Добро пожаловать в Хогвартс.

***

Компания ребят с мистером Уиз­ли во главе поспешила в лес, следуя за светом фонарей. Они слышали шум тысяч людей, шедших вокруг, крики, смех, обрывки песен. Всеобщее лихорадочное возбуж­дение было необычайно заразительно, Мишель это все так нравилось, что она не могла не улыбаться. Всю дорогу через лес — минут двадцать — они громко разговаривали и шутили, пока, наконец, не вы­шли на противоположную сторону и не оказались в тени гигантского стадиона. И хотя ребятам была видна лишь часть колоссальных золотых стен, окружавших поле, Мишель увидела, как Гарри рассматривал его, и мог бы с уверенностью сказать, что внутри можно сво­бодно разместить десяток кафедральных соборов. — Сто тысяч мест, — сказал мистер Уизли, поймав его благоговейный взгляд. — По заданию Министерства здесь целый год трудились пятьсот человек. Маглоотталкивающие чары тут на каждом дюйме. Весь год, как только маг­лы оказывались где-то поблизости, они вдруг вспомина­ли о каком-нибудь неотложном деле, и им приходилось срочно убираться восвояси... благослови их Господь, — добавил он нежно, направляясь к ближайшему входу уже окруженному шумной толпой колдуний и волшебников. — Первоклассные места! — заметила колдунья из Министерства, проверяя у друзей билеты. — Верхняя ложа! Прямо по лестнице, Артур, и наверх. Лестницы на стадионе были выстланы ярко-пурпур­ными коврами. Вся компания пробиралась наверх вмес­те с толпами болельщиков, которые постепенно рассаживались по трибунам справа и слева от них. Мистер Уиз­ли вел своих подопечных все выше и выше; наконец они поднялись на самый верх лестницы и очутились в маленькой ложе на высшей точке стадиона, расположен­ной как раз на середине между голевыми шестами. Тут в два ряда стояли примерно двадцать пурпурно-золоче­ных кресел, и Мишель, пройдя к передним местам вместе с Уизли, взглянула вниз и увидела фантастическую карти­ну. Сто тысяч колдуний и волшебников занимали места, расположенные ярусами, поднимающимися вокруг длинной овальной арены. Все вокруг было залито таинственным золотым светом, который, казалось, излучал сам стадион. С этой высоты поле выглядело гладким, как бархат, в каждом конце стояло по три пятидесятифуто­вых шеста с кольцами, а прямо напротив, как раз на уров­не глаз Мишель, было исполинское черное табло — по нему бежали золотые надписи, будто невидимая рука быстро писала и затем стирала написанное — это были светя­щиеся рекламные объявления. Мишель так сильно впечатлилась таким большим скоплением людей, что не заметила, как рядом с ней появился Седрик и его отец Амос. А окончательно из транса, ее вывел голос младшего Уизли. — Что, это и есть домашний эльф? — шепнул Рон. — Чудные они, верно? — неподалёку от Гарри находился домашний эльф. —Добби еще чуднее, — искренне заверил его Гарри, и обратился к Розье. — Мишель, а у твоей семьи есть эльф? — Был, но теперь его нет. Я его выгнала, так как особо не жалую их. Седрик вытащил свой омнинокль и они с Мишель принялись испыты­вать его, рассматривая скопление народа на противопо­ложной стороне стадиона. Мишель в скором временем стала просматриваиь укра­шенную кистями программку в бархатном переплете, который очень мило ей предоставил Гарри. —«Перед матчем будет проведен парад талисманов команд», — прочитала она вслух Гермиона. —О, это всегда очень занимательное зрелище, — от­кликнулся мистер Уизли. — Национальные сборные при­возят с родины разные диковинки, понимаете? Чтобы устроить маленькое шоу. В следующие полчаса ложа постепенно наполнялась людьми; мистер Уизли пожимал руки каким-то, судя по виду, очень важным волшебникам. Перси вскакивал так часто, словно пытался усидеть на еже. Когда появился Ми­нистр магии Корнелиус Фадж, Перси отвесил такой глу­бокий поклон, что с него упали и разбились очки. Страш­но сконфузившись, он восстановил их волшебной палоч­кой и дальше уже предпочитал оставаться на своем мес­те, бросая ревнивые взгляды на Гарри, которого Фадж приветствовал как старого друга. Фардж также и уделил свое внимание Мишель Розье. Всё-таки её фамилия говорила сама за себя. Им уже доводилось встречаться прежде, на светский балах и Фадж, поцеловав ей руку, поинтересовался, как у нее дела, немного вспомнил Ричарда Розье, и дальше пошел к Гарри Поттеру. Немного поболтав Фадж решил представил его окружавшим министра волшебникам. — Гарри Поттер, вы понимаете, — громко втолко­вывал он болгарскому министру магии, который был одет в роскошную, черного бархата с золотом мантию и, похоже, не понимал ни слова по-английски. — Гар­ри Поттер, ну же, вы знаете, кто это... Мальчик, кото­рый одолел Сами-Знаете-Кого... Ну должны же вы знать, кто это... Тут болгарский волшебник вдруг обратил внимание на шрам Гарри и что-то быстро и взволнованно затара­торил, указывая на него. — Так я и знал, что этим кончится, — устало сказал Фадж Гарри. А Мишель тихо смеялась в плечо Седрика, пока тот в свою очередь пытался ее успокоить. — Ну не силен я в языках... В таких случаях мне нужен Барти Крауч... Ага, вижу, его домашний эльф занял ему место... Тоже недурно, эти болгарские парни так и норовят выпросить все лучшие места... а вот и Люциус! И действительно, вдоль кресел второго ряда к трем свободным местам как раз позади мистера Уизли проби­рался не кто иной, как бывший друг Ричарда Люциус Малфой с сыном Драко и Нарциссой Малфой, тётей Мишель. Мишель Анна Розье и Драко Малфой, когда-то были близкими друзьями, так как их семьи тесно дружили, но после смерти её матери девушка перестала общаться с ним и у неё появились близнецы. Бледный паренек с заостренным ли­цом и бесцветно-белыми волосами, Драко необычайно походил на Люциуса. Нарцисса тоже была блондинкой — вы­сокая и стройная, она была бы довольно мила, если бы на ее странное выражение лица. Да, что уж тут говорить, сама Мишель могла неплохо вписаться в эту семью благодаря своему цвету волос. —А, Фадж! — произнес для Мишель знакомый голос, это был мистер Малфой, подходя к министру и протягивая руку. — Как дела? По-моему, ты еще незнаком с моей женой Нарциссой? И с нашим сы­ном Драко? — Добрый вечер, добрый вечер! — Фадж улыбнулся и поклонился миссис Малфой. — А мне позвольте пред­ставить вам мистера Обланск...Обалонск... мистера... ко­роче, он болгарский министр магии и не понимает ни слова из того, что я говорю, так что не беспокойтесь. И да­вайте посмотрим, кто тут у нас еще? С Артуром Уизли вы знакомы, я полагаю? Это был напряженный момент. Мистер Уизли и мис­тер Малфой посмотрели друг на друга, и Мишель вспомнила, как в прошлом году близнецы живо описывали ей момент их последний встречи лицом к лицу — это было в книжном магазине «Флориш и Блоттс», и дело кончилось дракой. Холодные серые гла­за Малфоя скользнули по мистеру Уизли и затем обежа­ли весь ряд. — Боже правый, Артур, — негромко произнес он, — что же тебе пришлось продать, чтобы достать места в вер­хней ложе? Уверен, ты за весь свой дом столько бы не выручил. Фадж, не слышавший этих слов, говорил: —Люциус на днях сделал очень щедрое пожертвование больнице святого Мунго, где лечат магические травмы и болезни, Артур, так что здесь он в качестве моего гостя. —Как… как мило! — промолвил мистер Уизли с натя­нутой улыбкой. Мистер Малфой задержал взгляд на Мишель, удивившись увидеть свою чистокровную племянницу в компании этих волшебников —а та слегка ухмыльнулась, и решительно посмотрела в ответ, при этом махая ему рукой. Ей было доподлинно известно, что заставило губы Малфоя скривиться — Малфой кичились своей чисто­кровностью; другими словами, любого человека магловского происхождения считали второсортным. И совсем не ожидал увидеть одну из Розье в компании семейства Уизли, да еще рядом с ней грязнокровка Грейнджер. Однако в присутствии министра магии он не осмелился ничего сказать по этому поводу. Малфой насмешливо кивнул ми­стеру Уизли и продолжил путь к своим местам. Драко послал Гарри, Рону и Гермионе презрительный взгляд и уселся между отцом и матерью. — Глисты с поволокой, — прошептал Рон, когда они с Гарри и Гермионой вновь повернулись к полю. Седрик почувствовал, как настроении его второй половинки начинало портиться от встречи с семейством Малфоя, он аккуратно поцеловал её в висок, чтобы отвлечь. А в следующий момент в ложу ворвался Людо Бэгмен. —Все готовы? — пророкотал он. Его лицо светилось, словно круг эдамского сыра, если только можно предста­вить себе взволнованный сыр. — Министр, начинать? —По твоей команде, Людо, — с удовольствием отве­чал Фадж. Бэгмен выхватил волшебную палочку, направил себе прямо на горло и приказал: — Сонорус! И с этого мгновения его голос превратился в громовой рев, заполнивший до предела забитый стадион; этот голос раскатывался над ними, отдаваясь в каждом уголке трибун. — Леди и джентльмены! Добро пожаловать! Добро пожаловать на финал четыреста двадцать второго Чем­пионата мира по квиддичу! Зрители разразились криками и аплодисментами. Разве­вались тысячи флагов, добавляя к шуму разноголосицу национальных гимнов. С гигантского табло напротив сгинуло последнее объявление — Берти Боттс еще успел посулить небывалые ощущения от каждой конфетки своего драже, — и зажглись слова: БОЛГАРИЯ - НОЛЬ, ИРЛАНДИЯ - НОЛЬ. — А теперь без долгих предисловий позвольте пред­ставить вам... Талисманы болгарской сборной! Правая часть трибун — сплошь в красных флагах — одобряюще заревела. —Интересно, что же они привезли? — пробормо­тал мистер Уизли, наклоняясь вперед, а Мишель полностью разделяла любопытство Уизли старшего. — Вейлы! — кто-то крикнул недалеко с трибун. —А что это за ве... — хотел спросить Мишель, но ответ на свой вопрос Гарри уже видел на арене — на нее выбежала сотня женщин - самых прекрасных женщин, каких Поттеру только приходилось видеть... Вейлы пустились в пляс, и разум мужской части одним махом абсолютно и блаженно опустел. Главное, что они сейчас смотрят и смотрят на танцующих вейл, а если они перестанут танцевать, неминуемо произойдет нечто ужасное. Седрик, как можно сильнее схватился за Мишель, и повернулся всем своим корпусом к ней, доказывая той, что кроме неё он никого не видет. Розье, тихо шептала ему на ухо, чтобы он всё-таки посмотрел на выступление, но он никакую не взглянул на прекрасных существ. Мишель смешило его действия, и она порыве эмоций притянула в парня в страстный поцелуй. И отвлек их даже не отец Диггори Амос, а Гермиона смутившись их поведению. А вейлы отплясывали все быстрее, все зажигательней, и дикие, бесформенные образы закружились по полю. — Гарри, что ты делаешь? — донесся откуда-то изда­лека голос Гермионы. Мишель и Седрик посмотрели на Поттера, и поняли, что вейлы вскружили ему голову. Музыка остановилась. Гарри заморгал. Он стоял, пе­ребросив ногу через барьер ложи. В шаге от него Рон за­мер в такой позе, словно собрался прыгать с трамплина. Трибуны взорвались недовольными криками — зрители не хотели отпускать вейл, и парни были на их сторо­не — Мишель точно, как и Седрик знала, что Гарри, как и остальные парни разумеется, он болел за Болгарию и недоумевал, по­чему к его груди приколот большой зеленый трилистник. Рон тем временем рассеянно обрывал клевер со своей шляпы. Мистер Уизли, чуть улыбаясь, склонился к нему и забрал шляпу из его рук. — Это тебе еще понадобится, — заметил он, — как только ирландцы скажут свое слово. — М-м-м... — промычал Рон, таращась на красавиц вейл, которые теперь выстроились вдоль одной из сто­рон поля. Гермиона, негодующе фыркнув, поднялась и втащи­ла Гарри обратно на место, пробормотав: —Ну что такое, в самом деле. —А теперь, — загрохотал голос Людо Бэгмена, — в знак приветствия поднимем наши волшебные палоч­ки... Перед нами талисманы сборной Ирландии! В следующую секунду нечто похожее на громадную зелено-золотую комету влетело на стадион. Сделав круг, она распалась на две поменьше, каждая из которых со свистом понеслась к голевым шестам. Связывая два пы­лающих шара, над полем неожиданно аркой встала ра­дуга. Бесчисленные зрители дружно издали громогласное «о-о-о-ох» и «а-а-а-ах», глядя на этот фейерверк. Радуга угасла, светящиеся шары вновь соединились и слились, образовав на этот раз исполинский мерцающий трили­стник, который взмыл в небо, завис над стадионом, и из него хлынуло нечто наподобие золотого дождя. — Классно! — воскликнули Рон и Фред, когда трилистник вос­парил над их головами и из него посыпались тяжелые золотые монеты, отскакивая от кресел. Присмотревшись, девушка разобрала, что летающее чудо составляли тысячи крохотных бородатых человечков в красных камзолах, каждый из которых нес по маленькой золотой или зеленой лампе. —Лепреконы! — попытался перекричать громовые аплодисменты толпы мистер Уизли; многие еще рыска­ли и толкались под креслами, собирая золото. —Это тебе! — радостно пропыхтел Рон, насыпая Гар­ри полные ладони золотых монет. Мишель уже представляла их лица, когда монеты превратятся в ничто, через несколько минут. — За омнинокль! Те­перь тебе придется делать мне рождественский пода­рок, ха! Величественный трилистник распался, лепреконы опустились на поле — на противоположную сторону от вейл — и, скрестив ноги, расселись, чтобы смотреть матч. — А теперь, леди и джентльмены, поприветствуем — болгарская национальная сборная по квиддичу! Пред­ставляю вам — Димитров! Фигура в красных одеждах, на метле, двигающаяся с такой быстротой, что казалась размытой, вылетела на поле из дальнего нижнего входа под сумасшедшие апло­дисменты болгарских болельщиков. — Иванова! Подлетел второй игрок в красной мантии. — Зогров! Левски! Волчанов! Волков! И-и-и-и-и-и — Крам! — Вот он, вот он! — завопил Рон, уставившись на Крама в омнинокль. Гарри в след за другом, торопясь, настроил свой. Виктор Крам был худым, но в тоже время подкачанным, темноволосым, с лицом землистого цвета, гус­тыми черными бровями. Он походил на большую хищную птицу. Девушке с трудом верилось, что он сейчас здесь, он привел себя в лучшую форму. Интересно, обижен он на неё? Скучал ли он? Но из потока мыслей её вывел Седрик, а точнее его руки на её коленях. — А сейчас, прошу вас, встречаем ирландскую национальную сборную! — надсаживался Бэгмен. — Представ­ляю: Конолли! Райан! Трой! Маллет! Моран! Куигли! И-и-и-и-и — Линч! Семь зеленых вихрей вырвались на поле. Седрик лихо­радочно крутил регулятор на боку своего омнинокля, замедлил движение игроков до такой степени, что мог прочитать слова «Молния» на каждом помеле и видеть их имена, серебром вышитые на спинах, а потом передал его блондинке. — А также из самого Египта — наш судья, почетный председатель Международной ассоциации квиддича, Хасан Мустафа! Маленький и тощий волшебник, совершенно лысый, но зато с усами, которым позавидовал бы даже дядя Вернон, одетый в мантию цвета чистого золота под стать стадиону, вышел на поле. В одной руке он нес солидных раз­меров плетеную корзину, в другой — метлу, из-под усов торчал серебряный свисток. Мишель вернула скоростной регулятор омнинокля к норме и внимательно наблюдала, как Мустафа взобрался на метлу и откинул крышку кор­зины — в воздух взвились четыре шара: малиновый квоффл, два черных бладжера и — Мишель увидела его на краткий миг, прежде чем он скрылся из глаз — крошеч­ный крылатый золотой снитч. Пронзительно свистнув, Мустафа взлетел вслед за шарами. — На-а-а-ачинаем! — взвыл Бэгмен. — Это Маллет! Трой! Моран! Димитров! Снова Маллет! Трой! Левски! Моран! Мишель достаточно хорошо разбиралась в квиддиче из-за покойного Ричарда Розье, чтобы оце­нить великолепие ирландских охотников. Они действо­вали как единое целое и, похоже, читали мысли друг дру­га, перестраиваясь в воздухе; розетка на груди Джорджа и Гарри не­прерывно выкрикивала их имена: «Трой — Маллет — Моран!». В течение десяти минут Ирландия забила еще дважды, упрочив свое лидерство до тридцати — ноль, чем вызвала шквал оглушительного рева и аплодисментов со стороны украшенных зеленым болельщиков. Игра пошла еще быстрее, но стала жестче. Волков и Волчанов, болгарские загонщики, лупили по бладжерам со всей свирепостью, целя в ирландских охотников, и старались помешать им применить их коронные приемы; два раза болгары были отброшены, но вот наконец Иванова сумела прорвать оборону противника, обыгра­ла вратаря Райана и забила первый болгарский гол. — Заткните уши пальцами! — рявкнул мистер Уизли, когда вейлы вновь затанцевали, отмечая такую радость. Мишель, на всякий, случай еще вдобавок закрыла глаза своему парню, чтобы тот после таких плясок невыбрасился с трибун к этим вейлам, как совсем недавно Гарри. Спустя несколько секунд она отпустила смеющегося парня и позволила ему взглянуть на поле — вейлы уже остановились и Болгария вновь владела квоффлом. — Димитров! Левски! Димитров! Иванова! Вот это да! — кричал Бэгмен. Сто тысяч волшебников и колдуний затаили дыхание, когда двое ловцов — Крам и Линч — спикировали прямо через кучу охотников на такой скорости, что, казалось, они просто спрыгнули с самолета без парашютов. Гарри следил за их полетом в омнинокль, пытаясь разглядеть, где же снитч... — Они разобьются! — ахнула Гермиона. — Ни разобьются! — синхронно проговорила пара Диггори и Розье. И оказались почти правы.— в самую последнюю секунду Виктор Крам вышел из пике и отвернул прочь, однако Линч ударился о землю с глухим стуком, слышным по всему стадиону. С ирландских трибун раздался чудовищный стон. — Вот дурачок! — покачал головой мистер Уизли. — Это же был обманный ход Крама! — Тайм-аут! — объявил Бэгмен. — Подождем, пока прибывшие на поле медики обследуют Эйдана Линча! — С ним все будет в порядке, он только слегка заце­пил землю! — Чарли успокаивал Джинни, которая испу­ганно высунулась за барьер ложи. — Чего Крам, собствен­но, и добивался... Крам кружил высоко над Линчем, которого приводили в чувство медики со склян­ками зелий. Мишель сфокусировала картинку на лице Кра­ма — его темные глаза быстро обегали землю внизу, в ста футах под ним. Пока Линч приходил в себя, Крам, пользу­ясь случаем, без помех отыскивал снитч. Наконец Линч поднялся на ноги, к буйной радости бур­лящих зеленым трибун, уселся на свою «Молнию» и ото­рвался от земли. Его воскрешение, похоже, вселило в ирландцев второе дыхание. Как только Мустафа дал свисток о продолжении игры, ирландские охотники бросились в бой, демонстрируя немыслимые чудеса мастерства. Пятнадцать минут пролетели в жарких схватках, и Ирландия вырвалась вперед еще на десять голов — те­перь они вели со счетом сто тридцать — десять, и игра стала откровенно грязной. Когда Маллет в очередной раз помчалась к голевым шестам, крепко прижимая к себе квоффл, болгарский вратарь Зогров рванулся ей навстречу. Все произошло настолько быстро, что ребята не успели ничего уловить, но дружный вопль гнева ирландских болельщиков и долгий, пронзительный свисток Мустафы возвестили о наруше­нии правил. — Мустафа разбирается с болгарским вратарем отно­сительно нанесения удара — запрещенный толчок лок­тем! — сообщил Бэгмен распаленным зрителям. — Так... Да, Ирландия пробьет пенальти! Лепреконы, в злости поднявшиеся в воздух, словно рой сверкающих ос, когда Маллет была неправильно ата­кована, теперь, слетевшись вместе, образовали слова: «ХА-ХА-ХА». На другой стороне поля прелестницы вей­лы разом вскочили на ноги, яростно распушили воло­сы и вновь с жаром заплясали. Все Уизли, Диггори и Гарри, как один, заткнули уши пальца­ми, но Мишель и Гермиону, которых все это не задевало, вскоре подергали своих за руки. Седрик повернулся к Мишель, и она не­терпеливо вытащила его пальцы из ушей, покатываясь со смеху: — Посмотри на судью! Седрик посмотрел вниз, на поле. Хасан Мустафа при­землился прямо перед танцующими вейлами и вытворял действительно что-то очень странное — картинно на­прягал мышцы и залихватски подкручивал усы. — Так, это уже чересчур! — заявил Бэгмен, хотя в его голосе звучало изрядное веселье. — Кто-нибудь, тряхни­те судью! Врач-волшебник, заткнув пальцами уши, стремглав промчался через поле и с силой пнул Мустафу в голень. Судья как будто пришел в себя — в омнинокль Мишель видела, что он выглядит до крайней степени смущен­ным и что-то кричит на девушек, которые прервали та­нец и всем своим видом выражают негодование. — Если я не слишком ошибаюсь, Мустафа пытается удалить с поля талисманы болгарской команды! — ком­ментировал Бэгмен. — Такого мы еще не видели... Ох, это может принять плохой оборот... И верно, болгарские загонщики, Волков и Волчанов, приземлившись по обе стороны от Мустафы, затеяли с ним ожесточенный спор, указывая на лепреконов, кото­рые теперь радостно сгруппировались в слова «ХИ-ХИ-ХИ». Болгарские аргументы, однако, не произвели впе­чатления на Мустафу — он тыкал пальцем в небо, явно приказывая им вновь подняться в воздух, и, когда они от­казались, дал две короткие трели из своего свистка. — Ирландия пробивает уже два пенальти! — гаркнул Бэгмен, и болгарские трибуны отчаянно взвыли.— А Вол­кову и Волчанову лучше бы вернуться к своим метлам... Да... они улетают... а Трой берет квоффл... Теперь уровень жестокости в матче перешагнул все пределы. Загонщики обеих команд действовали без вся­кой жалости — Волков и Волчанов особенно усердство­вали, неистово молотя битами и не разбирая, бладжер или человек попался им под удар. Димитров налетел пря­мо на Моран, которая владела квоффлом, и едва не сбил ее с метлы. —Нарушение! — разом взревели ирландские болель­щики, поднявшись единой зеленой волной. —Нарушение правил, — эхом отозвался магически усиленный голос Бэгмена. — Димитров толкает Мо­ран — умышленный толчок с налета, — сейчас должно быть еще одно пенальти... Да, звучит свисток! Лепреконы опять взвились в небо и на сей раз изоб­разили гигантскую руку, делавшую очень неприличный жест в направлении вейл. Но те уже окончательно вышли из себя. Они бросились через поле и принялись швырять в лепреконов горстями что-то огненное. Глядя в омни­нокль, Мишель отметила, что теперь-то вейлы отнюдь не казались потусторонне-прекрасными, напротив, их лица вытянулись в остроклювые, злобные птичьи головы, а из плеч прорезались чешуйчатые крылья. Немного успокоившись, что вейлы приняли свою вторую форму, она могла расслабиться и не следить за своим парнем. — Вот поэтому, мальчики, — закричал мистер Уизли, перекрывая рев толпы внизу, — никогда не гонитесь за одной лишь внешностью! — Мишель только кивала на слова мистера Уизли, и вторила уже те же слова Диггори. — Понял! Слушай, что говорят взрослые мужчины. Внешность не главное. — И что же главное, мисс Розье. — наигранно спросил Седрик. — В твоей жизни, это я! Понял? — игриво спросила девушка, на что парень полностью с ней согласился. Волшебники Министерства высыпали на арену, что­бы разнять сцепившихся вейл и лепреконов, но куда там! Впрочем, сражение на поле было сущим пустяком по сравнению с тем, что творилось в воздухе. Подняв голову и приникнув к омниноклю, Мишель увидела, как квоффл пулей перелетает из рук в руки. — Левски... Димитров... Моран... Трой... Маллет... Ива­нова... снова Моран... Моран... Моран... МОРАН ЗАБИВА­ЕТ ГОЛ! Однако ликующие возгласы ирландских болельщи­ков были едва слышны за воплями вейл, которых теперь бомбили из своих волшебных палочек сотрудники Министерства, и криками разъяренных болгар. Игра немед­ленно продолжилась — квоффлом завладел Левски, за ним — Димитров. Ирландский загонщик Куигли, круто развернувшись у пролетавшего бладжера, мощнейшим, как из пушки, броском направил его прямо в Крама — тот не успел во­время нагнуться и получил удар в лицо. Мишель ужаснулась этой ситуацией, а вместе с ней весь стадион протяжно охнул. По-видимому, у Крама был сломан нос, он был весь в крови, но Хасан Мустафа не давал свистка. Ему было не до того — какая-то вейла метнула в него пригоршню огня и подожгла судейскую метлу. Мишель разволновалась и ей становилось хуже. Гарри тоже был взволнован, Мишель заметила его переживания краем глаза. Никто не обращал внимания на то, что Крам травмирован. Пусть даже они и болели за Ирландию, все равно. Крам был самым потрясающим игро­ком на поле. Рона и Гарри явно обуревали те же чувства: — Тайм-аут! Эй, там, он не может играть в таком со­стоянии, посмотрите на него... — Взгляни на Линча! — закричал Гарри. Ирландский ловец внезапно перешел в пике, и Мишель была совершенно уверена, что это не финт Вронского; на этот раз все было по-настоящему... — Он увидел снитч! Он видит его! Следи за ним! Не менее половины зрителей сообразили, что про­исходит; ирландские болельщики встали зеленой стеной, подбадривая своего ловца, но Крам уже завис у него на хвосте. Как он разбирал, куда лететь, Мишель не представ­лял, мельчайшие капли крови шлейфом отмечали в воз­духе его след, он поравнялся с Линчем, и вот уже оба вновь несутся к земле. —Они разобьются! — взвизгнула Гермиона. —Нет! — прокричал Фред. —Линч может! — воскликнул Гарри. Парниша был прав: во второй раз Линч грохнулся о зем­лю со страшной силой и тут же исчез под ордой разбу­шевавшихся вейл. —Снитч, где снитч? — на всю ложу заорал Чарли. —Он поймал его! Крам его поймал! Все кончено! — воскликнул Седрик. Крам, в красной, пропитанной кровью мантии, нето­ропливо поднялся в воздух — в его высоко поднятой руке искрилось золото. На табло зажегся счет: БОЛГАРИЯ - СТО ШЕСТЬДЕ­СЯТ, ИРЛАНДИЯ - СТО СЕМЬДЕСЯТ. До зрителей не сра­зу дошла суть произошедшего. Но затем постепенно, буд­то неимоверной величины нарастающий поток, гул на трибунах ирландских болельщиков становился все гром­че, громче и взорвался громовым воплем ликования. —ИРЛАНДИЯ ПОБЕДИЛА! - надрывался Бэгмен, ко­торый, как и ирландцы, был захвачен врасплох неожи­данным окончанием матча. - КРАМ ЛОВИТ СНИТЧ, НО ПОБЕЖДАЕТ ИРЛАНДИЯ! Бог ты мой, кто мог такое ожи­дать! —На кой ему понадобилось ловить снитч? — кричал Рон, прыгая и хлопая в ладоши над головой. — Остано­вить матч, когда ирландцы были на сто шестьдесят оч­ков впереди, вот болван! —Он знал, что им никогда не догнать Ирландию, — ответила Мишель сквозь шум, она знала, что Крам всегда отличался неплохой сообразительность на поле, тихо в отличии от всего стадиона, девушка хлопала. Она хлопала ему, тому парню, что поймал снич — Ирландские охотники слишком хороши... он хотел за­кончить матч на своих условиях, вот и все... —Он очень мужественно себя вел, верно? — сказала Гермиона, склоняясь через барьер, чтобы лучше видеть, как садится Крам. Целая толпа врачей пробивалась к нему через свалку дерущихся вейл и лепреконов. — У него ужасный вид... — Что ж, они храбро сражались, — послышался мрач­ный голос позади Мишель. Она оглянулась — это был болгарский министр магии. —Вы говорите по-английски! — возмущенно вос­кликнул Фадж. — И вы весь день смотрели, как я объяс­няюсь жестами! —Ну, это было очень забавно, — пожал плечами бол­гарин. —Ирландская сборная выполняет круг почета в со­провождении своих талисманов, а Кубок мира по квид­дичу вносят в верхнюю ложу! — объявил Бэгмен. В глаза Мишель ударил слепящий магический свет, за­ливший ложу так, чтобы со всех трибун было видно, что происходит внутри. Прищурившись, она увидела двух взмокших волшебников — они внесли увесистую золо­тую чашу, которую и передали Корнелиусу Фаджу, все еще рассерженному из-за того, что весь день понапрасну рас­трачивал свои способности на язык жестов. — Давайте громко поаплодируем доблестным проиг­равшим — Болгарии! И вот в верхнюю ложу по лестнице поднялись семе­ро потерпевших поражение болгарских игроков. На три­бунах прокатилась волна благодарных рукоплесканий; блондинка видела блеск и мерцание тысяч и тысяч объективов омниноклей, направленных на спортсменов. Болгары один за другим проходили между рядами кресел, Бэгмен называл имя каждого, и сначала им пожимал руку их министр, а затем — Фадж. Крам, шедший последним, выгля­дел очень неважно: вокруг глаз залегли черные тени, на лице запеклась кровь; он все еще сжимал снитч. Мишель обратила внимание, что на земле он также как и всегда чувствует себя гораздо неуверенней. У Крама было плоскостопие, и он не так заметно сутулился, но его спина выглядела намного лучше, чем в прошлом году. Но стоило прозвучать его имени, как весь ста­дион разразился громоподобным, разрывающим уши ревом. Потом появилась ирландская команда. Эйдана Лин­ча вели под руки Моран и Конолли; второе падение явно не прошло для него бесследно, парень основательно око­сел, но все равно улыбался от счастья, когда Трой и Куигли высоко подняли Кубок, а трибуны под ними бушева­ли от восторга. И на­конец, когда ирландская сборная покинула ложу, чтобы сделать еще один круг почета на своих метлах.