуктивность. Всё, чем полагалось быть настоящему гражданину. Имена же, в противовес длинному номеру, выдавались короткие, не больше двух слогов. От них пытались отказаться вовсе как от излишка и пережитка прошлого, но эксперимент не удался: все дети, не получившие личного имени, сошли с ума или покончили с собой, не дожив даже до зрелого возраста. Конечно, об этом не сообщалось. Инга хорошо помнит, как эксперимент освещали как удачный, и каждый экран пророчил будущее без имён и различий. Правду она узнала совершенно случайно, когда сама зачитывала текст для новостей и её начальник вскользь упомянул об эксперименте. После этого Инга много думала о своём имени, осознала, как оно важно для неё, и впредь пыталась сообщить его каждому, с кем ей приходилось общаться. Канон этого не запрещал, но люди шарахались от такого явного желания подчеркнуть свою индивидуальность. Наверное, из-за этого на неё и обратили внимание во второй раз. Бессонница обрывается ярким беспокойным сном. Инга снова видит себя в башне, чувствует плетение застывшего золота под ногами и ветер, впивающийся тело и толкающий вниз. Эти ощущения слишком реальны, они не могут быть сном, но слишком странно снова оказаться почти на том самом месте, что и в прошлый раз. До конца в реальность происходящего Инга верит лишь после того, как особенно сильный порыв ветра едва не сдёргивает её с края. Она едва успевает вцепиться в причудливо застывшую волну золота. В башне, даже у самого проёма, не бывает такого ветра. Сморгнув выступившие слёзы, Инга щурится и осторожно оборачивается назад: от арки в стене башни, словно обрубленная ветка от толстого ствола дерева, тянется золотая полоса. Принцесса зачем-то забралась на самый её край и благополучно исчезла, оставив Ингу наедине с оскаленным ветром и холодом. О том, чтобы ползти обратно, не стоило и думать. По заледенелому металлу руки скользят, как по льду. Выход только один – вниз. Губы Инги растягиваются в ухмылке. Ей не понять, как и зачем Эвия попала сюда, но то, что она собиралась прыгнуть и не смогла, не подлежит сомнению. А Инга сможет. Она делала это уже дважды, потому в третий раз почти не страшно. И в том, что дракон обязательно поймает, у неё тоже нет сомнений. Инга разжимает пальцы и тут же соскальзывает с округлого края. Её подхватывает ветер, ломает и крутит, словно от неё осталось одно платье без живого человека внутри. Следом накрывает мокрым холодом так, что невозможно вздохнуть, и она мысленно проклинает и принцессу, не оставившую ей выбора, и гада Саула, и даже дракона, который так долго не ловит её. Когда облака остаются позади и ветер утихает настолько, что удаётся расправить руки, чтобы хоть немного выровнять полёт, внизу уже можно различить огромные камни. В своё первое падение на этой высоте Инга была уверена, что разобьётся, но теперь даже не задумывалась об этом. Дракон просил доверять ему, и хотя бы в небе она сделает это. Потому Инга не позволяет себе удивиться, когда падение резко замедляется, она замирает в воздухе, и перед ней медленно опускается огромная морда дракона. Любого другого подобное зрелище привело бы в ужас. На изгибе золотого клюва Инга могла бы вытянуться в полный рост, а на то, чтобы охватить фигуру дракона полностью, не хватало взгляда. Он заслонял собой весь мир, и лишь по обе стороны от огромной морды оставались клочки неба. Три пары глаз, кажется, выражают осуждение, хотя в мимике древних чудовищ Инга разбирается ещё меньше, чем в эмоциях людей. С десяток секунд они просто смотрят друг на друга, крошечная девушка и огромный дракон, а затем её обдаёт волной горячего ветра, огромные крылья приходят в движение, и дракон поднимается выше. Инга ожидает, что её отбросит в сторону, но вместо этого с силой тянет под блестящий бок на знакомую лапу. Удар о горячую пластину болезненный, острый край режет ткань и кожу до бедра, но Инга настолько счастлива, что не замечает боли. С невозможной для себя нежностью она прижимается к чешуе и шепчет: «Спасибо-спасибо-спасибо!». Куда сильнее жара дракона греет мысль, что он больше не один, она не одна, и всё в мире встало на свои места. Дракон летит плавно, почти парит, и совсем несложно снова расправить руки и откинуться назад, представляя себя большой невесомой тенью, скользящей по постепенно мельчающим скалам. Вскоре камни исчезают вовсе, уступая место обширной равнине. Инга помнит её выжженой, покрытой дымом, а теперь она блестит грязью с огромными лужами. Дракон отражается в них большим золотым пятном, в центре которого можно разглядеть тонкий чёткий росчерк – фигуру девушки. Инге нравится ловить этот образ в мутной воде, потому она почти расстраивается, когда землю закрывают плотно сплетённые ветви с редкой пожелтевшей листвой. Верхушки древних деревьев так близко, что кажется протяни руку – коснёшься тонких прутиков. Они похожи на тёмные вены, тянущиеся в небо. От чего-то Инга представляет своё тело, нанизанное на эти ветки, но фантазия не вызывает ни страха, ни даже беспокойства. Если магия даст сбой, и она упадёт, дракон обязательно поймает. Инга вспоминает свой первый день в этом теле, когда ей пришлось спрыгнуть с башни прямо на золотую чешую. Раньше она не пыталась понять поведение дракона и не думала, специально он подставил спину или её спасение чистая случайность. Это ещё один вопрос, который непременно нужно задать. Задумавшись, Инга пропускает момент, когда могучие крылья замирают, и они спускаются вниз. Дракон приземляется, ломая своим весом толстые стволы, и Инга с наслаждением скатывается на густую влажную траву. Сначала она не понимает, зачем он принёс её сюда, но потом, приглядевшись, чуть ли не визжит от восторга: почти все деревья вокруг были яблонями, усыпанными большими яркими плодами. Дракон не забыл, что обещал ей! Инга хватает яблоко, лежащее на земле рядом с ней, и впивается в него зубами. Оно оказывается мягким и немого горьким из-за подгнившего бока. Потом бежит к ближайшему дереву и в прыжке дёргает плод с нижней ветки. Вот это сладкое и сочное, совсем как то, что она когда-то ела в комнате. Инга срывает все, до которых может дотянуться, и идёт к следующему дереву. От такого количества проглоченных фруктов быстро начинает крутить живот, но она не обращает на это внимания. Те яблоки, что лежат на земле, горькие и противно-мягкие, их лучше не трогать. А красные, висящие на нижних ветках, – сладкие и хрусткие. Их Инга наедается досыта, и теперь ей хочется попробовать маленьких и бледных, укрывшихся на самом верху. Первая попытка забраться по стволу оборачивается неудачей. Изрядно подранное и испачканное платье путается в ветках и цепляется за мелкие сучки. Её юбка, конечно, не такая пышная, как была на балу, но лезть на дерево в ней всё равно неудобно. Воздух был холодный и влажный, должно быть, недавно прошел дождь. Перспектива оказаться без одежды не вызвала в Инге восторга, однако, она всё же решилась выбраться из разодранного платья и так попытаться достать яблоко. Ради этого стоит потерпеть холод, особенно если потом можно спрятаться под горячим боком дракона. От рукава остались одни лохмотья, а лиф и юбка по правому боку распороты до тела, потому скинуть с себя тяжелую ткань совсем несложно. Инга морщится, когда касается краёв разреза, затвердевших от застывшей крови. Избавившись от одежды, девушка дрожит от холода и торопливо примеряется к скользкому витиеватому стволу. Если не терять времени даром, то получится быстро добраться до верха, а обратно можно и упасть. Царапаться об тонкие жесткие ветви, конечно, не хотелось, но по деревьям Инга никогда не лазала, потому была уверена, что спуститься аккуратно едва ли получится. Стоит ей потянуться к первой ветке, как в спину бьёт мощный поток горячего ветра. Инга не удерживается на ногах и падает, а сверху на неё сыплются яблоки, листья и целые ветки. – Спасибо! – кричит она вверх, туда, где полнеба занимает золотая голова с тремя парами внимательных глаз. Тонкая кожура поддаётся неохотно, приходится с силой сжать зубы, и от брызнувшего в рот кислого сока мгновенно сводит дёсны. Инга морщится, бледное яблоко с верхней ветки совсем не сладкое, но она вовсе не жалеет о своём желании съесть его. На самом деле, вкус неважен. Имеет значение только новый опыт. До этого ей доводилось пробовать синтезированное яблоко, идеально спелое или чуть подгнившее, но кислого не попадалось ещё ни разу. Потому она прикрывает глаза и с удовольствием облизывает испачканные соком губы. – Что ты делаешь? Инга слышит позади озадаченный голос дракона, оборачивается и срывается с места, чтобы броситься к нему. Ноги путаются в упавших ветках, разъезжаются на мягких подгнивших яблоках, но ей удаётся сделать несколько шагов и упасть на широкую грудь. Чешуя тут же режет обнаженные предплечья, надкусанное яблоко выпадает из руки, а от жара кажется, будто под кожей течёт липкий кислый сок. Хочется говорить. Глазами. Голосом. Телом. У Инги миллион вопросов, их все не выдохнуть разом, потому она отчаянно тянется за поцелуем. Эта мысль не кажется абсурдной: хочешь выразить больше – говори без слов. Она уже делала так раньше и ни разу не осталась непонятой. Дракон невозможно высокий, до лица не достать даже встав на носочки и вытянувшись изо всех сил. Инга чувствуется себя тросом, внутри которого со звоном рвутся стальные нити. Она видела такое однажды, когда оператор погрузчика неверно рассчитал вес и крепление лопнуло, от чего платформа рухнула вниз. В её голове снова стоит тот грохот, хотя вокруг нет звуков, громче едва начавшегося дождя. Дракон смотрит на неё, замерев, словно не знает, чего она хочет. Секунду. Пять. Десять. А затем наклоняется и целует сам. Ингу захлёстывает привычным уже облегчением и нити внутри снова сплетаются вместе. Осторожной она быть не умеет, потому жадно пытается укусить ласкающие её губы. Это, наверное, больно, но по-другому не получается. С драконом ничего не бывает без боли. Даже прикасаться к нему всё равно, что пытаться обнять нож. Каждый раз Инга боится, но вовсе не порезов, а того, что встреча – последняя, что он больше не захочет целовать её и разговаривать, потому хочет взять как можно больше, откусить самый большой кусок даже от неспелого кислого яблока. Дракон отстраняется и едва слышно выдыхает: – Зачем разделась? Уже осень, холодно… Что такое осень, Инге неизвестно. Она не знает и знать не хочет. По крайней мере, не сейчас. Её мысли текут вслед за горячими ладонями, медленно оглаживающими озябшие плечи и спину. – Рядом с драконом глупо бояться холода. В ответ она получает улыбку. Уголки его губ лишь слегка приподнимаются, но взгляд становится таким тёплыми, что под ним можно было бы согреться даже на расстоянии десятка шагов. – Мне снова стать громким? Сначала Инга не понимает его. Громким? Но через несколько мгновений до неё доходит, что он имеет ввиду свою чудовищную форму. В облике огнедышащего монстра дракон и правда очень громкий. От одного его дыхания закладывает уши, а пластины чешуи с грохотом ударяются друг о друга при каждом движении. Громкий. Вот как он называет себя. Инга думает, что это вполне может быть именем, хотя сама она, скорее, назвала бы его большим. – Не надо! Так тоже хорошо! Конечно, от нагретой чешуи тепла было куда больше, но и горячая кожа греет не хуже. Инга прижимается теснее и кладёт подбородок на грудь дракона так, чтобы смотреть на него снизу-вверх. С любым другим у неё это не получилось бы. Быть ниже кого-то она не выносила почти физически, но смотреть так на дракона отчего-то приятно и правильно. Он – большой. Она – маленькая. Это порядок вещей, в котором нет намёка на несправедливость. – Когда ты не смотришь на меня, мне кажется, что меня нет, – говорит дракон, и на лице его появляется такое искреннее удивление, будто он сам не ожидал, что скажет что-то подобное. Фраза и правда странная, но Инга понимает её смысл без объяснений. Она и сама чувствует нечто подобное. В темноте своей камеры она часто забывала, что у неё есть форма, и будто-то бы растворялась в гладких пластиковых стенах. Если никто не смотрит на тебя, никто не подтверждает, что ты есть, то несложно обрести сомнение в собственном существовании. – Я словно ещё одна гора золота, облако… Или язык пламени… Смотри на меня, пожалуйста. Голос дракона совсем не похож на голос принцессы. Он ниже и глубже, хотя в нём уже нет той глухой хрипотцы, что была при первом разговоре. В их речи нет ни одного похожего звука, но вместо его просьбы Инга слышит собственную мольбу. «Люби меня!» «Смотри на меня!» Это, должно быть, значит одно и тоже. Слова разные, но интонация, с которой они произнесены, совпадает невероятно точно. – Инга. Моё имя – Инга! Позови меня снова, и я буду смотреть только на тебя. Обещание - не ложь. Даже узнав, что мир прекрасен, она готова променять все его красоты на блеск драконьих крыльев и крутой изгиб скул. – Ин-га… Дракон произносит её имя медленно, словно каждый слог золотая пуговица на его языке. А затем ещё раз, быстро и сильно: – Инга. Инга. Инга. От каждого слова перед глазами вспышка. Они как сильное заклинание, хотя за ними нет никакой магии. Инга словно впервые слышит собственное имя и на самом деле в первый раз чувствует его своим. Чувствует себя человеком, а не дефектной деталью в безупречном механизме. – А ты? Как тебя зовут? Ей так хорошо, что нестерпимо хочется разделить эту радость с драконом. Его, наверняка, тоже давно не звали по имени. Хоть одна из принцесс, захлёбываясь воплями ужаса, задумывалась, как зовут источник её страха. А Инге это знать было необходимого. Дракон хмурится, не отвечает долго, от чего девушка начинает ёрзать и всё пристальнее вглядывается в черты его лица. Он, кажется, растерян. Словно не понимает сути вопроса или пытается вспомнить. – Я забыл, – спустя несколько минут напряженного молчания, признаётся дракон. – Слишком давно не использовал его и забыл. Со мной такое случается часто. Инга не знает смеяться ей или плакать. Её затапливает возмущением, смешанным с ужасом и жгучей жалостью. Не помнить собственного имени всё равно, что не помнить себя. Без него ты значишь не больше, чем облако или пластиковая стена камеры. Имя – это твои границы, твой вечный собеседник, которого не отнять ни болью, ни одиночеством. – Вспомни, пожалуйста, вспомни! – жарко умоляет Инга и снова тянется за поцелуем. Для неё только что случилась трагедия. Чудовищное невыносимое горе. Она хочет утешить дракона хотя бы поцелуем, хоть немного помочь, но он смотрит на неё недоумённо и спрашивает: – Зачем? Это так важно? Ты можешь звать меня как угодно. – Конечно, важно! И я не хочу, как угодно! Я хочу… Правильно. Инге с трудом удаётся подобрать слова. В ней слишком много эмоций, это оглушает и путает. Каждый вдох имеет новый вкус, а мысли несутся стремительно, лишь едва касаясь друг друга.  Имя – аксиома. И если дракон сам не понимает этой истины, то и она не знает, как объяснить её. – Расскажи о себе, – спрашивает Инга. – Кто ты такой? Чего ты хочешь? Может, тогда вспомнишь. – Я дракон. Он отвечает просто, не задумывая и слегка пожимая плечами. Для него это такая же простая истина, которую не объяснить тому, кто не знает её сам. От беспомощности Инга протяжно стонет, упирается лбом в его горячую грудь и медленно сползает вниз. Ноги не держат. Даже глубокие порезы от чешуи, расползающиеся по рукам, не отвлекают от тяжелой мысли, что дракон так и не поймёт её. Скользить щекой по гладкой коже легко и странно. Под ладонями Инга чувствует острые лезвия, а кончиком носа мягко очерчивает линии живота. Дракон замирает, кажется, даже не дышит, и прижиматься к нему всё равно, что тереться о стену. Инга будто снова оказалась в клетке, где обречённость и темнота давят к полу. Она пытается выбраться оттуда, найти, что сказать, и совсем не думает, куда её тянет. Девушка так и осела бы на землю, но дракон придерживает её под локти и поднимает обратно.  – Что ты делаешь? И правда, что? Ей не хочется даже дышать. Не то, что стоять. Разговор без понимания не избавляет от одиночества, напротив, он углубляет его и делает острее. Инга не может выразить, от чего ей плохо, не может даже сказать, почему так важно имя. Она лишь растерянно вглядывается в лицо дракона, напряженное и почти злое. – Не делай так больше, – не дождавшись ответа, говорит он, – и раздеваться тоже не нужно. Инга не понимает. Да, она голая, но ведь и дракон тоже. Он вообще никогда одежду не носит. И она видели друг друга множество раз. Может, он не хочет её прикосновений? Это неправда. Инга жмётся к нему, обнимает настолько крепко, что чешуйки глубоко вонзаются под кожу, а он не только не отталкивает её, но и обнимает в ответ. – Тебе неприятно? Ты злишься? – Нет… Я не хочу делать тебе больно. Вспоминается их первая встреча, боль, которая даже для Инги, привыкшей к мысли, что собственное тело не принадлежит тебе и если не смогла спрятаться, то терпи, была едва выносима. Конечно, дракон не хочет подобного снова. А она невольно провоцирует его и совершенно не боится того, что может последовать после. – Рядом с тобой мне всегда больно, но это не имеет значения, – подняв к лицу свои изрезанные ладони, возражает Инга. – Сколько раз повторять? Дракон заметно расслабляется и больше не выглядит так, словно вот-вот убежит. Ей тоже становится легче, и сырой воздух наполняется светом и звуками. Вокруг пронизанный дождём и солнцем лес, который, едва обретя очертания, снова смазывается мутным пятном, когда дракон мягко обхватывает её запястье, касается губами ладони и в подушечки пальцев шепчет: – Больше не нужно, я запомню. Все мысли и ощущения Инги стекаются к ладони, даже сердце, кажется, бьётся под запястьем, но если бы она могла думать о чём-то ещё, то рассмеялась бы. Он собственное имя не сумел запомнить, а тут… – Драконы всё забывают! – утверждает Инга. – Не всё. Я помню куда больше, чем забыл. – Такой эмоции у дракона она ещё не видела, но встречала на лицах других людей. Смущение. Это настолько нелепо, что она почти уверена в своей ошибке. – Например, я помню, что ты хотела яблок.  – А что ты сам хочешь, помнишь? Дракон задумался, будто и правда забыл, но всё же ответил: – Красивого. Хочу чего-то красивого. Это желание понятно Инге. Она и сама хочет того же, не только яблок. На самом деле, ей нужно очень многое. Всё, что может предложить мир. Особенно – имя дракона. Она пытается узнать о его прошлом, но на все вопросы он качает головой и недовольно сводит брови. – Кто дал тебе имя? – Откуда ты взялся? – Сколько тебе лет? Дракон честно пытается вспомнить, но тщетно, и с каждой неудачной попыткой хмурится всё больше. Инга видит это и, не желая расстраивать его ещё сильнее, спрашивает в последний раз: – Что делает тебя драконом? Крылья? Зубы? Чешуя? Конечно, нет. В своей настоящей жизни Инга видела военную технику, способную убивать людей не хуже, чем разъярённый огнедышащий монстр. Магия? Тоже не то. Саул человек, хоть и обладает силой пусть и меньшей, но схожей природы. Ответа Инга не знает. И дракон, даже после долгого молчания, тоже не может ответить ей. – А ты? Что делает тебя Ингой? – спрашивает он. – Имя – это мои границы, – не медля, говорит девушка. – Будь я правильной, никогда бы даже не задумалась о том, что отделяет меня от остальных, никогда бы не поставила свою жизнь выше других жизней. Моё преступление делает меня Ингой. – Преступление? Запоздало она понимает, что дракон о её настоящей жизни почти ничего не знает, потому даже такое простое объяснение едва ли будет ему понятно. Но рассказывать у Инги уже нет сил, её снова тянет вниз. Она давно упала бы, не держи дракон так крепко. Он ждёт ответа, а Инга может только смотреть на него отчаянно и качать головой. Расскажет, обязательно, но не сейчас. – Тогда я дракон, потому что не меняюсь, – поймав её блуждающий взгляд, признаётся он. – Вокруг всё время что-то двигается, а я остаюсь на месте. – Почему? – хмурится Инга, вспоминая, как легко крылья дракона поднимали его в небеса. – Ты ведь можешь быть, где угодно, и делать, что вздумается! Ты дракон только потому, что сам хочешь этого. О сказанном она жалеет сразу же. Лицо дракона каменеет, он отступает от неё, и прежде, чем Инга успевает что-то сказать, её ослепляет вспышка света. Когда она снова открывает глаза, над поляной уже расправлены огромные золотые крылья. На все мольбы и крики дракон не поворачивает даже морды и неподвижно ждёт, пока девушка снова заберётся на лапу.